У каждого времени свои герои. Советские героические плеяды были многослойны, потому что часть личностей, предназначенных к почитанию, навязывалась властями, отчего не всех этих людей уважали, точно так же, как всякие другие начальнические фантазии. Зато были герои, которых народ находил в глубинах собственной жизни, искренне возводя на пьедесталы. Были увешанные медалями партийные запевалы и были Высоцкий с Окуджавой, были помпезные спектакли о вождях, шедшие в полупустых залах, и был московский Театр на Таганке, на спектакли которого билетов было нельзя достать просто так.

Был футбол. Билеты продавались в уличных кассах, скамьи на стадионах стояли сплоченно, и там никто никого не боялся; можно было покричать, порадоваться и попечалиться от души, можно было оказаться самим собой без стеснения на целых полтора часа. В футбол играли народные герои, люди, имеющие нечто такое, что не зависело от партийного стажа, национальности и отношений с верховными вождями. На стадионы ходили куда с большим энтузиазмом, чем на обязательные демонстрации по поводу революционных праздников.

Киевское футбольное «Динамо» было предметом всенародной гордости всю последнюю треть XX века, даже дольше. Это была воистину народная команда, взявшаяся вроде бы неизвестно откуда, не имевшая понятия о том, что можно покупать игроков в далекой Бразилии, не нуждавшаяся в переводчиках для общения с тренерами. Это был «наш продукт», но куда совершеннее всяких телевизоров «Березка» с трескучими «Жигулями». И тренировали их замечательные «свои» тренеры — Маслов, Севидов, Лобановский...

О Валерии Васильевиче Лобановском надо говорить подробнее. Эту книгу, написал известный по обе стороны Атлантического океана знаменитый спортивный журналист Дэви Аркадьев, знавший великого киевского мастера футбола и не раз рассказывавший о нем. Хочу подчеркнуть, что во времена, когда верноподданное начальство Советской Украины искореняло в сознании населения республики не только национализм, но и само национальное чувство, «Динамо» Лобановского это чувство подпитывало и развивало. Оказалось, что мы не такие уж простаки из анекдоти про горилку и сало. Лобановский создавал самые совершенные в мире тренировочные методики; это до сих пор признается всемирно известными спортивными академиками. Команда киевского «Динамо» играла так, что «баварии» с «барселонами» почтительно раскрывали рты. Парни, воспитанные в спортивных школах Киева, Одессы или Луганска, никогда не державшие в руках западных миллионных контрактов, умели играть в футбол — именно играть, а не натужно отбывать на поле два тайма. Выпускник киевского политехнического института, инженер-теплотехник Лобановский как бы придумывал свой футбол с самого начала, изобретал игру, которой до него никто не знал и не видел. Лобановского всячески пытались впрячь, но так и не впрягли в официальные колесницы. Он никогда не выступал на митингах, не рассуждал вслух о политике, но зато много читал, декламировал наизусть стихи Пастернака, возил команду на спектакли в ленинградский театр к знаменитому режиссеру Товстоногову. Он воспитывал новых людей — и на футбольном поле, и вокруг поля — мы понимали, что можно проломить любую стену, если бесстрашно долбить ее.

Прочтите книгу Дэви Аркадьева и убедитесь, что будущие успехи российского, украинского, да и всего европейского футбола неотделимы от идей и дел Валерия Лобановского. Значит, можем!

Глава 5. В августе семьдесят шестого

...Сразу же оговорюсь. Рассказывая о событиях, происходивших в в 1976-м в киевском «Динамо» и в сборной страны, которыми руководили Базилевич и Лобановский, я решительно отказываюсь от роли судьи. Не оправдываю и не обвиняю тренеров-единомышленников (задним умом мы все бываем крепки!). Моя единственная цель — рассказать правду о некоторых событиях сезона-76.

В том году все было подчинено одной главной цели — победе футболистов сборной СССР на XXI Олимпийских играх. Ради этого даже отменили традиционную двухкруговую систему чемпионата Советского Союза. Вместо этого (как 40 лет назад!) было проведено два однокруговых первенства страны — весеннее и осеннее. Причем в весеннем чемпионате киевскому «Динамо» было разрешено участвовать дублирующим составом.

Вновь, как и в предыдущие два сезона, подготовка команды осуществлялась по заранее разработанной программе, которая и должна была принести положительные результаты. Футболистам было трудно (нагрузки по сравнению с предыдущим сезоном возросли еще больше), но они не роптали и все предложенное тренерами воспринимали, как говорится, на веру. Да и как можно было в чем-то сомневаться, если за спиной были громкие успехи команды в славных сезонах 1974—1975 годов. Разьве мог кто-нибудь предположить, что после такого взлета наступит резкий спад и те же самые игроки — в футболках киевского «Динамо» и сборной СССР — начнут терпеть одно фиаско за другим.

Так или иначе, а, готовясь к Олимпийским играм в Монреале, команда Базилевича и Лобановского в официальных матчах проиграла все, что только можно было проиграть. Сначала киевским «Динамо» был проигран матч четвертьфинала Кубка европейских чемпионов французскому «Сент-Этьену». Затем, уступив в четвертьфинале сборной Чехословакии, выбыла из чемпионата Европы сборная СССР. Потом киевские динамовцы «пожертвовали» Кубком Советского Союза (киевляне проиграли «Днепру»). Как воспринимали эти поражения сами футболисты? Не сказал бы, что они особенно переживали. Дело в том, что ко всем этим играм команда не вела специальной подготовки. Со слов тренеров игроки знали, что, к примеру, «через матчи» с «Сент-Этьеном» и другими знатными и менее именитыми соперниками команда готовится к главным событиям года — к Олимпийским играм! Чего же ради станут игроки убиваться по поводу поражений от французов, сборной Чехословакии или днепропетровского «Днепра», если встречи с этими командами не возводились в степень «серьезных», а лишь служили «подспорьем»?!

На XXI Олимпиаде, как известно, сборная СССР завоевала бронзовые медали. Но дело не в наградах, а в слабой игре, которую продемонстрировала в Монреале наша команда. Игроки ее (по их собственному признанию) не чувствовали той легкости в движениях и уверенности в своих силах, которые им — согласно программе подготовки — сулили тренеры. А ведь столько времени было затрачено на подготовку, такие тяжелейшие тренировки выдержаны (они не прекращались и в ходе Олимпийского турнира), что диву даешься, как это все люди могли выдержать. Судя по всему, они и не выдержали.

— Нам явно не хватало скорости и легкости, ловкости и координированности,— рассказывал мне после возвращения из Монреаля Олег Блохин. По себе чувствовал, что буквально измотан тренировками, которые продолжались и в Монреале. Думал о чем угодно, только не о футболе. Порой выходил на поле и не знал, что мне делать! Попадал ко мне мяч, а я старался поскорее от него избавиться. Главное, отсутствовала жажда борьбы.

...И специалисты, и болельщики в один голос признали выступление сборной в сезоне 1976 года неудачным. В прессе появились острые критические статьи.

Всю основную подготовку к ответственным соревнованиям сборная проводила в ходе, назовем вещи своими именами, гастрольных поездок. Она готовилась к борьбе, фактически избегая борьбы,— писал обозреватель еженедельника «Футбол — Хоккей» Валерий Винокуров. Длительный отрыв от дома к тому же плохо повлиял на моральное состояние игроков, на их психику...

Команда, заделавшись туристской группой, мало-помалу стала сдавать, — писал Лев Филатов в своей книге «Ожидание футбола», вышедшей через год после монреальской Олимпиады. Ее молодые, способные тренеры О. Базилевич и В. Лобановский во главу угла поставили определенный метод тренировочных занятий и поверили в него, как в волшебный эликсир, с помощью которого можно команду безошибочно готовить к тому дню, когда она должна дать решительный бой и победить. Верили они и в систему стимулирования, считая ее верной гарантией хорошей игры и успехов.

Клуб, которому надлежало вести за собой вперед, оказался изъят из футбола,— писал Лев Яшин. Его как бы вынули из футбольной почвы, пересадили в оранжерею, укрыли стеклянным колпаком, предоставив всем прочим лишь любоваться им издали... Восторжествовал неумолимый закон футбола, закон спорта, обязательный для всех — и для ведущих, и для ведомых: чтобы играть, надо играть. Играть с сильнейшими как можно больше, бороться с ними и, пусть ценой неудач, извлекать уроки, тянуться, накапливать опыт и мастерство.

В различные редакции газет и журналов шли потоки, как это уже не раз бывало, огорченных, раздраженных и гневных писем болельщиков. В прессе высказывались журналисты и специалисты, справедливо считавшие, что только искренняя нелицеприятная критика способна принести пользу футболу. Претензий к сборной и ее тренерам было высказано более чем достаточно.

А что же сами старшие тренеры? Как они реагировали на критические стрелы, выпущенные по ним? Я в те дни с интересом прочитывал все, что писали о футболе газеты и журналы, но так, кажется, нигде и не встретил хотя бы какой-то самокритики тренеров. Напротив, они считали себя правыми. К примеру, в статье мастера спорта Алексея Леонтьева «Разговор начистоту» прочел о Лобановском, что «...тренер сборной уверял своих коллег, будто работа по подготовке команды к столь сложному сезону, к столь сложным соревнованиям проводилась правильно, что все, намеченное планом подготовки, выполнялось неукоснительно. И в доказательство своей правоты он приводил данные комплексной научной бригады, руководимой М. Годиком».

Что же на самом деле произошло? Почему — меньше, чем за год! — команда, блиставшая дома и за рубежом, потеряла свою игру? Поговорим с вами, уважаемый читатель, откровенно, ибо откровенность, по словам поэта Евгения Евтушенко, есть признак силы. Но не только ради того, чтобы ощутить нашу с вами силу, нужен этот разговор. Нам очень нужны знание и понимание прошлого (даже в жизни отечественного футбола, который, как известно, явление социальное). Без этого нельзя двигаться вперед. Особенно в большом спорте, где ничто не учит сильных спортсменов и сильные команды так хорошо, как поражения. Ведь они дают возможность взглянуть на себя как бы заново, убедиться в том, что творческий потенциал не исчерпан. Если такой анализ сделан, если есть умение отделить зерна от плевел, значит, есть и надежда, что, приступив с удвоенной энергией к решению новых задач, ты обязательно добьешься и более высоких целей.

В ту пору о программе подготовки, разработанной тренерами киевского «Динамо» и сборной страны, говорилось и писалось много. Но, вероятно, прежде чем открывать огонь критики, журналистам и специалистам футбола следовало точно наметить цель, в которую надлежало направлять критические стрелы. Думаю, в данном случае выбор цели был критиками Базилевича и Лобановского сделан абсолютно неверно, ибо программирование учебно-тренировочного процесса, над которым усердно и вдумчиво работали в киевском «Динамо» и сборной страны тренеры-единомышленники, само по себе не могло служить мишенью для критики. Почему?

Дело в том, что именно скрупулезным выполнением научно обоснованной программы объяснялись, например, громкие успехи 1974—1975 годов, когда команда играла легко, быстро, технично и красиво. Игроки тогда пребывали в отличной спортивной форме. Достигали они ее ценой огромных нагрузок. Но примечательно, на мой взгляд, другое. В первом из двух счастливых для динамовцев сезонов не все футболисты одинаково справлялись с нагрузками. Тренеры, видя это, советовались с врачами, вносили коррективы в программу подготовки.

Еще один характерный штрих. В первые год-два работы в киевском «Динамо» (где, как вы помните, собрались одни «звезды») Базилевич и Лобановский не раз терпеливо объясняли своим подопечным правильность избранной ими методики. Правда, не сказал бы, что сами они стопроцентно были уверены в успехе. И в этом ничего страшного нет. Людям творческого труда свойственно сомневаться. Неслучайно ведь одним из любимых девизов Карла Маркса было: «Все подвергай сомнению». Но, вероятно, и в своих сомнениях тренерам следовало оставаться искренними до конца.

Однажды весной семьдесят четвертого года на сборах в Гантиади динамовский форвард Владимир Онищенко подошел к Лобановскому.

— Мы здесь проделали огромный объем работы,— сказал футболист. Ребята буквально валятся с ног. Конечно, все это должно вылиться в какой-то результат. Но для успеха нужно еще и спортивное счастье. Бывают ведь спортсмены-неудачники, может быть и команда-неудачница... Жаль, Васильич, если мы окажемся такой командой. Может ведь такое случиться?

— Да, Володя, может быть и такое,— ответил Лобановский. Но полтора года спустя, когда команда приехала на свою базу с Кубком кубков и по этому случаю был устроен праздничный обед с шампанским (это ведь было задолго до появления в стране известного указа), Лобановский, вспомнив об этом разговоре с Онищенко, поднялся из-за стола и торжественно произнес:

— Вот Володя Онищенко задал мне в семьдесят четвертом году вопрос... Сейчас я на него отвечаю...

Тренер напомнил команде, в чем именно состоял вопрос Онищенко, а в качестве своего ответа поднял красавец Кубок. Но... не сказал игрокам тех правдивых слов, которыми он действительно ответил тогда, в Гантиади. Лобановский против... Лобановского?

Успехи клуба укрепляли тренеров в верности избранному ими пути, и они все меньше прислушивались к мнению самих футболистов и даже врачей. «В нашем деле надо всерьез ориентироваться на состояние спортсменов,— рассказывал мне один из заслуженных мастеров спорта, игрок киевского „Динамо" и сборной страны тех лет. Тренерам, видимо, с большей гибкостью следует относиться к своей программе. Но Лобановский в семьдесят шестом году, бывало, не считался даже с мнением врача, и если между ним и доктором возникал какой-то спор, то он обычно длился недолго и тренер одерживал победу».

К слову сказать, в своей книге «Бесконечный матч», анализируя события 1976 года, Лобановский, стараясь быть объективным, пишет:

Наверное, следовало бы нам в самом начале подготовки поговорить серьезно всем вместе с позиций творческого содружества единомышленников. Это способствовало бы главному — достижению взаимопонимания. Возможно, мы отступили бы от каких-то положений своей программы (но не от главного, разумеется, не от программы!), возможно, подобная мера перенастроила бы игроков, спустила бы их с небес на землю. Но разговор не состоялся.

Разрушался контакт. Росла взаимная раздражительность.

И все-таки, думаю, до полной объективности в упомянутой книге Лобановскому еще далеко. Вот и в приведенном выше фрагменте, полагая, что откровенный разговор с футболистами «перенастроил бы игроков», «опустил бы их с небес на землю», автор почему-то не задумался: а может быть, в том сезоне и самих тренеров-единомышленников в чем-то занесло на те же «небеса»?

...С первых же дней сборов в Болгарии, в условиях среднегорья, куда коллектив выехал в ранге сборной СССР, нагрузки для всех футболистов были такими, что могли, как сказал Евгений Рудаков, «только присниться в кошмарном сне, но лучше бы они и не снились». Сразу пошла работа «на пульсе 180—200 ударов в минуту». Правда, большинство киевлян со всем этим справились: все-таки за плечами были и закалка, и опыт двух предыдущих сезонов. А вот тем, кто был приглашен в сборную из других клубов, пришлось гораздо труднее. Опытные футболисты Ловчев и Саух, к примеру, в процессе тренировок, бывало, теряли сознание. Одним словом, если в 1974 году тренеры в своей работе учитывали состояние футболистов и в чем-то могли отступить от своих требований, то уже в 1976 году они строго-настрого придерживались своей программы. Быть может, в этом и был один из главных просчетов? Уверовав в собственную непогрешимость, они перестали сомневаться в своей методике и слепо доверились ей.

Как тут не привести в пример мнение знаменитого наставника «Аякса» Штефана Ковача.

— В мире многие тренеры думают,— сказал он,— что если им установить метод тренировки, то они будут совершать с ним чудеса. Они неправы в том, что создают из метода догму, тогда как существуют тысячи методов, и самое главное заключается в том, чтобы выбрать из них те, которые больше всего подходят для того или иного игрока.

Вероятно, в этом тоже заключается особый талант тренера. Это как больной, который входит в аптеку. Если у него нет медицинского предписания, он не знает, какие медикаменты из сотен других ему надо выбрать. Но похоже, что тренеры киевского «Динамо» и сборной страны в семьдесят шестом не особенно затрудняли себя избирательным подходом. И знаменитый советский вратарь заслуженный мастер спорта Евгений Рудаков снова с грустью вспоминает о том периоде:

— Индивидуального подхода у нас не было. Я в свои тридцать четыре года должен был столько же раз таскать штангу, сколько Олег Блохин в свои двадцать четыре. Неужели Яшин в моем возрасте тоже истязал себя штангой или дважды за тренировку выполнял тест Купера — из кожи вон лез, чтобы пробежать не меньше трех километров?! Что же тут удивительного, что после таких сборов выглядели мы как загнанные лошади...

Молодые наставники, на мой взгляд, оказались и не слишком мудрыми педагогами. В семьдесят шестом году с первых же дней работы команды в горах Болгарии тренеры порой вели себя так, что между ними и отдельными игроками уже наметились первые трещины, превратившиеся со временем в глубокие пропасти...

Один из популярнейших и самых техничных за всю историю советского футбола игроков заслуженный мастер спорта Владимир Мунтян приехал на этот сбор с рекомендацией врачей о щадящем режиме тренировок: его беспокоила незалеченная травма колена. Но в «общем строю» ему скидок не делали. С первых тренировок Мунтян громоздил те же необъятные «стога» работы, что и все остальные игроки сборной. После таких занятий колено распухло. Володя решил поговорить с руководителями. В комнате, куда он вошел, было многолюдно: Лобановский, Базилевич, Морозов, Петрашевский, врачи, представители спортивной науки... Мунтян обратился к Лобановскому:

— Васильич, я хочу с вами поговорить. Чувствую, что дело плохо... Я же просил вас хотя бы первые десять дней дать мне щадящий режим, как рекомендовал врач.

Лобановский напряженно слушал сбивчивую речь Мунтяна. Потом тихо сказал:

— Понимаешь, мы не можем к каждому подходить отдельно. Есть общая программа...

Остальных слов тренера Мунтян не стал слушать.

— Много вас здесь собралось на каждого из нас... Как же вы можете так поступать по отношению к футболисту?! — бросил Мунтян в сердцах, хлопнул за собой дверью.

На следующий день Мунтяна отправили со сборов. Причем Базилевич довольно своеобразно напутствовал заслуженного мастера спорта:

— Главное, Володя,— сказал Олег Петрович,— чтобы ты себя сохранил...

Сам футболист понял это так: дескать, не остаться бы тебе в жизни калекой, о большом спорте и помышлять нечего. Через два дня после того разговора, 23 января 1976 года, тридцатилетний Мунтян лег на операцию к киевскому профессору Левенцу с единственной мыслью: «Во что бы то ни стало вернуться на поле и обязательно попасть на Олимпиаду!»

Через месяц, опираясь на палочку и чуть прихрамывая, Мунтян появился на киевском стадионе «Динамо». Тренеры видели его, но говорить с футболистом не стали... В марте он уже тренировался в полную силу, а 10 апреля под аплодисменты трибун отлично — как в лучшие свои годы! — сыграл за дублирующий состав «Динамо» в матче против московского «Локомотива». Мунтяна снова включили в сборную. Через пять дней после игры с железнодорожниками Москвы заслуженный мастер спорта Стефан Решко мне рассказывал:

— Сегодня Володя Мунтян тренировался с нами. Вот кто молодец! По нему не скажешь, что перенес операцию,— на поле выглядит лучше и свежее нас всех! А ведь готовился самостоятельно...

Кстати, именно так (легко и уверенно) на фоне несколько утративших свежесть своих партнеров выглядел Мунтян и в матче сборных СССР — ЧССР на поле в Киеве, когда его игру отметили не только обозреватели, но и сами тренеры. И все же команда вылетала на очередные зарубежные сборы без Мунтяна. Но сам он не терял надежды. Тренировался с дублерами, играл в матчах чемпионата страны. Иногда предпринимал попытки откровенно поговорить с Лобановским. Бывало, подойдет к нему и скажет:

— Вы мне прямо скажите, что у меня плохо, и я буду над этим работать.

Но тренер ни на один вопрос футболиста так и не дал вразумительного ответа («Ну как тебе объяснить, Володя? Если ты не понимаешь, значит, мы говорим на разных языках»). Да, похоже, что они явно не понимали друг друга. Спортсмен, после операции ценой огромных усилий самостоятельно вернувшийся в строй и, по мнению специалистов, выглядевший отлично подготовленным, и тренер, во главу угла ставивший научно обоснованную программу подготовки. Это не субъективное мнение автора, а, как говорится, «медицинский факт». Отмечу, что когда бригада московских научных работников накануне отъезда сборной на Олимпиаду проводила углубленное медицинское обследование, то, как сказали Мунтяну, его показатели были одними из лучших в сборной! И все же в день отъезда футболистов на XXI Олимпийские игры Лобановский пригласил в свою комнату Мунтяна и глухо сказал ему:

— Володя, знаешь, ты не попадаешь в состав... Футболист почувствовал комок в горле. Еле сдерживая слезы, он только и выдавил из себя:

— Ну, вы хотя скажите — ведь мне самому интересно: какие же просчеты в моей подготовке? По каким качествам я не подхожу? Лобановский несколько раз качнулся на стуле, глядя в какие-то бумаги, бросил:

— У тебя прыжки слабые...

После неудачного выступления на Олимпиаде в Монреале многие обозреватели отмечали слабость морально-волевой подготовки команды. В своих статьях они справедливо указывали на то, что только в сложной и трудной борьбе, а не в товарищеских играх с заштатными командами (пусть даже на зарубежных стадионах) мужает характер футболистов, закаляются их бойцовские качества.

На мой взгляд, спад морально-волевой подготовки начался чуть раньше — еще в счастливые для клуба годы. Класс «Динамо» повышался, функциональные возможности игроков улучшались, но все-таки здоровый организм команды исподволь... подтачивался изнутри некоторыми действиями самих тренеров.

...В 1974 году на стадионе в Одессе зрители наблюдали за матчем местного «Черноморца» с киевским «Динамо». Между прочим, на том самом милом моему сердцу «...стадионе у моря, стадионе на фоне моря», который в одном из своих рассказов воспел Юрий Олеша. Счет уже был 3:3, матч еще продолжался, а болельщики, освистывая футболистов, возмущенно вставали со своих мест и покидали трибуны.

Этот матч я смотрел вместе со своим давним другом, впоследствии народным артистом СССР, Михаилом Григорьевичем Водяным, по выражению журнала «Театр»,— «королем советской оперетты». Давний поклонник обеих команд, он не скрывал своего удивления, раздражения, обиды...

— Ты можешь мне объяснить, что происходит? — глядя на поле, толкал меня в бок Водяной. Они что, тоже уже играют по сценарию?! Или считают нас за дураков...

— Не нервничайте, Михаил Григорьевич,— успокаивал я его. Считайте, что вы не на футболе, а действительно на премьере, скажем, новой оперетты, поставленной по сценарию тренеров.

— Плохое сравнение,— хмуро сказал он. Какая премьера? Какая оперетта? Это даже не цирк... Балаган, да и только.

Я обратил внимание, что служебная ложа, где мы в самом начале матча сидели стиснутые со всех сторон людьми, тоже уже наполовину была пуста. А Водяной не унимался:

— Интересно, сами тренеры хотя бы понимают, что они делают? Ну хорошо нам с тобой — прошли в эту ложу бесплатно. А каково зрителям, которые заплатили свои трудовые рубли?!

— Согласен. Им обидно вдвойне...

— Но дело даже не в рублях: футболисты оскорбили лучшие чувства болельщиков! — воскликнул Водяной. Люди шли получить удовольствие от футбольной игры, а с ними сыграли такую неприличную шутку. Зрителей просто-напросто обманули. После этого они еще будут обвинять болельщиков в непостоянстве, непонимании игры... Если вы уж действительно хотите поднять уровень культуры болельщиков, так поднимите прежде всего уровень собственной порядочности и честного отношения к своему делу.

— В театре такого не бывает?

— Бог с тобой! Чтобы актеры вместо настоящей игры выдали такой суррогат?! Да ведь после этого они сами себя уважать перестанут... Настоящий актер прежде всего дорожит профессией и отношением зрителей, а посему — в любом спектакле! — выходя на сцену, играет, как говорится, словно он в первый раз вышел на сцену. С волнением, а не с холодным носом и вялыми ногами.

— Ну вот, вы, кажется, и сами себе ответили,— сказал я,— футболисты-то у нас, в отличие от вас, актеров, не профессионалы, а любители. С них и взятки гладки...

И мы оба от души рассмеялись.

А после игры я зашел к своему приятелю, тренировавшему в ту пору «Черноморец». В раздевалке царило оживление. Футболисты (чуть было по привычке не написал: «не остыв от игры», что было бы неправдой) беззаботно между собой переговаривались. Кто о чем. Но только не о футболе, не о матче, который закончился десять—пятнадцать минут назад. Я подошел к тренеру:

— Договорились?

Он отвел глаза и ухмыльнулся:

— Тебя не обманешь.

— Их ты тоже не обманул,— кивнул я в сторону трибун. Только зачем все это нужно?!

— Они предложили, и мы согласились... Все-таки верное очко...

На том матче присутствовал и тогдашний редактор еженедельника «Футбол — Хоккей» Лев Филатов, который со свойственной ему тонкостью и мастерством так описал эту игру:

«Нет, не клюнули одесские болельщики на роскошный счет того матча. Да и не такими уж мастерами водевиля оказались мастера футбола. Обеим командам пришлось не раз исполнить возле своих ворот этюд „всеобщее оцепенение", когда приходила очередь противника забивать гол. Было это так ненатурально, так примитивно, что и в школьный драматический кружок никого из них, пожалуй, не взяли бы. Правда, это, к счастью, хуже будет, если они хорошенько отрепетируют эту самую сценку — „гол в наши ворота". А одесситы на трибунах тут же дали наименование увиденному — „жмурки"».

Читатель, видимо, догадался, что речь идет о договорных ничьих. Этот термин, кажется, впервые появился в «Правде». Об играх, когда «договаривающиеся стороны» еще до начала матчей делили «по очочку», писали и другие газеты и журналы. Ни на одну такую публикацию опровержения не последовало. А договоры... продолжались. И год от года число их росло. В частных беседах тренеры киевлян, помнится, даже пытались объяснить необходимость подобного рода «игр». Они утверждали, что команда на протяжении всего сезона не может держать хорошую форму и подобного рода ничьи — какая-то попытка управлять формой...

Как сами футболисты относились к такого рода играм? Надо сказать, что иные верили в их необходимость.

— Я не много провел таких игр,— как-то сказал мне заслуженный мастер спорта Виктор Колотов,— но ведь были моменты, когда нам просто нужна была передышка...

А заслуженный мастер спорта Владимир Онищенко убеждал:

— Нельзя ведь два года подряд проводить все игры на одном дыхании. Правда, в Киеве договорных матчей не было...

— А в других городах?

— Были, были.

Но, к счастью, большинство футболистов (а ведь они, как правило, после ухода из большого футбола сами становятся тренерами) внутренне не принимали всякого рода компромиссы.

— Володя, интересно, с каким чувством вы выходили на поле, когда еще до игры знали, что она обязательно должна закончиться вничью? — спросил я однажды Мунтяна.

— Выходил с жутким настроением и, если мог, забивал специально! Бывало, меня за это ругали, «казнили», ненавидели, но я шел всегда против.

— А давно ли в подобных матчах вам пришлось участвовать?

— Только начиная с семьдесят четвертого года, а до этого, помнится, я лично в таких матчах не играл.

Заслуженный мастер спорта Евгений Рудаков:

— Играть в этих встречах — это ужасно! Невозможно настроиться на игру. А как может быть иначе, когда знаешь, что если пропустишь два гола, то их обязательно отыграют, пропустишь пять — отквитают пять... Кому это все нужно? Явная дискредитация футбола!

Заслуженный мастер спорта Давид Кипиани тоже был категоричен:

— Не могу подобрать таких слов, чтобы спокойно говорить о подобных футбольных сделках. К чему они советскому футболу? Я их никогда не понимал, они мне не нравятся...

Неужели тренеры действительно не понимали, что все эти странные «игры» оборачиваются не только против футбола, но и против футболистов, против команды? Верно по этому поводу писал Л. Филатов: «...футболист, разок-другой получивший очки ни за что, неминуемо деквалифицируется, если не в жонглировании с мячом, то в душевной готовности к борьбе».

Что против этого возразишь? В подобных матчах команды не приобретают ничего, а теряют очень многое! Давно известно, что футболист улучшает свою игру, совершенствуется и растет только в борьбе. Это — закон спорта. И те тренеры, которые идут на договорные ничьи, вместе с очками наверняка отдают еще очень многое от класса своей команды. За все это приходится расплачиваться в других матчах, когда команда и хочет собраться, для того чтобы «дать бой», а не может. Это весьма тонкие процессы человеческой психологии. И управлять ими при наличии различного рода футбольных сделок невозможно, ибо сыгранные футболистами договорные матчи дают впоследствии совершенно неожиданные реакции.

Всегда хотелось верить, что уж кто-кто, а киевские тренеры одними из первых в стране осознают, наконец, всю пагубность такого горе-изобретения, каким были всякого рода компромиссы. За ними всегда мучительно стыдно было наблюдать с трибун стадионов, в кассы которых стекались сотни тысяч трудовых рублей. Забегая вперед скажу, что однажды даже душа порадовалась: 11 декабря 1981 года в газете «Советский спорт» прочел слова Лобановского о том, что он вообще-то не против ничьих в футболе, а только лишь против договорных ничьих.

Но, видимо, дело не в словах, а в поступках. Почти через год в той же газете «Советский спорт» (2 октября 1982 года) автор футбольного обозрения В. Винокуров ничьи киевлян с харьковским «Металлистом» и днепропетровским «Днепром» метко назвал «отрыжками прошлого». Взяв на вооружение практику проведения столь странных «игр», тренеры наверняка не учитывали один серьезный аспект своего футбольного дела: не думали о зрителе! Есть точный барометр, показывающий рост или снижение интереса к футболу,— заполнение трибун стадионов. Статистики подсчитали, как в среднем посещался каждый матч чемпионата страны. Интересно, что цифры начиная с 1965 года шли по нисходящей. Если, к примеру, в шестьдесят пятом году один матч в среднем посещало 34 тысячи человек, то в 1974 году — уже только 25 тысяч, а в 1982-м — всего 19 тысяч... Думается, что договорные ничьи в определенной степени тоже повлияли на этот регресс. И неслучайно газета «Советский спорт» в том же номере, где было опубликовано обозрение Винокурова, поместила письмо болельщика М. Зайцева из Чернигова. Вот его полный текст:

Не могу скрыть своего возмущения, посмотрев по телевидению матч между харьковским «Металлистом» и киевским «Динамо». Это была полная профанация футбола: команды не играли, а отбывали номер. Поэтому почти весь матч и проходил под непрерывный свист харьковских любителей футбола. Полное впечатление, что игроки заранее знали, как закончится встреча. Очень жаль, что в дни, когда еще продолжается обсуждение итогов чемпионата мира, команда, которую тренирует новый старший тренер сборной СССР В. Лобановский, преподнесла нам образец антифутбола.

Лобановский против... Лобановского? В это не хотелось верить. И всегда в глубине души таилась надежда, что когда-нибудь мы услышим от него, ну что ли, раскаяние за эти «странные матчи», сыгранные командой, которую он приводил (и не единожды) к европейским вершинам. Ведь в подобного рода «играх» не раз приходилось идти против самих себя выдающимся мастерам футбола. Миллионы телезрителей-болельщиков наверняка помнят эпизоды, когда заслуженные мастера спорта Блохин или Буряк, участвуя в этих выездных «спектаклях» и выполняя на последних минутах игры пенальти (при ничейном счете!), тщательно старались не забить гол в ворота хозяев поля. А после возвращения домой на недоуменные вопросы друзей, не очень-то сведущих в футбольной «кухне», только коротко бросали: «Так надо было...»

Что же касается их тренеров, то ни о чем таком ни звука не было от них ни в частных разговорах, ни прилюдно (в печати или по телевидению), и о своей причастности к договорным встречам они вообще старались... молчать. Раскаяния не наступило. Почему? Не мог я этого объяснить. С годами объяснение подсказал... Чингиз Айтматов. Своими строками из «Плахи»:

Раскаяние — одно из величайших достижений в истории человеческого духа — в наши дни дискредитировано.

Сказано точно и емко. Правда, теплится надежда на то, что нравственный мир моих современников все же изменится. Должен измениться, ибо дальше мы читаем:

Но как же может человек быть человеком без раскаяния, без того потрясения и прозрения, которое достигается через осознание вины — в действиях ли, в помыслах ли, через порывы самобичевания или самоосуждения?.. Путь к истине — повседневный путь к совершенствованию...

Не без некоторой грусти прочитал я в декабре 1986 года в газете «Советский спорт» суждения Олега Базилевича:

Поставлен вопрос о бескомпромиссности поединков и вновь сделан намек или кивок в сторону игр, которые с чьей-то легкой руки стали называться договорными. Категорически заявляю, что такие попытки поднимать на страницах прессы этот вопрос выглядят неправомерными. Такие публикации сводят на нет всю нашу большую работу по пропаганде здорового образа средствами физкультуры и спорта, пропаганде основополагающих принципов нашего спортивного движения. Футбольные сделки противоречили бы всем нашим моральным принципам, и потому делать ничем не подтвержденные намеки — это вести антипропаганду футбола.

Это была тоже своего рода «отрыжка прошлого»: сказать полуправду, а истину спрятать за звонкими словами! И в последующих выступлениях в печати «категоричность» высказывания Базилевича его же коллегами по профессии была сведена к нулю. У меня не шел из памяти доверительный, как принято говорить, разговор с одним из известных советских тренеров по футболу. Помнится, в день какого-то футбольного матча в Киеве его команды мы говорили с ним по телефону о различных проблемах футбола. Но как только я невольно коснулся «договоров», сразу услышал от него традиционное в таких случаях: «Ну, это не телефонный разговор!»

— Нас сейчас подслушивает ЦРУ,— пытался пошутить я...

Но он был серьезен: «Нет-нет! На эту тему я могу поговорить с тобой тет-а-тет». В тот же день вечером мы встретились после матча, на стадионе, и он сам, словно бы продолжая прерванный по телефону разговор, сказал мне:

— Что же касается договорных матчей, то это — реальность, от которой не уйти. Об этом знают все тренеры. Такие матчи не нами придуманы. Договариваются во всем мире! Даже на чемпионатах мира были договорные игры...

Тренер говорил об этом довольно грустным голосом, и в глазах его мне почудились печаль и безысходность. Словно говорил о какой-то стихии, которую внутренне не приемлет, но с которой в своей повседневной жизни вынужден считаться, как с любым непоправимым явлением. Похоже, что мой собеседник кое в чем был прав.

В январе 1987 года к нам в страну приезжал известный западногерманский тренер Дитмар Крамер. В качестве тренера-советника ФИФА 62-летний Крамер выступал на традиционном семинаре тренеров команд высшей и первой лиг. С ним много беседовали и вне семинара. Кстати, во время этих бесед возник вопрос и о договорных играх в футболе.

— Увы, они существуют,— сказал Крамер. У нас в ФРГ мы, правда, избавились от них еще несколько лет назад применением огромных штрафов по отношению к заподозренным игрокам, тренерам и футбольным функционерам...

Так что, как видим, не Базилевич с Лобановским (в чем их не раз обвиняли в прессе) придумали все эти «странные матчи». Не они прямые их родоначальники и изобретатели в нашем футболе. Тогда кто? А может быть, правомерно ставить вопрос не кто, а что? Быть может, виновата система нашего до 1989 года «любительского» футбола, в котором и штрафы-то нельзя было ввести (попробуй оштрафуй «любителей»!)? А что, если Базилевич и Лобановский (впрочем, как и любой другой их коллега) просто не хотели (а может быть, и не могли) быть белыми воронами среди своих собратьев по профессии?

...Лобановский всегда страшно возмущался, когда в прессе появлялась очередная публикация о договорных матчах (особенно если в ней указывались игры с участием киевского «Динамо»). «Вот, пожалуйста, опять полил нас грязью...» — цедил он сквозь зубы в адрес того или иного журналиста. Зря, думаю, возмущался. Ведь у спортивной журналистики отнюдь не одни информационные и популяризаторские задачи. Ее обязанность и в том, чтобы бороться за моральную чистоту нравов в спорте, нетерпимо относиться ко всему, что выходит за рамки чести, справедливости, порядочности. А ведь «договоры» в футболе — одна из этических проблем большого спорта.

Но вот вопрос: почему больше всех остальных команд за «договоры» доставалось киевлянам? Это, пожалуй, можно легко объяснить: сильным не прощают слабостей. Но все-таки нельзя было понять и позицию иных журналистов, которые эти «странные матчи» стали выдавать чуть ли не за собственное изобретение Лобановского. А ведь справедливости ради скажем, что подобные «игры футболом» (правда, быть может, гораздо в меньших масштабах) имели место, повторяю, и раньше — когда Лобановский с Базилевичем еще сами играли в футбол. Очевидно, именно поэтому от обсуждения подобных тем с журналистами Лобановский вообще всегда старался уйти. А если уж говорил, то весьма осторожно и в основном намеками...

В ноябре 1985 года, в благополучное для Лобановского время, когда киевское «Динамо» завоевало Кубок СССР и стало чемпионом страны, мы вместе с журналистом Николаем Долгополовым готовили большое интервью для «Комсомольской правды». В числе множества вопросов тренеру задали и такой:

— Иногда ходишь на футбол, и ситуация некоторых матчей такова, что исход их прямо-таки видится еще до игры... У вас такого ощущения нет? Бывают иногда какие-то заданные результаты?

Лобановский пожал плечами.

— Дело в том,— медленно начал он,— что бывают ситуации, когда команда достигла уже какого-то результата и последующие игры проводятся с пониженной мотивацией, то есть в данной ситуации эта игра для игрока как товарищеская. Мы ведь наблюдаем за товарищескими матчами. Одним словом, команды проигрывать не хотят, но и не играют на пределе своих возможностей, не выкладываются. Нет мотивации.

— Бывают договорные игры? — прямо спросили мы.

— Мне трудно сказать, бывают или нет,— уклончиво сказал Лобановский. Немного подумал и добавил: Возможно, бывают, если они устраивают двух соперников... Игры, которые ничего не решают, проводятся не так, как хотелось бы зрителям. И игроки не получают удовлетворения от этих игр.

...Как проходят игры, которые «ничего не решают», нынче хорошо известно всем. Думаю, надолго запомнили болельщики, к примеру, финиш чемпионата страны 1982 года. Вот как его описал в своей известной статье «Игра в футбол» Юрий Рост в «Литературной газете»:

Были открытия, были радости. Но были и загадки. Ну, какой, скажите, оракул мог предсказать результаты двух последних, особенно веселых туров чемпионата, когда выигрывали именно те, кому это было нужно? Абсурдной покажется любому уважающему себя предсказателю мысль, что «Черноморец» (которому в таблице ничто не угрожало) сознательно не сопротивлялся «Арарату». Что «Арарат», забив в ворота одесситов 6 голов и обеспечив себе пятое место, не особенно напрягался в матче с динамовцами Киева, которым нужна была только победа (киевляне выиграли 3:2). Тем временем минчане, чуть ли не впервые выйдя на искусственное поле, где постоянно тренируются их соперники, разгромили московских одноклубников со счетом 7:0, вызывающим, мягко говоря, смущение у оракулов.

Финальный матч «Спартак» — минское «Динамо», тоже 7 голов. Команда Лобановского ждала его исхода, закончив в Ереване матч на час раньше. В случае, если питомцы Бескова выигрывают, киевляне становятся чемпионами. Но «Спартак» не выиграл на своем поле, и в результате Эдуард Малофеев увел свою команду тоже с необходимой победой — 4:3, опередив Лобановского на одно очко.

Задолго до того, как Юрий Рост написал эту статью, общался я как-то с одним специалистом из «кабинета Лобановского», толкуя на эту же тему — о морально-этических нормах в нашем футболе. И вот, прочитав «Литературку», вспомнил и тот давний телефонный диалог. Здесь, думаю, уместно привести небольшой его фрагмент, записанный на диктофон.

— Вы знаете, когда ваш шеф только начинал свою тренерскую деятельность в «Днепре»,— сказал я,— писатель Аркадий Арканов написал о нем хвалебную статью в журнал «Юность», считал его одним из честнейших тренеров.

— Честнейших тренеров не бывает,— услышал я голос своего собеседника.

— Совсем не было? Или уже нет? — уточнил я.

— Конечно, нет! Весь спорт стал таким. Я знаком, например, с художественной гимнастикой,— сказал мой приятель. Там просто мафия. Мы по сравнению с ними еще ходим в коротких штанишках! Там, например, если тебе запланировали одиннадцатое место, то выше десятого ты не поднимешься. Уже перестали быть честными учителя и директора школ.

— И все-таки,— перевел я тему разговора снова на футбол,— в вашем родном виде спорта еще остались честные тренеры.

— Какие? — громко прозвучало в трубке.

— Честные,— повторил я. Которые не покупают игры, не играют договорные матчи...

— Где он живет, такой тренер? На Марсе?

— Нет, в Москве.

И я назвал фамилию одного из наших известных тренеров.

— Кто?!

Я снова повторил ту же фамилию и добавил:

— Он матчи не продает и не покупает: у его клуба просто нет для этого денег...

— Дэви Аркадьевич, вы не обидитесь, если я вам скажу, что вы — абсолютно наивный человек. Помните, в прошлом году команда вашего московского тренера выиграла в Донецке у «Шахтера» — 2:0? Вы сидите?

— Да-да. И держусь за стул... Я не упаду!

— Так вот, вы — человек, который еще во что-то верит... «Шахтеру» в прошлом году в ту пору уже нечего было терять, а команда вашего честного тренера из Москвы еще пыталась нас достать. Они приехали и говорят тренерам «Шахтера»: «Надо отдать два очка!» Те заупрямились. Как же, честные ребята! А им говорят: «Хотите поехать в Марокко?»

— Это молва или проверенный факт? — спросил я.

— Это было известно нашим ребятам уже на следующий день после матча в Донецке... Игроки же у нас — большие «хранители» производственных и государственных тайн. А чем же им еще делиться, как не такой информацией? Я сам все это пропустил тогда мимо ушей. Но через три недели открыл газету «Советский спорт» и глазам не поверил: донецкий «Шахтер» совершает поездку по Марокко... Так что, вы уж меня простите за прямоту, но вы выбрали себе в качестве эталона не очень-то подходящую фигуру — одну из самых нарицательных в нашем футболе.

...Без осознания и анализа выводов прошлого нельзя двигаться вперед. Кажется, капля по капле, а с годами наши специалисты футбола (да и сами футболисты) стали об этом говорить все настойчивей и более открыто. Сказывалось нарастание процессов перестройки в стране, отражаемых на страницах центральных газет и журналов. Во всяком случае, уже в 1986—1987 годах коллеги Базилевича и Лобановского по футбольному делу довольно определенно высказались в печати по этой теме. Приведу, в частности, опубликованные мнения трех заслуженных мастеров спорта, известных советских тренеров.

Эдуард Малофеев:

Мне, например, не понравилась позиция отдельных наших футбольных руководителей, которые, пытаясь перенести вину с больной головы на здоровую, упрекают прессу в преувеличенном якобы интересе к тем матчам, которые вся спортивная общественность дружно окрестила договорными. Выходит, мы должны придерживаться страусиной политики и вынуждать журналистов говорить эзоповым языком? Разве не ясно, что матчи с фиксированным результатом воздвигают стену между клубами и болельщиками, разве не ясно, что такие матчи наносят ущерб прежде всего самим футболистам!

Валентин Иванов:

Разговоры ведь о матчах, которые называют и «миролюбивыми», и «странными», и просто договорными, ведутся не первый год. Имеют ли под собой почву обвинения? Видимо, да. Как говорится, нет дыма без огня.

Константин Бесков:

Сейчас немало говорят о так называемых договорных играх. Что скрывать, случается и такое. А как мы с этим боремся? При Федерации футбола создана даже экспертная комиссия. Где же плоды ее работы? Нужна жесткость, даже жестокость в борьбе с футбольными дельцами... Не уверен, что хвалебные высказывания принесут больше пользы, чем серьезный разговор о нерешенных задачах. Их, увы, у нас еще немало.

Актуальность подобного рода критики в своей статье, опубликованной 7 февраля 1987 года в «Правде», по-своему признал председатель Федерации футбола Б. Топорнин:

Федерацию футбола СССР справедливо критиковали за слабую борьбу с безобразным явлением — так называемыми договорными играми. Экспертная комиссия ограничилась просмотрами видеозаписей матчей, президиум Федерации — обсуждениями. Ни разу не было использовано наше право аннулировать результат игры.

Так или иначе, а с годами киевское «Динамо» проводило все меньше и меньше подобных игр. Но каждая из них не могла уже укрыться от внимания его почитателей, которых у нас в стране (и за рубежом) становилось все больше и больше. Повторюсь, сильной команде не прощали «слабостей»! Помнится, когда 20 февраля 1987 года газета «Советский спорт» опубликовала интервью с начальником Управления футбола Госкомспорта СССР В. Колосковым (оно было сделано по письмам читателей), то по итогам сезона-86 киевляне были упомянуты лишь дважды. Вот фрагмент из этого интервью:

Оценивая итоги сезона, большинство специалистов и любителей футбола резко критически высказывались по поводу договорных матчей.

— Считаю и сам, что отдельные игры в прошлом году прошли без должной спортивной борьбы и уважительного отношения футболистов к зрителям. На президиуме Федерации футбола СССР к числу таких игр были отнесены матчи «Шахтер» — «Динамо» (Киев) и «Арарат» — «Динамо» (Киев).

...Футбол — мужская игра. Нужно уметь делать проходы, прострелы, подкаты, приходится играть при плотной опеке, сыграть «на корпус», рисковать. Но делать все это полагается честно. Немало всемирно известных тренеров, рассказывая о себе, признавались, что их учителя прежде всего старались обучать их честности и прививать им гуманность футбола, отвращение к махинациям и мошенничеству, ибо не может существовать спортивной педагогики без этики. И каждый тренер должен быть в этом убежден.

Однако вернемся в год семьдесят шестой. В том печально-памятном сезоне наставники киевского «Динамо» и сборной страны, увы, поступались порой законами спортивной педагогики. Не сказал бы, что они в те годы уже постигли все механизмы формирования личности в коллективе. Впрочем, было бы странно, если бы они, не имевшие за плечами достаточного опыта работы с людьми, уверенно владели вопросами педагогики и действовали абсолютно безошибочно. Методы, которыми в своей «воспитательной работе» пользовались тренеры-единомышленники, были, как правило, характерны не только для использования в футбольной команде, но и для применения в любом коллективе вообще — школы, вуза, фабрики, завода или ЖЭКа... В футбольной команде мастеров отношения между тренерами и футболистами — это ведь слепок с общественных отношений: тренеры — начальство и футболисты — подчиненные. Вторые выполняют волю первых. Подчиненные, известно, должны знать «свое место». И некоторые заметные личности из числа игроков киевского «Динамо» в таком коллективе стали постепенно чувствовать дискомфорт. Между тренерами и футболистами мало-помалу назревала конфликтная ситуация.

...В феврале семьдесят шестого года после одного из товарищеских матчей в Швейцарии, когда игра (в очередной раз!) не пошла у всей команды, тренеры прямо в раздевалке стали «выговаривать» Блохину. Правда, он был виноват в том, что перед самым финальным свистком немного поспорил с арбитром, который, как показалось Олегу, судил явно в пользу хозяев поля. Результат — 1:1. Но дело не в счете.

Не было игры. Довольно самолюбивый, уже знающий себе истинную цену Блохин (только-только ставший обладателем «Золотого мяча»!), стаскивая с себя мокрую футболку, сцепив зубы, молча слушал нападки тренеров. Особенно усердствовал Базилевич. По его словам выходило, что Блохин чуть ли не один из главных виновников слабо проведенной игры всей команды. При этом тренер не был особенно разборчив в выражениях. И тут Блохин взорвался, тоже дав волю своим эмоциям.

— Петрович, если я начну выражаться, кое у кого уши повянут,— зло сказал он и в сердцах резко стукнул бутсой о пол, выбивая застрявшие меж шипами комья дерна.

— Ах, ты та-ак?! — отпрянув назад, выкрикнул Базилевич. Ты что, на меня лаптем замахиваешься? Ну, погоди, возвратимся домой...

Чаще всего взаимные выпады такого рода кончались мирно. Но на этот раз за словами наставника последовали дела. После возвращения в Киев в Конча-Заспе было проведено собрание команды, на котором обсуждалось «поведение» Блохина. Суть выступлений тренеров состояла в том, что им, дескать, в команде звезды не нужны! Наставников поддержали несколько игроков. К примеру, капитан Виктор Колотов предложил: «Лишить Блохина звания заслуженного мастера спорта!» А ветеран клуба Евгений Рудаков, то ли в шутку, то ли всерьез (этого, кажется, никто не понял), сказал, что Олега следует вообще отчислить из киевского «Динамо» и «отправить служить в часть»...

Но были выступления и в защиту Блохина.

— Я перешел в вашу команду из «Шахтера»,— сказал Звягинцев,— и очень обрадовался, что буду играть и тренироваться вместе с Олегом Блохиным. Мне с ним приятно вместе работать и выступать. Два месяца назад его назвали лучшим игроком в Европе и присудили «Золотой мяч», а мы тут, кажется, сами бьем по своим воротам...

В тот момент, как вспоминал потом сам Блохин, упоминание о «Золотом мяче» было для тренеров словно красная тряпка для быка. Выступавшего футболиста прервал Базилевич и обратился к «подсудимому» Блохину:

— Олег, ты хотя бы понимаешь, что лучшим игроком Европы ты стал только благодаря нам?

Блохин с удивлением взглянул на тренера, А Базилевич, повысив голос, продолжал:

— Да, да! Благодаря тому, что мы с Лобановским организовали матчи с «Баварией» на Суперкубок, ты и стал обладателем «Золотого мяча».

Слова тренера больно резанули слух, — вспоминал об этом эпизоде Блохин. Я уже почти не различал, что говорили Матвиенко и Трошкин, но понял, что они выступали в мою защиту.

Так оно и было. Трошкин в конце своего выступления прямо спросил: «Объясните, что мы здесь обсуждаем? Мне это не совсем ясно».

Теперь уже поднялся Лобановский:

— Как? — громко произнес он. Володя, ты понимаешь, какие задачи перед командой поставлены? Ты отдаешь себе отчет в том, что нам в этом году надлежит решать?!

В самом конце собрания слово предоставили Блохину. Он не мог спокойно говорить, настолько слова Базилевича выбили его из равновесия. Ком стоял в горле, кровь стучала в висках. Взглянув на тренеров, Олег еле слышно выдавил из себя:

— Большое вам спасибо, что вы сделали игру на Суперкубок и помогли мне стать лучшим игроком в Европе...

— Вот видите! — вскричал Базилевич. Опять он ничего не понял и ставит себя превыше всех!

Как тут еще раз не вспомнить Юрия Роста, который в уже названной статье в «Литературной газете», словно бы имея в виду подобную ситуацию, написал:

«Звезд» надо растить требовательно, но нежно, и ничего, если они доставляют хлопот больше, чем любой другой футболист. Они ведь и пользы и радости приносят больше.

Приведу еще мнение профессионала — западногерманского тренера Дитмара Крамера:

Конфликты? — говорил он. Они бывают — жизнь есть жизнь. Но регулировать их надо с глазу на глаз, не афишируя их и не пытаясь восстановить команду против выдающегося футболиста, и тем самым поднять свой авторитет.

Сразу после собрания Блохин позвонил на работу своему отцу. Кому-то близкому хотелось излить душу. Потом приехал к нему и все изложил, как было.

— В этом надо серьезно разобраться,— сказал Блохин-старший. Если виноват, стоит тебя наказать.

— Но в чем я виноват, батя?

— А это сейчас узнаем.

И отец Олега позвонил Базилевичу. Тот разрешил Владимиру Ивановичу Блохину приехать на базу (правда, в часы, когда «команда будет спать»). Но их долгий разговор так и не внес ясности, и на свои вопросы, в чем же все-таки симптомы звездной болезни сына и какие конкретно факты свидетельствуют об этом, отец Олега вразумительных ответов не получил.

Эта история так подействовала на обладателя «Золотого мяча», что для себя он твердо решил... закончить играть в футбол. Слава богу (и какая удача для отечественного футбола), что руководителям Спорткомитета Украины, обстоятельно побеседовавшим с самим Блохиным, удалось его убедить, что «по молодости» он может сделать опрометчивый шаг, расставшись с футболом. Олегу посоветовали «не закусывать удила».

— Вспоминая о том давнем конфликте,— рассказывал Блохин,— с годами я понял, что в напряженный период подготовки к Олимпиаде в Монреале подобными «воспитательными мерами» тренеры, на мой взгляд, не сплачивали нашу команду, а только лишь разобщали ее. Поражения киевского «Динамо» от «Сент-Этьена» в Кубке европейских чемпионов и от «Днепра» в Кубке СССР, проигрыш сборной страны футболистам Чехословакии в первенстве Европы — все это тоже не прибавило «бойцовских качеств» нашим игрокам.

Одним словом, выполнить «задачу года» — завоевать «золото» на Олимпийских играх в Монреале — мы, думаю, не были готовы ни физически, ни морально.

Согласен с Олегом и разделяю его точку зрения. В одной статье, рассказывающей о совещании по итогам выступления сборной СССР на Олимпиаде-76, говорилось:

Несколько характерных примеров неуважительного отношения друг к другу привели выступавшие, назвав при этом и О. Блохина, и В. Трошкина, и В. Веремеева. Естественно, что при таких взаимоотношениях в команде трудно было рассчитывать на успех. Ведь любой промах воспринимался партнерами как неисправимый, вызывал приступ нервозности, разрывал внутрикомандные связи.

Горький упрек, но справедливый. В том олимпийском турнире наша сборная не выглядела монолитным коллективом. А что может быть важнее для командного успеха? Неслучайно после победы в финале XII чемпионата мира 55-летний тренер сборной Италии Энцо Беарзот, когда его спросили, как он сам оценивает случившееся, ответил:

— История мировых чемпионатов свидетельствует, что в финале одна из команд, как правило, доминирует из-за того, что другую подстерегает психологический провал. Морально наша команда была сильна, психологический баланс прочен. Сила нашей команды в ее духовном единстве... Конечно, если бы наши игроки конфликтовали вне поля, то они бы эти взаимоотношения перенесли и в игру. Но они были едины всюду, вот почему у нас получилась монолитная команда в этом чемпионате. И здесь вся суть.

...В семьдесят шестом году Базилевич и Лобановский заверяли всех (и в первую очередь игроков киевского «Динамо» и сборной страны), что к Олимпиаде команда подойдет на «пике формы». Вероятно, наставники в чем-то просчитались. Вот на этот счет мнение Олега Блохина:

По своему самочувствию, да и по виду моих партнеров, я полагаю, что в дни олимпийских баталий вместо обещанного тренерами и их научными консультантами «пика формы» у нас наступил «пик спада». Все игры — даже с откровенно слабыми соперниками! — мы проводили буквально «через не могу». Ни легкости, ни свежести, ни жажды борьбы у команды не было.

Вот когда, думаю, тренерам-единомышленникам следовало всерьез, а главное, честно и самокритично во всем разобраться. Но еще в Монреале во всех грехах тренеры стали обвинять игроков. Один из них недоработал, второй потерял кондиции, у третьего — недостаточно сильная мотивация. Одним словом, каждый футболист чему-то не соответствовал. Ведь именно по причинам этих «несоответствий» и остались дома, не поехали в Монреаль в составе олимпийской сборной такие замечательные виртуозы, как Рудаков и Мунтян. А когда команда возвратилась с Олимпийских игр, тренеры сразу же предложили расстаться с динамовским клубом еще двум заслуженным мастерам спорта — Трошкину и Матвиенко. Что же получалось? Люди, внесшие свою лепту в славные победы киевского «Динамо», еще полные сил футболисты, которые могут играть, вдруг — в середине сезона! — должны расстаться с клубом? Игрокам (впрочем, не только тем, кого отчисляли, а всему коллективу!) такое трудно было понять. Между командой и тренерами возник стихийный конфликт.

Вспоминая этот беспрецедентный в нашем футболе случай, Юрий Рост в «Литературной газете» писал:

...вернувшись домой, тренеры решили провести ревизию команды, а команда в ответ отказалась от тренеров.

Что же произошло?

В один из августовских дней 1976 года динамовцы всей командой пришли к руководству Спорткомитета Украины и выдвинули довольно категоричное требование: «Мы или они!» Команда настаивала на отставке старших тренеров. В своих высказываниях игроки подчеркивали, что Базилевич и Лобановский в общем-то хорошие специалисты, но из-за отсутствия чисто человеческих контактов между ними и командой сложилась такая ситуация, что вместе больше работать невозможно. В этом своем требовании команда была едина до тех пор, пока... вся целиком находилась в одном помещении. Но потом, вероятно, кто-то посоветовал руководителям Спорткомитета «не разговаривать со всей командой вместе, а приглашать игроков по одному». А тут еще на помощь руководителям спортивным поспешил довольно большой начальник (с генеральскими погонами) из динамовского ведомства (а большинство ведь игроков — рядовые). Он-то и приказал «писать каждому — в отдельности — рапорт». И тут, как и стоило ожидать, не все динамовцы остались при своем первоначальном мнении. Результат? Требование команды было отклонено.

Все это происходило накануне календарного матча чемпионата страны с днепропетровским «Днепром». Несколько дней подряд на динамовской загородной базе в Конча-Заспе проводились многочасовые собрания команды с участием многих чинов высокого начальства. Но даже в их присутствии футболисты откровенно высказывали тренерам — прямо в глаза! — многие нелицеприятные вещи. А наставники в своих выступлениях продолжали обвинять во всех неудачах только игроков. Больше всех досталось Володе Мунтяну. Он тогда был единственным в команде членом КПСС, и Базилевич обвинил его даже в том, что вроде бы, не попав в состав олимпийской сборной, «обиженный Мунтян остался дома и подготовил весь этот сыр-бор».

В день матча с «Днепром» ни на базе, ни на стадионе Базилевича и Лобановского с командой не было (еще накануне футболисты прямо заявили руководству Спорткомитета: «Если они в день игры будут с командой, мы на поле не выйдем!»). Командой формально руководил тренер дублеров А. Пузач. Но, учитывая сложившуюся обстановку, он даже не пытался это делать. К матчу готовились сами, сами же футболисты определили состав на игру (ветеран команды Евгений Рудаков бросил клич: «В бой идут одни старики!» — и без особенно долгого обсуждения был назван стартовый состав и запасные). Матч «Днепру» динамовцы проиграли со счетом 1:3. Вероятнее всего, именно это поражение внесло окончательные коррективы в решение вопроса: мол, результат показал, что не может команда, даже состоящая из одних заслуженных мастеров спорта, оставаться без опытного старшего тренера...

Рассказывали, что когда во время этого конфликта о сложившейся в киевском «Динамо» ситуации по телефону доложили одному из руководителей весьма высокого ранга, отдыхавшему в это время в Крыму, он грозно сказал: «А кто персонально ответит за развал лучшей команды Европы?!» И якобы рекомендовал «постараться сохранить одного из двух старших тренеров», назвав при этом фамилию Лобановского.

Несколько лет спустя в одной из книг, рассказывающей об истории киевского «Динамо», о тех бурных августовских днях семьдесят шестого года, были написаны такие строки:

Тем не менее, в коллективе киевского «Динамо» возникла конфликтная ситуация, обнаружившая серьезные недостатки в воспитательной работе, вследствие чего был освобожден от своих обязанностей О. Базилевич.

Так печально закончился эксперимент старших тренеров-единомышленников, попытавшихся работать вдвоем. И мне от души было жаль их обоих. Жаль было и великолепную команду, которая, на мой взгляд, так и не смогла полностью реализовать свои возможности. Ведь таким составом, какой сложился в киевском «Динамо» в 1975 году, команда могла еще года три-четыре (как минимум!) задавать тон на футбольных полях Европы. Что ни игрок — личность! И у каждого, как говорил одессит Леня Буряк,— «своя изюминка». Но, опережая многих своих коллег во внедрении новаций в футбольное дело, Базилевич и Лобановский, думаю, проигрывали некоторым из них (особенно нашим тренерам-ветеранам) в сфере налаживания в коллективе чисто человеческих отношений. Впрочем, что они могли знать о такой «науке»? Этого ни в школе, ни в вузах они «не проходили», такого им «не задавали»... Жесткий урок преподала сама жизнь. Похоже, что оба из «жаркого лета» семьдесят шестого сделали верные выводы... Лобановский остался на своем посту. И, по свидетельству самих игроков, несколько изменился. Изменил он и характер тренировок. Особое внимание было уделено восстановительным мероприятиям, и команда постепенно выходила из кризиса. В осеннем чемпионате-76 динамовцы завоевали серебряные награды, а на следующий год выиграли первое место. Примечательно, что Мунтян, Трошкин, Матвиенко, которых старшие тренеры накануне было «отпели», в числе других динамовцев Киева тоже были удостоены медалей чемпионов СССР.

С годами в киевском «Динамо» создавался свой особый психологический микроклимат. И, думается, события 1976-го помогли окончательно отказаться от воспитания людей на лжи и полуправде, преподали динамовцам уроки истины, высветили подлинные ценности в сфере человеческих отношений. Уроки эти помогли и самому Лобановскому (быть может, даже больше, чем всем остальным!).

Это не просто слова. Это — факты.

— Как вы сами с дистанции прожитых лет рассматриваете семьдесят шестой год? — спросил я Лобановского уже в 1987 году.

— Любое событие дает очень много,— задумчиво сказал он. Положительное или отрицательное. Эйфория семьдесят пятого сменилась неудовлетворенностью семьдесят шестого. Почему? Считаю, что нами были допущены просчеты.

— И вы, как тренеры, допустили ошибки? — не выдержал я.

— А как же, не ошибается, как известно, только тот, кто не работает.

— Какие же именно ошибки?

— Главным образом, педагогические.

Да, события августа семьдесят шестого — это был довольно жесткий жизненный урок для футболистов и тренеров. «Мы почернели тогда от переживаний,— напишет позже в своей книге „Бесконечный матч" Валерий Лобановский,— но теперь я понимаю: в жизни обязательно должно произойти нечто похожее на эту послемонреальскую историю. Она закалила всех ее участников. Меня, во всяком случае, точно».

Пожалуй, верно. Через одиннадцать лет после «послемонреальской истории» передо мной был уже совсем не тот Лобановский, которого я знавал в период его становления. Теперь почти во всем угадывался крепкий профессионал до мозга костей. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год он совершенствовал свои методы работы и — что, пожалуй, главное — твердо отстаивал свои принципы.