"Дачный роман" - читать интересную книгу автора (Лейн Элизабет)

Глава восьмая

Кэйт заметила мигающий красный глаз автоответчика сразу, как только вошла в дом. После секундного колебания она отложила пакет с продуктами и включила пленку. Может быть, какие-нибудь хорошие новости — агентству сделали новый заказ для Джо-Джо или, еще лучше, владелец галереи сообщает, что продал ее работы.

Увы, она не угадала.

— Кэйт, дорогая, — потек приторный женский голос. — Говорит Лэйси Энн Боделл, жена конгрессмена Энниса Боделла. Я только что от мэра — какая отличная мысль назначить в комитет именно вас! Хочу поздравить вас самой первой! Как я мечтаю познакомиться с вами! Причем с самого дня рождения бедной девочки Пэрриша! Маффет рассказывала о вашем представлении поразительные вещи…

Стиснув зубы, Кэйт заставила себя дослушать сообщение до конца. Оно было произнесено самым сладким тоном, но, конечно, только идиот мог не уловить за вежливыми фразами едкой иронии. Когда запись закончилась, у Кэйт все внутри дрожало от ярости.

Как, ну как она сможет пройти через все это?

А с другой стороны — как она может не попытаться?

Позорно бежать, оставив поле битвы за миссис Боделл и миссис Пэрриш. Что скажет мэр, что скажут соседи и, главное, что скажет Флэннери?

— Ма! — В кухню, пританцовывая в обнимку со вторым пакетом, вошла Флэннери. — Если я уберусь в своей комнате, можно пригласить Эллен посмотреть видео сегодня вечером?

— Кажется, мне предлагают взятку? Вот что, милая, убери свою комнату. А там посмотрим.

— Но я собираюсь ей сейчас позвонить, — настаивала Флэннери. — Бабушка Эллен говорит, что невежливо звонить и приглашать гостей в последнюю минуту.

Кэйт вздохнула, борясь с неприятным осадком, ожившим в душе при упоминании матери Джеффа.

— Ладно, звони. Только сначала помоги мне разобраться с покупками. Потом можешь идти звонить ей и сразу — слышишь: сразу — немедленно убираться. Идет?

— Идет! — Флэннери просияла и принялась перекладывать в холодильник овощи.

— Не раздави помидоры — они дорогие! — инструктировала Кэйт, перекладывая «китекэт». Она завидовала дочери — ее бесстрашию перед досужими сплетнями. Однажды она тоже позволила себе быть открытой и доверилась одному мужчине. Но это было давно.

— Бабушка Эллен вовсе не жадная, — неожиданно сказала Флэннери, будто прочитав ее мысли. — Она просто несчастная и всего боится. Она боится, что ее сын женится, а она станет старой и никому не нужной. Вот почему она так нервничает, когда видит тебя.

— Как ты догадалась, мисс Знаток Человеческих Душ? — спросила Кэйт, на самом деле пораженная проницательностью дочери.

— Это у нее в глазах. Каждый может заметить. — Флэннери потрясла коробкой попкорна. — А что ты собираешься надеть на бал?

— Надеть? — Кэйт уронила банку колы. Флэннери нагнулась за ней, а Кэйт осталась стоять, пригвожденная к месту совсем простой мыслью. До сей минуты ей и в голову не приходило, что ей просто нечего надеть на официальный прием.

— Спорим, ты хочешь быть одетой лучше всех! — прокричала Флэннери из-под стола. — Спорим, папа Эллен только посмотрит на тебя и тут же сделает тебе предложение!

Кэйт не сдержала стон.

— Дорогуша, это не одна из твоих сказок, к сожалению. В реальной жизни таких вещей не случается.

— А тебе что, не хочется, чтобы это случилось? Тебе не хочется выйти замуж за красивого мужчину, который тебя любит? — Флэннери вылезла из-под стола с банкой в руках и с улыбкой удачливого ловца жемчуга. — Не хочется? А?

— Вы чересчур настойчивы, юная леди! — Кэйт забрала у нее банку и тут же принялась яростно перекладывать в буфет приправы. — Я знаю, Флэннери, тебе это небезразлично. Но нельзя предаваться бесплодным мечтам. Иначе в конце концов будешь разочарована.

— Может быть. — Улыбка продолжала играть на губах дочери, как будто девочка была посвящена в какую-то тайну. — Мы переложили все. Я иду звонить?

— Иди. Скажи, мы можем заехать за ней, а потом отвезем домой. Просто чтобы ее отец не волновался… И бабушка тоже.

Кэйт закрыла холодильник, пошла в гостиную и бессильно опустилась на диван. Из-под подушек появилась Митабель и, мурлыча, прыгнула ей на колени.

Нечего надеть…

Кэйт гладила кошку по шелковой шерстке, но мысли были далеко. Нечего надеть… А так хочется быть одетой шикарно — и ради Джеффа, и ради себя самой. Но в ее гардеробе нет ничего подходящего. Даже близко…

В шоп-центре, где она давала представление в прошлый раз, был и бутик. Там она видела одно платье — простое, но элегантное, из бирюзового шифона. Она, честно говоря, любовалась им, пусть из-за витрины.

Но зачем попусту распалять себя? Платье стоило почти четыреста долларов, а она истратила последние деньги на сегодняшние покупки. На ее кредитной карточке одни нули. По правде говоря, все, что у нее еще осталось, — это пять тысяч сто двадцать долларов, отложенные на учебу Флэннери. Может, взять на время хоть немного оттуда?

Ну нет. Вопрос снят с повестки дня. Она поклялась не трогать ни цента из этих денег, и она не нарушит своей клятвы — даже ради городского бала.

«Все равно, должен быть какой-нибудь выход», — твердила она себе. «Всегда находится выход» — эту аксиому любила повторять ее бабушка. Кэйт была тогда маленькой, но слова врезались в память на всю жизнь. Но где же выход на сей раз? Если бы бабушка была здесь, с нею…

И тут Кэйт вспомнила про «траурное» платье.

Она думать забыла, сколько лет платье висело у нее в шкафу и кому оно когда-то принадлежало. Бабушка надевала его, сколько Кэйт себя помнила, — но только на похороны. «Выразить сочувствие» — так она говорила.

Еще ребенком Кэйт поражалась элегантности платья. Сшитое из черного шелкового бомбазина, оно было отделано по корсажу вышитой бисером каймой. Теперь платье лежало, завернутое в папиросную бумагу, на дне старенького чемодана в мастерской Кэйт. Оно отлично сохранилось.

Проблема была только в том, что бабушка была крупной женщиной. Кэйт подумала, что платье будет выглядеть на ней как плащ-палатка. Но у нее же есть швейная машинка! Перешить наряд будет делом нескольких часов.

Да, кажется, выход нашелся.

Остается лишь уповать на то, что бабушка, упокой Господь ее душу, не обидится.

— Эллен сможет приехать в семь! — Флэннери ворвалась в гостиную, описывая пируэты вокруг кофейного столика. — И нам даже не придется за ней заезжать. Ее подвезет отец. Поможешь мне приготовить шоколадное печенье?

— После того, как увижу твою комнату убранной. — Кэйт встала, сбросив кошку на пол. Ей все равно, что сейчас приедет Джефф, уверяла она себя, отряхивая с джинсов рыжую кошачью шерсть. Возможность увидеть его — еще не повод, чтобы у нее щемило сердце.

Тогда почему же это происходит?

«Я слишком увлеклась Джеффом Пэрришем», — решила она, доставая из кладовки пылесос и втыкая вилку в розетку. В тот день, на пляже, когда всё смеялись и были счастливы, она поддалась чарам. На секунду поверила, что он любит ее. Она почти поверила в то, что они четверо станут одной семьей — она, Джефф и их дочери.

Теперь пора прийти в себя и посмотреть в лицо реальности. Как бы он ни был нежен с ней, ему надо понять, что он ей не пара. Даже если он на время забыл про это, его мать уж точно помнит.

А его мать — не последняя проблема, стоящая перед ними.

Джефф богач и сноб, а она ненавидит снобизм. Его жизнь расписана заранее, а она ничто так не ценит, как свободу импровизации. В Мисти-Пойнт он гость — она здесь живет постоянно.

Потом — проблема со сказками. И не только с ними. Далеко не только.

Любой из проблем хватило бы, чтобы обречь их роман на неудачу. Если у Кэйт есть хоть капля здравого смысла, она теперь же, немедленно прекратит его сама — не дожидаясь неизбежного грустного финала. Как бы Кэйт ни относилась к Джеффу, она не может больше притворяться, что все идет замечательно. Слишком дорого обойдется ей их неизбежный разрыв.

Кэйт включила пылесос и принялась чистить ковер. На душе у нее становилось все мрачнее.

И как ей пришло в голову, что, если она переделает в вечерний туалет платье, сто лет как вышедшее из моды, ей удастся мило улыбаться с беззаботными, шикарно одетыми дачниками и делать вид, будто она принадлежит их миру? Да она сейчас грезит, как Русалочка, пожелавшая иметь ноги, чтобы танцевать с Принцем, забыв о том, кто она, и о том, что мир Принца никогда не станет ее миром.

Надо вырваться из этого порочного круга. Сегодня же, пока не передумала. Вот единственно правильный путь. Как только девочки усядутся смотреть видео, Кэйт попросит Джеффа поговорить наедине. Тут она соберет все свое мужество и сделает то, что давно должна была сделать.

Она пойдет на благотворительный бал одна, если уж вынуждена идти. А может, подвернется какой-нибудь удачный предлог не пойти вообще. Что там делать? Подвергать себя лишний раз унижению?

Выключив пылесос, Кэйт подошла к окну и принялась следить за одиноким альбатросом, носящимся над дюнами. «В жизни есть вещи страшнее, чем остаться одной, — решила она. — В конце концов, не так уж плохо я жила все эти годы». Но после знакомства с Джеффом она вновь обрела вкус к тому, чего ей так недоставало, — семейной жизни.

Забыть про это будет непросто.

Митабель вылезла из своего убежища под софой и начала тереться о ноги хозяйки. Кэйт нагнулась и взяла кошку на руки. Ее пальцы нежно гладили пушистую бархатную шубку, а по щеке медленно катилась слеза.

Звонок в дверь раздался ровно в семь, как раз когда Кэйт вынимала последний противень с печеньем. Она заставила себя не обращать внимания на участившийся пульс и пошла открывать нарочито не спеша, но ее опередила Флэннери, распахнувшая дверь настежь, и Кэйт вернулась на кухню.

Присутствие Джеффа наполнило дом уютом, как запах елки на Новый год. Кэйт почувствовала это еще прежде, чем увидела его, и сердце снова сжалось от предчувствия грядущей потери.

Девочки радостно визжали и топали ногами, заставив кошку в панике бежать под кухонный стол. Стиснув зубы, Кэйт решила-таки следовать своему плану. Да, сейчас она увидит Джеффа, но только для того, чтобы тут же расстаться с ним навсегда.

Когда он вошел в кухню, Кэйт перекладывала очередную порцию из духовки на стол. Она вздрогнула и задохнулась — он обнял ее сзади, притягивая к себе.

— Порцию девочек я видел в гостиной. Значит, все это для меня? — он кивнул в сторону печенья.

— Только если будете очень хорошим мальчиком…

— Я всегда такой. — Губы Джеффа касались ее шеи. — Мы одни, и сейчас ты узнаешь, каким хорошим я могу быть.

Кэйт прижалась к нему.

— Девочки… — слабо прошептала она.

— Они заняты. — Его руки скользнули под ее черный шерстяной свитер. Кэйт закрыла глаза, жаждая его прикосновений, желая принадлежать ему, полностью и навсегда. Желая его — и зная, что с тем же успехом она могла бы желать дотянуться до солнца.

— Ведите себя как следует! — Кэйт с шуткой отстранилась от него. — Попробуйте лучше печенья!

Она хотела положить кусочек ему в рот, но печенье осыпалось на пол. Воспользовавшись моментом, она схватила вафельное полотенце и принялась тереть им линолеум.

— Почему у меня все время такое чувство, что ты явно избегаешь меня? — спросил Джефф, присоединяясь к ней с другим полотенцем.

Кэйт смотрела в сторону, боясь случайно встретиться с ним глазами.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — догадался он.

У Кэйт упало сердце.

— Угу, — вздохнула она. — Нам надо серьезно поговорить. Не при девочках.

Его глаза вспыхнули, но он скрыл свои эмоции под улыбкой и помог ей подняться.

— Эй, что за унылое выражение? Кто-то умер?

— Никто. — Она снова взялась за противень и обожгла себе палец. От боли на глазах выступили слезы. Она старательно сморгнула их, автоматически вороша рукой горячие печенья.

— Кэйт! — Джефф взял ее за подбородок, повернув лицом к свету. — Черт возьми, что я еще наделал?

— Ничего, — прошептала она, пораженная неподдельной заботой, прозвучавшей в его голосе. — Дело не в тебе. Пойдем прогуляемся.

— Пошли. Может, и мне найдется, что тебе сказать.

Кэйт вела Джеффа сквозь полумрак мастерской, борясь с желанием взять его за руку. Почему, ну почему ей так плохо? Почему он не такой же грубый, бесчувственный или гулящий, как большинство мужчин? Почему нельзя сказать ему «прощай»? Почему Джефферсон Пэрриш такой… чудесный?

Руки Кэйт тряслись, она не сразу открыла черный ход.

Наконец ржавая задвижка поддалась с характерным скрипом. Кэйт толкнула дверь плечом. Та отворилась, как дверца волшебного ларца, открыв Кэйт самый великолепный закат, какой она когда-либо видела.

Гряды облаков протянулись вдоль горизонта золотыми, мандариновыми, ярко-красными и розовато-лиловыми полосами, как тончайшие паутинки. Забыв на мгновение обо всем, Кэйт замерла, открыв рот и глядя на это великолепие.

— Я заказал закат специально для нас. Неплохо, правда? — Джефф обнял ее сзади. Его чисто выбритый подбородок коснулся ее виска.

— Сколько же пришлось заплатить? — пролепетала Кэйт, ловя тепло его дыхания над ухом.

— Пустяки, шесть монеток.

— Вы не зря потратили деньги. — Ее дыхание вновь пресеклось: руки Джеффа скользнули ей под свитер. Прикосновения его пальцев она почувствовала, как разряды электричества. Время будто остановилось. Небо медленно превращалось из красного в малиновое, из бледно-фиолетового в темно-синее. Потом мир как будто перевернулся — это он заключил ее в объятия, жадно прильнув к ее пересохшим губам.

Все благие намерения Кэйт испарились в мгновение ока — скорее, чем испаряются капельки дождя, попавшие в горящую лаву. Ее рот приоткрылся, вкушая сладость языка Джеффа, пальцы судорожно ласкали его густые волосы. Все перестало для нее существовать — все, кроме того, что она хочет Джеффа Пэрриша, что он нужен ей больше воздуха, больше, чем солнце, чем жизнь.

Кэйт застонала, когда он ослабил пояс ее джинсов и погладил ее живот. Дрожащие пальцы скользнули к груди Кэйт, потом вверх — ослабить бретельки лифчика. Нежные прикосновения к груди отозвались во всем теле. Она снова громко застонала, и это вернуло ее к реальности.

— Нет, — внезапно поддаваясь панике, шепнула она. — Хватит, Джефф, довольно, Джефф…

Не обращая внимания на мольбу Кэйт, он еще нежнее обнял ее, и, вздохнув, она робко прижалась к нему, пораженная силой своего желания.

— Нам лучше вернуться в дом, — шептала Кэйт, но Джефф лишь крепче прижимал ее к себе.

— Кэйт… — Сердце его стучало у самого уха. — Я же люблю тебя, Кэйт…

Слова, которые ей так хотелось услышать, вызвали у Кэйт новый приступ страха — такой сильный, что у нее подкосились ноги.

— Не надо, — проговорила она, отпрянув от него. — Как ты не понимаешь, что только делаешь все хуже?

Руки Джеффа исчезли.

— Все, что я вижу перед собой, — это прекрасную испуганную женщину, — сказал он. — Что-то не так, Кэйт? Я здесь, с тобой, и я готов тебя выслушать, но ты молчишь… — Видя, что она колеблется, он схватил ее за руку. — Пойдем.

И они пошли, сплетя пальцы, в сторону дюн, слушая, как нарастает шум далеких волн. Кэйт пыталась заговорить, но слова застревали в пересохшем горле.

— Ты что, боишься, что я много наобещаю, а потом уеду?

Кэйт молча кивнула. Если бы все было так просто…

— Этого не будет, — произнес он, больно сжав ей пальцы. — У нас есть шанс, у тебя и у меня. Мы можем быть вместе, только помоги мне. Я не могу пройти весь путь один.

— Помочь тебе — и отдать себя на заклание твоей матери и ее приятельницам?

— Они — всего лишь люди, обычные люди. Некоторые хорошие, а некоторые — слабые и напуганные. Но нельзя позволять им запугивать себя.

— Тебе легко говорить. Ты с ними вырос. — Кэйт закрыла глаза, чувствуя, как ветер колышет ей волосы. Почему она не может решиться и рассказать Джеффу все? Он с отвращением повернется и уйдет, конечно. Но по крайней мере он поймет.

— Чего ты боишься на самом деле? — Вопрос отвлек ее от мыслей о другой, давней ночи на другом пляже.

— Чего я боюсь? — Кэйт постаралась говорить спокойно. — Того, что я позволю себе любить тебя, а ты исчезнешь. Или хуже того: ты не уйдешь, но станешь стыдиться меня.

Руки Джеффа легли ей на плечи, он тихонько повернул ее к себе лицом.

— Неужели не понимаешь? — вспыхнула Кэйт. — Я не из твоего мира. Даже если б я могла в него вписаться, все равно не стала бы этого делать, потому что не хочу быть такой, как эти люди…

Он снова обнял ее. На сей раз нежно, как ребенка.

— Дорогая, любимая Кэйт. — Губы его касались ее волос. — Как я могу просить тебя стать похожей на кого-то другого? Я люблю тебя всю, целиком, такой, какая ты есть! Я люблю твою волю, твою душу, твои страстные порывы…

Кэйт млела в его объятиях, жадно слушая долгожданные слова. Джефф любит ее! Любит! И если это их шанс, пусть единственный, они должны им воспользоваться. Но прежде всего она должна быть с ним абсолютно честной.

— Мне нужно завтра утром уехать в Рэйли, — сказал Джефф. — Будет заседание совета госпиталя, на котором я представлю мой проект. Настал момент истины, Кэйт.

Кэйт заглянула в его восторженное лицо, впитывая в себя каждую черточку.

— Они одобрят твой проект! — прошептала она. — Иначе и быть не может.

— Дай Бог! — Он крепче обнял ее. — Я вернусь в субботу вечером, как раз перед балом, на котором мы появимся вместе.

— Джефф…

— Все! — Он в шутку ущипнул ее за подбородок. — Не спорьте, мисс Кэтрин Валера. Если госпитальный совет одобрит мой проект, я буду в настроении праздновать. И когда мы войдем в яхт-клуб, я буду счастливейшим из смертных.

Кэйт прижалась к нему, неожиданно снова почувствовав страх,

— Да я не спорю, — объявила она, в ужасе от того, что ей предстоит сделать сейчас. — Но прежде хочу кое-что рассказать о себе. Кое-что, что тебе не понравится…

— Я слушаю… — Его руки вновь обвились вокруг нее.

Кэйт сглотнула, не зная, как начать.

— Ну, это очень долгая история, но я не могу от тебя скрывать… После того, как ты меня выслушаешь, ты…

Зверский визг прорезал тишину. Визг раздавался из кустов олеандра, переходя в адскую какофонию рыков, стонов и воя.

— О нет! Митабель! — Кэйт разжала объятия Джеффа и бросилась в кусты.

Две тени, светлая и темная, сцепившись, кубарем катались по траве. Когда Кэйт подбежала к ним, темная тень метнулась и исчезла в ночи, оставив Митабель шипеть и извиваться у Кэйт на руках.

— Ну что ты… все, все, малышка, — успокаивала она кошку.

— Она ранена? — спросил подошедший Джефф.

— Не знаю, — Кэйт покачала рыжей головой. — Сейчас отнесу Митабель к свету — посмотри, везде клочья ее шерсти. Туго пришлось старушке.

— Я видел, она была в доме. Наверно, прошмыгнула вслед за нами.

— Наверно, — кивнула Кэйт, чувствуя себя виноватой. — Я никогда не выпускаю ее по ночам. Здесь водятся огромные, злейшие коты, а она уже слишком стара, чтобы дать им отпор.

Из дома выбежали Флэннери с Эллен.

— Ма, я слышала ужасный визг. Где Митабель? На нее напали? Она дралась?

— Я ее держу, — ответила Кэйт. — По-моему, у нее все в порядке, но надо отнести ее в дом.

Она возглавила процессию с кошкой в руках. Они вошли в кухню, общими усилиями разложили на столе полотенце и водрузили на него раненое животное. Флэннери, у которой в пальцах была почти хирургическая чуткость, принялась ощупывать пострадавшую. При первом же прикосновении к левому плечу Митабель взвыла.

— О Господи! — прошептала Флэннери, заметив большую, глубокую рану под шерстью. «Рану придется зашивать, — решила Кэйт, стараясь унять дрожь в коленях. — И срочно нужен укол антибиотика».

Набирая номер ветеринара, она встретилась глазами с Джеффом. До бала у них больше не будет времени поговорить. На Митабель уйдет остаток вечера, а завтра рано утром он уедет. Она не сможет рассказать ему ничего до того самого момента, когда он заедет за ней, чтобы везти на бал.

Но Джефф любит ее, повторяла она себе. Он так сказал, а слова Джеффа Пэрриша кое-что да значат. Как ни мал их шанс, возможность счастья зависит теперь от того, поверит ли она ему.

Кэйт не отвела взгляда. Ей хотелось высказать глазами все, что она не могла произнести вслух. Теперь по крайней мере она верит в него. И готова принять то, что ей еще предлагает жизнь, и она будет молиться, чтобы, когда он все узнает, у него хватило сил понять и простить.