"Икона" - читать интересную книгу автора (Олсон Нил)12Возле дома крестного все было спокойно. Мэтью поднялся по ступенькам с плохим предчувствием. Отец Иоаннес последовал за ним, по пути успев кинуть взгляд на цветочные клумбы, а лысому Джимми пришлось остаться в машине, в связи с чем он выразил сильнейшее неудовольствие. Мэтью громко постучал в дверь, подхлестывая себя мыслью о том, что имеет право злиться. Его обманули, или, во всяком случае, так сейчас казалось. Из-за двери не доносилось никаких звуков. Он постучал громче. — Попробуй открыть дверь, — предложил священник. Похоже, ни один из них не удивился тому, что дверь оказалась незаперта, но Мэтью обуял ужас, парализовавший способность думать. Он вошел в дом. В гостиной никого не было. Через окна проникал слабый свет. «История Византийской империи» лежала на кресле у двери, раскрытая на девяносто первой странице. На столе стоял недопитый стакан воды. Сквозь тонкие занавески Мэтью было видно, как Джимми быстрым шагом прошел по садовой дорожке и исчез из виду на тропинке, пролегавшей между домом и складом. Смысл происходящего ускользал от него. Где Николас и Антон? Где Фотис? Выйдя в коридор, отец Джон подошел к лестнице, и Мэтью хотел было последовать за ним, но затем решил вначале зайти в кабинет. Он повернул ручку, и тяжелая дверь отворилась. Он почти ничего не видел в темноте. Не зная, где находится выключатель, Мэтью направился к лампе, стоявшей на огромном письменном столе. Его нога задела что-то мягкое, податливое, и в тот же миг раздался голос, старческий голос — но не тот, который он ожидал услышать. — Стой спокойно, мой мальчик, — сказал дед. Неожиданно комната заполнилась светом от лампы у дальней двери кабинета. Там стоял Андреас в плаще, перчатках, шляпе и пристально смотрел на него, высокий и спокойный. — Смотри под ноги. Мэтью взглянул вниз. То мягкое, обо что он споткнулся, было телом человека. Николас, один из русских сотрудников Фотиса, лежал у его ног бледный и, похоже, не дышал. Глаза его были закрыты, рот перекошен. Глаза Мэтью приспособились к темноте, и он увидел большое темное пятно на ковре. Резкий сладковатый запах ударил в нос, он инстинктивно попятился и наткнулся на вошедшего отца Джона. — Боже милостивый, — прошептал священник и начал быстро молиться по-гречески. — Ничего не трогай, — предупредил Андреас. Не обращая внимания на его слова, Мэтью склонился над Николасом. Преодолевая ужас, он потрогал холодную шею, поднес руку к губам. Ему показалось, что он почувствовал дыхание. — По-моему, он жив. Правая рука русского, прижатая к животу, сжимала насквозь пропитанный кровью носовой платок. Неожиданно над ним возник Андреас. Он вытащил из кармана носовой платок и стал наматывать его на руку. — Дай мне, — сказал Мэтью, желая сделать хоть одно полезное дело за этот день. Андреас без возражений передал ему платок. — Хорошо. Крепко прижми его к ране. Попробую найти полотенце. Вы вдвоем? Мэтью подождал, предоставляя Иоаннесу ответить на этот вопрос, но поскольку тот молчал, он заговорил сам: — Там, у склада, еще один парень, по-моему, его зовут Джимми. Он вооружен. — Я вызову «скорую». Вы оба оставайтесь здесь. Старик исчез так быстро и бесшумно, словно его здесь и не было. — Надеюсь, они не причинят друг другу вреда, — сказал священник, опускаясь на колени рядом с Мэтью. — Ваш человек опасен? — спросил Мэтью, стараясь не смотреть на руку и не обращать внимания на противную теплую влагу, пропитывавшую платок. Запах крови вызывал у него дурноту. — Он просто хочет, чтобы ты так думал, но на самом деле опасен как раз не он, а твой Papou. — Вы его знаете? — Чуть-чуть, виделись очень давно. Он меня и не вспомнит. Мэтью огляделся. Мольберт, на котором еще двадцать часов назад стояла икона, исчез. Самой иконы тоже нигде не было видно. Исчезли и некоторые полотна со стен. Какие? Кого еще ранили или убили? Ему надо осмотреть дом, но он не может бросить раненого. Хотя его дед, наверное, уже сделал это — если, конечно, он не явился сюда минуту назад. Или если… В кухне раздался шум, и на пороге дальней двери появился Джимми. В руках у него не было оружия. Андреас следовал за ним в нескольких шагах. Оба казались спокойными, хоть и слегка раскрасневшимися. — Теперь все собрались? — спросил Андреас. — Где Фотис? — вопросом на вопрос ответил Мэтью. — Исчез. — Куда? — Мы поговорим об этом потом. Кто эти люди? — Они из греческой церкви. Они сами все расскажут. — Мистер Спиридис, — ровным голосом заговорил Иоаннес, — нам необходимо поговорить. — Да? — Андреас внимательно посмотрел на священника. — Возможно, но сейчас не лучшее время для этого. — Если не сейчас, то когда? Наступившую тишину разорвало завывание сирен. Звук приближался. — Возможно, завтра. — Вы думаете, что не понадобитесь завтра полиции? — Священник подошел к Андреасу вплотную. — По-моему, им покажется подозрительным ваше пребывание здесь. Мэтью ожидал, что дед выдвинет какие-нибудь убедительные объяснения своего появления, но тот только пристально смотрел на Иоаннеса. — Посмотрим, отец. Возможно, они взглянут на эту ситуацию по-другому. Андреас положил руку на плечо Мэтью. Они молчали, прислушиваясь к нарастающему вою сирен. Джимми робко приблизился к Андреасу, превозмогая смущение: — Верните мне пистолет, пожалуйста. Они стояли на тротуаре вдвоем. «Скорая» уже уехала, полицейские осматривали дом. Мэтью не знал, куда делись священник и Джимми, не знал, что следует и чего не следует говорить полицейским во время допроса. Дед стоял рядом с ним, глядя на пустую улицу, глубоко погруженный в раздумья. — Мне жаль, что тебе пришлось все это увидеть, — наконец тихо произнес он. — Думаю, до этого ты ни разу не видел раненых. — Papou, ты что-нибудь понимаешь? — Ты меня спрашиваешь? Я думал, это ты мне все объяснишь. — Единственное, что мне сейчас ясно, — это то, что никто, ни один человек не сказал мне правду. — И это все? — Андреас жестко взглянул на него. — Значит, ты никак не способствовал тому, чтобы Фотис заполучил икону? — Теперь я уже не знаю, чему я способствовал. Я думал, что Фотис выступает в роли посредника. Он помогал каким-то людям из греческой церкви. — Этим людям? — Нет, другому священнику, который представлял афинский Синод. Правда, теперь оказывается, что он его не представлял. — Как его звали? — Отец Томас Захариос. Андреас кивнул: — Понятно. — Ты ведь знаешь, кто он? — Мэтью пытался справиться с эмоциями, но не смог. — Вы все знакомы друг с другом, а я не знаю никого и ничего. Ты играешь со мной, как когда-то играл с моим отцом. — Не говори чепухи и не обвиняй в своей глупости других. Слова деда обожгли своей справедливостью. Он действительно был полным идиотом, и пора было это признать. — Да, я скрывал от тебя некоторые вещи, — продолжал Андреас. — Я пытался защитить тебя, а не причинить вред. Я никогда не сделаю ничего во вред тебе. Я не знаком с этим отцом Томасом, хоть и слышал о нем. Он хорошо образован и пользуется большой популярностью среди прихожан. Он был посредником между американской и греческой ветвями церкви. Но есть подозрения, что он мошенник, шантажист и вор. Уже не говоря о том, что он друг твоего крестного. Несколько дней назад он исчез, прихватив с собой значительную сумму из церковной казны. — То есть, как и сказал отец Джон, они с Фотисом действовали в этой истории заодно. — Это тоже могло оказаться ложью. Но все совпадало. Случайностей не бывает. — Похоже на то. Без всякой видимой причины Мэтью вдруг изменил направление разговора: — А Ана Кесслер? Ей грозит опасность? — Не вижу причин. Она уже сыграла свою роль в этом деле. У тебя есть какие-то основания считать, что ей что-то угрожает? — Нет, просто я… Нет. Мне надо с ней поговорить. Я ввел ее в заблуждение. Она не знает о причастности Фотиса. — Скажи мне, а как он вообще оказался замешанным в этом деле? Зачем понадобился посредник? — Он сам это все подстроил. Вся сделка было организована им. Скорее всего он попросил Захариоса обратиться к церкви — чтобы придать правдоподобие всей этой истории. А где сейчас Фотис? — В Греции. Или на пути туда. — Он уехал сегодня? — Рано утром. Отправился туда на Пасху. — Он никогда не ездил так рано. — В этом году он решил провести там всю пасхальную неделю. Филипп, администратор его ресторана, только что сообщил мне об этом. — Мне он несколько дней назад говорил, что не уедет раньше среды. — Он передумал. Вчера. По словам Филиппа, сразу после того, как вы с отцом от него уехали. — Старик помолчал, ожидая реакции на свои слова. — Ты знаешь почему? — Даже не представляю. Но он выглядел возбужденным. Я думал, что он разволновался в присутствии отца. — А зачем ты привозил к нему отца? Мэтью так трясло, что ему пришлось придержать челюсть рукой, чтобы унять дрожь. — Давай-ка зайдем внутрь, — сказал Андреас. — Нет, на воздухе мне лучше. Мне надо с тобой поговорить. — Почему ты помогал Фотису? — Я считал, что икона должна быть возвращена в церковь. И Ана тоже этого хотела. — Но почему через него? — Говорю же тебе, он все так подстроил. Мне кажется, я смог бы это предотвратить, но ему очень нужно было подержать икону у себя. Ты же знаешь, что он болен. Андреас покачал головой: — Я подозревал, но не знал наверняка. — Он не любит распространяться об этом. Не важно. Считается, что икона обладает целительной силой. Ее хозяева живут очень долго, а больные излечиваются одним прикосновением к ней, как будто их коснулась сама Богородица. — Он посмотрел старику прямо в глаза. — Но ты сам все это знаешь. Андреас ухмыльнулся: — Бедный старый дурак. — Затем выражение его лица изменилось, и Мэтью понял, что за этим последует. Дед подошел ближе и положил сильную руку ему на плечо. — Ты поэтому повез туда отца? Мэтью не отвечал. — Об этом трудно судить, — пожав плечами, уже мягко продолжал Андреас. — В этом и состоит загадка. Ты веришь во все эти вещи? — Конечно, нет, — вяло отозвался Мэтью. Некоторое время старик продолжал пристально на него смотреть, потом отпустил его и отошел на несколько шагов. — И я еще называю его идиотом. Я никак не мог понять, почему ты ему помогаешь. Теперь мне все ясно. Ты делал это не ради Фотиса и даже не ради самого себя. — Все не так просто. — Нет. Вот он, недостающий кусочек. Теперь все встает на свои места. Ответ лежал на поверхности, а я не замечал его. Тебе нечего стыдиться, мой мальчик, это мне должно быть стыдно. — Как ты думаешь, почему он так внезапно уехал? Андреас обдумывал ответ, обводя глазами улицу. — Наверное, чтобы не быть здесь, когда будут разворачиваться события. — Что ты имеешь в виду? Он что, знал, что его собираются ограбить? — Не просто знал. Он сам все организовал. — Украл икону у самого себя? Зачем? — Наверняка я этого не знаю, но есть много оснований для такого утверждения, если проанализировать всю цепь событий. Как он мог оставить ее у себя, если он был всего лишь посредником? — Ты думаешь, это он убил Николаса? — Не исключено. А может, его интересы столкнулись с интересами другого лица. — О чем еще ты мне не сказал? — Потом, Мэтью. Я даже не знаю всего, только предполагаю. Я понимаю, что ты не доверяешь мне, и в этом моя вина. Потребуется время, чтобы восстановить доверие. Так же, как и понимание. Мэтью перестал дрожать, шок и замешательство сменило какое-то другое ощущение. Холодная решимость. Доверие. Действительно, пройдет много времени, прежде чем он снова сможет доверять деду, и это неплохо. Пора перестать отвечать на многочисленные вопросы. Пора начать их задавать. Надо расхлебывать кашу, которую он сам заварил. — Фотис мне кое-что рассказал. — Уверен, что он много чего тебе рассказал. Кое-что из этого даже может оказаться правдой. — Он сказал, что ты убил священника. Андреас был потрясен. — Во время войны, — убедительно продолжал Мэтью. Сердце его колотилось. — Он сказал, что у тебя была кличка Змей и что ты убил священника из-за иконы. При этих словах лицо старика исказилось от гнева. Это произошло так стремительно, что Мэтью забеспокоился, но продолжал стоять на своем. — О, ему этого очень хотелось, — прошептал Андреас. — У него язык чесался, так ему хотелось рассказать тебе об этом. — Значит, это неправда? — Смерть священника на моей совести, но я не убивал его. — А почему я должен этому верить? Старик пристально посмотрел на внука: — Он был моим братом. — Твоим братом? — А Змеем, — продолжал Андреас, и с его лица постепенно исчезло жесткое выражение, а из голоса — звенящие ноты, — Змеем мы называли Фотиса, за его спиной. Вот и снова все перевернулось. — А как называли тебя? — Тогда меня звали Элиасом. |
||
|