"Попадать, так с музыкой" - читать интересную книгу автора (Гуткин Михаил)

Глава 12

Я дождалась машины, и та быстро довезла меня прямо до больницы. Поблагодарив шофера, я помчалась к мужу. Он выглядел намного лучше, и я стала думать, не пора ли забрать его домой. Но тут Сергей Палыч проявил твердость:

— Понимаю вас, Анечка, но никак не могу выписать товарища лейтенанта. Раны у него в полном порядке, но при неосторожном движении швы могут разойтись. И потом, завтра вам с утра снова на работу. А кто во время вашего отсутствия будет ухаживать за товарищем Северовым? Так что идите домой и лучше готовьтесь к субботнему мероприятию. Если выздоровление будет идти такими темпами, то обещаю, что свадьбу вы отметите дома.

С разумными аргументами спорить бессмысленно. Я посидела у Васиной постели примерно полчасика и двинулась домой.

Дома я прежде всего стала анализировать сегодняшний день: что в плюсе, а что в минусе. Подготовка к ДАТЕ — удались только тренировки, значит, практически минус. Еще один явный минус — потери в роте. Удастся ли их восполнить, пока неизвестно. Муж, по обещанию доктора, скоро поправится — это плюс, но то, что пока он выключен из процесса подготовки, — опять-таки минус.

До сих пор о причинах неоправданно больших, на мой взгляд, потерь я выспрашивала у Сергея и комроты. Может быть, и напрасно — они лица заинтересованные и вряд ли признаются постороннему человеку в своих ошибках. Я вот, в отличие от них, не могу принять как само собой разумеющийся факт, что один из бойцов случайно наступил на ветку (или сучок) как раз в тот момент, когда из землянки неожиданно вылез бандит. Что получается — часовых сняли без шума и пыли, а тут «вот вам здрасте»! Стоило, наверное, попросить медэксперта из НКВД посмотреть трупы бойцов — все ли тут гладко. Может, кто-то из них погиб совсем не от бандитской пули? Но этот поезд ушел — погибших уже похоронили, а эксгумацию на основе моих построенных на песке предположений никто проводить не будет.

Еще покоя не дает мысль о некоем мифическом Семене, предупреждавшем, что я опасна. Оказалось, что поручник в лицо его не видел, так как разговаривал с ним у пана Кшиштофа в землянке, причем этот чертов Семен находился за перегородкой, роль которой играла повешенная на веревке шинель. Откуда Семен мог знать, что я опасна, если мои возможности я демонстрировала только в роте на занятиях? Значит, со стопроцентной вероятностью можно быть уверенной, что Семен находится среди бойцов или командиров роты НКВД. Ничего себе, как это органы так опростоволосились, что пропустили в свою среду явного шпиона. И почему возникло желание меня захватить живой, а не пристрелить вместе с шофером? При таком раскладе возможно повторение попытки, если, кроме разгромленной банды, у Семена есть еще подручные. И при этой новой попытке наверняка будут приняты все меры предосторожности. А кто меня, бедную девушку, охранять будет, пока муж в больнице? Дома я вроде бы в безопасности — наш квартал (громко сказано для небольшого городка — скорее просто группа домов) охраняют милицейские патрули, по этому вряд ли бандиты нападут прямо тут. Вероятно, опять попытаются перехватить меня где-то по дороге. Да, по-прежнему много вопросов, на которые нет ответов. Пожалуй, завтра утром пойду не в больницу — все равно рано утром Вася еще будет спать, а в НКВД к Валентину Петровичу.

Утром по установившейся уже традиции я выпила стакан молока с хлебом и хотела было бежать в НКВД, но спохватилась, что еще рано. Наверняка сейчас там только дежурный, а капитан появится не раньше восьми. Тогда, чтобы не терять времени даром, сказала новому водителю пепелаца, что сама доберусь до роты, сделала серьезную разминку для разгона крови по жилам и села думать. Поскольку мысли, как зайцы, прыгали в разные стороны, ничего я не надумала и двинулась к дому НКГБ.

Конечно, я приперлась рано, примерно полвосьмого, но решила попытать счастья и подошла к дежурному:

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста, Валентин Петрович когда придет?

— Товарищ Григорьев уже здесь, — ответил дежурный.

— Тогда можно мне к нему пройти?

— А кто вы такая? Предъявите документы.

— Документов у меня с собой нет, но вы передайте товарищу капитану, что пришла Аня Северова.

— Вот как! А кем вы приходитесь лейтенанту Северову?

— Я его жена. Мы только вчера поженились.

— Так он же в больнице. — При этих словах дежурный, нахмурясь, внимательно посмотрел на меня и поправил кобуру на поясе. Вот, мол, дура, выдает себя за жену лейтенанта и даже не знает, что он в больнице. Явно подозрительная девица.

— Вот в больнице мы и поженились. Да вы скажите капитану, он все подтвердит.

Решив, что определенный резон в моих словах есть, дежурный снял трубку внутреннего телефона и доложил:

— Товарищ капитан, тут к вам какая-то девушка пришла, документов у нее нет, и она выдает себя за жену лейтенанта Северова. Что? Как выглядит? Да, высокая, светлые волосы. Понял. — Он уже благожелательно посмотрел на меня. — Сейчас к вам выйдет наш сотрудник и проводит вас к капитану. — И, уже окончательно сменив гнев на милость, добавил: — Поздравляю вас и передайте мои поздравления Васе Северову, когда навестите его в больнице.

Тут по лестнице спустился хмурый мужчина в штатской одежде, с заспанными глазами и подошел к дежурному:

— Где тут Северова? Это вы? Идемте, Валентин Петрович вас ждет.

Мы поднялись на второй этаж и по небольшому коридору прошли в самый торец здания. Глядя на массивную дверь, ведущую в кабинет капитана, я подумала, что ее, наверное, можно пробить только из пушки. Мужчина тем временем открыл эту дверь и пригласил меня войти.

— Спасибо, Ваня, принеси нам чайку покрепче и с печеньем. А мы тут с Анной Петровной побеседуем. Садись, Аня. — Это уже мне.

Я села. Капитан молча смотрел на меня, решая, видимо, какую-то свою задачу. Вошел Ваня с двумя стаканами чая, причем каждый стакан стоял в каком-то странном металлическом каркасе с ручкой. Поставив стаканы и вынув из шкафа небольшую вазочку с печеньем, Ваня вышел и плотно закрыл за собой дверь.

— Так что случилось, Анечка, что ты ни свет ни заря вместо того, чтобы навестить больного супруга, прибежала сюда?

— Видите ли, Валентин Петрович, в связи с последними событиями я стала какой-то подозрительной, а так как Вася пока еще болеет, хочу поделиться своими подозрениями с вами.

— Слушаю тебя внимательно. — Капитан даже слегка наклонился в мою сторону и уставился мне в глаза.

Ну, в гляделки-то я играть умею, но сейчас не до них.

— Я тут стала в уме перебирать всякие факты и вдруг поняла, что у одного из бойцов, которых я тренирую, моторика движений какая-то неправильная.

— Так ты, Анечка, на то и инструктор, чтобы из неправильной моторики сделать правильную. Он, на верное, из группы новичков? — Капитан откинулся на спинку кресла с заметным облегчением.

— Вот именно, что из новичков! Вы, конечно, знаете, товарищ капитан, что по тому, как человек движется, можно определить уровень его физической подготовки, а иногда и вид спорта, которым он владеет.

— Конечно. Этому нас даже специально учили.

— В том взводе, о котором идет речь, все, по словам товарища старшего лейтенанта, новички. То есть бойцы, которые до этого прошли только начальную подготовку. У них у всех, строго говоря, моторика движений неправильная, но она, если можно так сказать, одинаково неправильная.

— Поясни мне, темному. — Капитан усмехнулся и даже слегка расслабился.

— Ну, скажем, один неверно передвигается, второй неправильно держит корпус, у третьего руки растут понимаете откуда. Все это вполне объяснимые недочеты, которые я постепенно исправлю. А вот один из этих новичков, Петр Кузнецов, движется так, будто на самом деле знает правильные движения и нарочно делает их неверно. Но иногда у него это не получается, и тогда он совершенно точно воспроизводит то, что я показываю. Более того, по некоторым движениям можно предположить, что он занимался борьбой джиу-джитсу. — Чуть было не брякнула дзюдо или айкидо. — Если бы он был ребенком лет шести — восьми, когда дети стараются точно копировать движения взрослых, то я сказала бы, что он очень способный ребенок. Но у взрослого парня девятнадцати лет, призванного на службу из какой-то деревни Тамбовской губернии, такой способности к обучению быть не может. В этом возрасте движения уже устоялись, а переучиваться всегда сложнее. Отсюда вывод, что Кузнецов по какой-то причине скрывает свою спецподготовку.

— Та-ак, — протянул капитан. — Скажи, Аня, а ты кому-нибудь уже говорила о своих подозрениях?

— Пока никому, вам первому. Да и подозрения сформировались только сейчас, а до этого было лишь нечто вроде занозы: где-то колет, а где — не видно.

— Понял, немедленно этим займусь. Может быть, тут что-то есть. Но это у тебя ведь не все? — Капитан испытующе посмотрел на меня.

— Да, не все. Это только часть. Есть и кое-что другое. — Тут я рассказала о хрустнувшем сучке, вызвавшем слишком большие потери при захвате банды, и напомнила о Семене. Я даже, вспомнив классику[12], немного пофантазировала, что, возможно, этот Семен нарочно подал сигнал, чтобы во время боя убить кого-то из бойцов, у которого могли возникнуть подозрения на его счет. Я даже настучала на командира и комиссара роты, что они не хотят дать детальный анализ операции и выяснить, кто именно наступил на сучок.

От веселого настроения капитана не осталось и следа. Пока я рассказывала, он начал что-то черкать карандашом на листке бумаги. Когда я закончила, капитан позвонил в роту и после приветствий спросил:

— Скажи, Сергей, у вас вчера кто-нибудь из бойцов был в городе? Никто. Хорошо. А сегодня кто-нибудь собирается? Остапов и Кузнецов? А когда? Отлично. Тогда вот что, подвези-ка ты этих бойцов на своей машине, высади, скажем, у рынка и потом сразу ко мне. И прихвати, пожалуйста, личные дела бойцов первого взвода. Есть о чем поговорить. Да, чуть не забыл. Анна Петровна сего дня плохо себя чувствует и занятия у вас провести не сможет. Я ее сейчас направляю в больницу. Того и гляди, окажется с мужем в соседних палатах. Ну, бывай.

Все поняла? Сейчас тебе в роте не стоит появляться. За Кузнецовым я организую пригляд. А вообще-то я рад, что не ошибся в тебе, Анна Николаевна! И здорово, что наши потомки оказались такими толковыми и дельными ребятами.

При этих словах я чуть не упала со стула. Кажется, действительно опять попаду в больницу. Он-то откуда знает? Или, может быть, о моем прибытии из будущего накануне объявили по радио?

Капитан, довольный произведенным эффектом, заулыбался. Я перевела дух. Если улыбается, значит, не все так плохо.

— Думаешь, вы одни с Васей такие умные, думаешь, капитан Григорьев уже старик, которого можно легко вокруг пальца обвести? Так я в ОГПУ пришел еще при Феликсе Эдмундовиче.

— Ничего мы такого не думали, — пробормотала я.

Капитан только отмахнулся:

— Помолчи и послушай. Не один Василий с медэкспертом говорил. Только я пошел дальше него. Я по спецсвязи позвонил одному своему старому приятелю и сказал, что мы нашли покойника (ну соврал немного), убитого странным ударом в голову. Как это могло получиться? Он попросил уточнить, каким именно ударом и в какую точку. Я уточнил. И тут он меня сильно озадачил. По его словам, таким ударам обучают только в Японии. Он во время Халхин-Гола работал при Жукове в особом отделе. Так там именно таким ударом были убиты несколько часовых. Поэтому он сказал, что мне надо искать узкоглазого мужика среднего возраста, выдающего себя за киргиза, казаха или узбека, а на самом деле являющегося японцем. Ты не мужик, не среднего возраста и не узкоглазая, поэтому сразу возникли вопросы. Тогда мне, как и Василию, пришла мысль самому съездить на место аварии. Я успел туда раньше его, тоже нашел рюкзак, просмотрел содержимое, сделал определенные выводы, оставил рюкзак на месте и стал ждать. Еще раз поговорив с Василием, подумал, что пора поглядеть на тебя вживую. Тут и пригодились шахматы. Насмотревшись, а также увидев, какими глазами на тебя смотрит лейтенант, решил пока все оставить как есть. Василий меня два года назад от пули заслонил — видела у него шрам? — поэтому ему я вполне доверял и доверяю. Видя, как вы переглядываетесь, решил подтолкнуть события в нужном направлении, а заодно взять вас на контроль. Следили за вами, Анечка. Очень осторожно, на расстоянии, но следили. И мне докладывали. Рюкзак Вася не привез. С его стороны это было правильно. — Тут я про себя загордилась. — Одновременно уговорил тебя выйти за него замуж. Тоже понятно и полностью одобряю. Ты его любишь, а ему именно такая жена и нужна. Но почему вы все время какие-то задумчивые, а не просто живете, как все? Опять вопрос. И почему мне до сих пор ничего не сообщаете? Может, ты, Аня, что-то такое Василию наговорила?

Тут капитан прервался, внимательно посмотрел на меня и продолжил:

— А еще ты с самого начала стала чудить. Ну не чудить, но вести себя как-то не так, совершая при этом почти очевидные ошибки. Зачем-то вдруг стала предсказывать результаты шахматного соревнования? Подумав, я понял, что на этом примере ты хочешь завоевать доверие к какому-то другому предсказанию. Сразу возник вопрос — к какому? Показала, что владеешь секретными ударами — очередной прокол. Когда ты одна, без оружия, задержала троих вооруженных бандитов, это можно было как-то объяснить, но, согласись, в общей цепочке вопросов появился еще один. То, что Вася не стал мне сразу докладывать, я объяснил его желанием сначала во всем разобраться самому. Впрочем, как только он выйдет на работу, я ему еще всыплю. Но теперь хочу услышать от тебя — что за прогноз, которым ты поделилась с мужем и от которого он стал ходить как в воду опущенный? Короче, давай, товарищ бывшая Истомина, а ныне Северова, докладывай. Что ты там, в будущем, такого плохого на ближайшее время накопала?