"Вызов" - читать интересную книгу автора (Антонин Гайя)Глава 11Он зачем-то звонит мне, хотя я сижу вот - протяни руку, на диване в его квартире, читая вслух отрывок той самой повести, что некогда понравилась ему. Мана звонил и слушал рингтон, "Голос Крови". - Мана. - Мне Жозефина сказала, что ты невероятно красивую песню на мой вызов поставила, - зеленоглазый внимательно вслушивался в слова. - Дай, - я отняла у него свой мобильный и открыла песню через проигрыватель. - От начала до конца... Мана внимательно дослушал до конца, а потом спросил с ходу, прямо в лоб: - Смерть - цена любви? Это значит, что ты пойдешь на то, чтобы стать вампиром? - А... - слова застряли у меня в горле, я все никак не могла придумать, что сказать на такое. - Это значит, что я просто хотела поставить на твой звонок красивую песню, немного подходящую по смыслу к нашим отношениям. И слов "Голос крови ведет меня" тут предостаточно. Мана недовольно проворчал что-то неразборчивое. Минут сорок назад он под моим нажимом нехотя накормил Мурзу. Меня в Комнату-без-окон не пустили, сказав, что я распоясалась сверх меры. Я предложила наказать меня, привязав к тому чудному железному станку в вышеупомянутой комнате. По-моему, Мана устал мне угрожать, потому как нормальным голосом попросил меня подождать его в зале и попить вина. Я не стала накалять обстановку. Теперь вот сижу и жду, пока зеленоглазый наберется коньяком в достаточной мере, чтобы у него развязался язык. Правда, раньше я не замечала, чтоб алкоголь так действовал на него, скорее, к откровенности вампира располагала особая атмосфера. На суде я совершенно забыла спросить у Кимуры о Ксене. Позже, когда я позвонила ему, азиат сказал, что они благополучно выкрали ее тело из морга, что девочка попалась на редкость капризная, что ожила быстро, адаптировалась тоже, что рвется на охоту и полна мстительных планов. Вот незадача. Допустим, Жанне и Жози было за что мстить, да и то. А этой?.. За то, что одноклассник ударил ее книгой по голове или обозвал "дурой"? Марсель. Усталый куратор не шел из головы. Я знаю, что еще ни один вампир не сделал мне бескорыстного предложения, не лелея заднюю мысль, что неплохо было бы перетянуть дампира на себя. А Марсель сделал. Ну, еще Ким. Он хоть честно и по-деловому подошел к решению вопроса... Хотела бы я увидеть лицо Маны, если Ким обратит меня. Наверное, это будет самая большая разборка за всю историю человечества. Хотя, конечно, становиться вампиром мне ни к чему. Когда я подумала о том, что ты даже теряешь право умереть естественной смертью - только если шлёпнут или сам себе подпишешь приговор... Нет, это не для меня. И потом - дети. Марсель нагадал мне двоих детей. Глупости, конечно, мне и одного хватит. Или четырех. Или, может, у меня вовсе никогда не появится желания или возможности привести в этот странный мир еще одного дампира. Неважно, время покажет. Но я хочу иметь самое ценное - после свободы - что есть у человека. Я хочу иметь выбор. Правда, порой свобода и выбор тождественны. Эту ночь я провожу у Маны. Сестры Леруа сказали, привезя меня к своему мастеру, что отправляются в кровавый загул. В ответ на мои тревожные замечания они заверили, что никто не умрет. Жози добавила, что умрут разве что три-четыре бутылки водки и пара пачек сигарет. Такие жертвы меня устраивали, и я благословила девчонок на плодотворную прогулку. Эммануэль... Так назвал его Марсель. Марсель - Эммануэль. Хм. Эммануэль, конечно же. Но и о кураторе Брюно я не думать не могла. Вампир, похожий на человека больше всех вампиров, которых я встречала. Сам Мана как-то сказал мне, что его имя переиначивали много раз. Вариант куратора мне понравился. - Эммануэль, - сказала я, когда Мана явился, наконец, в гостиную, где я поджидала его с купленными по дороге гамбургерами и картошкой фри из "Макдональдс", с коньяком и подарком, который я не успела вручить, потому что насела на вампира с требованием покормить Мурзу. Зеленоглазый, вытирающий волосы, с удивлением поднял на меня голову. Мане очень шло белое полотенце, обмотанное вокруг бедер. Ну, думаю, за триста с гаком лет пора бы отыскать образы, в которых смотришься наиболее выигрышно. - Мана, - я обеспокоилась фальшиво, - а почему ты ушел к Мурзе, а пришел будто бы из душа? Ты что с волком делал?! - Е...ал в особо извращенной форме, - мрачно отозвался он. - Чертов зоофил... - Чертова некрофилка. - Хренов садомазер, - кажется, при этих моих словах Мана изумился. - Гайя, и где ты таких гадостей поднабралась? Это все Жанна и Жозефина?! - Печально, что ты столь низкого мнения о моих лингвистических способностях. Что я, в сущности, сказала? Вот если бы загнула этажа в три... - Не стоит. А что это, еда из "Мака"? - Мана потянул носом, приближаясь. - Ты для меня купила? - Для нас. Я тоже люблю иногда захомячить сочный горячий бургер. В подернутых поволокой глазах вампира я видела обожание. Не меня - этой еды. - Я не буду, - неуверенно сообщил мне Мана, бросая полотенце на небольшое перильце, отделяющее уголок с диваном и креслами от остальной комнаты. - Но ты хочешь. - Э... нет, спасибо, - Мана схватил стакан с коньяком и рухнул на диван так, что я слегка подпрыгнула. Коньяк даже не полностью расплескался. - Да ладно, я переживу как-нибудь твои горячие объятия с фаянсовым другом... - Гайя. - Ой, да ладно! - я изумилась. - А ты, часом, не из тех вампиров, что светятся на солнышке, а? Не вампир, а сказочная феечка?! Этого Мана не вынес. Он демонстративно схватил гамбургер, оперся о спинку дивана, закинул на диван одну ногу и впился зубами в булочку с кунжутом. От резких движений полотенце развязалось и оголило бедро вампира. Это выглядело соблазнительно. - Ничего, что я не во фраке? - невинно так спросил Мана. - Ничего. Мне нравится. - Ммм... - он зажмурился от удовольствия, добравшись до сыра и мяса. - Я уже и забыл, как это вкусно. А там у тебя что? - и он указал на сверток, лежащий на столике подле меня. - Это - подарок. - Для меня? - Нет, для Мурзы. - Я ему передам. Мана откусил от бургера еще, невозмутимо глядя на меня. - Правда?.. - Нет, конечно. - Блин! Подарок для тебя. - Да ты что? Я же тебе ничего не дарил. - Ну и что? - опять он проецирует на меня свои принципы. Значит, Мана ничего первым не дарит. Выходит так. - Это бескорыстно и... просто так. Парень отер одну руку о полотенце и протянул ко мне, требовательно глядя в глаза. - Держи, - я вручила ему сверток. Мана нетерпеливо, одной рукой, принялся разворачивать пакет. Ему хотелось всего и сразу - есть гамбургер, рассматривать подарок, пить коньяк и смотреть на мое улыбающееся лицо. - Ух ты, - без энтузиазма сказал Мана, достав полотняный кармашек, набитый чем-то. - Ух ты! - сказал он уже живее, когда высыпал из кармашка тюбики с красками и кисти. - И не подумал бы... Он быстро перебрал содержимое кармашка. Я с умилением смотрела на вампира, который и вовсе стал похож на мальчишку. - Просто твой мольберт стоит без дела... - Я иногда рисую, - коротко отозвался Мана, изучая надписи на тюбиках. - Я никогда не рисовала... руки не оттуда выросли, - попыталась оправдаться я, испугавшись, что краски не подойдут. - Я пыталась советоваться с продавцом, но он, по-моему, ни бельмеса не смыслит в живописи, а только в химии... - Спасибо, Гайя, - перебил меня Мана, улыбаясь и облизываясь. Он быстро уничтожил остатки гамбургера, запил коньяком (иногда привычки и повадки зеленоглазого меня убивали) и встал с дивана. Полотенце соскользнуло на пол. Я попыталась не подавиться, глазея на вампира, с достоинством удалившегося из зала. Вернулся он минуту спустя, когда я предусмотрительно проглотила еду и прополоскала рот вином. Ну и манеры я перенимаю у Маны... Лучше бы хорошему чему-то научил. Все еще голый, он приблизился. - А в глаза смотреть слабо? - насмешливо, но не обидно спросил он. - Да я же окосею... Мана опустился на корточки, раскладывая на моих коленях что-то. А я поймала себя на том, что в полированной поверхности секретера позади вампира пытаюсь увидеть его пикантное отражение. - Ничего, ничего, - ободряюще сказал Мана и потрепал меня по щеке, - я тоже от тебя оторвать глаз не могу, когда ты без одежды. Я, опомнившись, обратила внимание на то, что принес мне зеленоглазый. На коленях у меня лежали фляжка, коричневая коробочка в ладонь размером, устрашающего вида пистолет и бархатный мешочек, очевидно, содержащий что-то ювелирное. - У меня тоже есть кое-какие подарки, правда, их выбор продиктован необходимостью, - Мана вытряхнул из мешочка старинный резной перстень, почерневший от времени. - Дай руку, - попытка надеть кольцо на средний палец правой руки не увенчалась успехом, Мана надел на безымянный. - Ой, нельзя... - попыталась было слабо возразить я, но, думаю, Мана специально подобрал размер так, чтобы исключить другие кольца, что могли бы быть на этом пальце. - С безымянного хоть снять можно. - Наоборот - лучше пусть покрепче сидит, - беспечно отозвалась я. Тяжелый взгляд зеленых глаз был мне знаком. - Либо снимут с пальца, либо отрежут с пальцем, - негромко заметил он. - Что тебе больше по вкусу? Я оторопела, неприятно пораженная правотой Маны. Дурные какие-то предчувствия снова напали на меня. - По здравому размышлению, - Мана встал, метнулся в комнату, вернулся уже в трусах и с джинсами в руках, - я должен научить тебя хотя бы элементарным правилам выживания. Он натянул джинсы (наверное, Мана и впрямь был настроен серьезно), сел возле меня. Лицо у вампира было такое, словно он болен раком и сейчас ему предстоит сказать об этом своей... своему... очень близкому человеку. - Никогда не перечь тому, кто сильнее. Тем, кого больше. Подчиняйся всему. Не пори горячку, любое действие или противодействие - только после тщательного обдумывания. А за пистолетом ухаживать надо так... В течение следующего часа зеленоглазый поистине драконовскими методами вымуштровал меня разбирать и собирать пушку, смешивать "Клятву на крови", дозировать свою кровь (содержимое фляжки), чтобы добиться эффектов лекарства или допинга. - Стоп! - Мана бесцеремонно дал мне подзатыльник, когда я впервые попыталась приложиться к фляге. Я подавилась, а Мана, подтащив меня к раковине, заставил сплюнуть кровь и прополоскать рот водой. - Скапутиться решила, что ли? Я стояла, высунув язык, боясь глотать слюну. Вампирская кровь так странно обволакивала... Мана затолкал язык обратно мне в рот. - Расслабься. В коричневой коробочке лежали серебряные пули. - Я упустил один важный момент, - невесело сказал Мана, ловко собирая, как он сам сказал, "Келтек", - я-то помню, что ты дампир, - он жестом попросил меня смотреть на пистолет, - видишь, очень просто. Теперь ты пробуй. Так вот, помню, что ты дампир, а о том, что тебя можно научить защищать саму себя, забыл... - Мана, - после его часовой лекции на тему "Как надо жить" я была в таком ступоре, что на автомате задала волнующий меня вопрос, - а как ты Мурзу поймал? - Я его не ловил, - невозмутимый вампир помог мне разобраться с штифтом "Келтека", - он сам пришел. - То есть? Пришел и попросил посадить его в клетку? - Не совсем. Эта квартира у меня - как ловушка. Уходя, я оставляю закрытым лишь самый простой замок... - О господи!.. - А поскольку я много лет стоял во главе Триариев - мое лицо и меня знают все, кому не лень. В том числе и мой этот адрес знают. - Но ты оставлял меня тут! - Для таких случаев у меня есть куча замков, видеонаблюдение и две сигнализации. Одна - на пульте охранного агентства, другая - моя личная. - Но как можно жить в таком опасном месте, Мана? - я воззрилась на него осуждающе. - Я живу в клубе, - сказал он. - Вот как. И говорить об этом ты мне не собирался. - Собирался. Непременно. Просто там такая берлога... А тут даже "Стейнвей" есть. Мана улыбался. Потом... потом было здорово. Он рисовал меня, при этом позировать можно было весьма условно. Мне милостиво разрешили читать книгу. Я взяла один из любовных романов, оставленных прежними пассиями зеленоглазого. Спустя 15 минут после начала позирования Мана аккуратно вынул из моих рук томик. - Эй... - Тшшш... - быстро, как соску - хнычущему ребенку, вампир сунул мне "Трех товарищей" Ремарка. И как он узнал, что больше, чем эту книгу, я перечитывала только "Мастера и Маргариту"?.. - У тебя лицо было такое кислое, когда ты читала тот роман... - пояснил спустя какое-то время Мана. Хороший, милый, добрый, настоящий Мана. С волосами, поминутно заправляемыми за уши, в голубых джинсах и с гематитом на шее. И босой. И такой сосредоточенный, легкий, безмятежный, без понтов, заскоков и закидонов. В какой-то момент меня перестал интересовать заученный почти наизусть текст, и на предложении Отто сходить на бокс я закрыла книгу. Устроившись поудобнее на диване, я принялась наблюдать за Маной. Поставив ногу на нижнюю опору мольберта, он чуть склонился к холсту. - Я начал рисовать, когда Субирано подкинула меня Тристану, - вдруг сказал Мана. - Он решил, что такому психу, как я, лучше всего подойдет такая арт-терапия. Неспешные движения кисти успокаивают, неяркие краски, по крайней мере, не бесят, и так далее. Мне даже ножа для бумаги в руки не давали. - Субирано тебя довела до такого?.. - Я сам себя довел, - спокойно ответил вампир. Я не видела его манипуляций из-за мольберта, но лицо было видно хорошо. Вот он опустил глаза к дощечке, на которой растирал краски. - Суби имела надо мной физическую и духовную власть, но морально ломаться или нет - зависело от меня. Так вот, я подумал - а что, оружия нет, едва ли не в комнате без острых углов держат - буду рисовать. - Сублимация?.. - не поняла я. - Нет, просто в то время художники часто травились красками и свинцовыми тюбиками. Я понимал, что не умру от этого, но и такого было достаточно для души страдальца, - он иронично улыбнулся полотну. - Что ты любишь рисовать больше? Голую натуру? - пошло скалясь, предположила я. - Когда-то - так и было. Недолго. Предпочитаю рисовать то, что не хочется съесть, - вампир оторвал, наконец, взгляд от девушки на холсте и глянул на девушку из плоти и крови. Он ждал моей реакции. - Ну, или изнасиловать... - пробормотал он, не дождавшись, снова обращая глаза к полотну. - Мана... - пока мы не отошли от темы Субирано, решилась спросить о том, чем же она так насолила ему. - А? - У меня есть к тебе очень личный и неприятный вопрос. Можно?.. - Нет, - отрезал он. - Ладно, - покорно согласилась я. Наградой мне был изумленный взгляд крыжовенных глаз. - Ты опять меня убить решила? - Почему ты так думаешь?! - Послушна в последнее время сверх меры. Усыпляешь мою бдительность? Не выйдет. - Мана, я человек, - я сделала усталые глаза, - я иногда устаю бунтовать. Просто устаю - веками мой дух не ковался в горнилах заоблачных сфер... Вампир весело фыркнул. - Стихи?.. - Отстань, у тебя арт-терапия - и я тоже хочу. - Ну, продолжай, - с улыбкой предложил Мана. - А ты стихи пишешь? - Нет. На родном когда-то писал вирши. На других языках не получается. - Боже... Влюбленный юный Мана Депрерадович томился под окном дамы сердца, при свете одинокой свечи писал ей романтичные строки, ждал часами, чтоб поцеловать ее руку после танца, в то время как штаны едва не лопались и хотелось одного - быстро-быстро задрать ей юбку в темном уголке и выплеснуть всю свою любовь на ее пылающие лядвии... Мне пришлось прерваться, потому как вампир зашелся звонким, таким медовым для моего слуха смехом, отложил кисть и палитру, подошел, все еще хихикая, ко мне и, склонившись, нежно поцеловал. - Мне нравятся твои высокопарные импровизации, - сообщил он, возвращаясь к мольберту. - Лядвии, - он еще раз хохотнул, качая головой, - и где ты такого нахваталась. - Представляю, с какими дурами ты трахался, если тебе слово "лядвия" из уст женщины кажется верхом эрудированности... - Грязная, пошлая девочка... - медленно и довольно проговорил Мана, снова растирая краску на палитре. - С такими точно не встречался. И снова - я ему "спишь со мной", а он мне - "занимаюсь любовью", я ему "трахался", он мне - "встречался"... Я давно стала замечать эти округлые деликатные формулировки в том, что касалось меня. Может, это лишь кажется? Мне часто кажется то, чего нет. - Так я угадала? Ну, со стихами и дамой? - Практически один в один описала, - с улыбкой сказал мой вампир. - И что? Так и не дала? - Не дала, - с притворно грустным вздохом согласился он. - Зато наверняка была какая-нибудь девчонка попроще - с кухни князя, - я задумчиво плела косички из своих волос, перекинутых через плечо, - или нет, какая-нибудь аппетитная мещаночка... - Ты меня уже с Д`Артаньяном путаешь, - со смехом заметил Мана. - Ты пытаешься вызнать, кого я впервые полюбил или с кем впервые переспал? О, вот опять! Со мной - занимается любовью, а с первой женщиной - оказывается, лишь спал. - Мне, пожалуйста, и кофе, и чай. И то, и другое с тортом, - процитировала я весьма приблизительно персонажа детской книжки "Дядюшка Ау". - Торта не будет. - Почему? - проныла я. - Потому. - Ладно. Кого полюбил первым? - Я не помню ее имени, - честно признался Мана, слегка отступая от мольберта и глядя на полотно с расстояния. - Так страстно любил я эту молодую женщину, супругу одного из друзей Франца, кстати. Так умирал без нее ночами. На войну шел с ее именем. А спустя полвека понял, что даже не в силах вспомнить ее облика или имени, - Мана задумчиво пожал плечом. - Она осталась в мелочах в моей памяти. Запах ее парфюма от конверта с письмом. Замысловатая буква "т", особенно если с нее строка начиналась. Красноречивые ее взгляды. Цвета глаз не помню, а "гляделки" с ней - так живо. Жажда обладания. Умирание от любви, - Мана усмехнулся. - Все ушло за полгода. Кажется, после войны и ранения я перестал о ней думать. Перестал замечать... - Представляю, как она мечтала, чтобы ты сделал первый шаг, но недалекий молокосос предпочел рыдать в подушку и строчить стихи на сербском. Вампир чуть улыбнулся. - Я не рыдал. Я веселым был. - И психом. Веселым психом. - Психом я стал после смерти. Ну, незадолго до нее. Желая увести Ману от воспоминаний о ненавистной ему дочери окситанской земли, я спросила: - А первый секс когда был? - Лет в 14, - сказал Мана. - Да ладно... - Пф, я приехал летом в гости к родителям в первый раз после начала учебы в Вене, увидел подружку детства, у которой с последней нашей встречи появились сиськи, и предложил погулять. Под рассказ о том, что она хранит цветок, который я ей подарил, уезжая, я и взял быка за рога, - Мана довольно ухмылялся, продолжая рисовать. - Она хранила твой цветок? - Ну, расставались мы неиспорченными гормональной бурей, так что все было почти романтично. - Как ее звали? - Пава. Павления. - Эх, Мана, Мана!.. Имени благочестивой женщины, не посмевшей изменить супругу ты не запомнил, а какой-то девчонки, соизволившей тебе отдаться... Наверное, еще и фамилию-отчество помнишь?.. Все с той же ухмылкой Мана утвердительно кивнул, что-то подправляя на холсте. - Помню. - Изобразишь? - Ну, отца ее звали Каменко - отчество сама образовывай. А так она была Павленией Депрерадович. Я не сразу поняла, в чем дело. Даже успела ужаснуться инцесту... - Она стала твоей женой? - уточнила я тихо. Громко не получилось - я отчего-то ни на миг не задумалась раньше о том, что он мог быть женат. - Да, четыре года спустя. - Почему ты не говорил мне, что был женат? - Потому что я был женат шесть лет всего три с гаком века назад - это ровным счетом ничего не значит теперь. И потому что не хотел такого голоса и такого взгляда твоего... - Ну, это так неожиданно... - Прости. - Ты любил ее? - Да не помню уже. Наверное. По-своему. Мы мало были вместе. - А как она выглядела, помнишь? - Помню, - со вздохом сказал Мана, - рослая, с тонкой талией и крупными бедрами и грудью. Русая, сероглазая. Смешливая, говорливая, - мне показалось, или голос Маны помрачнел? - Глупая, недалекая, темная... Я в тревоге уставилась на Ману. Он уже не с улыбкой, а с ненавистью, невидящим взором, сверлил полотно. - Дура... Я вскочила. Он опомнился, бросил кисть и палитру. - Прости, - в глазах Маны читалось сожаление, - иногда память сильнее меня. - Что она сделала? - осторожно спросила я. - Ничего. Ничего не сделала, слава Богу... - Мана скривился, как от физической боли, приложил кончики пальцев к виску. - Черт!.. Ты говоришь, что я не запомнил ту венскую даму. Она осталась в моей памяти светлым пятном первой взрослой любви. А Пава... Нет, не хочу. Ничем хорошим она не осталась. Я на балкон. И он, как был босым и топлесс, улетел на балкон. Какое-то время я ему дала наедине с собой. Когда он мне и об этой своей жене неожиданной расскажет, и о Субирано?.. И сколько еще скелетов скопилось в шкафу Маны за годы его жизни?.. Как всегда - одни лишь вопросы. Эх... Было так хорошо болтать с ним и дурачиться, а теперь все испорчено. На балконе было очень холодно. Январь в этом году выдался суровым. В платье из тонкой шерсти я мгновенно промерзла. Мана курил, глядя на город. Мы с ним жили буквально на расстоянии двух остановок езды на маршрутке, кстати. - Холодно, - сказал он, не оборачиваясь, - ты замерзнешь. - Идем в тепло, Мана, - я положила руку на его ледяное плечо, едва удержалась,чтобы не отдернуть. - Прости меня, я не хотела напоминать тебе о... былом, - я с трудом подобрала слово. Да и вообще, трудно с ним... - Ничего страшного. Твоей заслуги в этом нет, я же псих, - с иронией заметил он. Ирония не была наигранной - Мана умел быстро приходить в себя. - Пожалуйста, не бери в голову, - я утащила вампира, швырнувшего окурок с балкона, в комнату, - я не хотела портить тебе вечер... - Гайя, не испортишь вечер тому, у кого вся жизнь века назад наперекосяк пошла. Я плюхнулась на диван следом за вампиром. Он схватил лежащий там плед и укутался. - Чтобы ты из-за меня не мерзла. Я скоро согреюсь. Иди сюда. Я умостилась на плече Маны, пытливо глядя на него снизу вверх. Он скосил на меня глаза. - Что? - Ты очень странный вампир, Мана. - Я бы посмотрел, в какой маразм впадала ты, пожив с мое. - Ты ведь умеешь чувствовать... - Все мы умеем. Со временем ты в этом убедишься. - Может... - Поцелуй меня. Наверное, лимит Маны на сантименты был исчерпан. Нетерпеливые холодные губы за несколько минут потеплели. Мана снова вжимал меня в свое горячее, льнущее ко мне тело, снова целовал и шептал слова, которые жгли меня, как клейма. Ушли все мысли, кроме одной - несмелой, пугливой, далекой: после этого мужчины я уже не буду прежней... Утром он уехал в клуб, когда я еще спала. Проснувшись, я нашла в кухне аккуратные, заботливо сделанные сендвичи с красной рыбой, вареное яйцо в смешной подставке, галеты и вазочку с джемом. Даже в чашке уже была заварка, а чайник не успел остыть полностью со времени ухода Маны. Стало стыдно: вампир, наверное, помнил завтраки из своего утонченного монакского прошлого (завтракали же они с людьми?..). А я вот утром съедала булку с маслом и колбасой, осушала чашек пять чая и начинала мечтать о том, как пообедаю котлетами и борщом... Пока чайник нагревался до нужной мне температуры, я читала записку, заботливо оставленную мне: "В чашке - одна ложка сахара. Надеюсь, на форель аллергии у тебя нет. Я вернусь к трем". Почерк у Маны был мелким и аккуратным. Вдруг стало интересно, кто он по знаку Зодиака. Я вот - Скорпион. Бытует мнение, что мы отвратительные мстительные интриганы и садисты. Пожалуй, Мана тоже Скорпион... На мольберте был чехол, на чехле - записка: "Только попробуй сунуть нос". Поборов искушение сунуть туда нос (хотя бы из чувства противоречия), я решила занять себя чем-нибудь конструктивным. Я прихватила накануне с собой ноутбук, теперь через вай-фай подключилась к Сети. Захотелось чем-нибудь удивить Ману. Он рисует меня - а я что? Напишу ему книгу с посвящением? Бред. Хотя... Как-нибудь потом. Во время блуждания по Ю-тьюбу случайно наткнулась на ролик, где ансамбль девушек исполнял сербскую народную песню "Ой, роза румяная" - "Ой ружице румена". Очень красивая песня, в которой жалуется девушка, что милый уехал далеко, тоскует, но говорит себе, что пройдут годы - и он вернется. Я вдохновилась и решила спеть Мане песню его родины. Не эту, нет. К сожалению, "Ружица" напомнила историю с женой зеленоглазого... Там еще и цветок был замешан Бог знает какой... Нет. Никаких ассоциаций с прошлым. Через час поиска я поняла, что найти хорошую "минусовку" на народные сербские песни очень тяжело. Единственное, что мне удалось - я нашла фонограмму на военную песню времен Первой мировой - "Тамо далеко". Приуныв - нет, о войне Мане тоже не хотелось напоминать - я вяло порылась на сайтах с богатыми архивами караоке и фонограмм. Какой-то Дима Билан... Кому он нужен... И тут меня осенило - Евровидение! Насколько я помнила, представители стран бывшей Югославии всегда очень и очень достойно выступали. Менее чем через полчаса я уже слушала, пытаясь заучить, песню Желько Йоксимовича "Лане мойе". С этой песней он состязался с нашей Русланой на "ЕВ", но в итоге все же занял второе место. Мне плевать, кто там и что там, но песня очень красивая и достойная, дивная смесь славянского языка и турецких переливов музыки. Правда, перевод названия на русский не слишком благозвучен - "Ягненок мой". Наверное, у сербов свои понятия о рыбках, кисках и прочих зоофилических проявлениях нежности... Песня была еще и печальная, как я поняла из перевода. Парень просит девушку, ягненочка своего, найти себе другого (барашка, вестимо), отпустить его, чтоб он больше не мучался, любя эту овцу. Зря я, конечно, опошляю бесподобную песню, но я с трудом заучила ее, потому что почти русские слова говорили мне одно, а на сербском значили совсем иное. До прихода Маны я привела себя в более-менее товарный вид. Мне с трудом, но удалось смириться с тем, что в обществе вампиров я всегда буду серой мышкой. И не без удовольствия я смаковала ту мысль, что еще не вполне ясно: серой мышкой или серым кардиналом... В ванной я красила ресницы, не без ехидства думая о том, что можно было спеть Мане песню англоязычной группы Young Heretics "Dark Prince". Она была о вампире и начиналась словами "Темный принц, убери от меня свои одинокие руки". Наверное, Мана владеет английским. А если и нет, то даже базовых знаний хватит, чтобы понять фразу "Take your lonely hands off me". Так я ухмылялась своему отражению, стараясь не ткнуть в глаз щеточкой, как вдруг мой взгляд упал на стиральную машину. Не в первый раз, но теперь я увидела, что там что-то лежит. Брюки, рубашка, трусы и носки Маны. С какой-то подсознательной догадкой я потянула на себя вещи вампира. И моя интуиция не подвела. В кармане брюк лежал ключ от Комнаты-без-окон. Сердце заколотилось со страшной силой. Бросив тушь в раковину, я схватила драгоценные ключики, и потратила целых три минуты на лихорадочные размышления. Из дома мне не выйти - Мана закрыл все замки, наверняка и сигнализации включены. Не раздумывая, я набрала номер единственного человека, который мог мне помочь в этой ситуации. Ну, не девчонкам же своим звонить?.. - Костя, ты мне нужен! - выпалила я в трубку как можно страстнее, когда умолкли гудки, и его суховатый "рабочий" голос сказал: "Родинцев слушает". - Одну минуту, Геннадий, - все так же официально ответил он, а потом я услышала, как он сказал кому-то: "Опять у Селиванова ЧП, я быстро". Прыснула. Надо же, Котенька даже с совещания с генеральным удрал, чтоб со мной побеседовать. - Гайя! - его голос был полон радости. - Ты ли это?! - Сколько лет, сколько зим... - я не хотела долго рассюсюкиваться с бывшим, но он был мне нужен. - Костенька! Я очень нуждаюсь в твоей помощи, только ты в состоянии мне помочь. Больше не к кому обратиться... - Да что случилось? - Это вопрос жизни и смерти, причем в прямом смысле, Кость, - как можно вкрадчивее пояснила я. Познакомились мы, когда я шпионила для подруги за ее парнем. С тех пор Костя пребывал в полнейшей уверенности, что со мной проблем не оберешься, и что я встреваю в самые темные делишки. Так и есть, конечно, но Костику знать, насколько все серьезно, не обязательно. - У меня совещание. - Надолго? - Да нет. А что от меня требуется? - его голос звучал ласково и весело. Дурашка Гаечка опять играет во взрослые игры (ну, или делает вид). - Недалеко от твоего офиса есть дом, - я назвала приметы дома, так как в номере его не была уверена. - Тебе нужно изо всех сил поспешить к нему. И кое-что быстренько сделать. - С тебя ужин. - Конечно, Костенька, я правда в отчаянии... Словом, через полчаса он был у балкона. Я без раздумий бросила ему ключи. - Костя, возле вооон той автомастерской есть услуга по копированию ключей. Я уронила свой ключ в унитаз - не спрашивай, как так получилось! Мне нужно до возвращения хозяев сделать дубликат. Иначе мне каюк. - А сама?.. - Дверь на сигнализации, а как ее отключать - мне не сказали. - Гайя, ты вляпалась?.. - Костя, если не принесешь мне ключ скорее - точно вляпаюсь! - видно, в моем голосе прозвучал искренний страх, потому что Костя немедля согласился. Девчонки ни за что бы не стали влезать в такое. У Котеньки же перекошено понимание хорошего и плохого, да к тому же перед ним уже маячит перспектива поиметь с меня что-нибудь. Или опять поиметь и бросить меня. Позвонил Мана - собирался ехать домой. Спрашивал, нужно ли мне что-то. Я долго размышляла на эту тему, дала ему несколько путаных поручений... Слава Богу, Костя вернулся раньше вампира. Мне и впрямь было страшно. А вдруг что?.. Мана меня убьет, если узнает. Я спустила Косте бечевку, найденную мной в шкафу в кабинете Маны. Мой бывший привязал к ней ключи. Я втянула их, поспешила вернуть исходный в карман брюк вампира, после чего спешно отмазалась от Кости, пообещав вскоре встретиться с ним. Мана приехал в приподнятом настроении, вручил мне пакеты из супермаркета. - Я не нашел свежих кумкватов, прости, - с ехидцей сказал вампир, скидывая ботинки, - арахис в соленой корочке тоже. - Ничего страшного, - успокоила его я. - А розовый брют?.. - Купил. Мана, напевая что-то, неспеша разделся, сменил все на джинсы и футболку с капюшоном. Потом в ванной я увидела, что в машинке плавно перекатываются вещи Маны. Слава Богу... Синяя Борода уже дома, но цветок в моих волосах не был опален пламенем из запретной комнаты... Не спалил меня вампир, короче. Синяя Борода, напевая какое-то "трололо", в джинсах и футболочке, с рассыпающимися блестящими волосами цвета черного шоколада, мирно колол лед в ритм своей песенке. - Хочешь, посмотрим сегодня какой-нибудь фильм, валяясь на диване в обнимку? - предложил он, высыпая лед в блестящее ведерко. Я рассовывала по полкам холодильника Маны продукты. Мясо для Мурзы - десять кило свинины. Вампир балует волка, я смотрю. - Ты балуешь волка, - не преминула озвучить я свою мысль. Главное, не выдать себя никак, не спалиться... Нести нужно всякую чушь. - Ага. Балую. - Почему? Мана покатал по рту виски, который отхлебнул прямо из бутылки, поднял глаза к потолку. - Ну, не знаю... Всегда мечтал иметь домашнего зверька. - Мана. - Нравится мне твой волк, - спокойно ответил вампир, добавляя в стакан с виски лед. Я опешила. - Как это понимать? - Как хочешь, - пожал плечами вампир. - Открыть тебе шампанское или пусть охладится? - Мана, поясни мне, пожалуйста, значение своих слов. - По поводу волка? Нравится он мне. Что непонятного? - Каким образом?.. - А ты как думаешь? - От тебя все время ждешь подвоха! Вот стою и гадаю - трахнуть он его хочет или пожать лапу?.. То есть, руку!.. Мана расхохотался: - Цирк!.. Ни то, ни другое. Он смертник, - Мана вдруг стал серьезен, - он давно готов к смерти. А я еще жить хочу. Поэтому таким, как мы с тобой, с этим волком лучше не связываться. Будем любоваться на расстоянии. Обреченность - она, знаешь ли, затягивает... Я привыкла к тому, что Мана любитель напустить туману даже на самое очевидное, но на сей раз я призадумалась крепко. Вампир отказался обсуждать это дальше. Когда я устроилась на диване подле Маны с большим стаканом шампанского (недовольный взгляд зеленых глаз, видно, нарушение этикета ему не по вкусу) и жареными колечками из кальмара, вампир накинул на меня плед: - Не холодно? - Немного. А что смотреть будем? - Эээ... Есть "Форрест Гамп" и "Бенджамин Баттон". В принципе, одно и то же. Люблю пересматривать. Вот еще подборка классики, - Мана с усмешкой перечислил, - четыре части "Очень страшного кино", три части "Заряженного оружия" - или "С пистолетом наголо", "Не грози Южному Централу", "Месть придурков"... Классика глупейших комедий и пародий. Я тоже их любила. Честно говоря, я слегка опасалась, что Мана предложит какого-нибудь "Экс-ударника" или "На самом дне" - артхаус, короче, поэтому и запаслась шампанским в избытке. Выпью, думала я, и прикорну на плече вампира, а он пусть наслаждается тонкостью смысла... Или, цитируя русского сатирика: "Я, батюшка, тонкий режиссер, но такой тонины не видывал!" К счастью, мы выбрали "классику" - "Очень страшное кино". Мы неприлично хохотали над старыми приколами, глушили спиртное, ходили курить вдвоем - после первых двух сигарет уже не хотелось, но ради этого чувства единения с Маной я курила еще. В конце концов я все же уснула на руках у вампира. Досмотрев кино, Мана решил отнести меня в спальню, но я проснулась по пути свежей и отдохнувшей... Засыпая ближе к утру, я впервые за долгое время вспомнила, что значит чувствовать себя затраханной в буквальном значении этого слова. На следующий день мы с Маной играли в карты, глазели на снегопад, дурачились, смотрели фильм "Крутой парень" со Стивом Мартином и Эдди Мерфи, занимались любовью (ну, так и быть, сменю свое излюбленное "трахаться" на более приличное выражение Маны). Я, наконец, спела Мане "Лане мойе". - У тебя красивый голос, - похвалил он с улыбкой, - и песню ты на удивление выбрала. Такую... сербскую. Как и вчера, когда я подарила Мане краски, так и сейчас он ободряюще улыбался. Будто он видел, что я стараюсь, и пусть пока не все гладко, но он видит и ценит мои усилия. Мне и правда хотелось тянуться за вампиром - и повыше, повыше... Мана дорисовал меня. Нежный ангел на холсте был похож на меня процентов на тридцать. Во второй раз задаюсь вопросом - неужели вампир меня такою видит?.. Вечером мы напились, особенно он. Мана вел себя прескверно, от смеха я один раз упала с дивана. А когда вампир решил игриво усесться мне на колени, я почувствовала, что от смеха болит плечо. Мне было так хорошо с Маной, так уютно и безоблачно, что я забыла о мире вокруг, об узнике в этой квартире, обо всем и обо всех. И все же главное... Наверное, эти день и две ночи, что я провела с Маной, куда сильнее сквозили горечью и дурными предчувствиями, нежели безмятежной радостью и дурашливостью влюбленных. Я отчего-то знала, что такое вряд ли повторится. Я слушала тревожную предгрозовую тишину - и понимала, что ничего изменить или сделать не могу. Когда мы лежали на исходе второй ночи, лицом к лицу, слушали вой метели за окном, Мана смотрел на меня так, словно хотел что-то сказать или рассказать... И тогда я поняла - он тоже чувствует и понимает, что скоро тревожному, но привычному нам течению жизни придет конец. Грядет буря, знали мы, и были не властны над силой рока, вращающего колесо нашей общей судьбы. |
||
|