Владимир Молотов
Спички

Олег стоял на Площади 1905 года в Екатеринбурге. Он не знал, куда податься. Над головой Ленинская рука указывала путь назад, с правого боку конвейерной лентой шуршали по брусчатке автомобили. Отовсюду слышались довольные возгласы, смех и говор людей, высыпавших на последнюю сентябрьскую жару.

Поехать к тетке? Но бог ее знает, где она живет. Эх, если б сейчас мамину записную книжку! А зрительно и не вспомнить. Кажись, нужно тащиться до автовокзала, а потом еще в сторону столько же. Даже название улицы не откопать в памяти. Хорошо было бы сгонять в аквапарк. Но денег в портмоне — кот наплакал.

Остается просто прогуляться по городу. Есть ведь что посмотреть, — лет пять здесь не бывал. Пройтись до другого берега Исети, затем махнуть до Храма на Крови. А оттуда прокатиться на метро.

Олег вздохнул, выудил из белой ветровки пачку "Винстон" и прикурил сигарету. Медленно побрел к мосту, мимо памятника Ленину.

Вишнево-черная гладь воды притягивала своим спокойствием. Влюбленная парочка садилась в лодку — оба в футболках и шортах. Другая парочка уже причалила и нагло целовалась на берегу. Какое умиление, подумал Олег! А ведь у параллельного моста, где он был с полчаса тому, бросили якоря унылые кораблики — пластиковые бутылки.

До района Храма на Крови Олег добрел по набережной и, малость передохнув, поднялся на горку. А дальше — по спиральной лестнице, мимо окаменелых царственных особ. В церковь заходить не стал, ибо в бога не верил. Поглазел на туристов с маленькими "цифровиками" и холодными улыбками. Спустился обратно, зашел в парк и сел на лавочку.

По большому счету, ничего здесь не изменилось. Ну, выросло в центре два-три небоскреба, выпускают эти гигантские сигары клубы облаков. Ну, вымостили тротуары, то тянущиеся в гору, то сбегающие с горы. Топаешь по ним, как в известном мультфильме: "Тарам-парам-тарам-пам-парам, и пошли они до городу Парижу…" Больше ловить тут нечего. Только на метро еще прокатиться, и все.

Олег достал мобильник и поглядел время. Без двадцати семь. Вправду, пора и честь знать. Надо возвращаться домой в Красноярск.

Посредством подземки он добрался до района цирка и проследовал в Дендрарий. До заветного деревца, где таился портал, оставалось шагов десять. И вдруг на встречу попался бомжеватый мужичок, с которым Олег на днях "забивал рыбу" в родном дворе. Да откуда ж он здесь взялся? Явился, как чертик из табакерки.

— Обана! — заговорил обрамленный щетиной рот, открывая желтые зубы с прорехой посередине.

— А ты как здесь?

Голубовато-серые, как грозовая тучка, глаза с подозрением уставились на Олега.

— Я? — замялся Олег и тут же нашелся: — Да так, проездом, на поезде… Ну, привет, какими судьбами?

Мужичок, как бишь его звали? — Семеныч вроде… Семеныч преградил дорогу.

— Уж не знаю, какими. И вообще странно, отчего мы именно здесь встретились? — вроде-бы-Семеныч продолжал сверлить глазами.

— А что ж тут такого? — Олег почему-то почувствовал себя виноватым.

— Покажи-ка мне свой билет на поезд, — приказным тоном попросил мужичок, приблизившись вплотную.

— С какой стати?

Но Семеныч не ответил. Он сделал резкое движение — подставил кулак под челюсть Олегу. Большой палец тупым буравчиком вдавился в шейную мякоть. Трепещущая листва поплыла в глазах Олега и исчезла.

— Ты извиняй, земеля, но надо было проверить.

Олег очнулся и ощутил себя сидящим на скамейке Дендрария. По соседству вроде-бы-Семеныч удушливо "ароматизировал" смесью "Примы" и несвежего пива. Неподалеку веселились ребятишки — две детсадишные девочки в светлых платьицах цаплями прыгали по расчерченным мелом квадратам. Олега слегка тошнило, он покосился на соседа.

— Пришлось обшарить тебя немножко. Вот твой билет на поезд. — Мужичок подбросил в руке коробок, у которого бока были не коричневые, как полагается, а карамельного цвета.

Коробок был и размером больше обычного, и своей расцветкой скорее походил на игрушечный, как если бы придумали детские спички.

— Да ты что, Семеныч, совсем оборзел?! — встрепенулся Олег, вспомнив, что комплекцией-то он побольше.

И схватил за шкирку коварного мужичка. Но тот не стал сопротивляться. В голубоватых глазах появилось виноватое выражение.

— Ну, не серчай ты, утихомирься, — дружелюбно сказал сосед, потрогав Олега за плечо. — Не Семеныч я, а Михалыч. Просто я тебя сразу заподозрил. И надо было убедиться, что ты из нашего Красноярска в Екатеринбург прыгнул через канал, чиркнув моей спичкой.

— Михалыч, — протянул Олег, отпустив соседа. — Стало быть, это твои спички?

Мужичок кивнул.

— И давно ты сюда ходишь?

— Да уж с месяц, наверно, будет, — прищурился Михалыч. — Пойдем-ка, пивка попьем, поболтаем за жизнь, а?

Подходящее место нашли в уличной кафешке под тентом. Сели за свободный столик в углу, у полиэтиленового окна. Михалыч, как и тогда, в родном дворе, оказался "конкретно на мели", и Олег заказал две кружки пива.

Еще не принесли пенный напиток, а мужичок, расстегнув потертый серый пиджак, принялся хвастать, что можно с этими спичками и в Питер, и даже в Лондон, наверное, можно. Только он, Михалыч, не все каналы еще открыл.

— Ты вот сюда как попал? — поинтересовался путешественник. — В смысле, как коробок-то мой нашел?

— Я в магазин пошел, за дюбелями, — начал Олег. — Жена попросила полку повесить, а дома — ни одного дюбеля.

— Эк ты, мастер-ломастер, — добродушно усмехнулся Михалыч.

Официантка в безрукавке и юбке принесла пиво. Вся она, с рук до головы, была в веснушках, будто бы ее посыпали красным перцем.

— Ну и вот, — продолжил Олег. — Купил я дюбеля, "шестерку". А домой решил вернуться через пустырь. Там покороче. Забрел куда-то в тенечек, под дерево, остановился прикурить. Ну и вот, вижу — на земле этот коробок валяется. Я, естественно, поднял, а он же странный какой-то. Ну и поджег одну спичку, тут — р-раз, толчок! Словно в спину ударили, я даже вздрогнул. А все куда-то улетучилось, и такая черная пелена в глазах. Ну и вот, оказался здесь, в Дендрарии. Сначала ничего не понял, чуть с ума не сошел. Потом пару спичек сжег, попрыгал туда-сюда…

Пока Олег говорил, Михалыч понимающе кивал. А дождавшись окончания монолога, сказал:

— Н-да, повезло тебе, парень. Я-то думал, что я его здесь выронил. Карман-то в пиджаке прохудился. Хожу, ищу. А он, оказывается, дома успел выпасть.

— Вот интересно, а как же ты в другие города попадаешь? — недослушал Олег. — Ведь явно не из этого места. И где, например, находится портал из Красноярска в Москву? А из Екатеринбурга в Питер можно прыгнуть?

Рот у собеседника расплылся в улыбке, отчего иголочки щетины сдвинулись.

— Понимаешь, я их чувствую, — улыбка исчезла, брови выгнулись дугами. — У меня дар. Открылся он пару лет назад, когда я под машину угодил. В общем, попадаю я в какой-нибудь район города, и в таком-то месте начинаю слышать шум в ушах. Или свист. Типа того. И если идти в ту сторону, где шум усиливается, то нарвешься на дыру. В одном таком месте я и нашел спички. Теперь, когда уж совсем зашкаливает, чиркаю спичкой. Ну а дальше ты знаешь. Попав в другой город, я отхожу в сторонку, чтоб в ушах не сильно звенело, и проставляю точку на карту.

Михалыч, поблескивая своими голубоватыми глазами, извлек из-за пазухи стопку больших смятых листов.

— Вот. Это карта Екатеринбурга. Здесь ход в Москву, а здесь — в Калининград, — он тыкал грязным пальцем в синие крестики, нанесенные шариковой ручкой. — А тут дыра в Петербург. А вот, к примеру, карта Владивостока. Вот он, ход в Красноярск. От каждого крестика сноски. В сносках указано, сколько шагов конкретно и куда надо сделать. Понял?

— Невероятно. Этого не может быть, чтоб все так просто, — покачал головой Олег.

— Эк, Фома неверующий. Да у меня даже своя теория есть на этот счет. — Олег давно заметил, что Михалыч напоминает эдакого спившегося интеллигента. — Я тебе ее потом как-нибудь расскажу. А пока — хочешь, завалимся в Москву?

— Не, в столице я бывал как-то раз, а вот в Питере — ни разу. Может, лучше туда?

Михалыч допил кружку, поставил на стол и выдохнул.

— Ладно, в Питер, так в Питер. Давно я мечтал испытать, что будет, если встать в одно место вдвоем и поджечь спичку. Перескочим ли мы на пару?

Дырка в Петербург на карте Михалыча обозначалась жирным крестиком. Крестик стоял над изломанным лесенкой прямоугольником с подписью "Железнодорожный вокзал".

До гостиницы Свердловск докатили на троллейбусе. Пешочком перешли по подземнику, выбрались на площадь.

— Идем сюда. — Михалыч повел в сторону от вокзала. — Надо на пути пробраться.

Странно, думалось Олегу, бедные люди по часу стоят в очереди за билетом и потом, изнывая от жары и скуки, часами ждут на ломящих суставы сиденьях нужный поезд, а тут, оказывается, на тебе. Где-то рядом, спичку поджег и готово! Да только нет у них ни спичек подобных, ни карт с крестиками.

Малолюдными тропами, мимо хозяйственных домов со старым ноздреватым кирпичом, пробрались к бетонному забору, в котором откровенно светилась небольшая, для одного человека, щель. Олег проскользнул вслед за Михалычем. Наклонился, отстегнул пыльный репейник.

— Ну что ты там застрял? — Михалыч, теребя уши, стоял в трех шагах впереди, на ковре из щебенки. — Это здесь.

Олега кольнуло внутри: вот оно, сейчас свершится! Он встал к Михалычу, нехотя прижался к его спине, брезгливо положил руки на покатые плечи, отдающие запахом табака. Спившийся интеллигент поджег спичку с желтой головкой. В глазах помутилось, в спину что-то толкнулось.

И Олег увидел перед собой тускло-красную стену, пойманную в зеленую сетку типа рыболовной. Под ногами тоже оказались неровности, только вместо щебенки — обломки кирпичей. Михалыч стоял рядом, заткнув уши. Но его, наверно, оглушил больше не какой-то там внутренний свист, а рокот отбойных молотков. Олег поморщился. Не помешало бы сейчас и самому вату в уши вложить.

Они многозначительно переглянулись. И молча двинулись прочь из маленького двора. Снаружи была не очень широкая улица, кишащая автомобилями и пешеходами. Сибиряки прошли вперед, подальше от долбящих молотков. Потянулись вполне приятные на вид фасады.

— Невский проспект, семьдесят семь, — вслух прочитал Олег. — Круто!

Михалыч торжествующе посмотрел на своего спутника.

Так они и пошли по Невскому вперед, к началу улицы. Михалыч — вразвалочку, точно медвежонок. Олег — спотыкаясь и мотая головой по сторонам, будто большой ребенок. И Невский увлекал их все дальше и дальше, — таким же образом бурлящая река подхватила бы и унесла величавым и размеренным течением две щепки. А по берегам проспекта проплывали дома-истуканы с редутами стеклянных щитов, кое где усиленных вензелем А или Р, либо какой другой буквой слова "Аренда", или же цифрой мобильного телефона. Мраморные доски с блокадными табличками сменялись вывесками аптек, рестораны и кафе — антикварными магазинами.

Взойдя на Аничков мост, путешественники остановились и залюбовались конями Клодта.

— Это ж надо уметь слепить такую лошадь, да еще мужика в придачу, — резонно заметил Михалыч.

— Н-да, прекрасная скульптура, — согласился Олег.

После моста, пройдя несколько домов, они завернули в комиссионку и сдали мобильник Олега. Петербург город большой, со ста рублями тут делать нечего, убедил Михалыч. И Олег со вздохами попрощался с телефоном. Выручить удалось тысячу рублей.

Наконец, вышли на Дворцовую площадь. Великолепие Триумфальной арки в здании Главного штаба привело Олега в детский восторг. Желтые своды арки, украшенные бронзовыми ячейками, бессильный луч вечернего солнца оставил в полумраке. Но тем романтичнее они смотрелись.

Далее гуляки перебрались на Васильевский остров и сходили в Кунсткамеру. Уродцы в стеклянных витринах до глубины души поразили Олега. Михалыч же только хихикал в ручку. Двухголовая овечка — еще куда ни шло, но вот младенец без мозга, словно пупсик с вмятой пластиковой головой — уже не лезло ни в какие ворота.

— Это ж надо, до чего пьянство может довести, — глубокомысленно изрек Михалыч.

Олег несколько раз моргнул, открыл было рот, но промолчал.

Осмотреть весь Петербург за один вечер невозможно. Сибиряки наследили лишь там, где успели. Маршрут прокладывал Олег, выпросивший у Михалыча карту северной столицы. Побывали в Петропавловской крепости, погуляли по легендарному крейсеру, полюбовались городом с огроменной высоты Исаакия. Незаметно стемнело, и нужно было либо возвращаться, либо искать место для ночлега.

— Можно, конечно, на ночь домой сходить, а наутро вернуться, — рассудил Олег. — Да только спичек жалко.

— Еще бы, — подтвердил Михалыч, перепрятав коробок во внутренний карман пиджака. — А тебя дома не потеряют, если мы здесь заночуем?

— Потеряют, — вздохнул Олег. — Но у меня жена добрая. Поймет.

— Ты что, расскажешь ей? — усмехнулся голубыми глазами Михалыч. — Не поверит ведь.

— Нет, скажу, что запил. С кем не бывает?

— Ну да, что верно, то верно. Хорошая у тебя жена, если все понимает.

Место для ночлега определили в заброшенном трехэтажном доме, где-то в стороне от центра города. В эту халупу привел Михалыч.

— Я тут как-то перекантовался разок, — признался он.

Предварительно взяли в ларьке две бутылки "Портвейна" и кое какой закуси. Ночью стало зябко, развели костер прямо в облупленной комнате. Разложились на газете.

И вот уже в зубастой пасти банки красовались маслянистые спинки шпрот, нежно лежали парафиновые ломтики сыра на пластиковой тарелочке, румяные яблоки ждали своей очереди в кулечке, до слюны манила изогнутая бананом колбаска. Михалыч убрал свой фирменный ножичек, и разлил "краснуху" в пластиковые стаканчики.

— Ну, за встречу.

Выпили, принялись закусывать. И стало им тепло и хорошо. Утолив первый голод, Михалыч опять подал голос:

— Слушай, Олежка, а ты паспорт всегда с собой таскаешь?

Олег удивленно посмотрел на прищурившегося собеседника, копошащегося пальцем в ухе. Вот жук, подумалось Олегу, стало быть, он, когда коробок искал, все карманы обшарил! Олег начал было снова злиться, но романтичная обстановка располагала к добрым чувствам, и он сразу отошел.

— Не, просто дня три назад на почту ходил, да так и не выложил.

— Это хорошо. А то мало ли что — в чужом городе без бумажки ты букашка. Я-то свой постоянно при себе ношу. — Михалыч прижал руку к сердцу, как бы показывая кровное место документа.

— Ну ладно, между первой и второй перерывчик небольшой, — добавил он.

Новоиспеченные приятели выпили по новой и поели еще. Затем единодушно приняли на грудь за Санкт-Петербург. На этот раз едва закусили. Пришла очередь Олега задать вопрос.

— Слушай, Михалыч, а ты говорил, будто у тебя какая-то теория есть насчет этих спичек.

— А, ну да, — путешественник поковырялся мизинцем в зубах и начал: — Так вот, значит, как ты понимаешь, сам я их тоже нашел. Около перехода из Красноярска в Москву. Я так думаю, спички эти из параллельного мира.

Михалыч сделал паузу, надкусил яблоко и продолжил:

— Понимаешь, некто по данному каналу оттуда в наш мир пришел, и спички-то потерял. Оно и не мудрено, меня ведь тоже угораздило. Так вот, значит. А теперь, чиркая этими спичками, мы поджигаем огонь, который должен был гореть в ином мире. И за счет этого нас выбрасывает. Но почему-то не в параллельный мир, а просто в другой город. То есть каналы как-то связаны между городами и между мирами. Однако ж попасть в чужой мир нам не суждено. Облом… Ладно, давай намахнем.

То ли от усталости, от долгого хождения, то ли от крепости вина, но Олег уже порядком захмелел. Он это ощущал, и ему это нравилось. Да и у Михалыча, как он не без удовольствия замечал, глазки наполнялись каким-то неестественным блеском. И приподнимался уголок рта, и эта легкая улыбка не сходила с его уст даже во время выдачи слов.

— Я, блин, одно только не пойму, — жаловался он. — Почему не могу попасть в Париж или, скажем, в Нью-Йорк. Эх, найти бы такую дырку.

— Значит, ты просто ее не нашел пока, — успокоил Олег.

— Да, эти прорехи в Питере должны быть, я нутром чувствую. Завтра пойдем искать.

Олега такая перспектива обрадовала. Половить двух зайцев — продолжить осмотр Санкт-Петербурга и заодно поискать каналы за границу, — было бы очень здорово.

— Жаль только спичек мало остается, — посетовал Михалыч, отбросив в угол опустевшую бутылку. Та лишь брякнула и не разбилась.

Но после второго стаканчика второй бутылки Михалыч неожиданно подобрел и заявил:

— А все-все-такиесли б не ты, я бы вообще… Вообще без спичек бы остался, блин. Ногами бы их запинали, на фиг, и все. Мы должны поделиться, по чесс… По чесноку.

— Ты в натуре, что ли, Михалыч? — Олег, заразившись вспышкой доброты, придвинулся к собутыльнику, обнял его за плечо и потрепал немного.

— Да, конеш, братан! — качнувшись, подтвердил Михалыч и достал коробок.

Олег качнулся вместе с ним. Михалыч высыпал спички на газету и начал считать.

— Раз, два, три… Десять… Пи-пятнадцать. — Головки спичек в отсветах костра казались позолоченными. — Фу, черт, сбился. Давай снова.

Коллективно насчитали двадцать семь спичек. Михалыч отодвинул в сторону Олега девять штук. Тут же разорвал коробок и отдал одно ребро. Олег спрятал его в карман рубашки. Хотел сразу прибрать и свою долю спичек, но постеснялся. До утра успеется.

— Тебе третья часть. Все по справедливости, братан?

— Все по справедливости, братан. — Олег клюнул головой в пустоту.

— Давай пять!

И они сцепились руками.

И потом было еще что-то. Сбивчивая, с повторами, речь Михалыча про то, как он мальчишкой убегал из дома, как они хотели с друзьями добраться до Москвы, но "подлые менты" не дали осуществить шальной план. И фоном треск пылающих дощечек, языки пламени на стенах, словно причудливые многоголовые чудовища, ласкающе теплая кровь в жилах, полет дурной мысли, и какая-то невесомость. Будто манило выйти из разбитого окна и полететь над ночным Петербургом, над его сказочными огнями, рассыпанными замершим фейерверком, над черной змеиной Невой с разведенными клешнями — мостами, над куполами Храмов, сияющими в ночи божественным блеском, над тусклыми островками парков и сквериков.

И то, как наступил сон — напрочь выпало из сознания.

Олег очнулся от какого-то кошмара. Первые мгновения не мог понять, что происходит. Странный свет ударял в глаза. Все внутренности переворачивались, дышать было нечем, жуткий, едкий дым лез в ноздри и в рот. Сильный жар пронимал кожу. Откашливаясь, он соскочил со старого матраса. Половина комнаты пылала огнем. Олег сообразил, что спал он у выхода, и что надо немедля бежать. Но где же Михалыч? Неужели он там, в желто-красном аду? А если он уже выскочил, то почему не разбудил?

Олег стремглав вынесся на улицу. Отбежал подальше, сел на корточки, и долго, долго кашлял, плевался и ругался. Пламя вырывалось из окон их комнаты на первом этаже, потом из других окон, и вот уже загомонили откуда-то взявшиеся люди, оглушающе завыли сирены, зашуршали пенные струи. Олег сидел в прострации и смотрел на борьбу пены с огнем. Дышать стало легче, только приступы кашля периодически одолевали. Мутная голова отказывалась думать.

Наконец, какие-то закоулки сознания донесли до него, что случилось непоправимое. Что Михалыча больше не будет никогда (сначала он еще ждал, надеялся, будто мужичок подойдет сзади и положит руку на плечо), что Михалыч превратился в обугленный труп. И что спичек чудесных больше не будет никогда. И он, Олег, остался один одинешенек в далеком северном городе, таком красивом, холодном и бесконечно чужом. Уже занимался рассвет, и надо было идти прочь, пока его не застукали.

Олег долго бродил по незнакомым улицам Питера. Солнце всходило нехотя, было зябко, и он время от времени начинал дрожать. Старинные дома, казалось, с укором взирали на него. А прохожие точно посмеивались над ним. Где-то бодро зазывали на экскурсии, где-то урчали поливочные машины, северная столица медленно выходила из дремы. Неведомыми путями он пришел к храму Спаса на Крови. Окунулся в церковь и помолился за Михалыча, как умел. Мысли пришли в порядок.

Ну что ж теперь делать? Как-нибудь выберусь. Нужно только каким-то образом дозвониться до жены и попросить, чтоб выслала деньги до востребования. Придет перевод, куплю билет, благо паспорт есть. Михалыч как в воду глядел, царство ему небесное.

Но город вскоре засиял под ярким солнцем и согрел своего гостя. Где-то у реки Мойки, стоя на набережной, Олег начал обшаривать карманы, чтобы собрать и пересчитать все оставшиеся деньги. Во внутреннем кармане ветровки нащупал замусоленную купюру, достал — оказалось, лишняя сотня. И вдруг, о, чудо! На брусчатку выпала спичка с желтой головкой. По всему телу пробежали мурашки — до самых пяток. Ура, спасен! Счастье ты ненаглядное, милая спичечка, как же ты затерялась? Видно, там еще, в Екатеринбурге? И боковина есть, чтобы тебя поджечь.

Радость поднималась из глубин и подступала к горлу. Хотелось поделиться с прохожими. Дрожащей рукой Олег подобрал спичку. Он знал уже, что в Питере есть дыра в Красноярск, на Заневском проспекте. Главное, не ошибиться в подсчете шагов.

Он вышел на Невский и скачущей походкой направился к остановке. Теперь город радовался вместе с ним, и, чудилось, не хотел прощаться. А впрочем, куда торопиться, подумалось ему? Еще не побывал в Казанском соборе, в Александро-Невской Лавре, по Кронштадту не прошвырнулся.

Воротить его перестало, напротив, засосало в желудке, намекая на пустоту. Он походил в поисках дешевой закусочной. Пока не напал на что-то подходящее. Студенческая забегаловка с вывеской