"Новая Земля" - читать интересную книгу автора (Алиев Ариф)

8

— Справедливо будет устроить пересуд. Не страшный суд, это хлопотно и долго, а пересуд — быстрый, технический, без бюрократии, чтобы хар с самого начала не пустовал. Отбор в ад и рай также пора упорядочить, а то в последнее время конкурс чересчур ужесточили. Я понимаю объективные трудности, но перегибы одобрить не могу. Раньше дал горбушку голодному, покаялся в Прощеное воскресенье, умер в Страстную пятницу — и открыта тебе дорога в рай. Или, наоборот, всю жизнь милостыню подавал, ближних любил и дальних, не закапывал богатства, но тысячу добродетельных дел перевесила детская слезинка — и снисхождения не жди, в ад гремишь костями переломанными, сера сжигает легкие, выплевываешь кровавые пленки на раскаленную сковородку, и в нос шибает горелым мясом. Так раньше было. А сейчас хоть сто детских слезинок, в аду маньякам пробитым мест не хватает, мы с тобой уже обсуждали эту проблему, Иван Георгиевич, за прошедший год ситуация ухудшилась. Часть обитателей рая, учитывая, конечно, сроки пребывания, придется опустить, а из ада кое-кого поднять. Не в сексуальном смысле опустить, а в смысле вниз скинуть, ты меня понимаешь, Иван Георгиевич. Подчеркиваю, необходимо разгрузить ад и рай, старожилы останутся, но те, которые примерно с 80-х годов XX века туда попали, подвергнутся пересортировке и пересмотру приговора. Для пересмотра и пересуда дополнительно потребуются новые ангелы и новые бесы. Новые! Вот что повергает меня в душевную дрожь. Волнуюсь я, Иван Георгиевич.

С тех пор как мы расстались год назад, Сипа занимался совершенствованием теории и практики хара. По мнению Сипы, в 3-й Загробный Участок должны попасть практически все ныне живущие и после пересуда часть недавно умерших.

— Ну что с того, если претендент на адские муки работал в банке завотделом кредитования, ипотекой занимался. Раньше его без лишних вопросов низвергали, цепляли черную душу лапами когтистыми, поплачь, поплачь, злодей, но легче уже не будет. Ипотечные кредиты выдавал? Больше вопросов не имеем. Вам, уважаемый завотделом, предстоит испытать муки мученические, ознакомьтесь с альбомом художника Иеронима Босха, на картинах у него никакого художественного вымысла, не сомневайтесь, ему Главбес лицензию выдавал, опасайтесь подделок. Сейчас иная ситуация. Если претендент не президент банка и не главный бухгалтер, какой ему ад? Не тянет он на ад. Ну что с того, что он каждый день подчиненных унижал, воровал по мелочи, мелким бизнесменам в кредитах отказывал и средним тоже, а они из окон выбрасывались, девчонку-операционистку обманул, пользуясь служебным положением, принудил к сожительству и подлогу, она вены резала, но недорезала, так ведь он бедным родственникам помогал, детей своих любил от всех трех браков и не ругал никогда и денег не жалел, когда просили, а просили они часто, за матерью больной ухаживал и однажды сделал незнакомому человеку на улице искусственное дыхание рот в рот и спас его от смерти. Такого куда? Такого ни в рай, ни в ад, такого направляем в хар. Или еще тебе пример, Иван Георгиевич. Врач проработал всю жизнь в реанимации, людей спасал сотнями, так ведь случалось и деньги брал с больных за якобы отсутствующие медикаменты, оформлял изъятие органов умершего без согласия родственников, карманы чистил у пьяных — не от жадности, конечно, а от злости, что «скорую помощь» пьяные облевывают, и однажды пришел на смену усталый после бурной ночи с новой любовницей и по халатности вместо новокаина вколол подростку преднизолон и сделал импотентом на всю жизнь. Такого в рай нельзя, но и ада он не достоин, его тоже оформляем в хар. Я привел самые простые примеры. А со сложными кто будет разбираться? Нет, Иван Георгиевич, не спорь со мной, без новых ангелов и бесов никак не обойтись.

Как вы уже поняли по монологу, в пересыльной тюрьме мы попали с Сипой в одну камеру. После досмотра и отстойки в боксах нас подержали у стены во дворе и распихали по камерам, ничего страшного не случилось, зря смерть торопил.

Сипа сказал, что не верил в расконвой, но обрадовался, что из Белого Лебедя увезут. Трудно ему жилось с июля 2012 года. В камере, куда его переселили от меня, обитал сокамерник психованный по кличке Гога, его еще до прихода Сипы наказали, радио перестали ему включать. Сипа боялся Гоге про хар рассказывать и вслух подсчеты делать тоже боялся, а молчать, когда говорить хочется, для Сипы пытка. Почему боялся? Гога предупредил, что говорить в камере будет он, а Сипа обязан слушать. Думаю, надзиратели нарочно посадили в одну камеру двух болтунов, хотели проверить, сколько они выдержат вместе, кто кого переговорит и кто от кого вздернется.

Но в ту минуту, когда мы поздоровались, Сипа забыл почти про Гогу и расконвой его как будто не волновал, его не волновали 6 человек на одну шконку в набитой до удушливого предела камере и тесное общество полуголых потных убийц, таких же, как он, наматывателей кишок, расчленителей, киллеров и террористов. На этапе, возбужденный переменой обстановки, он занялся проблемой ангелов и бесов. Настоящих, рабочих бесов, которые выполняют в аду адскую работу. Проблема обострилась с предположением Сипы о новых вакансиях в связи с ускоренным наполнением хара.

Я спросил, почему он говорит о бесах, а не о чертях, ведь всем известно, что в аду черти людей мучают. Когда говорят «чтоб тебя черти взяли», хотят, чтобы человек в ад попал и там его черти оприходовали.

Сипа улыбнулся. Он любил спорить.

— Ты Данте читал, Иван Георгиевич? «Когда не хочешь нашего крюка, ныряй назад в смолу! И зубьев до ста тотчас вонзились грешнику в бока. Пляши, но не показывай макушки, а можешь, так плутуй исподтишка. Так повара следят, чтобы их служки топили мясо вилками в котле и не давали плавать по верхушке». Кто у Данте грешников мучил? Бесы! А Данте для меня высший авторитет.

— Данте и для меня авторитет. Но ты «Божественную комедию» в русском переводе читал, а переводчик запросто мог «чертей» на «бесов» заменить для рифмы. Витамин ради рифмы был готов на потерю смысла и откровенную пошлость. «Затеешь, Жилин, драку, поменяю тебе хуй на сраку». Помнишь? А я и не думал драться, тем более с тобой.

— Я хочу забыть Витамина.

— Извини.

— Не надо извиняться, Иван Георгиевич, но и ты забудь про него, он плохой человек. Я тебя перебил, продолжай.

— Данте мы с тобой в переводе читали. Ты вспомни «Сказку о попе и его работнике Балде» Александра Сергеевича Пушкина: бедненький бес под кобылу подлез, поднатужился, поднапружился, приподнял кобылу, 2 шага шагнул, на 3-м упал, ножки протянул. А речь-то прежде была о чертях, поп задание дает: «Поди-ка сюда, верный мой работник Балда. Слушай, платить обязались черти мне оброк до самой моей смерти». Бес — синоним черта.

— Ты сам себе противоречишь, Иван Георгиевич. Балда взбаламутил море, поговорил со старым бесом, и тот послал к нему внука: «Вынырнул подосланный бесенок, замяукал он, как голодный котенок: „Здравствуй, Балда-мужичок. Какой тебе надобен оброк? Об оброке мы век не слыхали, не было чертям такой печали“». Именно ради рифмы Пушкин перемешивает бесов с чертями, никакие это не синонимы. Витамин формально тоже поэт, как и Пушкин, поэтому поведенческие шаблоны у них схожие.

— Николай, ты вспомнил плохого человека.

— Извини теперь ты, Иван Георгиевич. — Сипа хлопнул себя по губам. — Кстати, чертенята и бесенята — фольклор и неправда, обзывалка старинная, поэтический вымысел, черти и бесы бывают только взрослые, старые или молодые, младенцев чертей и бесов не бывает.

Я вспомнил все, что знал о чертях и бесах. Я не из тех, кто не может принять чужую точку зрения. Приведите убедительные доводы, и я соглашусь, если не прав.

Я рассказал Сипе, что черти — посконно славянская нечисть, фольклорные черти иногда встречаются у развилок дорог и на перекрестках. Бабушка моей первой жены видела черта в окрестностях своего родного села Пирусс Боровичского района Новгородской области, как положено, обликом черного, рогатого и хвостатого. Был он размером с большого кота, сидел на развилке лесных тропинок, сучил сосновый игольник копытцами, показывал длинный красный язык, и закатное солнце в его глазах играло кровавыми проблесками. Кроме того, всем известно, что черти блудят пьяных, вместо рюмки водки суют в руку соленый огурец, в тихом омуте черти водятся, на коже грешников пишут кровью дьяволу записки. Говорят «черт попутал», но также говорят и «бес попутал». Черти покупают души у колдунов и ведьм, провоцируют к самоубийству, запрягают и катаются на самоубийцах, как на лошадях, соблазняют женщин, отчего рождаются упыри, черти вселяются в женщин, отчего те начинают кликушествовать — отсюда известное обзывание «сто чертей», так говорят про стервозных женщин, но также говорят «в нее бес вселился».

— Черт — он всегда черт, его всякий узнает, — сказал Сипа. — А бесы принимают ту личину, какая им выгодна для искушения, могут голой женщиной прикинуться, лже-Иисусом, председателем Конституционного суда, главным редактором таблоидной газеты. И еще: бесам наши мысли известны, они наш мозг контролируют.

— Ну, это ты врешь, Николай. Святые Отцы говорят, что бесы не могут читать мысли людей.

— Могут, Иван Георгиевич, бесам известно в подробностях наше грешное нутро. Святые Отцы давно жили, сейчас бесы другие. Ты о теории эволюции слышал, Иван Георгиевич? Бесы — такие же живые существа, как трясогузки, асцидии или павианы, они подчиняются процессу эволюции, участвуют в естественном отборе, хромосомы свои бесовские перекраивают.

Я вспомнил, что черти — это ангелы, уставшие славить Бога, кажется, в Библии что-то было такое. И у мусульман тоже.

— Черти — падшие ангелы, — сказал я.

— Падшие ангелы — это падшие ангелы, а не черти, — сказал Сипа. — Их сбросили с неба, и они превратились в никчемную нечисть — леших, водяных, русалок, кикимор болотных, банников.

— Кого, чертей сбросили? Или бесов?

— Не путай меня, Иван Георгиевич. Мусульмане, кстати, говорят о единственном ангеле по имени Иблис, который не хотел повиноваться Всевышнему и был сброшен с небес и проклят.

— А как ты объяснишь, почему говорят «черт хромой»?

— Ну, Иван Георгиевич, люди вообще много чего говорят. Не скатывайся на банальности.

Сипа не мог объяснить, а я мог:

— Потому что черти, бывшие ангелы, когда с неба падали 40 дней и 40 ночей, охромели. Я в детстве такое объяснение слышал в пионерлагере «Веселые грачи», в 1979-м. У нас вожатый был, художник с «Ленфильма», он много читал, много знал, участвовал в телепередаче «Что? Где? Когда?» в команде знатоков, получил главный приз, «Хрустальную сову». А еще ему нравилось нас пугать, вот он и рассказывал про чертей и вампиров.

Я хотел рассказать Сипе, как вожатый после отбоя приходил пугать мальчишек чертями и вампирами, присаживался к кому-нибудь самому пугливому на постель и в самый страшный момент просовывал руку под одеяло и хватал пугливого за яйца и тот орал от страха и стыда и плакал, а вожатый говорил, что в жизни надо уметь не бояться, надо уметь бороться с испугами и внезапными страхами и тренировать силу воли, теперь я думаю, он был ненормальный знаток, он был педофил, или латентный педераст, или просто педераст.

Но Сипа не захотел слушать про вожатого. В духоте и тесноте он стал нервным, обычно он меня не перебивал. Хотя кто знает, что теперь для него обычно, все-таки я не наблюдал его 11 месяцев, а в Белом Лебеде и недели хватит, чтобы тебя мама с папой на свидании не узнали.

— Падшие ангелы — это бесы. Другие их названия по Библии: злые духи, нечистые духи, духи злобы, ангелы Сатаны и ангелы змия, враги невидимые. Бесы искушают, бесы работают в аду, мучают грешников. У меня была Библия, я делал выписки. В камеру не подняли, осталась там лежать. Теперь выбросят. Витамин прикажет уборщику выбросить. Нас в его смену вывезли, ему камеру проверять. Вряд ли Витамин до Библии дотронется, она тюрьмой провоняла, и Гога на нее баланду пролил. Витамин брезгливый.

Сипа взвыл, хлопнул себя по губам, разбил до крови. Вот как он не хотел вспоминать Витамина.

Мне надоело спорить с Сипой. Ну ладно бы про 3-й Загробный Участок рассказывал, а то про бесов, унылая тема.

И обед не несли. Полосатые баландеров звали, требовали, чтоб уже шлёмки раздавали, а кто-то предположил, что мы из одноразовой посуды жрать будем, ему не поверили, вспыхнул яростный спор, ни с того ни с сего про амнистию заговорили, хоть уши затыкай, лучше пусть Сипа рассказывает про бесов.

— Мне бесы по душе. Мы с тобой в тюрьме сидим, а в тюрьме черти — сам знаешь кто, — сказал Сипа.

Чертями в тюрьмах называли вонючих, опустившихся зэков. В ГНЦП Сербского чертями называли идиотов и имбецилов, олигофрены уже не были чертями, их называли ибанашками, потому что они повально трахали свои матрасы. Черти пребывали в жорном психозе, чужие миски лизали, объедки подбирали, спитую заварку выпрашивали и пожирали ее килограммами.

Впрочем, «бес» тоже сомнительное слово. В деревнях бесами раньше называли хитрых мужиков, а на психиатрической экспертизе наблатыкавшиеся врачи так называли тех, кто косил под психа. И Гоша Майонез, сделав наколку над печенью, упомянул в стишке «хозяина-беса» — хитрого и жестокого начальника зоны-малолетки. Но, в общем-то, «бес» нестыдное слово. Сомнительное, но нестыдное.

— Иван Георгиевич, вот ты скажи, откуда возьмутся новые бесы?

Сипа миролюбивый, спокойный парень, зачем он убил соседей Лишиных, я не понимаю. Раньше я думал, из-за квартиры. Но теперь думаю, что убить кого-то из-за квартиры слишком просто для Сипы. Может быть, он убил их из-за фамилии? Ему слышалось не Лишины, а Лишние, он их и убил, лишними они ему показались среди людей и нелишними среди мертвых. Я уже говорил, Сипа по-другому на мир смотрит. И родителей убил по неведомой никому, кроме него, причине. И гёрлфренд.

— Откуда, спрашиваю, наберут в загробный мир новых бесов?

Я вот так, с ходу не мог ответить на вопрос Сипы о возникновении бесов новых и старых тоже, и он замолчал, чтобы я думал и не отвлекался. Ему было важно, что я отвечу. Но я ничего умного не придумал.

— Может быть, бесы рождаются от ведьм? Я знаю, черти от ведьм рождаются. Трахнет черт ведьму, через 13 недель рождается чертенок.

— Ведьм трахают ведьмаки. Это такие мужики, у которых борода плохо растет и, в глаз если посмотреть, изображение не как в зеркале, а перевернутое. Повернись-ка к свету.

Сипа наклонился ко мне, я повернул лицо к лампочке под потолком. Сипа сощурился, всмотрелся в мой глаз.

— Ты не ведьмак.

— Что ты там у меня увидел?

— Себя. И лампочку. Посмотри в мой глаз.

Сипа повернулся к свету и отогнул веки. Я посмотрел. На блестящей роговице тусклой точкой желтела лампочка, и я черным фигуристым пятном рисовался. Кажется, изображение не было перевернуто.

Я вспомнил глаза моей школьной подружки десятиклассницы Ирочки Самойловой, вспомнил первый поцелуй. Глаза у нее были закрыты. Когда мы целовались, она закрывала глаза, и я тоже. Потом у меня были женщины, которые целовались с открытыми глазами. Почему я не увидел себя в их глазах?

А мои любимые лилии? Оказывается, я ни разу не смотрел им в глаза с тем вниманием, которое позволяет увидеть отраженный неперевернутый мир. И никогда уже не посмотрю.

— Чертенят не бывает и бесенят, я тебе говорил, Иван Георгиевич, это факт. Сразу взрослые, матерые появляются.

— Среди бесов бывают самцы и самки?

— Не придумывай, Иван Георгиевич, не усложняй. Бесы всегда мужского пола. И черти тоже. Если черт трахнет женщину, родится мальчик-инкуб или девочка-суккуб. Если инкуб ляжет на женщину, родится упырь. А если суккуб ляжет под мужчину, никто не родится. Черти трахаются, а бесы нет.

А действительно, откуда берутся черти и бесы?

Сипа иногда так озадачит, не знаешь, как отвязаться, и думаешь, думаешь над ерундой.

Новые ангелы, понятно, из кого берутся — из святых, умерших в младенчестве детей, из самых праведных праведников. В переводе с греческого «ангел» — «вестник», потому что ангелы являются вестниками Господа и выполняют Его волю. «Всё существующее наполнено безупречными воинами богов», не помню, кто сказал, то ли Фалес, то ли Пифагор, а еще какой-то мудрец клялся сохранять имена ангелов в тайне. В начале VI века от P. X. Псевдо-Дионисий Ареопагит изучил иерархию ангельских существ и определил им 9 ангельских чинов и разделил на 3 триады; в 1-ю триаду попали те, что ближе к Богу: серафимы, херувимы и престолы.

Кого больше, ангелов или чертей и бесов? Вряд ли поровну. Чертей и бесов больше, я по себе знаю. Ангелы — безупречные воины, их не может быть много, безупречных.

— Не торопись сказать, Иван Георгиевич, что бесы получаются из грешников. Грешники попадают в ад и осуждены испытывать адские муки, кому какие положены, а бесы за ними присматривают и добавляют жару. Бесы были всегда и всегда прислуживали дьяволу. У индусов они асуры, у иранцев дэвы, у древних греков демоны, у мусульман шайтаны, у иудеев шедимы, у японцев они, а китайские бесы имеют 11 520 имен. Самые известные бесы — Азазель, Велиар, Вельзевул и Мефистофель.

Сипа изучал Библию, он выяснил, что черти там вообще ни разу не упоминаются, а слово «бесы» использовано для перевода греческого слова «демоны». Бесы служат дьяволу и составляют Царство Тьмы и мучают грешников в аду. Ад и Царство Тьмы — это разные понятия. Кроме того, грешников бесы мучают вовсе не по заданию дьявола, хотя и служат дьяволу, в этом проявляется их двойственная сущность.

— Естественно было бы считать, что раз дьявол радуется грехам человеческим и сам их провоцирует, то наказывает за грехи не дьявол, а Бог. Если бы дьявол наказывал за грехи, тогда зачем нужен Бог? Следовательно, бесы служат если и не напрямую Богу, то и не одному лишь дьяволу, вот так-то, Иван Георгиевич.

Я хотел спать, но на шконке сидели мы с Сипой и астматик Махов, полосатые нам на смену стояли, нам в колени упираясь, ждали, когда час пройдет, мы по часу сидели, потом менялись. Явными чертями были жорный старик вонючий и горбатый парень с обожженным лицом, их не пустили к нарам, отогнали к дальняку, чтобы они там очередь установили и следили, чтобы люди не стояли возле над душой и не мешали, а ждали, когда позовут.

Сипа лишился Библии с выписками и закладками. А я больше не увижу своих зачеркнутых календариков.

На календарике за 2011-й год была изображена бутылка водки «Гжелка» и длинные женские ноги с кусочком синего платья, но без ступней, обрублены по щиколотку, чтобы босоножки не мешали рекламе. Художник оставил верхние красные ремешки, остальное откадрировал, не важно, на высоком каблуке босоножки или на низком. Видны также руки в синих перчатках, средний палец на левой руке бесстыдно отогнут, женщина одергивает платье, развернула ноги коленка на коленку, слегка нагнулась, ноги напряжены, сжаты. Художник представил бутылку как фаллос, пробку расположил чуть выше угадываемой под платьем горячей сжатой вагины, как раз в том месте, до которого предельно проникает член. Что хотел донести до нашего подсознания художник? Божественный фаллос-бутылка, символ космической энергии, разрывает прикрытое сжатой вагиной начало, конец соединяется с началом, водка-сперма оплодотворяет темную бездну и творит мироздание. В древности соитие для мужчины считалось равносильным смерти, а женщина считалась причиной смерти, ведь мужчина отдает женщине свою энергию-сперму и после подарка утрачивает способность к эрекции. До тех пор пока у него вновь не появлялась эрекция, мужчина считался мертвым и отдыхал, не работал, старался не двигаться и молчал, он как будто хоронил сам себя, из-за этого и онанизм приравнивался к самоубийству. На латыни «мать» — «moter», а «смерть» — «mortuus», услышьте созвучное родство. Соитие — новая жизнь, материнство внутри смерти и новорожденная смерть внутри старой жизни. Другой оттенок соития — тоже связанная со смертью потеря сознания. Русское слово «дурь» первоначально означало то, что сейчас мы называем техническим словом «оргазм». Сравним древние русские слова «уд» — «член» и «чудо». В дописьменные времена слов было меньше, ими не разбрасывались. Если «уд» слышится в слове «чудо», то «уд» в какой-то мере должен присутствовать в первоначальном значении слова «чудо». Чудак-человек дуреет от соития и от водки. Неизвестный мне художник наткнулся на точный образ водки: смерть, чудо и дурь. Хороший был календарик, и все дни зачеркнуты. Год 2011-й умер, пропал вместе с бутылкой «Гжелки» и сжатыми коленка к коленке женскими ногами.

Я притулился плечом к стене и задремал, но вскоре клопы поползли по волосам, я отряхнулся и сон отряхнул. Отвык от клопов, в Белом Лебеде насекомых было немного, раз в полгода там обливали камеры хлорофосом. Вряд ли надзиратели искренне заботились о полосатых. Возможно, начальник ИК договорился о покупке бочки хлорофоса с Соликамским химзаводом за дилерский процент, или шефы с завода прислали бочку в порядке шефской помощи, или правозащитники какие-нибудь прислали. Наиболее вероятен первый вариант.

В северном городе клопов не травили.

Куда нас все-таки привезли?

Придет баландер, заору вопрос в кормушку и буду орать, буду повторять вопрос, пока не ответит.

Сипа после завтрака предупредил, чтобы я подготовился выслушать важное сообщение. Но — передумал сообщать, сказал, что дождется бани, хотя бы тело должно быть чистым, если уж мы лишены возможности прочищать мозги при помощи сна или крепкого чая.

В баню нас не повели, баландер сказал, что и не поведут, сказал, нас скоро увезут, никто не знает куда. А еще сказал, что мы в Архангельске, в местном СИЗО.

Архангельск — порт на Белом море. Я давно не был на море.

Сипа не выдержал, важное сообщение просилось наружу, хотело выскочить быстрее через гнилые зубы и расстаться с хозяином. Сипа распрямил плечи, повращал головой, похрустел шеей и сказал:

— Я буду работать в аду.

Он не сказал «я буду бесом», ведь не один я его слышал, но и еще 2–3 соседа, мало ли что они подумают. Скажешь «я буду чертом», чертом и объявят, скажешь «я буду бесом» — прицепятся, на слова разведут, тоже могут быть неприятности. По многим причинам Сипа не хотел попасть в хар, но и в аду жариться не хотел, а достойной для себя считал роль беса, то есть хотел жарить других. И момент, по его мнению, был самый подходящий, в аду срочно требовались новые бесы для пересмотра старых дел.

Открытие Сипы заключалось в том, что новыми бесами становятся не просто самые исключительные злодеи из Адской Книги рекордов, но злодеи образованные и не психи, потому что для бесовской работы нужна трезвая и умная голова, ведь от беса требуется рассматривать дела грешников, и без косяков и сбоев выполнять назначенные им вечные пытки, и следить за температурой очистительного огня. Конечно, в иерархии бесов ему высших должностей не занять, но и он не из последних удальцов будет, душа у Сипы такая же черная, как у Вельзевула или Мефистофеля. По географии больше всего Сипе нравился ад, описанный в «Джатаке»: адская река Вайтарани, наполненная щелочью, кипящая, извергающая гибельное пламя. «Щелочь — это дешево, но чертовски больно», — одобрял Сипа. Нравилось ему и то, что грешники у индусов бегали босыми ногами по раскаленной земле. Но другие муки на берегах Вайтарани он высмеивал. Демоны с мечами, железными палицами и бамбуковыми кольями всего лишь кололи, секли, резали, рубили, превращали в костяную муку, поджаривали, варили, выдавливали кишки и набивали мясом, скальпировали, заставляли жрать собственное говно, пить вместо воды раскаленное олово, сдирали кожу и волочили по острым колючкам. Индийские пытки казались Сипе слишком простыми, если каждый день из грешника выдавливать внутренности, он перестанет переживать, остались у него внутренности или нет, все равно назавтра выдавят. Сипа по опыту знал, человек сильнее мучается в начале пытки, в момент перехода от состояния «мне не больно» в состояние «мне больно». Искусство палача состоит в том, чтобы постепенно усиливать боль и не давать жертве привыкнуть.

Вайтарани, Тартар и озеро Ахерусия, геенна огненная, Страна без возврата царицы Эрешкигаль, семикружный мусульманский ад — зияющее адское болото с переброшенным над ним мостом Сират — и прочие древние ады сегодня лишь исторические памятники, которые дьявол и бесы сохраняют для того же, для чего люди сохраняют пирамиды, Колизей, Тауэр или Кремль. Современный ад выстроен вокруг исторических адов, в чем-то отличается от них, в чем-то сохранил преемственность.

И Сипа рассказал мне, как устроен современный ад:

— Ад — прозрачная зона, которая разделена на 9 режимов. Данте называл их кругами, но это режимы, для людей — особенно для преступников — это слово привычнее, ну и точнее оно. Бесы не сторожат грешников, их незачем сторожить, да и не получится, мертвецы бестелесны. Но это не души. У тех, кто попал в ад, душ нет. Бесы назначают и меняют наказания и принимают жалобы. Убийцам назначают пытки, но вдобавок заставляют убивать таких же убийц. Убийца убивает, и его тоже убивают, причем убийства происходят по скользящему графику. Бесы новые пытки фиксируют, для старых составляют графики. И получается, сегодня ты убийца, завтра тебе хвоста нарежут. Сегодня ты бьешь кого-то по голове утюгом, завтра тебе в горло пару стаканов уксусной эссенции заливают. Забавно, но после долгих-долгих мучений в современном аду разрешено попросить бесов об условно-досрочном переводе в хар или, если наглости хватит, в рай, они рассматривают ходатайство и, если утвердят на бесовской комиссии по УДО, обещают перевести, председатель комиссии Главбес пишет на ходатайстве «не возражаю» и круглую печать ставит. Грешник радуется, бесы его подводят к границе ада, прощаются, выдают справку об освобождении и показывают направление, куда идти, а сами врут, что им нельзя выходить за границу. Грешник со справкой сам должен лазить по темным переходам, катакомбам и ржавым тупикам — он должен сам найти хар или рай, как повезет. Для поисков хара и рая бесы дарят грешнику человеческое тело сроком на 10 000 вздохов, то есть примерно на 412 земных минут, и он лазит, обдирается до костей, спешит. Но ходы запутанные, обманные, сколько по ним ни лазай, назад вернешься. Ад — невидимая, но непроницаемая, замкнутая поверхность, которая не имеет наружной и внутренней сторон. Ад — космическая кожа, бесконечная, как лист Мёбиуса, вывернутая, как бутылка Клейна, космическая кишка, набитая грешниками. Ад конечен, но границ у него нет, он повсюду. Условно-досрочное освобождение в аду — еще одна пытка, больше ничего. И нам, Иван Георгиевич, пообещали расконвойку, чтобы мы помучились. Ты согласен со мной или возразишь?

Не выдержал Сипа, сказал про расконвойку. Он хоть и пытался показать, что забыл тему, но на самом деле страдал очень, отсюда геометрические образы одномерного пространства и одномерной поверхности. Если псих вспомнил про лист Мёбиуса и бутылку Клейна, значит, обострение у него пошло нешуточное.

Сипа не успел дорассказать про ад и не успел объяснить, почему он уверен, что успешно пройдет собеседование и поступит на работу.

— Жилин приготовился! — крикнул жорный черт очередь на дальняк, и как раз очередь была вставать со шконки, и я, стряхнув с одежды клопов, ушел от Сипы.

После дальняка пришлось поговорить с румяным. Вернее, он говорил, а я выслушал несколько догадок о причинах нашей поездки и возможной развязке. Что я могу сделать, если на пути встает человек и начинает со мной говорить. И обойти его нельзя в тесноте и грубить не хочется, мало ли, кто он такой.

Когда я вернулся, возмущенный Сипа — он был возмущен, что я так долго беседовал с румяным, — рассказал про него, какой тот зверь в гиперкубе. Оказалось, румяный болтун и есть тот самый ужасный сосед Сипы Гога Звягинцев. Он требует, чтобы его называли Гогой Звягинцевым, хотя его погоняло в Бутырке было Краснорожий, но на погоняло он не откликается. Сипа пробыл с ним в камере долгих 7 месяцев и поседел от страха.

Сипа показал седые пятна на висках, попросил подтвердить, я подтвердил: всамделишно седые. Хотя нормальный человек на месте Сипы заполучил бы седину, еще когда убивал родителей или семью Лишиных или хотя бы во время ареста. Но разве найдутся нормальные среди полосатых. Полосатые все опасны и ненормальны, даже я, пожизненное дают не за то, что в метро старой больной тете ногу отдавил рифленой подошвой.

Но Краснорожий Гога был по-настоящему страшным человеком. Его посадили за жертвоприношения. Вот кто псих в гиперкубе. Он однажды посетил какую-то секретную секту, и тамошний гуру, едва увидел красную рожу, тотчас прикрыл глаза ладонью, как будто испугался. И сказал гуру, что аура у Краснорожего слабая, а душа еще слабее, сколько бы он ни совершал добрых поступков, как бы праведно он себя ни вел, душа его не сможет наполниться сладостью в Царстве Небесном. Гуру подготавливал его к тому, чтобы Гога Звягинцев передал секте деньги и квартиру, но не рассчитал, хотел обработать новичка в два сеанса, а тот больше не пришел, решил, раз уж без толку ему добрые дела совершать, будет он совершать злые, будет брать все не только от жизни, но и от смерти тоже.

Гога рассказал Сипе про себя. Он с детства увлекался историей и выписал на карточки все когда-либо существовавшие способы жертвоприношений. Много получилось карточек, 934. Гога решил реконструировать жертвоприношения. Например, в вавилонском культе богини Иштар практиковался религиозный гетеризм, девушки приносили в жертву свою девственность, на ступенях храма они отдавались чужестранцам или прихожанам, но чаще их лишали девственности жрецы, используя полированные жадеитовые фаллосы. Гога, соответственно, захотел в честь богини Иштар проломить какой-нибудь девушке плеву подходящим гладким предметом. Он преподавал химию в техническом колледже, фарфоровых ступок для измельчения реактивов и девушек рядом с ним было много. Он долго выбирал, выспрашивал у парней якобы в целях воспитательной социологии, знают ли они девственниц в своих группах, кто кому дает и кто никому не дает, но дважды ошибся. Первой он выбрал самую некрасивую девушку — толстую, с двойным подбородком, с угрями на щеках, неопрятную. Когда Гога сорвал с нее одежду, то увидел, что вокруг сосков у нее растут жесткие черные волосы. И все-таки страхолюдина оказалась недевственницей. Тогда он выбрал тихоню, робкое домашнее существо, и снова вышла осечка. Обеих девчонок он был вынужден убить, ведь они узнали в маньяке своего преподавателя химии. Девственницу в колледже он не нашел и начал коллекцию жертвоприношений с самокастрации. Краснорожий химик Гога отрезал себе ножницами яйца, как отрезали яйца сирийцы в экстазе почитания бога Аттиса, и попал в больницу на несколько месяцев. Из-за обрезанных яиц его заподозрили в сексуальном психозе и убийстве студенток, но изобличить не смогли. Гогу выписали из больницы, и он убил у соседки ребенка-первенца, набрал в баночку свежую кровь, поехал в Москву, пронес кровь в Музей изобразительного искусства на Волхонке и незаметно для служительниц окропил постамент фараона Аменемхета III. В честь Ваала он замуровал в фундамент типового панельного дома обитавшего на стройке бомжа. Он также связал и заколол купленным в сувенирном отделе мексиканским обсидиановым ножом любителя бега трусцой, потому что в жертву Кецалькоатлю ацтеки и майя приносили игроков в хуламу, вот Гоге и понадобился спортсмен, футболиста искать он поленился и убил бегуна. Надо признать, не все жертвоприношения Гоги были кровавыми. По примеру древних кельтов он рубил жертвенные деревья, одаривал речные божества собственным семенем, для чего дрочил с моста в реку, мазался оранжевой краской и славил рождение Кришны, для добрых малоазийских богов убивал светлых кошек, а для злых — черных. На месте каждого жертвоприношения он оставлял карточку. После ареста у него нашли 738 карточек, то есть он совершил 196 жертвоприношений. Следствие вменяло ему 16 трупов, доказали 9.

В первый день Сипа не испугался Гогу. Слушал, слушал болтовню, хотел сам говорить, хотел спорить, но Гога слушать и спорить не умел, не хотел и не разрешал. Дни проходили, и однажды ночью Сипа проснулся, а над ним стоял Гога и читал молитву на непонятном языке, рука напряжена кошачьей лапой и нацелена Сипе в глаза. Сипа отбил удар, оттолкнул Гогу и ломанулся из камеры, затряс решетку, но в ту ночь его не перевели. Гога, благостно улыбаясь, сказал дежурным, что Сипе почудилось, сон плохой приснился, новолуние, обострение. Обстучав дубинками обоих, дежурные ушли. Гога извинился перед Сипой за неудачное жертвоприношение в честь индийской богини смерти Кали. И сказал, что, если бы Сипа знал о культе Кали, он бы не сопротивлялся. У Кали 10 рук. Она держит меч, трезубец, булаву, лук, кривой кинжал, метательный диск, серп, щит и отрубленную голову несчастного терпилы. На шее у нее — ожерелье из черепов, а ногой она попирает своего мужа Шиву. Однажды Кали так развеселилась в смертном танце, что могла бы погубить весь мир, но Шива прикрыл мир своим телом. Роль Сипы состояла в повторении подвига Шивы: изредка для богини Кали необходимо жертвовать тело, иначе мир погибнет. Пообещав повторить жертвоприношение богине смерти ровно через год, Гога лег и заснул. А Сипа до утра боялся глаза закрыть и не шевелился, боялся его разбудить.

Наутро Гога напомнил Сипе, что 21 марта день весеннего равноденствия. В древнем майанском городе Чичен-Ица по ребру пирамиды Кукулькана на землю сползет солнечный змей Кецалькоатль. И еще он сказал, что ошибки быть не может, годовой календарь майя содержал 365,2421 дня, тогда как современная наука определяет продолжительность года в 365,2422 дня, ошибка в одной десятитысячной. Еще майя вычислили, что Солнце, Луна и Венера выстраиваются в один ряд раз в 105 лет, точность потрясает воображение, вряд ли солнечный змей сползет раньше или позже. Гога предупредил, что после омовения в бане Сипа обязан окропить своей кровью солнечный луч, тогда в Мексике Кецалькоатль спустится на землю довольный, а не злой и не натворит бед, несколько литров крови спасут суетно возгордившийся мир. Он так и сказал: «после омовения», «окропить», «суетно возгордившийся». Все дни до 21 марта Гога рассказывал о жертвоприношениях, говорил много и путано и совсем не про древних майя, и Сипа подзабыл про крылатого змея и главную пирамиду Чичен-Ицы. Но вот после очередной бани они вернулись в камеру, и Сипа увидел на полу солнечный луч. От козырька над решкой по сложной траектории отразилось и проникло в камеру блеклое соликамское солнышко. Сипа вспомнил о связи солнечного луча и жертвенной крови, обернулся и увидел Гогу с заточенной ложкой в руке. Гога крикнул таинственное: «Тринкенштулкабенлала. Извержется кровь, аж убьет муж мужа, движется кровь, благоявленый Перун, благодарный в гневе, дай побожиться, бог Перун, молите за мя!» Почему Перун, а не Кецалькоатль? Мексика в больной башке у Гоги или Древняя Русь? Но не время было вопросы задавать, Сипа боролся за жизнь, изрезанными руками отбивал удары и звал дежурного, а Гога рубил его ложкой: «Тринкенштулкабенлала, молите за мя!» А Сипа просил не убивать его. Дежурный открыл дверь и обоих отключил дубинкой, и Сипа принял удар по голове как избавление. И за мгновение до удара порадовался, что Гогу переведут, и он сможет заснуть спокойно.

Я надеюсь, Сипа понял, каково быть жертвой. Лишиных он столовым ножом исколол, от крови паркет вздыбился.

Коварным типом оказался румяный болтун Гога Звягинцев. А тоже интересный человек. Что вы хотите, пожизненное в России получить непросто, пожизненным у нас не разбрасываются. Казахский людоед Джумшид Алиев, чеченский полевой командир Турпал Али Атгериев, любитель перерезать горло пленным солдатам тракторист Тимербулатов — у каждого на счету не один десяток жертв, а получили всего лишь по пятнашке особого режима.

Шлёмки все-таки принесли обычные, алюминиевые, на одноразовую посуду не расщедрились и ложек не дали. На обед налили теплой жижи с кислой капустой, хлеба дали одну буханку на троих, ломали кое-как, чертям на дальняке ничего не досталось. Запивали кислятину водой из ломаного крана в рукомойнике. Потом рыгали, само собой.

Через час после обеда в продоле зашевелились надзиратели, стукнули в дверь, открыли кормушку.

— Приготовиться на выход с вещами!

Ни у кого вещей не было, надзиратели по привычке команды подавали, забыли, кто мы такие и откуда им обломились напрасные с нами хлопоты.

— Жилин, с вещами на выход!

Надели наручники.

Слышно было, как подъехал автозак.

Во двор выбежали, на дождь.

Конвойный тыкал дубинкой в спины, уплотнял.

Последними затолкали меня, Сипу и еще одного, доходного. Доходной боком вбарахтался. Сипа подтянулся, ухватил щепотью чью-то черную спину и не удержался, вытолкнули.

Я не смог ногу внутрь поставить, места не было. Я стоял и ждал удара дубинкой.

Можно перед ударом расслабить мышцы. Если удар несильный, не так больно будет. Но если ждешь сильного удара, напрягись до мелкой дрожи, тогда кости сбережешь, синяк останется надолго и болеть будет, но кости важнее. И еще надо представить или вспомнить боль. Я представил, как трещит, сыпет искрами неисправный выключатель, включишь его, и тебя шибает током, палец отлетает. Вот что я представил. Я ждал сильного удара. И напрягся, чтобы дубинка куснула и отлетела, не прилипла.

Кусай меня, дубинка, кусай, не прилипай.

Автозак подали дурацкий, не на шасси «ГАЗ-2752» хотя бы, чтоб полоса синего цвета и надпись «милиция», вентиляция в крыше над отсеком, трап откидной, утепление на днище — так нет же, кое-как переделанный автобус подали без окон, наглухо обшитый листовым железом, сбоку кроме обычной двери еще одна, решетчатая; внутри клетки, да, но, кроме решеток, ни одного выступа, ни единой трубы, пусто, держаться не за что.

Автобус не хотел принимать меня в себя, не хотел везти, а я не хотел оставаться.

Бейте, но везите, везите куда-нибудь.

Я разогнулся, вцепился в открытую дверь и ждал удара. Конвойный положил дубинку между лопаток — промял твердую саржу, разорвал кожу, раскровавил дряблое обескровленное мясо, ушиб позвоночник, но вряд ли позвонок треснул, кости у меня еще крепкие, еще старость кальций не вымывает. Ткнул под коленки, еще больнее, как электричеством дернуло, ног не чувствую. Сильные руки подхватили и с разгону вмяли в прокуренный полосатый живот, следом навалили Сипу, утрамбовали решеткой. Я отвернул лицо, да так и оставил смятым. Сипа засопел в воротник.

Снова конвоиры навалились на решетку, умяли сапогами.

Еще удары, лишние уже.

Полязгали засовом, замкнули.

Не хватало воздуха. В глазах темные круги. Я захрипел, заработал локтями.

Полосатые всколыхнулись.

Дышать нечем. Вместо дыхания мат, неразборчивый, негромкий, у каждого свой, кто как привык дышать, тот так и матерится.

Долго стояли, не ехали.

Потом поехали и запахло блевотиной. Толкотня, удары. Кто кого облевал, не видно.

На лицо брызнула кровь, чужая, разбили нос локтем, не мне.

Высадили на складских задах, у воды. В воде колыхался пластиковый мусор. Но это было море, я узнал его по запаху. Не примерещилось в сборке, в канализационной трубе бился прибой. Зачерпнуть бы воды в пластиковую бутылку и нюхать, мечтать о море и вспоминать море и всякую свободную воду, какая была в моей жизни.

Нас перекликнули и погнали к причалу.