"Попадать, так с музыкой" - читать интересную книгу автора (Гуткин Михаил)

Глава 25

Немного подумав, я оставила пистолет мужу и вышла за моим гидом. По дороге мы разговорились. Оказалось, что Борис Самойлович имеет вторую категорию[24] по шахматам и хотел бы играть на первую, но дела не позволяют. Для него поручение меня сопровождать оказалось очень ко времени, так как крайне редко удается совмещать работу и шахматы. Тут я обнаглела и сказала, что хотела бы не только послушать лекцию, но и принять участие в сеансе одновременной игры. Когда еще выпадет случай сыграть против гроссмейстера. Услышав эти слова, Борис Самойлович немного скис.

— Видите ли, товарищ Северова, в такие сеансы обычно записывают только квалифицированных игроков, которые предъявляют свою квалификационную книжку.

— Борис Самойлович, но я же здесь в командировке. Единственная книжка, которую я вожу с собой, — это книжка Ботвинника о матч-реванше Алехина с Эйве.

Эти слова немного удивили моего спутника, и, подумав, он сказал:

— Хорошо, попробую вас записать шахматисткой третьей категории.

— Большое спасибо. Постараюсь своей игрой вас не разочаровать.

Мы как раз подошли к невысокому и длинному зданию. Борис Самойлович показал на входе свое удостоверение. Контролер даже вытянулся. Интересно, в каком звании этот Борис Самойлович? Мы прошли в фойе. Там уже было много народу, причем, как оказалось, моего спутника тут знали. То один, то другой подходили и здоровались. Кое-кто намекал, что с такой симпатичной спутницей надо идти в ресторан, а не в шахматный клуб. На это Борис Самойлович отвечал, что я не просто спутница, а коллега по работе, которая ресторанам предпочитает шахматы. Про его место работы, кажется, тоже все знали, так как шуточки тут же прекращались. В одном углу я заметила лоток с литературой и потащила своего спутника туда. Вот где глаза разбежались. Тут и бюллетени последних соревнований, и журнал «Шахматы в СССР», и книжки, которые в мое время давно стали библиографической редкостью. При этом самое обидное было то, что при полной доступности книг и журналов и при наличии у меня денег я не могла ничего здесь купить — куда потом девать эти покупки? В конце концов, не удержалась и купила сборник Одиннадцатого Всесоюзного шахматного первенства под редакцией моего любимого Ботвинника. Решила, что оставлю эту книжку на квартире. Может, еще когда-нибудь вернусь и снова смогу ее почитать.

Потом я заметила в другом углу небольшую толпу. Оказалось, что именно здесь записывают желающих принять участие в сеансе. Я отыскала взглядом Бориса Самойловича. Он кивнул мне, и я поняла, что уже записана. Тут все зашумели, и нас пригласили заходить в зал. Пришел гроссмейстер. Я в своем времени как-то видела Смыслова на соревнованиях. Он уже был дряхлым полуслепым дедушкой, которого водили под ручку. А тут высокий красивый рыжий молодой человек. Я сообразила, что сейчас он примерно мой ровесник. Говорил Смыслов бодро и с юмором. Рассказал о нескольких интересных моментах соревнования, не обошел вниманием партию Ботвинника с Кересом, которая полтора месяца назад помогла мне сориентироваться во времени. Потом подробно разобрал свою партию с гроссмейстером Лилиенталем, которую выиграл красивым заключительным тактическим ударом. После выступления сделали небольшой перерыв.

Народ вышел из зала, а в фойе уже расставлены пятнадцать столиков с шахматами, и организатор строго по списку рассаживает участников. Я оказалась единственной женщиной. К тому же, подсмотрев список, я увидела, что половина участников имеет вторую или даже первую категорию. Да, гроссмейстеру придется туго. А от меня он получит еще одну небольшую гадость. В свое время я в книжке гроссмейстера Котова прочитала, как правильно играть в сеансе, чтобы выиграть. Секрет оказался очень простым. Сеансер должен ходить по кругу, последовательно подходя к каждой доске. Так вот за каждый подход нужно делать ровно один ход, даже если следующая пара ходов вполне очевидна. И дебют выбирать такой, в котором мало форсированных вариантов. Часа через полтора после начала сеанса гроссмейстер устанет и начнет делать ошибки. Тут его и надо ловить.

Интересно только, а сейчас этот секрет уже известен или нет? Впрочем, скоро узнаю.

Организатор на всякий случай быстро проговорил правила игры в сеансе, и Смыслов сделал первый ход. Все затихли над своими досками. Я выбрала староиндийскую защиту, так как точно знала, что для сеансеров это один из наиболее неприятных дебютов — меньше всего шансов поймать противника в какую-нибудь быструю ловушку. Нужно аккуратно маневрировать, что в условиях сеанса не так-то просто. Через несколько кругов гроссмейстер кинул на меня испытующий взгляд. Он пошел на знакомый для меня вариант, в котором может получить сюрприз. Я, правда, несколько запоздало сообразила, что к партии со мной Смыслов будет относиться внимательнее, чем к другим, так как проиграть женщине гроссмейстеру всегда не очень приятно. Ну что же, так будет даже интереснее. За всеми этими мыслями я не забывала вспоминать теорию, аккуратно считать варианты и делать ровно по одному ходу за круг. Еще ходов (то есть кругов) через десять позиция усложнилась, и тут я неожиданно для сеансера пожертвовала фигуру. На самом деле жертва была временная, что гроссмейстер понял почти сразу. Он также увидел, что в результате выигрывает качество. Пока это ему было достаточно, и фигуру Смыслов взял. Вроде бы все хорошо, вот только через несколько ходов гроссмейстер увидел, что в лишнем качестве мало радости, так как позиция у него стала очень подозрительной. Он этого явно не ожидал и задумался. Но правила сеанса довольно жесткие — долго думать над одной доской нельзя. Пришлось Смыслову сделать нейтральный ход и идти дальше. Отойдя на пару досок, он оглянулся. Я поняла, что он пытается продолжить анализ позиции. А вот не получится у вас, товарищ гроссмейстер. Другие доски тоже требуют внимания. Через круг Смыслов неожиданно не сделал ход на моей доске, а пропустил ее. Значит, еще думает.

Я понаблюдала за ним и сделала неприятное открытие: неожиданно на трех досках гроссмейстер предложил ничьи. Это тоже знакомо. Хочет сократить число досок, чтобы облегчить себе игру со мной. Все, бросила смотреть по сторонам и углубилась в позицию. Последний ход гроссмейстера был не самым лучшим. При правильном продолжении позиция у меня была бы только чуть лучше, а так появились явные шансы. Мой очередной ход снова озадачил Смыслова. Он подумал и неожиданно предложил ничью. Вообще-то бросать такую партию было жалко, но я решила больше не мучить гроссмейстера и согласилась. Сзади кто-то недовольно заворчал. Когда я встала из-за стола и обернулась, то увидела, что ворчит не кто иной, как Борис Самойлович.

— Вы же, товарищ Северова, вполне могли дожать гросса. Почему отказались?

— Честно говоря, Борис Самойлович, побоялась. Я увидела, что товарищ Смыслов сокращает число участников, и поняла, что могу остаться один на один с призе ром последнего чемпионата. Мне пока такие соперники не по зубам.

— Пока? — удивился Борис Самойлович. — Вижу, что от скромности вы не умрете.

— Не умру, — покладисто согласилась я. И тут сообразила, что наглость тоже должна иметь пределы. Подумать о том, что смогу на равных играть с будущим чемпионом мира, — это даже для меня чересчур. Поэтому я решила отыграть назад. — Конечно, на уровень гроссмейстера СССР я вряд ли выйду, но если продолжу заниматься шахматами, в чем, честно говоря, сомневаюсь, то, по крайней мере, смогу достойно проигрывать.

На эти слова Борис Самойлович улыбнулся и неожиданно сказал:

— Раз уж вы освободились, у меня к вам есть предложение. Идемте.

Он потащил меня куда-то за кулисы, и мы оказались в небольшой комнатке, где стояли шахматные столики и играли с часами.

— Не хотите сыграть несколько партий блиц?[25]

А что, время еще есть, до дома близко. Можно и поблицевать. Я уселась, подровняла фигуры, и мы начали. После того как я подряд выиграла три партии, моего противника попросили уступить место. Видимо, просил уважаемый человек, так как Борис Самойлович без звука встал и стал сбоку. С этим дела пошли похуже. Первую партию я выиграла, вторую свела вничью. Третью и четвертую проиграла. Сзади раздался шум, и неожиданно откуда-то сзади и сверху раздался голос:

— Так вот почему, девушка, вы согласились на ничью. Хотели поиграть в блиц. А сеансовая партия с гроссмейстером побоку. Нехорошо. Дайте другим поиграть, а мы лучше отойдем и немного поговорим.

Вот это да! Смыслов уже закончил сеанс и тоже пришел в эту шахматную комнатку. И о чем же со мной хочет поговорить гроссмейстер? Мы отошли в какой-то коридор, и тут Смыслов неожиданно спросил:

— Вы где встретили вариант, который использовали сегодня в партии? Честно скажу, он меня заинтересовал.

Где, где, в сборнике партий Ботвинника! Но не могу же я сказать, что наша партия почти полностью повторила партию Ботвинник — Смыслов, сыгранную в 1954 году. Которую, кстати, Смыслов играл черными и убедительно выиграл.

— Видите ли, товарищ Смыслов. Мы с папой часто играем друг с другом и потом обязательно разбираем сыгранные партии. Вот в одной из партий и встретился этот вариант. Только там я играла белыми и быстро проиграла.

— Ну, если бы вы не согласились на ничью, то, скорее всего, я бы тоже проиграл. А кто ваш отец? Я что-то не помню ни одного сильного шахматиста по фамилии Северов.

— Правильно, и не старайтесь. Дело в том, что Северова я по мужу. А так у меня была другая фамилия, которую, извините, не скажу.

— Не положено ей, Вася, свою биографию рассказывать.

Это к нам подошел Борис Самойлович.

— А что, Борис Самойлович. — (Ух, какой, оказывается, у меня известный спутник. Его даже сам Смыслов знает.) — Вижу, что вы решили вопрос с женской доской для ближайших командных соревнований?

— К сожалению, нет. Товарищ Северова в Москве в командировке и скоро вернется домой, в Белоруссию.

— Да? Значит, товарищу Вересову[26] повезло. Можете его обрадовать.

Тут я решила, что на сегодня достаточно. Завтра все-таки трудный день. Попрощалась со всеми. Заверила Бориса Самойловича, что дорогу до дома найду, и с большим сожалением оставила эту очень интересную компанию. Дома похвасталась Васе, что сумела сыграть вничью с гроссмейстером.

Утром мы вскочили ни свет ни заря — привыкли по меркам нашего городка. Разогрели остатки вчерашнего ужина и неплохо позавтракали. К 8 часам пришла кухарка-уборщица, Вася пошел в наркомат, а я уселась у телефона. Без четверти девять позвонил Трофимов и сказал, что через пять минут он будет с машиной у подъезда.

Я выскочила и первым делом, как обещала супругу, спросила Трофимова:

— Товарищ капитан, у меня в сумочке лежит вальтер. Ничего, что я его буду носить с собой?

Да, не ожидала, что такой простой вопрос его озадачит. Программер бы сказал, что у капитана пошел процесс обращения к жесткому диску для просмотра всей базы ответов. Наконец, ответ был найден:

— Товарищ нарком ничего про ваше личное оружие не говорил, поэтому на ваше усмотрение.

— Если на мое усмотрение, то буду носить его с собой.

— Хорошо. А теперь садитесь в машину — мы едем в МЭИ.

И мы поехали. Хотя я примерно представляла маршрут, но все вокруг было совершенно иначе. Только один знакомый дом на Садовом кольце. Когда мы проезжали мимо него, капитан сказал:

— А вот это дом-великан. Он тут самый высокий.

Ха, знал бы он, как в мое время смотрится этот дом, зажатый между даже не самыми высокими домами. Дальше мы покатили какими-то закоулками и, наконец, выехали на Красноказарменную улицу. Надо же, в 1941 году здесь ходят трамваи, и в наше время это тоже самый популярный транспорт для подъезда к институту. Ой, как бы не показать, что я тут уверенно ориентируюсь. А вот и семнадцатый корпус. Судя по виду, его отстроили совсем недавно. Вся облицовка на месте, покраска — тоже. Опа! А ведь дом-то построен не полностью. Главное здание с колоннами есть, а по бокам дополнительных корпусов еще нет. Значит, они появятся потом, наверное, после войны. Народ снует туда-сюда. Правда, студентов не очень много, так как идет зачетная сессия. Но это даже к лучшему. Не следует мелькать перед множеством студентов.

У входа нас встретил худой и высокий человек:

— Товарищ капитан, здравствуйте. Начальник первого отдела Ковалев. Иван Иванович[27] поручил мне организовать вашу беседу. Простите, а как называть вашу спутницу?

— Это младший лейтенант НКГБ Елена Сергеевна. Так ее и представляйте.

Ой, как интересно! Никто меня никуда не оформлял, а тут представляют даже не сержантом, а сразу младшим лейтенантом! Вряд ли Трофимов это сам придумал.

— Понял, идемте, я вас провожу.

Мы поднялись на второй этаж, повернули направо и пошли по хорошо знакомому мне коридору. В мое время здесь находился радиотехнический факультет. Интересно, нет ли где-нибудь на стендах фотографии моего прадеда? Но поскольку шли мы быстро, ничего рассмотреть я не успела. Свернули за угол и спустились по небольшой лестнице на первый этаж. Там наш сопровождающий открыл дверь без номера, и мы вошли в комнату, явно не предназначенную ни для лекций, ни для лабораторных занятий или семинаров. Четыре стола с выгородками. У каждого стола стул. В углу стол со стойкой. И в противоположном углу комнаты видна еще одна дверь, которая в данный момент заперта.