"Тьма на ладони" - читать интересную книгу автора (Фудзивара Иори)

17

Зa час до начала работы весь этаж пустовал. В рекламном отделе я застал лишь одного человека — Томидзаву. Что само по себе не было неожиданностью: он и прежде частенько выходил на работу пораньше, чтобы созвониться с филиалами за рубежом. Однако на сей раз бедолага вел себя немного странно. Обычно он или говорил по телефону, или сидел тихо как мышка, уткнувшись в газету. Но сегодня, как и на заупокойной в доме Исидзаки, заговорил со мной сам.

— Доброе утро! — произнес он неестественно радостным тоном. — Как ваша простуда?

— Слава богу, уже гораздо лучше, — ответил я. — Вчера наконец-то отлично выспался.

Я не соврал. Сегодня утром градусник показал тридцать семь и пять. Самочувствие уже близко к норме. Все-таки хорошо, что я послушал совета Охары. Томидзава кивнул и вернулся к своей газете.

Ирония судьбы, подумал я. Из двух человек, пришедших сегодня на работу раньше всех, одному вчера объявили об увольнении, а другой увольняется сам…

Ну что ж. Может, такая она и есть — обычная картинка из жизни современного офиса? Может, и Томидзава наконец разобрался со своими чувствами? Размышляя обо всем этом, я прошел к своему столу и включил компьютер. Сегодня мне снова приспичило выйти пораньше. Эти чертовы ноутбуки, ради которых всем сотрудникам урезали зарплату, все-таки загружаются слишком долго… Не успел мой компьютер пискнуть, извещая об установке системы, как я снова услышал до странного жизнерадостный голос Томидзавы:

— Доброе утро, господин Санада!

— А-а… Доброе утро.

Я поднял голову. Санада уже стоял у своего стола. И с удивлением смотрел на Томидзаву.

В следующую секунду Томидзава встал — и направился прямо к Санаде.

Что-то не так, понял я, и тоже вскочил. Но кулак Томидзавы уже вписался Санаде в челюсть. Раздался звонкий, какой-то беспомощный шлепок. Так бьет человек, который никогда в жизни этого не делал. Тем не менее Санада обмяк и шлепнулся на задницу. Его очки, не разбившись, улетели куда-то под стол.

Я подскочил к Томидзаве. Схватил за плечи, пытаясь остановить. Но понял, что уже ничего не нужно. Эти щуплые плечи тряслись от беззвучных рыданий.

— Господин Томидзава…— позвал я, не представляя, что сказать дальше. «Ну, вот и все! Теперь уже легче, правда? Ступайте домой, отдохните…» — вертелось в голове, но любые советы застревали в горле. Какими словами он вчера сообщил семье, что уволен? Как объяснил жене, что теперь на нем — отныне и до самой смерти — клеймо изгоя? И что сказал детям? А может, еще никому ничего не говорил? Мужские слезы — зрелище не из приятных. Но то, что сейчас творилось в душе Томидзавы, мне ни понять, ни судить не дано.

Я стоял столбом, не смея пошевелиться, как вдруг до меня донеслось бормотание Санады:

— Хватит? Или еще?..

Нашарив очки на полу, он поднялся на ноги и отряхнул костюм.

— Этого хватит или еще? — повторил он уже отчетливо. — Слышишь, Томидзава? Если чувствуешь, что недостаточно, — можешь бить дальше. Пока весь пар не выпустишь.

Я взглянул на Санаду. Он стоял без очков, и я впервые заметил на его лице живую человеческую эмоцию. Может, за столько лет я смотрел на это лицо слишком часто, и у меня замылился глаз? Если так — мне остается винить лишь себя самого.

— С вашего позволения, я пойду, — произнес Томидзава бесцветным голосом. И, повернувшись, медленно двинулся прочь. Подойдя к вешалке, сгреб в охапку пальто и безвольной походкой направился к выходу. Его худенькая фигурка съежилась так, словно бедняга шагал против ледяного ветра.

Провожая его глазами, я ощутил в душе что-то странное. Возможно, то была злость на безликое и бестелесное чудище корпоративной системы, А возможно, и жалость ко взрослому мужчине, который ни свет ни заря рыдает, как малый ребенок. Или, может, раздражение оттого, что мне жалко такого мужчину? И все-таки Томидзава повел себя как обычный живой человек. Вот только на то, чтобы пожалеть его по-человечески, моей души не хватило.

— Спасибо, Хориэ, — услыхал я голос Санады.

— Не за что, — ответил я и повернулся, чтобы отойти.

— А что, Хориэ… — раздалось у меня за спиной. Санада, уже успокоившись, надевал очки. — Ты тоже меня ненавидишь?

— Вовсе нет. Право, вам не стоит так думать.

— А ты понял, почему я именно тебе предложил увольняться по собственному?

— Если честно — даже не представляю…

— А чего тут представлять? — вздохнул Санада. — Думаешь, я считал тебя лишним или бездельником? Ерунда! Просто такие, как ты, выживают при любом раскладе. Ты же у нас непотопляемый! Вот почему тебя мне было уволить проще, чем кого бы то ни было. Я же знал, что ты сразу на все согласишься, И кошки так на душе не скребли, как теперь…

Я пристально посмотрел на него:

— Непотопляемый? Боюсь, что здесь вы меня переоценили… Но ваше сегодняшнее поведение можно смело занести в Моральный кодекс современного менеджера. Это было круто, ей-богу!

Ничего не ответив, он покачал головой. А я вернулся на свое место.

Отогнав подальше мысли о случившемся, я сосредоточился на компьютере. Вызвал ту же базу данных, что и вчера. Зарядил в строку поиска «Тиоэфу» — странное слово из регистрационных документов «Кагами-билдинга». И получил одно-единственное совпадение.

Это было название фирмы. Компания «Тиоэфу», без какой-либо расшифровки. Специализация — финансовые операции. Число учредителей — три человека. Легальный представитель — кто-то мне не известный. Телефонный номер такой-то. Пока я сочинял повод для звонка, на глаза попался их адрес. Район Накано, центральный квартал… Стоп! Этот адрес я уже где-то видел.

Я прошел к столу, за которым работал наш новичок — парнишка, поступивший к нам в прошлом году. На его столе валялась пачка тоненьких буклетов — тех, что он настряпал совместно с отделом кадров. Я взял один наугад. Обычный буклет для вербовки в компанию молодых выпускников. В этом году, понятно, уже никого нанимать не будут. Но еще год назад, помнится, эти буклетики расходились неплохо. На центральном развороте красовалась общая производственная схема всех контор и филиалов компании. В этой-то схеме и был указан очень похожий адрес, по которому я никогда не бывал, но который частенько вертелся у меня перед глазами. С адресом компании «Тиоэфу» он совпадал вплоть до переулка. Это был адрес нашего продуктового филиала — «Масло Тайкэй».

Я вернулся к себе за стол и набрал телефонный номер.

— «Тиоэфу» к вашим услугам, — пропел в трубке девичий голосок.

— Извините… Это не «Масло Тайкэй»?

— Вы ошиблись, — сказала девушка и тут же скороговоркой выдала мне номер «Масла Тайкэй».

— Прошу прощения, — сказал я. — А кстати, как расшифровывается «Тиоэфу»?

— «Финансы Масла Тайкэй» по-английски, — ответила она. — Буква «О» значит «Ойл». Только не бензин или нефть, а растительное масло.

— Понятно. Большое спасибо!

Не кладя трубки, я нажал рукой на рычаг и набрал номер внутренней связи. Для простых смертных еще рановато, но Какисима уже должен быть у себя. Я назвался, и меня тут же соединили.

— Привет! — услышал я в трубке. — Ты чего на работе в такую рань?

— Есть разговор, — сказал я. — О том же, что я у тебя вчера по телефону спрашивал. Похоже, кое-кто у нас неплохо отмывал капиталы.

— Понял, — сказал Какисима. — Минут через пять буду в баре наверху.

Какисима ждал меня у того же столика, что и вчера.

— Как простуда? — спросил он сразу. — Вроде получше?

— Да, уже почти прошла.

Он кивнул, уселся за столик и с ходу начал:

— Ну, и как же ты все это раскопал?

— Это я у тебя хочу спросить. Откуда ты понял, что мне нужен Минатоку?

— Как только ты сказал про домовые книги, сразу на ум пришло. Пожалуй, теперь скрывать уже смысла нет. Если помнишь, в день смерти Исидзаки я не стал рассказывать тебе о своих догадках «из уважения к покойнику».

— Помню. Я еще удивился, зачем проводили судмедэкспертизу. А ты сказал, что приходил инспектор из Второго отдела… Так, значит, «Тиоэфу» — дочерняя фирма «Масла Тайкэй»?

— Да. Мы их полностью проплатили. Это внучатая фирма нашей конторы.

Ого, подумал я. Насколько я понял, «Масло Тайкэй» — уже сама по себе дочерняя фирма трех головных компаний корпорации. Половину инвестиций в нее вложила наша контора «Напитки Тайкэй» и еще по двадцать пять — «Продукты Тайкэй» и «Сласти Тайкэй». Так вот куда хотел отправить меня во «временную командировку» Какисима! Торговая контора по импорту оптовых партий растительного масла. Число работников — около ста человек. О росте прибыли, понятно, и говорить не приходится. Каналы для поставок слишком далеки от основной продукции, чтобы я слышал об этой фирме, когда работал менеджером. Что уж говорить о «внучатой» фирме, которую эта «дочка» у себя завела…

— Значит, сообразив, что это дочерняя фирма, ты сразу вычислил, кто инвестор, и понял, где искать? — уточнил Какисима.

— Примерно так, — усмехнулся я. — Только это уже совсем не то, о чем ты рассказывал мне на заупокойной у Исидзаки.

Он кивнул:

— М-да… Я знал, что ты догадаешься. Но не думал, что так скоро.

— И когда же они создали эту самую «Тиоэфу»?

— Ну, ты же видел их документы. За год до присвоения регистрационного статуса.

— Значит, в восемьдесят девятом?

— Да. Исидзаки тогда еще был заместителем генерального. Он разработал план по многостороннему управлению компанией, в результате чего и была создана «Тиоэфу». Тогда, на самом пике цен на недвижимость, такие фирмочки появлялись по всей Японии как грибы после дождя. Это же чистый «нон-банк»!..[40]

— Значит, уже в девяностом, перед тем как сложить полномочия генерального, Исидзаки урвал кредит на десять с половиной миллиардов для покупки «Кагами-билдинга» у фирмы «Ёсинага»?

Какисима снова кивнул.

— И что же, — продолжал я, — из-за этой сделки у него и возникли проблемы?

— Ну, по большому счету никаких проблем не возникло. Сам знаешь: если бы руководителей фирм стали преследовать после обвала цен на недвижимость, — больше половины управленцев этой страны давно сидели бы за решеткой… В общем, не считая одной неувязки, Исидзаки вышел из игры вполне чистым.

— И эта неувязка — в его отношениях с «Ёсинагой», так?

— Смотри-ка! Ты и до них в одиночку докопался? А мы в свое время запрашивали частное агентство, чтобы проверить их подноготную. Так результатов три месяца ждать пришлось!.. — Какисима усмехнулся и покрутил головой. — Нет, неувязка в другом. Хотя у этой «Ёсинаги» тоже свои странности обнаружились. Во-первых, как ты и намекал, их контора — всего лишь «крыша». Однако никакой информации о том, куда они сливают свои капиталы, этому частному агентству собрать не удалось. Во-вторых, производственные вопросы они решают на основе, так скажем, личных симпатий. Да, Исидзаки использовал для инвестиций «Тайкэя» фирму своих знакомых. Это, конечно, не совсем порядочно с точки зрения корпоративной морали, но еще не преступление. Хотя ты и сам давно догадался, какие это «знакомые». Если огромное здание в центре Токио называется именем той, благодаря кому ты в эту компанию устроился…

— Да уж, — кивнул я. — Но каким боком здесь замешана сама Дзюнко Кагами? Ты проверял?

— Если честно, до нее у меня все руки не доходили. Не могу же я специально сотрудника назначать, чтобы он только этим и занимался! Я и так кучу сил угрохал, проверяя в частном порядке каждый кредит этой чертовой «Тиоэфу»… Но раз ее именем назвали здание, через которое миллиарды отмывались, — значит, как-то замешана, верно? Какие-то зацепки явно нашлись бы у «Ёсинаги». Но на официальном уровне этого не проверишь — партнер есть партнер. А у частного агентства, сколько ему ни плати, тоже есть свой предел возможностей — тем более если требовать от них информацию о связях фирмы с мафией. Я уже собирался устроить повторную проверку, да тут Исидзаки помер.

— Понятно… — сказал я.— Ну, и что же там за неувязка?

— «Тиоэфу» получала кредиты от «Банка Нидзё». Эти деньги и шли напрямую «Ёсинаге». Но гарантии за их возврат лежали на нашей конторе, «Напитках Тайкэй». По закону дочерняя фирма может получать такие кредиты, не закладывая ценных бумаг со своей стороны. Единственное, что для этого нужно, — официальное согласие совета директоров. Но на совете вопрос не ставился. Исидзаки, тогда еще гендиректор, сам оформил все документы за своей подписью. Кроме этой неувязки, никаких нарушений не было.

— Ну а кто придумал повысить кредит еще на два с половиной миллиарда? Или это он тоже самолично решил?

Какисима покрутил головой, словно раздумывая, и все же кивнул:

— Да… К сожалению. Насколько я понял, он сам приказал «Тиоэфу» переоформить бумаги. А такие приказы, даже по тем временам, уже не ошибкой руководства, а преступлением пахнут. Поскольку эту поправку также оформили под гарантии нашей конторы. А это уже, как ты верно заметил, прямое отмывание капиталов.

— А как у «Тиоэфу» дела с другими кредитами?

— Все остальное в порядке. При нынешнем кризисе, конечно, едва на плаву держатся, но с законом никаких трений нет… Как ни странно, на совести покойника только одно пятно: этот самый «Кагами-билдинг». Я говорю «странно», потому что подобные преступления, как правило, одним случаем не ограничиваются. Обычно, если уж коготок увяз — всей птичке пропасть. А здесь случай редкий.

— Хм-м… — протянул я. — Интересный, однако, сценарий тогда вырисовывается!

— Какой же?

— Посуди сам. Исидзаки прослужил директором два срока, затем сложил полномочия и ушел в президенты, так? Но если учесть все, что ты сказал, — вполне возможен и такой расклад. Кто-то в руководстве пронюхал о махинациях с «Тиоэфу» — и просто выдавил Исидзаки с поста генерального. Не требуя, впрочем, полной его отставки, дабы не раскачивать лодку, в которой сам же плывет. Ведь любая компания больше всего боится скандала вокруг собственного правления. Поэтому суть интриги и заключалась в том, чтобы все обставить по-тихому… Но в таком случае первые кандидаты на то, чтобы прикрыть Исидзаки с его аферами, — это либо сам генеральный, Тадокоро, либо кто-то из его окружения.

— Да-а… Нюх у тебя собачий! Не самый приличный эпитет, конечно…

— К таким, как я, приличные эпитеты не липнут.

— Ты, кстати, в курсе, что я тебе только что главный секрет компании выболтал?

— А чего ж выболтал?

— Да потому, что ты уже и сам его наполовину раскрыл! И вообще, ты же увольняешься. Считай, это мой прощальный подарок. Насколько я знаю, ты не из тех, кто разбрасывается такими подарками…

— Значит, прощальный подарок?..

Я посмотрел за окно. Город внизу купался в лучах весеннего солнца. Еще вчера я заметил, как на ветках набухли почки. Значит, не сегодня завтра улицы окрасятся в нежно-розовый цвет.

Какисима, похоже, прочел мои мысли.

— Скоро сакура зацветет… — сказал он, проследив за моим взглядом. — А ты не думаешь, что на месте генерального любой ответственный человек поступил бы так же? И старшего не оскорбил, и скандал ликвидировал. Или ты знаешь выход получше? Я уж о других мотивах не говорю. Вся эта стратегия «многостороннего управления», которую проводил Исидзаки, ничего, кроме долгов, компании не приносила. Дела шли чем дальше, тем хуже. Отмывал ли он еще какие-то деньги, помимо случая с «Тиоэфу», — не знаю, не проверял. Но уже этого было достаточно, чтобы прогнившая власть наконец-то сменилась.

— Погоди… Так ты с самого начала все это знал?!

— Как директор по рекламе — знал, конечно. В руководстве компании об этом знали считанные единицы. А детальное расследование доверили лично мне. Как ты, наверно, уже догадался, таково было особо секретное распоряжение директора-распорядителя Тадокоро. А потом и личный приказ его же как гендиректора… В общем, в афере Исидзаки я ковырялся, как муха в навозе, несколько лет подряд. И если кто-нибудь скажет, что своим выдвижением в совет директоров старший менеджер Какисима обязан именно этому делу, я спорить не стану…

Я уставился на него, не говоря ни слова. Вот это мужик, думал я. Далеко пойдет. Никогда еще я не встречал человека, который бы сам признавался в шпионаже. Да еще и гордился тем, что сделал на этом карьеру…

— Значит, к этому и сводились твои «догадки» насчет инспектора из Второго отдела? — уточнил я.

— Ну конечно. Ведь если полиция вела за Исидзаки тайную слежку — нетрудно понять, что конкретно она вынюхивала! Расследование дел об отмывании капитала ведется пять лет. Если бы на Исидзаки завели дело, его срок истекал бы как раз этим летом.

— Тебя послушать — выходит, Исидзаки покончил с собой, потому что его зажала в угол полиция, так, что ли?

— Я лишь хочу сказать, что это не исключено. Почему он покончил с собой — на этот счет нет ни малейших зацепок. А если вспомнить, что на заупокойную явился сам Дайго Сакадзаки, так и вообще ничего не понятно. Почему я и сказал, что пора оставить его душу в покое.

— Кое-кто уже «заплатил по счету сполна»… — вдруг вспомнил я. —Тоже неплохое выражение.

— Ну, можно и так посмотреть, — усмехнулся он. — Спорить не буду. Каждый со своей совестью разбирается сам.

— Однако надо признать: твой рассказ меня поразил. Здорово же ты все разнюхал!

— В последнее время эта тема становилась все горячей. Сам Тадокоро, хоть и скрывал от меня, постоянно по своим каналам что-то раскапывал…

— Да уж ясно что! Эффективность — она и в сортире эффект приносить должна. Небось выстраивал себе защиту на случай, если Исидзаки все-таки арестуют?

— Насколько я слышал, так и было. Только это проблема не эффективности, а грамотного управления. Сам подумай, что будет с компанией, окажись ее президент за решеткой?

— Ай, брось! Эту компанию и так уже лихорадит хуже некуда. Такие сцены разыгрываются — в кино ходить не надо…

Я рассказал ему в двух словах о том, что случилось сегодня в рекламном отделе. Какисима вздохнул.

— Вон как? Тот самый Санада?.. — пробормотал он.

— И по всей компании таких разборок чем дальше, тем больше. Ни в чем не повинные люди страдают почем зря. И это, по-твоему, не проблема грамотного управления?

— Послушай, Хориэ! — Какисима вдруг посерьезнел и заглянул мне прямо в глаза. — Я, вообще-то, и сам людьми управляю. Пускай и не на самом верху. И худо ли бедно, свою ответственность на загривке тащу. Так вот, скажу тебе прямо: огромная куча нынешних проблем уходит корнями в те времена, когда Исидзаки был генеральным. И если не выкорчевать их, как старые пни, — ничего не изменится… Конечно, Исидзаки был замечательный человек, его было за что уважать. Но даже такие люди допускают ошибки. А его ошибка была непоправима. Я понимаю, что вляпался он во все это не из дурных побуждений. Скорее всего, кто-то умело сыграл на его личных слабостях, вот и все. Но факты — суровая штука. Этот человек умер. А компания отчаянно ищет способ остаться в живых. И ни о чем больше думать ей нет никакого смысла. Я тебе выложил практически все, что знаю. И потому хочу очень серьезно тебя попросить. Давай ты перестанешь ковыряться в мотивах его самоубийства? В компании это уже никого не интересует.

— Так вот о чем ты хотел со мной поговорить?

— Именно. Твое частное расследование никому на пользу не пойдет и ничего, кроме негативной реакции, уже не вызовет. Все думают о будущем, а не о прошлом. Дело закрыто. Если пользоваться твоими словами — «кое-кто уже расплатился по счету сполна». Я же прошу об этом именно потому, что желаю тебе уйти на заслуженный отдых без лишних забот и проблем…

— А если я откажусь?

— Откажешься? Я кивнул.

Он уставился на меня растерянно, как ребенок.

— Но почему?

— Во-первых, ты говоришь, что Исидзаки — старый пень. Но в те годы, в эпоху «разбухшего пузыря», все вокруг и думали, и действовали точно так же! Никаких других форм жизни просто не существовало… Во-вторых, ты забываешь, что с тех пор, как Тадокоро стал гендиректором, прошло уже много лет. Так что сваливать всю вину за кризис управления на Исидзаки было бы слишком глупо… И в-третьих — я не ослышался? — ты выложил мне практически все, что знаешь. Значит, еще не все?

Он вздохнул:

— Ну, хорошо. Слушай еще кое-что. Нынешний гендиректор тоже много чего возьмет на себя. И скоро уйдет в отставку. Хотя сказать «его уйдут» будет, пожалуй, точнее. «Банк Нидзё» собирается навязать нам новую должность — заместителя генерального директора. И посадить на нее своего человека. Того, кто станет генеральным после отставки Тадокоро.

Я взглянул на него и лишь тут заметил — его лицо не изменилось ни на йоту, но погасли глаза. В них больше не горел огонек будущего гендиректора.

— И что же будет? Банковская ревизия? — выпалил я не задумываясь.

— Обсуждается. Как один из вариантов.

— А какие еще варианты?

— Этого я не могу рассказать, хоть убей. Войди в мое положение! Я и так тебе уже практически — то есть вообще практически — все, что мог, рассказал. Ну, как? Теперь выполнишь мою просьбу?

— Ладно… Будь по-твоему. Он натянуто рассмеялся:

— Ну врешь же!

Теперь уже рассмеялся и я:

— А ты почем знаешь?

— Слишком давно мы знакомы.

— Ладно, — сказал я тогда. — Давай поступим так.

— Как?

— Я хочу узнать, из-за чего повесился Исидзаки. Это — мой личный, никого не касающийся интерес. Поэтому я увольняюсь начиная с сегодняшнего числа. И тогда никакие мои действия никого у вас там наверху не заденут. Ты ведь сможешь все уладить с отделом кадров?

— Ответ отрицательный. Отработаешь до конца месяца — потом уйдешь.

— Это еще почему?

— Потому что я тебя терпеть не могу! Такой ответ тебя устроит?

— И это тоже прощальный подарок?

— Он самый…

Я опять взглянул за окно. В душе заворочалось что-то вроде раскаянья. Честный человек выкладывается передо мной практически наизнанку. Я же из того, что знаю, не говорю ему ничего. Почему? С каких пор у меня это началось? Не с той ли беседы наутро после самоубийства, когда я решил не рассказывать ему о видеоролике? И не потому ли, что мозги мои плавились от температуры? Не знаю.

И теперь мы оба молчим, хотя оба прекрасно все понимаем. Он знает, что у меня есть то, о чем я ему не скажу. Когда в дом президента заявился Дайго Сакадзаки, он сам предложил поговорить, как только я поправлюсь. Но теперь об этом даже не спрашивает.

Однажды запертые двери он уже никогда не откроет снова. И никогда не будет ворошить прошлое, чтобы хоть в чем-то меня убедить… Вот какой человек сидел сейчас передо мной. Подобных людей иногда еще можно повстречать в наши дни.

— А знаешь, Какисима…

— Что?

— Наверно, мне просто нравился наш президент. Пусть даже он и преступник.

— Да мне тоже… Но сегодня президентов компании по характеру не выбирают.

— А что ты будешь делать, если я в оставшиеся полмесяца попаду за решетку?

— Что за бред? С чего бы тебе туда попадать?

— Отвечай, коли спрашивают.

— Да уж спустим на тормозах, раз такое дело… Ты ведь уже заявил об уходе по собственному. Так что, наверно, оформим тебя задним числом. Судимости бывших сотрудников на имидж компании влияют не сильно.

«Не получится», — хотел было сказать я, но тут послышался голос официантки.

— Господин Какисима из «Напитков Тайкэй»! — объявила она. — Вас к телефону!

— Погоди, я быстро, — сказал Какисима, вставая.

Я в который раз уставился за окно. От яркого[41] света закололо в глазах. Я прищурился. Но мир подо мной не хотел принимать каких-либо очертаний. Он просто растекся внизу огромным ярким пятном. Весна. Ясный мартовский полдень. Теплые солнечные лучи. Вся эта роскошь природы не трогала меня, хоть убей. Куда больше мне подошел бы тот клубящийся дождь, что я когда-то снимал на видеокамеру…

— Секретарша генерального звонила! — услыхал я над головой. —Я им срочно понадобился.

— Очередной конец света? — посочувствовал я.

— Как всегда…

— Слышь, Какисима!

— Чего?

— Спасибо, что рассказал. С меня причитается.

— Перестань! Я же сказал — прощальный подарок.

И он быстро вышел из бара.