"Мой милый Фото… Граф!" - читать интересную книгу автора (Харбисон Элизабет)

ГЛАВА ПЯТАЯ

Шелдейл-хаус графа Паллизера был намного величественнее и красивее, чем Эмма могла себе представить по нескольким фотографиям, которые ей удалось увидеть. В городе они взяли напрокат машину и направились по тенистой сельской дороге в длительное путешествие. Кованые железные ворота поместья были гостеприимно открыты. Дорога огибала акры земли, засаженной березами, кустами кизила и плакучими ивами. Неожиданно густая листва деревьев сменилась на пространство зеленых лугов. Теперь вдалеке перед ними возвышался огромный дом, похожий на старый особняк в Ньюпорте, сложенный из миллионов блестящих на солнце каменей. Эмма подсчитала, что только на фасаде здания было не менее пятидесяти больших окон.

Закатное солнце делало особняк похожим на древний готический замок, полный привидений и загадочных теней. Густой зеленый плющ покрывал верх ярко-красной стены дома, словно мантия, украшающая обнаженные женские плечи. За домом к востоку простирались широкие зеленые поля, переходящие в пологие холмы. К югу разноцветными красками сиял великолепный сад. Эмма сидела, затаив дыхание, и любовалась этой красотой.

— Это волшебно, — выдохнула она наконец. — Как он может вообще уезжать из этого места?

Джон остановил машину и снял ремень безопасности.

— Кто?

— Граф Паллизер, - сказала Эмма, вылезая из машины. Она с удовольствием набрала в легкие свежий воздух. Вдалеке распевали неведомые птицы. Картина представляла собой иллюстрацию к детской книге. Возможно, ожил «Тайный сад», подумала Эмма.

— Ты же сказал, что он часто бывает в разъездах. Если бы здесь жила я, то никогда бы не покидала это место.

— Правда? — Казалось, он удивился. Похоже, у него другое представление о Шелдейл-хаусе. Они пошли по траве.

— Я думал, эта местность покажется тебе холодной и суровой.

Эмма посмотрела на него с удивлением.

— Холодной? Ты шутишь? Да ты только посмотри! Она обвела рукой вокруг. — Подумай, сколько любви и труда нужно было вложить, чтобы все это росло и цвело! Поколения и поколения садовников трудились здесь, они вложили в эту работу свою душу и сердце.

Он проследил за ее жестом, но, кажется, этот вид не очень его вдохновил.

— Но это их работа.

Она улыбнулась и покачала головой. Он просто не имел представления обо всем этом.

— Прополка и борьба с сорняками — их работа, и выращивание растений — тоже, но создание этой красоты — это дело их любви, поверь мне.

Некоторое время он смотрел на лужайку перед домом, на сад.

— Я никогда не думал об этом, — тихо промолвил он.

Она пожала плечами.

— Конечно, немногие люди над этим задумываются. И в самом деле, зачем тебе над этим думать? Ведь не ты же здесь живешь. Ты не привык ко всей этой красоте. Большинство людей, увидев подобное место, просто подумают, как здесь красиво, не более. Я же думаю, что это великое мастерство. Это своего рода шедевр.

— Я очень рад, что ты воспринимаешь это таким образом.

— Конечно, а как же иначе? — Она еще раз глубоко вздохнула, словно вбирая в себя всю окружающую красоту. — Ладно. И где же ты делал свои фотографии?

— Какие фотографии? — Он был несколько ошарашен, но быстро сообразил. — Ах, да. Я снимал... вон там. — Осмотревшись кругом, он направился к цветнику.

Пока они шли, Эмма не переставала восхищаться.

— Так, значит, все это великолепие принадлежит всего лишь одному человеку?

Джон кивнул.

— Точнее, одной семье. — Он посмотрел вокруг, словно они могли встретить здесь кого-нибудь из членов этой семьи. — Но вообще-то из династии Паллизеров практически никого не осталось, так что можно сказать, что все это принадлежит одному человеку. У него много обязанностей, поэтому он так редко здесь бывает.

— Очень жаль. У него есть дети?

Джон от души рассмеялся.

— Дети? Почему ты решила об этом спросить?

А почему это его так развеселило?

— Ну, это место словно создано для того, чтобы здесь резвились ребятишки.

Он сурово посмотрел на нее.

— Ты, должно быть, шутишь.

— Вовсе нет. Что может быть лучше, чем расти в подобном месте, окруженном таким великолепием!

— Да, здесь просторно, — сказал он, с трудом улыбнувшись. — Но огромные пространства делают пас крошечными.

Она только рассмеялась в ответ на его циничные слова.

— Ого, да ты, кажется, пессимист! А я думаю, что это место было бы отличной игровой площадкой для детишек. Свежий воздух, огромные лужайки, есть где побегать, порезвиться, и старые темные сады, где можно отлично прятаться. Просто великолепно!

Он слегка поморщился, однако сохранил серьезное выражение лица.

— Возможно, ты немного преувеличиваешь.

Впрочем, исходя из того, что она слышала о детстве детей аристократов, он был прав.

— И все же, если бы я здесь жила, я бы сделала это место теплым, как весенний дождь, а не холодным, как ты сказал о нем. В его взгляде появилось странное выражение, он остановился и внимательно посмотрел на нее.

— Я верю, что ты так и поступила быт.

Они дошли до густых посадок деревьев, и Эмма была рада переменить тему:

— Что это? Чаща? Он едва посмотрел в ту сторону.

—Да.

— Пойдем туда.

Он тянул ее назад.

— А я думал, что ты хотела увидеть «Сердце святого Петра».

Она засмеялась и легонько толкнула его в бок.

— О ради Бога, Джон, мы же можем остановится и понюхать розы, ну хоть немного.

Мгновение он колебался, потом тяжело вздохнул и сказал:

— Ну хорошо. И пропустил ее вперед. Она ступила на дорожку из кирпича.

— Когда ты был здесь в последний раз?

— Я давно здесь не был, наверное, несколько лет.

Она остановилась и повернулась к нему

— А когда же ты делал свои фотографии?

Он переступил с ноги на ногу и огляделся круг.

— Те фотографии были сделаны где-то четыре года назад, кажется.

— Ну, это недавно. — Она снова зашагала вперед, проводя рукой по листве. — Не думаю, что что-нибудь изменилось за это время.

— Да, не так много.

Эмма завернула за угол, потом обогнула один, вдыхая прохладный запах листвы, земли, травы.

— Черт, кажется, мы ходим по кругу — Она повернулась к нему и рассмеялась. — Видишь? Не забавно ли?

— Вообще-то... — сказал он и сделал шаг ей на встречу. Ей показалось, что в этот момент они с друг с другом и стали одним существом. — Судя по выражению твоих глаз, это выглядит несколько иначе. — Он помедлил, а потом добавил: — Это мило.

Внутри у нее все задрожало.

— Итак, ты доволен, что пошел со мной?

Он ласково улыбнулся ей и указал на нее пальцем:

— А, так тебе нравится быть всегда правой, не так ли, мисс Лоуренс?

Она почувствовала, как краска заливает ее щеки.

— Это не так важно для меня. А для тебя?

Он коснулся кончика ее носа, а затем подбородка.

— Да, я рад, что пошел с тобой.

Она в смущении закусила губу.

— Я тоже очень рада.

Интересно, поцелует он ее сейчас? Она задержала дыхание, надеясь, что он это сделает, и даже чуть наклонила голову набок.

Он застыл перед ней, и на какой-то миг она почувствовала, как он приближается. Внезапно он отступил назад и стал смотреть на небо, его зеленые глаза стали серыми, потеряв блеск в вечерних сумерках. Сердце Эммы застыло в разочаровании.

— Становится темно, — предупредил он тихим голосом, который ей так нравился. — А нам надо еще успеть найти твое растение.

— Ладно, ты прав, — согласилась она.

В полном молчании они проследовали к маленькой узкой долине, которую Эмма помнила по фотографии Джона. Они прошли около полукилометра, прежде чем достигли ее. Там росли несколько огромных дубов, а рядом на большом участке — ноготки и столь желанное для нее «Сердце святого Петра». Эмма затаила дыхание. Она медленно подошла, опустилась на колени и осторожно взяла стебель двумя пальцами.

— Это то самое растение, о котором ты мечтала? — спросил Джон, стоявший позади.

— Оно, — ответила она, чуть наклонив толстый стебелек. Маленькая капелька влаги вытекла ей на ладонь. Эмма поднесла руку к лицу и вдохнула специфический аромат. Она не спутала бы его ни с чем другим. — Именно оно, — повторила она с нежностью. — Даже поверить не могу.

Слезы затуманили ей глаза. Она быстро вынула из сумки блокнот и начала делать заметки о среде обитания, растениях, растущих рядом, измерять высоту и расположенность света и тени.

Несколько минут Джон в молчании наблюдал ней и наконец спросил:

— Хочешь, помогу тебе найти кого-нибудь, чтобы выкопать несколько кустиков?

Она покачала головой.

— Нет, я сделаю это сама.

—Сама?

Она улыбнулась и положила блокнот в сумку.

— Ну, думаю, ты можешь помочь, если девушка вынула из рюкзака горшочки для рассады.

— Мне будет нужна лопатка и, может быть, куда я смогу их пересадить.

Он посмотрел в сторону садового сарайчика.

— Я сейчас принесу тебе все это.

— Спасибо. — Она смотрела, как он идет к сараю и заметила, что он часто оглядывается по сторонам. Почему бы это? Это выглядело немного странно. Точно ли Джон получил разрешение для них, или же лишь пожалел ее и они пошли тайком? И тепе он следил, чтобы они не попались.

Пять минут спустя он вернулся с двумя лопатами и деревянным ящичком.

— Ты должна мне объяснить, как выкопать его, — сказал он, передав ей одну из лопаток. — Как глубоко надо копать?

Она погрузила лопатку в землю около одного растения и затем вынула ее с землей на ней. Лопата погрузилась где-то наполовину.

— Вот насколько, — сказала она, осторожно перекладывая растение в горшочек. — Только будь внимателен, чтобы не повредить корни. — И девушка стряхнула с лопатки лишнюю землю.

Джон копнул около одного растения так, как она показала.

Они работали бок о бок в молчании несколько минут. Выкопав три побега, Эмма встала во весь рост и вытерла лоб тыльной стороной руки. По небу расстилались красные полосы, и закатное солнце было уже совсем близко к горизонту. Вид был потрясающим.

— Давай еще погуляем немного, — предложила она, потянувшись.

— А как же насчет растений?

— Уже хватит. — Она дотронулась до его руки. — Ну же, пойдем на разведку. — Она потянула его за руку, и он оказался рядом с ней.

Он чуть не отшатнулся от нее.

— На какую разведку?

— Как на какую? Разведать тут все. — Она указала в сторону темнеющего леса. — Парень, ты можешь тут заблудиться, правда?

— Тебе все равно не уйти далеко, — сказал Джон. Его рука легла ей на плечо. — Ты дойдешь до конца острова.

Они шли в тени огромных дубов.

— Любопытно, кто кроме нас здесь гулял?

— Ты будешь удивлена, — прошептал он. — Например, на Гернси какое-то время жил Виктор Гюго. Может быть, когда-нибудь он гулял здесь.

— А может быть, здесь скрывали свою грусть рыцари и дамы? Здесь все так и дышит средневековьем. Просто волшебно.

Он усмехнулся.

— Волшебно?

— Именно волшебно. Она подошла к огромному дубу.

Основание дерева имело в диаметре где-то около четырех с половиной футов, а внутри дуб был почти пустой. Девушка просунула голову внутрь.

— Ты только посмотри, это напоминает домик Робин Гуда.

Джон улыбнулся.

— Я часто прятался здесь в детстве. Ты можешь туда залезть целиком, и никто тебя не увидит снаружи.

Девушка замерла, потом медленно нахмурившись, строго посмотрела на него.

— Ты бывал здесь в детстве?

Черт возьми, кажется, он вляпался. Ему слишком хорошо с Эммой, он был тронут ее энтузиазмом, поэтому и попался, как школьник.

— Ну, я имел в виду одно похожее дерево, — зал он быстро. — Ты же знаешь, таких деревьев большой полостью внутри вообще-то немало.

Кажется, она поверила. Она кивнула и провела рукой по коре дерева.

— Полагаю, в Англии много старых дубов. Шервудский лес полон ими.

— Вот именно.

Она взяла его за руку и повела обратно из леса.

— Пойдем осматривать дом.

Он уже готов был возразить, но слова застыли у него на губах. Где же тот свободный, любящий приключения парень, сорвиголова, которым он изобразил себя в письмах? Прямо школьный учитель, какой-то: «То нельзя, это нельзя». И он последовал за ней тяжелой походкой, а Эмма бодро зашагала впереди.

Она остановилась перед воротами с декоративной решеткой, за которым и начиналась Дорожка, Ведущая на террасу, и повернулась на носках.

— Нам надо перелезть? — спросила она, ее глаза лучились весельем.

Он посмотрел на окна. Сквозь занавески струился неяркий свет, что означало, что в холле горело электричество интересно, кто был дома, и сможет ли он кому-нибудь подать сигнал, чтобы они не обращал на них он уже предупредил экономку по телефону, чтобы она не узнавала его, когда увидит но, кажется, она не вполне поняла его инструкции еще не хватает, чтобы кто-нибудь вышел из-за угла и сказал; «Добрый вечер, Мистер Паллизер, я не знал, что вы уже вернулись».

Эмма ждала его интуиция подсказывала ем что надо уходить он всегда следовал своей интуиции всю свою жизнь. Она сделала его холодным английским аристократом. Игнорируя гудящие в голове тревожные колокола он открыл ворота и поклонился даме.

— Только после вас.

Девушка кивнула и прошла в ворота, пересекла старый каменный дворик и подошла к окну.

— О Господи, это похоже на дворец, — она, ее дыхание чуть затуманило стекло. Она повернулась к нему. — Ты когда-нибудь бывал здесь?

Он кивнул. Девушка снова посмотрела в окно дома.

— Это великолепно, не так ли?

— Но ведь дом старый.

Девушка была слишком восхищена обстановкой, чтобы возражать ему.

— Я думаю, это что-то вроде данс-холла. То есть бальной комнаты. — Она прищурилась и прижал носом к стеклу. — Здесь бывают балы?

Он подошел и посмотрел в окно. На самом деле настоящие бальные комнаты бывают, полны столов и кресел. Возможно, здесь проходит генеральная уборка перед каким-то очередным торжеством.

— Не знаю, — сказал он.

— Я уверена, что здесь великолепно, когда проходит бал. Здесь все освещено и полно гостей. — Эмма задержала дыхание. — То есть если здесь проходят балы. Они здесь бывают?

— Не так уж часто.

Она посмотрела на него.

— Это печально, правда?

Он едва сдержался, чтобы не заметить, что средневековые балы — недешевое удовольствие. В нем говорил практичный Брайс, а парень из писем к Эмме подумал, что это было бы интересно, даже забавно.

— Хочешь потанцевать?

Эмма удивленно замерла.

— Здесь?

— Почему бы и нет, сказал он и взял ее за

— Очень жаль, что у нас нет радио или чего-нибудь в этом роде.

— Нам и не нужно радио. — Он прижал палец к губам. — Разве ты не слышишь музыки?

Она нахмурилась и стала прислушиваться.

— Нет.

Он встретился с ней глазами и улыбнулся. Он умел быть романтичным, если разрешал себе это.

— Ты должна слушать очень внимательно.

Наконец она поняла.

— Кажется, я понимаю. Я даже слышу теперь.

Он обхватил ее рукой за талию и подвинул чуть ближе к себе.

Она еле выдохнула, когда почувствовала его совсем рядом.

— По-моему, это «Голубой Дунай». Или Боб Марли? — Она усмехнулась. — Так трудно расслышать отсюда.

Он улыбнулся, глядя на нее чуть сверху. Он чувствовал себя счастливым в Шелдейл-хаусе чуть ли не впервые в жизни.

— Это как раз то, чего я всегда хотел.

Они начали медленно кружиться, двигаясь по дорожке, почти в такт музыке, которую слышали в своих сердцах. Небо давно потемнело, и на нем уже вспыхнули звезды.

Вдруг неожиданно вдоль дорожки зажглись электрические огоньки и осветили весь сад.

Эмма с удивлением открыла рот.

— Ты только посмотри на эти волшебные огоньки!

Брайс засмеялся и только крепче обхватил ее за талию он словно был пьян.

—Ты романтическое существо, Эмма. Я и не подозревал, насколько ты романтична.

Она улыбнулась так тепло и искренне, что у него радостно забилось сердце.

— Да ладно, ведь это на самом деле так: какая волшебная картина! Только черствый человек ее не заметит!

Он посмотрел на нее в темноте и почувствовал, как у него забилось сердце. Ему вдруг захотелось поцеловать ее. И он был почти уверен, что она хотела того же. Но он не мог. Сделав огромное усилие над собой, он чуть отстранился и выпустил ее из объятий.

— Пойдем поужинаем.

— Сейчас? — девушка выглядела разочарованной.

Он кивнул и попытался выкинуть из головы соблазнительные мысли о ее губах, теле...

— Я проголодался.

Романтическое настроение вмиг исчезло.

Эмма вздохнула.

— Ладно. Только дай мне немного времени, что бы пересадить растения, и тогда пойдем. — Она оглянулась назад, на холмы.

Мгновение Брайс стоял как вкопанный, глядя на нее. Он хотел пойти за ней, остановить ее, обнять и не выпускать. Но ведь это было бы нечестно по отношению к ней. Все, что он делал, было нечестно по отношению к ней. И, черт возьми, по отношению к самому себе он тоже поступал нечестно.

Он некоторое время пытался себя успокоить, а потом отправился следом за ней к холмам, где они оставили ящик с растениями.

Ужин был вкусным, если не великолепным.

Эмма размышляла, что происходило с Джоном, когда он обнял ее, а потом вдруг так резко оттолкнул. Ну если бы он не приближался к ней, это было бы еще понятно — она уже давно привыкла к подобной реакции на нее со стороны мужчин. Но ведь он поцеловал ее в тот первый вечер. Она была почти уверена, что он очень хотел быть с ней. Конечно, она, может, и не Мисс Элегантность, но вполне могла определить, когда мужчина смотрит на нее не как друг, а Джон смотрел на нее именно так. И не только тогда, а время от времени.

Зачем же он оттолкнул ее? Может, он просто хотел, чтобы они были друзьями, хотел оставить все как есть.

Но, черт возьми, она прекрасно знала, как ведут себя мужчины, когда хотят сохранить с ней только дружеские отношения. Ей было это знакомо до боли. Она провела слишком много времени одна, в тоске по сильному плечу. Этот человек был ближе ей, чем все остальные, вместе взятые, она верила ему, как самой родной душе. И вот он ее поцеловал. Он должен был чувствовать к ней то самое влечение, которое она испытывала и сама.

Должен ли? Так ли это?

Они вернулись в номер ближе к полуночи. Эмме показалось, что Джону вовсе не хотелось возвращаться в комнату. Он бы пошел куда угодно, только не сюда. Они тянули время, как могли, до тех пор, пока весь город не погрузился в сон.

Когда они вошли в номер, Эмма скользнула в душ, чтобы переодеться. Из ночного белья у нее была только длинная рубашка с нарисованным Микки Маусом. Если бы она знала, что ей придется делить комнату с Джоном, она бы по крайней мере взяла с собой хлопчатобумажную пижаму или что-нибудь другое.

Когда она вышла, Джон уже переоделся в футболку и мягкие хлопчатобумажные шорты. Это была самая простая одежда, в которой она видела его. Она очень шла ему.

— Я только что пытался сделать что-то вроде кровати на полу, — сказал он, увидев ее. — Я взял одну из подушек.

— Спи на кровати Джон, я могу спокойно спать и на полу, — сказала она, очень надеясь, что он примет предложение по поводу кровати, но не разрешит ей спать на полу.

— Тебе будет неудобно, — сказал он, встряхнув два одеяла и подушку. Она сжала губы в нетерпении, но он только сказал — А мне будет здесь не плохо. Честное слово.

— Нет, не будет, настаивала она, — это так глупо. Почему бы нам обоим просто не разместится на этой кровати? Она достаточно просторная.

Джон опустил глаза, заставив себя сложить одеяло.

— Да нет, честно, мне будет хорошо Эмма. — О наклонился вниз, и мышцы у него напряглись.

Эмма скользнула в кровать и попыталась прикрыть глаза. Надо перестать думать о его красивой фигуре: плечах ногах, мускулистой груди. Однако мысли вращались, как назойливая мошкара.

— Спокойной ночи, — сказал он не повернув головы в ее сторону.

Эмма кивнула. Он выразился вполне ясно, и надо выкинуть из головы романтические бредни довольствоваться простой дружбой с хорошим парнем, с которым их связывала двухлетняя переписка. О Господи, да он даже и не смотрит в ее сторону! Но, если хорошенько подумать, может, оно и к лучшему. Сердце у нее гудело как колокол, щеки горели красными маками.

— Конечно, если ты настаиваешь... — сказала она, чувствуя себя возбужденной. — Но если ты беспокоишься, что я неправильно пойму решение спать вдвоем...

Он повернулся к ней и посмотрел на нее зелеными глазами.

— Что ты неправильно поймешь, Эмма? — Едва заметная улыбка коснулась уголков его губ.

— Ничего... я только имела в виду, что хорошие друзья могут разделить постель... иногда. — Голос у нее осекся, когда она сама услышала, что сказала.

Какое-то время они смотрели друг на друга молча, ни один не мог вымолвить ни слова. Наконец он сказал:

— Да, я должен признать, что на полу спать не особенно удобно.

— Ну же! — Она вылезла из-под одеяла и взяла с пола второе одеяло, скатала его в валик и разместила в центре кровати. — Вот так: вот твоя сторона, а вот моя. — Неожиданно она почувствовала себя так, словно они находились в старинной комедии 30-х годов.

Он серьезно взглянул на нее.

— Я бы никогда не хотел тебя обидеть, Эмма.

Это заявление было так неожиданно, что она поняла, что выглядит поразительно нелепо.

— Обидеть меня? Но как? Чем ты можешь меня обидеть? Что ты имеешь в виду?

Несколько секунд спустя он покачал головой.

— Я имел в виду, что очень уважаю тебя. Я бы никогда не смог воспользоваться твоим доверием. — Он выглядел чересчур серьезным... — Помни это, ладно? Неважно, что может случиться...

— Конечно, о чем ты говоришь! Ты собираешься перебраться с пола перед самым рассветом или как? Он только улыбнулся.

— Нет, я как раз думал, как я рад, что встретил тебя. — Он присел на кровать, протянул руку к валику одеяла, которое она так предусмотрительно расположила. — Только можно я уберу эту немыслимую вещь? — спросил он со смехом в глазах.

— Давай, — сказала она, затаив дыхание.

— Кровать и так слишком узка, а этот валик занимает много места, — объяснил он.

— Ну да, я понимаю, — согласилась она. Она почувствовала, как его глаза скользят по ней. Внезапно в своей ночной рубашке с Микки Маусом Эмма почувствовала себя голой и побыстрее накрылась одеялом. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — услышала она его голос.

Свет погас, и под ним скрипнула кровать, когда он лег на свою половину. Эмма должна была держаться на самом краю, внимательно следя за тем, чтобы не упасть с кровати и в то же время чтобы не наткнутся на Джона. Когда он лег, она почувствовала, как он случайно коснулся ее ногой.

Так она никогда не заснет.

Долгое время, они лежали в полной тишине. Церковные колокола отбили полночь, потом половину первого.

Эмма перевернулась на спину и уставилась в потолок полусумеречной комнаты. Ее нога касалась его, и она могла чувствовать прикосновение каждого волоска к своей коже. Между ними все больше нарастало напряжение. Ему было очень трудно сопротивляться желанию коснуться ее руки. Эмма успела несколько раз услышать звон колоколов, прежде чем решилась спросить:

— Джон, ты не спишь?

Он тут же ответил:

— Не сплю.

Неожиданно ей стало не по себе.

— Надеюсь, это не я тебя разбудила.

Он даже засмеялся.

— Не совсем.

— Ну я только думала...

— О чем?

Она судорожно придумывала, что бы такое сказать правдоподобное.

— Я думала, когда ты собираешься возвращаться в Лондон? — Девушка пошевелила рукой под одеялом и случайно коснулась его руки.

Он замер, но потом взял ее руку в свою.

— Когда ты захочешь.

Легкий ветерок подул из открытого окна, пошевелив занавески. Эмма еще сильнее ощутила запах его одеколона.

—Я бы могла остаться здесь навсегда, — сказала она, немного придвинувшись к нему.

Он повернулся к ней.

— В некотором роде, я тоже.

Он коснулся ее подбородка, потом щеки.

Жар разлился по всему ее телу и остался где-то внутри. Она повернулась к нему. Она могла различить черты его лица даже в сумерках комнаты. Его глаза смотрели на нее с любовью, а губы были так близко...

— Я... — осеклась она и так и не смогла выразить словами то, что чувствовала.

Джон еще ближе придвинулся к ней, чуть ли не коснувшись своими губами ее сухих губ.

Их дыхание почти смешалось, и Эмма поняла, что дрожит с головы до ног. Наконец, когда она уже думала, что умрет от сжигавшего ее желания, он нежно прижался губами к ее губам.

Никогда в жизни Эмма не испытывала такого сильного чувства. Их поцелуи были то нежными, то страстными. Эмма забыла обо всем на свете. Она впитывала в себя его мужской запах, смешанный со свежим запахом одеколона. От нежности, переполнявшей ее, Эмма подняла руку и погладила ему щеку. Какие все-таки восхитительные у него черты лица, родные. Она хотела что-то сказать, что-то хорошее, но не могла.

Он провел рукой вниз по ее спине, невольно заставив ее изогнуться и придвинуться ближе. Она всем телом прижалась к нему и почувствовала его совсем близко. Итак, он хотел ее. Его желание вызвало в ней ответный трепет, наполнивший ее до конца.

Он обнял ее и стал целовать ей подбородок и плечи. Но внезапно остановился. В комнате повисло неловкое молчание.

— Я хочу быть с тобой, Джон, — сказала Эмма, сама удивленная своей смелостью.

На мгновение он застыл, потом она услышала его голос:

— Ты же знаешь, я тоже. Но в данный момент, я думаю, это не лучшая идея.

— Почему? — Она очень старалась не обидеться, но обида не спрашивает. — Что-то не так?

Он отодвинулся назад и с нежностью посмотрел на нее.

— Да нет, в общем-то, все в порядке. Я просто хочу впервые за последние несколько лет поступить правильно.

— Но твое поведение за последнее время было просто отличным, — возразила она.

Он лег па спину и предоставил ей изучать его профиль. Она видела, как крепко он сжал губы.

— Я не могу объяснить это сейчас.. — Он тяжело вздохнул. — Но скоро все объясню, и тогда...

Он запнулся, так ничего и не сказан, и она вообще не поняла, о чем идет речь.

От обиды Эмма крепко закрыла глаза. Снова пробили церковные колокола, разбив тишину.

Эмма невидящим взглядом уставилась в окно.

Мысли ее сбились. Напрасно она искала подходящее объяснение поведению Джона, напрасно находила сотню оправданий, причина напрашивалась одна: у него была другая женщина.

Да, именно так. Он уже встречается с кем-нибудь, но не хочет ей говорить, чтобы не разрушить их дружбу.

Однако они давно перешли границы дружбы и были вовлечены в водоворот совсем других чувств. Даже если бы они смогли снова вернуться к прежним отношениям, внутри осталось бы ощущение нечестности. Их поцелуи, желание, которое они так и смогли удовлетворить... Теперь это будет стоять между ними всегда.

Перед тем как заснуть, Эмма увидела, как небо очистилось, и в темноте засияла маленькая звездочка, как слабый лучик надежды.