"Тьма на ладони" - читать интересную книгу автора (Фудзивара Иори)19Ближе к вечеру кольцевая подземки, как всегда, бурлила от возвращавшихся с работы людей. В переполненной электричке я прижимал свою поклажу к ребрам, явно раздражая окружающих. Каждый раз, когда вагон покачивало, в коробке громко звякали стальные трубы. Слушая эти звуки, я вспоминал тишину в телефонной трубке пару часов назад. А когда очнулся, обнаружил, что станция «Харадзюку» уже позади. Там я собирался пересесть на линию Тиёда, но теперь решил выйти на «Эбису» и прогуляться через Роппонги. На часах еще не было и семи. Времени хоть отбавляй. Можно было не сомневаться: такой поздний час для встречи Сугино назначил совсем не случайно. Ну что ж, подумал я. Роппонги — идеальное место для прожигания времени. С моей перспективой на будущее пора привыкать к этому странному хобби. В баре у Нами-тян было на редкость людно. Лишь увидев такую толпу, я вспомнил, что сейчас вечер пятницы. В динамиках плескалась ностальгическая мелодия — Я прошел к стойке и уселся на свободный табурет между какими-то европейцами. Те скользнули по мне взглядами и, отвернувшись, продолжили болтать каждый на своем языке. Подошел Майк. Ткнул пальцем в коробку, что я прислонил к стойке рядом с собой. — А это что? Я в двух словах рассказал ему про «Изи хангер». — Стальные трубы? — с интересом повторил он и усмехнулся. — Пожалуй, это поубедительней, чем барабанные палочки! — Даже не знаю, о чем ты… Я заказал саке. — Ах да! — вспомнил он. — Вчера ближе к ночи твоя красавица подчиненная сюда звонила. — Я уже в курсе, — кивнул я. Он принес мне саке и тут же куда-то исчез. Ну и бог с ним. Помолчать под легкую музыку в конце недели — тоже совсем неплохая штука. Я потягивал саке и сквозь галдеж посетителей вслушивался в мелодии давно забытого прошлого. Kingston Trio После «Only the Lonely» Роя Орбисона репертуар вдруг резко сменился, и За стойкой показалась Нами-тян, но один из иностранцев тут же пристал к ней с каким-то вопросом. — Эрик Бёрден, — ответила она ему на грубом английском. Юнец спросил что-то еще. Я посмотрел на него внимательнее. Белый парнишка лет двадцати уже принял на грудь будь здоров. Нами-тян пожала плечами и обернулась ко мне: — Эй, папаша! Ты не в курсе, кто у них на органе играл? — Алан Прайс, — ответил я не задумываясь. Она повторила парню мои слова. Он криво усмехнулся и с явным вызовом прогнусавил что-то еще. Нами-тян повысила голос, ответила что-то резкое, и клиент наконец заткнулся. — Что происходит? — поинтересовался я. — Спрашивает, почему в этом баре крутят одно замшелое старье. Его забыла спросить! Ну, я и говорю: если не нравится — чего про орган было спрашивать? Придурок какой-то, ей-богу… И без него забот полон рот! Зная Нами-тян, можно было не сомневаться: на английском она прописала ему кое-что пожестче. Замшелое старье? Никогда бы не причислил «Дом восходящего солнца» к такой категории. Нами-тян заглянула в мой бокал. Там было пусто. — Еще? — Да нет, — покачал я головой. — На сегодня хватит. — Здорово ты в старых вещах разбираешься! — К сожалению, только в старых… — Это уж точно. Что перед носом творится — вообще не замечаешь. А жизнь вокруг — это тебе не пупок! — Чего-чего? Какой еще пупок? — Тот самый. Который у всех посреди живота расположен, а думать о нем никому и в голову не приходит. Ужасная несправедливость, тебе не кажется? Вот и ты со своей жизнью так же. И сам не живешь, и другим не даешь. — Ого… Первый раз такой пример слышу. Да с чего бы я о своем пупке специально думал? И без него забот полон рот! — Ну смотри. Может, я и зря вчера о тебе позаботилась… — Ты о чем? — Да Охара твоя звонила. Вчера, поздно вечером. — Это я знаю. — Но ты же не знаешь, о чем я говорила с ним. — С ним?! — Ну да… Она звонит, я говорю — дай-ка мужу трубочку. Ну и влепила ему: смотри, парень, будешь ворон считать — старый хрен у тебя жену отобьет! У меня отвисла челюсть. Несколько секунд я смотрел на нее, не зная, что сказать. И наконец перевел дух. — М-да-а… Вот уж действительно, спасибо за заботу! — А что? Или я ошибаюсь? «Ошибаешься!» — хотел было сказать я, но она убежала к клиентам. Работы сегодня хватало, и даже Майк выполнял роль официанта. Конец недели, куда деваться. Хозяйка исчезла, но старые песни зазвучали погромче. Слушая эти мелодии одну за другой, я впал в удивительное состояние. Как будто я сидел на дне глубокого пруда в клубах какого-то ила из живых организмов, что плясали вокруг меня, слагая призрачные фантомы. У фантомов были лица. Эти лица то появлялись, то вновь исчезали передо мной. Я увидел лицо отца. Лицо своей бывшей жены. Лица людей, с которыми я когда-то работал, но чьи имена позабыл. Лица всех, кого я повстречал в своей жизни за сорок с лишним лет. Была там и Охара с ее робким мужем. А также та, что, возможно, звонила сегодня по телефону, хотя и не сказала ни слова. За двадцать лет ее лицо ни капельки не изменилось. Скольких из этих лиц мне доведется увидеть еще хоть раз? Я задумался, но тут же понял, насколько бессмысленны любые попытки ответа. Странный ил успокоился и мягко осел на дно. Старенький Донован допевал свою «Mellow Yellow». Я поднялся с табурета. На часах еще не было восьми. Нами-тян зашивалась за кассой. — Ты уж прости! Народу сегодня — как сельдей в бочке, — извинилась она. — Да все в порядке, — улыбнулся я. — А насчет мужа Охары ты, ей-богу, зря беспокоишься… — Почему это зря? — В конце марта я увольняюсь. И все ниточки между нами оборвутся. — Такие, как сейчас? Не надейся, не оборвутся! — А ты откуда знаешь? — Что, у меня глаз нету, что ли? Девчонка по краю ходит. Сама не понимает, что творит. У тебя кожа ведь как у бегемота, ничего не замечаешь! Этот мир погубят толстокожие, не слыхал? Если с девчонкой в таком состоянии обращаться, как с пупком на животе, она постепенно с ума сойдет, так и знай! — Да ну тебя… Правда, что ли? — А то! Я вышел на улицу. Толстокожий? Сам не живу и другим не даю?.. Я шел по улице, размышляя о пупке на животе, как вдруг мои мысли переключились на Киэ Саэки. Разве Исидзаки игнорировал ее как женщину? Нет. Ее чувства он понимал отлично. Просто не позволял ничему произойти, вот и все… Я брел по улице в сторону Ногидзаки. Теплый весенний ветер ласкал лицо. Ближе к перекрестку Роппонги меня окружила толпа, и воздух стал еще жарче. Добрый знак: если кожей чувствую время года — значит, иду на поправку. Подходя к «Ёсинаге», я взглянул на часы. Восемь двадцать. В дальнем конце квартальчика я заметил какой-то магазинчик. Жалюзи на входе опущены, под навесом черная тень. Отсюда хорошо просматривалась вся улица. Я спрятался в тень и открыл коробку. Две вертикальные стойки «Изи хангера» были самыми увесистыми. Я достал из коробки широкий скотч, что успел купить в лавке на станции. И принялся наматывать его на один конец трубы до толщины рукоятки обычного деревянного меча. «Изи хангер» оказался чуть легче того, к чему я привык, но в целом Майк угадал: теперь в моей руке было кое-что повнушительней, чем палочка от барабана. За все это время ни одной фигуры у входа в «Ёси-нагу» я не заметил. Однако не успел я оборвать ленту скотча, как зазвенел мобильник. От «Ёсинаги» было достаточно далеко, чтобы говорить в полный голос, и я нажал кнопку «прием». Поднося телефон к уху, я ощутил холодок в животе. А что, если это… — Господин Хориэ? — послышался мужской голос. — Меня зовут Охара. — А! Муж Мари Охары? — сообразил я. — Очень рад! — Мне тоже очень приятно… Времени мало, давайте сразу к делу. Я проверил то, о чем просила Мари. Действительно, в избирательном округе, от которого баллотировался генсек Партии реформаторов Норио Сато, есть городок под названием Ёсинага. Очень маленький, вдали от больших магистралей, так что в Токио о нем почти никто не слыхал. Население — сорок тысяч человек… От образа робкого парнишки, каким я запомнил его при первой встрече, не осталось и следа. Уверенный голос, отточенные формулировки. Судя по голосу, взрослый мужчина, который знает, чего хочет от жизни. — Снимаю шляпу перед профессионалом, — сказал я. — Скорости у вас просто поразительные! — Ну, что вы! Это мы тут поражаемся вашей интуиции. Вчера я просматривал документы «Ёсинаги», но мне даже в голову не пришло… — В любом случае оперативности вам не занимать. И трех часов не прошло! — На самом деле Мари просила, чтобы я успел до восьми. Пришлось очень крепко оседлать телефон, и вышло немного дольше… — И как же вы действовали? — Ну, пришлось сблефовать немного, у журналистов свои приемчики. Даже директору местной школы пару раз позвонил… Оказалось, что Хидэки Кацунума родился в городке Ёсинага. Сейчас ему пятьдесят восемь. А Норио Сато — его земляк, на два года младше. Они закончили одну школу. — Ого. Чего только не узнаешь по обычному телефону! Вот уж не думал, что где-то в этой стране еще плюют на законы о неразглашении информации… Он рассмеялся: — А что вы хотите? Городишко тихий, провинциальный, никакой столичной нервозности. Перед центральными СМИ только что навытяжку не встают… В общем, отношения у этой парочки давние и очень тесные. — Да уж, — согласился я. — Старший товарищ, младший товарищ? Представляю, что там за отноше- ния[44]… — Об их прошлом подробностей нет, поэтому сказать трудно. Но на сегодняшний день их связывает совершенно конкретная взаимная выгода. — Выгода? — Сценарий довольно обычный. Кацунума вложил очень крупные средства в капитальное строительство вокруг родного города. И параллельно финансировал предвыборную кампанию Сато. Не напрямую, конечно, — но стрелки указывают на него. Вы еще не в курсе, что в Палате советников Норио Сато — член Комиссии по строительству? Поэтому любые проекты но развитию инфраструктуры его избирательного округа получают зеленый свет… В общем, о чистой и бескорыстной дружбе тут, конечно, говорить не приходится. Зато становится ясно, кто кому чего должен. Мне стало не на шутку интересно. — И вы столько успели узнать всего за три часа?! Его голос ни капельки не изменился. — На самом деле, не только я. Вчера вечером Мари рассказала мне о вашей догадке насчет «семейственности» в «Ёсинаге». Я позвонил своему коллеге, эксперту по связям с якудзой, и зачитал ему все фамилии из списка учредителей фирмы. Уже к утру он проверил что мог. И хотя ужасно извинялся, что много узнать не удалось, сообщил весьма любопытные факты. А именно — кое-что из личного дела Кацунумы. Я прижал ухо к трубке и затаил дыхание. — До сих пор Кацунума кичится тем, что в молодости его «учил жизни» сам Тэцуо Саэки. Тот самый Саэки из префектуры Тиба, он же — Но постойте! — перебил его я. — В — Даже не знаю, что на это сказать. Я просто передаю вам то, что услышал. — Да-да, конечно. Продолжайте, пожалуйста. — Ну, позицию Кацунумы в клане вы, наверное, знаете? «Давненько не проверял», — чуть было не сказал я, но сдержался. — Не знаю… — Тогда, возможно, это вам пригодится. До сих пор банда Кацунумы считалась одним из лидеров клана Минамото. Но в последнее время против них набирает силу оппозиция. — Оппозиция? — На совете клана обсуждается сценарий, по которому власть над бандой должна перейти в руки лидера клана Дайго Сакадзаки. Такой план назревал уже очень давно. Дескать, если именно Сакадзаки возглавит банду, управление кланом станет эффективней и проще. И хотя внешне Кацунума держит себя как паинька, многие внутри банды убеждены, что его внешняя покладистость — не более чем камуфляж. — Вот оно что… — хмыкнул я. — Официально капиталами «Ёсинаги» вертят Сугино и Омия. Считается, что оба «завязали» с преступным миром. Однако в свое время Кацунума называл их своими «правой и левой рукой». Иначе говоря, на сегодняшний день эта парочка — марионетки Кацунумы в мире легального бизнеса. — Ого! Вы даже их успели проверить? — Как раз это у моего коллеги времени не заняло. В — Вот уж действительно: муж и жена — одна сатана! — В каком смысле? — У вашей супруги такая же привычка. В любом разговоре главное блюдо на десерт оставляет… Он опять рассмеялся. — Вы не поверите, но факты — упрямая вещь: Ёсиюки Ёда закончил ту же школу, что и Сато с Кацунумой. Директор их школы — на редкость болтливый старичок. О Кацунуме особо не распространялся — зато о Ёде все уши мне прожужжал. Уж очень гордился, что их маленькая школа выпустила в мир аж две знаменитости. Понятное дело, Кацунуму он в их компанию не включал… О Ёде старикан помнит все, поскольку сам его учил. Говорит, за всю его практику школа не знала другого школьника с такой блестящей успеваемостью. Тем не менее по возрасту Ёда был гораздо младше этих двоих. А точнее, вообще из другого поколения. Все, что их объединяет, — это название школы в биографии и, понятно, место рождения. И тогда я решил проверить все напрямую. — Напрямую? — Ну да. Взял и позвонил профессору Ёде. Сказал, что наслышан о его планах относительно выборов в Палату советников. — И что же он ответил? — Что ничего подобного никогда не планировал. — Ну, другого ответа от него теперь и не дождешься. — Это верно. Но дальше случился занятный эпизод. На всякий случай я спросил, не знакомо ли ему слово «Ёсинага» — то ли город, то ли название фирмы… И вот тут он ответил очень красноречиво. — Неужели пустился в воспоминания? — Если бы! — опять засмеялся он. — Шмякнул трубкой так, что я чуть не оглох. Сравнить с его образом в телевизоре — просто другой человек! Ей-богу, такого лучше сто раз увидеть, чем один раз услышать… — Ишь ты! — усмехнулся я. — Вот и мне он «ответил» точно так же. Забавная привычка… Значит, не любит вспоминать родные места? — Кто знает, — задумчиво произнес Охара. — На данный момент это все, что мне удалось разузнать. Надеюсь, пригодится? — Еще как пригодится! — сказал я. — Массмедиа — великая сила… Впрочем, нет, извините! Это вы — великий журналист. Я не преувеличиваю, честное слово. — Скажете тоже! — отозвался он, явно польщенный, и я снова вспомнил его полудетское лицо. О жене он, слава богу, не заговаривал. Я поблагодарил его и уже хотел отключиться, как вдруг вспомнил еще кое-что. — Да, кстати! Можно ли узнать, по какому адресу зарегистрирован Кацунума? — Думаю, да. — И заодно… У него же наверняка и в Токио есть квартира, вы не думаете? — Сейчас попробую. Подождите минуточку! В трубке послышались удаляющиеся шаги. Похоже, он звонил из какого-то отдельного кабинета, чтобы никто не слышал. С минуту он с кем-то совещался, потом вернулся — и зачитал мне адрес дома в городе Ёсинага. — Насчет Токио, — добавил он. — Какое-то жилье он здесь приобрел, это факт. Но адрес неизвестен. Это могут знать только члены семьи, вы же понимаете… — Да, конечно. Огромное вам спасибо! — Ну что вы, всегда рад… Значит, сейчас вы идете встречаться с самим Кацунумой? — Да. — Будьте предельно осторожны. Как мне только что намекнули, этот бандит не признает авторитетов и славится особой жестокостью… Я еще раз поблагодарил и отключился. Да, похоже, муж Охары больше не был робким юнцом. Человек, с которым я только что говорил, был крутым журналистом с отличной хваткой и блестящими аналитическими способностями. Что там сказала ему Нами-тян? «Будешь ворон считать — старый хрен у тебя жену отобьет»? Не знаю, кто из нас считает ворон, но пока «старый хрен» у парнишки в большом долгу. Стало быть, Нами-тян считает меня толстокожим? Ну что ж. В чем-то она права. Возможно, даже попала в самую точку… Пока я думал об этом, к дверям «Ёсинаги» подрулил «мерседес». Передняя дверь открылась. Какой-то юркий человек проворно выскочил из машины и распахнул заднюю дверь. Тот, кто вышел из задней двери, был одет в двубортный костюм. Лица я не разглядел — чересчур далеко. Подойдя к дверям, двубортный остановился. Двери разъехались в стороны, и я различил за ними вереницу из нескольких человек, застывших в самом низком поклоне. Возглавляли эту шеренгу мои знакомцы — «толстый» и «тонкий». Омия и Сугино. Я посмотрел на часы. Без десяти девять. Кто-кто, а якудза знает цену времени. Я достал блокнот, раскрыл его и набрал номер на телефоне. Трубку взял Майк. — Сестра рядом? — спросил я. — А, это ты? А что, у тебя к ней разговор? — Ага. Хочу ее на свидание выманить… Он засмеялся. Явно не принял меня всерьез. Нами-тян взяла трубку. — Ты, говорят, похитить меня решил? — Угадала… — Я вынырнул из-под навеса и окинул взглядом черное, без единой звездочки небо. — Извини, что от дел отрываю. Но я, кажется, здорово подсел на адреналин. Не прокатишь меня еще разок на мотоцикле? |
||
|