"Сожженные мосты" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр Владимирович)30 мая 2002 года. Аэропорт Мехрабад. Тегеран, ПерсияЭкипаж был опытный — приземления я даже не почувствовал. Просто в какой-то момент взвыли моторы, переходя на реверс — и самолет начал замедлять скорость… Тегеран… Это не Багдад, город тысячи и одной ночи, город-сказка на русском Востоке, город — центр, город почти что столица, город — штаб-квартира всех работающих на русском Востоке компаний, город, утопающий в нефтяных деньгах. Это не Бейрут, загадочный и манящий, стремительно отстраивающийся, блистающий великолепием побережья с его небоскребами, бульваром Корниш, яхтенными стоянками. Тегеран был своим — и одновременно чужим, современным — и одновременно древним, привлекательным — но где-то и опасным. И стоило мне только ступить на трап, как я уловил, буквально кожей почувствовал что-то недоброе. И дело не в предостережении Путилова, что не стоит воспринимать этот город как свой. Просто здесь и в самом деле что-то было… такое. По статусу посланнику Российской империи не полагалось ездить на автомобилях нерусского производства — и я не удивился, увидев у трапа длинный, черный, словно облитый стеклом «Руссо-Балт». Почти точно такой же лимузин возил государя. Многие задавались вопросом — как мастерам «Руссо-Балт» удавалось достичь такого эффекта при окраске? Открою секрет — пятнадцать слоев краски, после нанесения каждого идет полировка. В результате — достигается эффект глубины окраски, машина и впрямь смотрится как облитая стеклом. Но стоит это дорого, и позволить себе такую роскошь может далеко не каждый. «Руссо-Балт» стоит дороже даже британского «Роллс-Ройса». Рядом с лимузином стояла полицейская машина — внедорожник, зелено-белого цвета. Несколько полицейских стояли у трапа и как один — с оружием… Стоило мне сойти с трапа — как ко мне чуть ли не кинулся еще один персонаж — невысокий, рыжий, явно не перс. — Ваше превосходительство? Меня зовут Варфоломей Петрович, Кондратьев Варфоломей Петрович, до вашей аккредитации исполняю обязанности посланника. А так я торговый атташе и одновременно второй секретарь. Как долетели, как погода в Петербурге? Знаете, я четыре года уже в Петербурге не был, моей супруге противопоказан сырой климат и даже отпуска мы проводим не в России. Прошлый раз мы ездили на Маврикий, там… Видимо теряю квалификацию, что-то отразилось на моем лице — потому что господин Варфоломей Петрович Кондратьев резко замолчал. Господи, кто имя то ему такое предложил дать оно же устаревшее, сейчас так младенцев не называют. Еще был Акакием назвали, как у Гоголя… — Варфоломей Петрович… Мы должны пройти какие-то процедуры при въезде в страну, как я понимаю, это нужно сделать здесь не свободный въезд… — Да… я взял на себя смелость захватить таможенного офицера, он вон в той машине. Извольте ваш паспорт, ваше превосходительство. Паспорт мне выдали новый — даже не в зеленой, дипломатической, а в коричневой обложке. Такие были только у чиновников по внешним сношениям — в ранге не ниже Чрезвычайного и полномочного поста, а внутри Российской империи — как минимум надо было дослужиться до тайного советника. Тиснение на обложках выполняли настоящим золотом. Буквально выхватив у меня паспорт из рук, господин Кондратьев поспешил к полицейскому внедорожнику, заговорил что-то на незнакомом мне языке со скоростью пулемета. Да… фарси мне надо будет учить, чтобы хотя бы на бытовом уровне объясняться. Без этого задание будет выполнить проблематично, а вот попасть в ловушку — наоборот, проще простого. Таможенные формальности заняли на удивление много времени, я то помышлял, что с дипломатическим паспортом проблем будет меньше. Наконец, Варфоломей Петрович подбежал с паспортом ко мне. — Покорнейше прошу простить… Здесь ужасная бюрократия. Фарда, пасфарда[21] — их любимые слова. Но зато сразу визу и на выезд тоже поставили… — А что здесь есть и виза на выезд? — А как же? И на въезд и на выезд… — А что, и подданным такие визы ставят? — Подданным то, как раз и ставят. По Венской конвенции дипломатический персонал перемещается беспрепятственно, но лучше все-таки поставить. Мало ли, наткнешься в аэропорту на какого-нибудь… вчера от кетменя. А нервные клетки они не восстанавливаются, знаете ли… — Может быть, поедем в посольство? Признаться, здесь жарко. — Да, да, конечно, ваше превосходительство… «Руссо-Балт» был, конечно же, «Руссо-Балтом». Восьмилитровый мотор и гидропневматическая подвеска, на которую специально купили лицензию. Летишь будто, а не едешь. Первым делом я поднял стекло отделяющее салон лимузина от водительского места — я сильно удивлюсь, если водитель машины посла не завербован местной службой безопасности. Равно как и весь технический персонал посольства. — Варфоломей Петрович… я имею небольшое дело до вас. — Весь внимание. — Видите ли… Я не имею никакого опыта в представлении интересов страны. Тем более в ранге чрезвычайного и полномочного посла. Честно говоря, меня тяготит повседневная работа. Если бы вы согласились исполнять ее как исполняли раньше… тем самым вы бы заслужили мою признательность и солидную прибавку к жалованию. Надеюсь, что это просьба с моей стороны не будет сочтено за дерзость…. — О, ничуть… — торговый атташе даже обрадовался — мне это ничуть не в тягость, ваше превосходительство. Я даже буду рад продолжать исполнять те же обязанности что и раньше… со всем уважением к Вам, конечно. Проскочив на скорости ворота, ведущие в VIP-терминал машина, сопровождаемая полицейским внедорожником, выскочила на отличную, шестиполосную — по три в каждую сторону — бетонную автостраду, ведущую в город. Случайно или нет — но в Тегеране было три аэропорта — и все три располагались как минимум в двадцати километрах от города. Машин было немного — грузовики, автобусы, обычные легковушки. В основном белого цвета, что ожидаемо — жара. Ехали довольно быстро места на дроге хватало. На обочине мелькнул громадный плакат, настолько огромный, что я даже удивился — высотой по меньшей мере с четырехэтажку. — Что это? — я указал пальцем за окно. — Это… Это тут везде. Белая революция, через полтора месяца очередная годовщина. Главный государственный праздник страны, три дня не работают. — Белая Революция? Что это означает? — Белая Революция — это главное событие в жизни всего прогрессивного человечества в двадцатом веке. Благодаря Белой революции слабый и продажный режим Пехлеви был свергнут и к власти пришел царь всех царей шахиншах Хоссейни. Да святится, да пребудет, да здравствует в веках и все такое прочее… Ирония русского дипломатического работника мне была хорошо понятна. Нормальный человек не станет себе воздвигать плакат в четырехэтажку высотой. — Собственно говоря, шах Хоссейни и в самом деле немало сделал. До него Персия просто продавала России нефть и газ, а все что нужно — закупала, тем и жила. Теперь шах старается строить какую-никакую промышленность, здесь даже автомобили по лицензии производятся. Атомные реакторы есть, сталь варят, удобрения делают. Только нефть по-прежнему нам продают, потому что такие условия договора. А мы здесь просто поджариваемся как на сковородке… — А чем в основном посольство занимается? — Ну, в основном — обслуживание торгового обмена. Есть аппарат главного военного советника, все контакты по армии — на нем. Здесь народ особенный, русские купцы понятия «фарда» не понимают. А суда здесь нормального нет, перс перса не осудит никогда. Ну, когда приходит время вмешиваться — вмешиваемся. Только осторожно. А то недавно к шаху вошли с жалобой, что кто-то из местных товар не поставил и деньги не вернул. Денег так и нет, а купчину этого через пару дней безо всякого суда казнили. Еще недавно скандал был — партию рефрижераторов задержали, всего то на пять суток — а крика то было крика… Так что тут осторожнее надо быть. Вот это вот строительство, промышленность развивающаяся — и есть Белая Революция. Есть программа развития, она так называется. Каждые пять лет шахиншах обращается к народу, на тему что сделано и что сделать еще предстоит. Неплохо, на мой взгляд. — Неплохо — согласился я — а как тут дела с мятежами, с терроризмом? Я слышал, тут спокойно… — Спокойно… как в морге. Это в прямом смысле. Хватают по одному подозрению. Двое разговаривают — один потом обязательно донесет, о чем бы ни был разговор. Но иногда схватить не успевают — вы понимаете, о чем я? — Понимаю… — Недавно совсем было, на днях. Взорвали мост, по которому должен был ехать шах, он сам едва уцелел. Об этом — ни слова. Ни в одной газете, ни на одном телеканале. — Шах жив? — Жив… а вот директор САВАК пропал вместе со всей семьей. И никто даже вопросов не задает — был человек, и нет человека… — И кто теперь директор? — Генерал Абумаджид Тимур. Раньше отвечал за контрразведку. — А предыдущего… — Здесь в таких случаях даже не судят. Пропал человек — и все. Тегеран вырастал на горизонте — загадочный, почти европейский, судя по безликим квадратным корпусам серого бетона. — Что здесь производят? — Да много всего. Это не Китай. Шах умный человек, он развивает не пошив, извините, трусов. Здесь есть собственные авто, собственные корабли, собственные железнодорожные локомотивы. Многое выпускается по лицензиям — но есть и свое. Недаром шах огромные деньги вкладывает в атомную энергетику — здесь у Атомспецстроя целый город построен. — Город?! — Ну, да. Екатеринбург-300 называется. Восемь с лишним тысяч постоянных жителей плюс те, кто вахтовым методом работает. — И сколько уже построено? — Двадцать реакторов введено в строй. Из них — десять тысячников[22], два — полуторатысячники. Есть шесть строящихся, четыре полуторатысячники — вот и считайте. Я примерно прикинул. По уровню энергообеспеченности Персия превосходила любой регион Российской империи — а возможно и всего мира. — Зачем столько? Куда девать свободные мощности? Кондратьев зевнул. — Не знаю. Они платят — Атомспецстрой делает. Линии высокого напряжения протянули, продают. На Востоке ведь кондиционеры у всех. Летом — потребление вырастает лавинообразно, возможности купить свободную мощность всегда рады. Ну и… промышленность развивается как-никак. На въезде в город стоял полицейский пост. С танком! Я даже не думал, что они где-то еще сохранились[23]. Самый настоящий «Богатырь-6», старый, с нарезной пушной калибра сто пять миллиметров если по иностранному мерить. Если по-нашему — выходит четырехдюймовка. Еще два пулемета — оба крупнокалиберные, пятилинейные. Неповоротливая, но опасная машина, особенно если против слабовооруженного противника. — Откуда это здесь? — Скупили. Здесь вся военная техника наша, кое-что не продаем, конечно, а вот такие вот раритеты — продаем только так. Шах скупает. Последние танки были сняты с вооружения ведущих армий мира в середине семидесятых. Проблема была в том, что появились современные средства уничтожения танков непрямой наводкой — с вертолетов, управляемыми снарядами с гаубиц, управляемыми боевыми элементами крупнокалиберных РСЗО[24]. На смену танкам пришли универсальные шестидюймовые и восьмидюймовые гаубицы и штурмовые самоходки. — Не все значит продаем? — Не все, конечно. Самолетов здесь нет кроме наших, боевых вертолетов — тоже. Современные РСЗО и гаубицы тоже под запретом. Но старая техника — все равно ее девать некуда, а против народа и против террористов ее хватает. И еще — парады устраивать. Здесь очень любят парады, наши дивизии тоже участвуют. Пост проскочили без досмотра, в то время как остальные вынуждены были ждать на жаре в своих машинах. Проверяли документы сплошняком, где то и машины обыскивали. Представить такое на Восточных территориях было сложно… — Почему такие меры? — Чрезвычайное положение. По случаю покушения на Светлейшего. Очередного. — Очередного? Варфоломей Петрович вздохнул. — Очередного. Конечно, все это только слухи — но за последние пару лет было как минимум три покушения и заговора. Все заговорщики естественно уничтожены, об этом запрещено не только говорить — но и думать. Только нам, дипломатам можно об этом говорить потому как иммунитет… Мы въехали в город — скорость движения сразу снизилась, машин в городе было много. Не только легковых, но и грузовых, а также спецтехники. Наличие таких машин на улицах — верный признак того, что город строится и развивается. Для такой толчеи двигались довольно быстро, во многих местах были построены двухуровневые развязки вместо перекрестков, еще в каких-то местах — тоннели. Кое-где и строилось. Тоннели здесь строить одно удовольствие — не то, что в стоящем на болоте Петербурге. — Куда сейчас? — В посольство. Ознакомиться с обстановкой — я посмотрел на календарь в часах — завтра, кстати выходной. Как раз будет время обустроиться… Кондратьев с жалостью посмотрел на меня. — Какой выходной… Выходные послезавтра начинаются. — То есть? — не понял я — разве не в пятницу выходной? — Нет. Шах запретил. Выходные — как в Европе, суббота и воскресение, у многих только воскресение и все. Религиозные праздники праздновать запрещено. Посольство Российской Империи при дворе шахиншаха Персидского располагалось на улице Императора Александра Четвертого[25], названной так в знак уважения величайшему императору Руси. Ирония судьбы — рядом с нами, на соседнем участке располагалось посольство Великобритании. Нехорошее соседство, особенно учитывая то что меня в Великобритании знают как облупленного. Остается надеяться, что британские дипломаты способны любезничать даже с людоедом — шпиона и террориста как-нибудь перенесут. Само по себе посольство (точнее представительское здание, здание основного аппарата, здание аппарата главного военного советника, представительство Атомстройэкспорта, представительство Русгаза, другие представительства находились в специально построенных зданиях в других местах) больше походило на богатую виллу, где-нибудь на Юге. Например, на наш, Воронцовский дворец в Одессе, только размерами побольше и парк тоже побольше, и даже с арыком. Парк, огороженный чугунной оградой, и впрямь был хорош — вековые сосны и платаны, посыпанные речным песком и мелким красным щебнем дорожки лужайки, беседки. Тот самый арык, из которого как я узнал, можно было даже пить. Само здание — старинное, конца позапрошлого века постройки, о виду недавно капитально отремонтированное. Сильно портили вид отсвечивающие позолотой окна — их поставили для того, чтобы солнце не нагревало своими лучами, и этим самым все безнадежно испортили. Превратили в этакий новодел. Про себя я подумал, что окна надо заменить. Позор… Кабинет посла находился на втором этаже и представлял собой последовательность четырех комнат — присутствие[26], где никого не было, сам кабинет посла, еще один кабинет с двумя столами, в том числе шахматным, вроде как предназначенный для переговоров в приватной обстановке. И последняя маленькая комнатка с холодильником, парой кушеток и всем прочим, что необходимо, если хозяину кабинета потребуется остаться на ночь. На столе — слой пыли, на ежедневнике — прошлый год. В одном из ящиков стола я обнаружил две пустые бутылки «Столового вина N 5»[27] и одну полную. Бутылки я немедленно выкинул. Код сейфа мне сообщили, сам сейф был старым и сиротливо пустым. В общем и целом — предыдущий посол работой себя не утруждал… Грязь в кабинете — непролазная, надо сказать, чтобы убрали. Карандаши даже не заточены. Окна тоже нуждаются в том, чтобы их помыли. Выглянул в окно — только чтобы увидеть мелькнувшую по дорожке серую тень. Кошка — видимо, в парке их немало, прикормились. Люблю кошек — тихие и умные животные. Таким же подобает быть разведчику. У Кондратьева я истребовал местный справочник по органам власти и дипломатическим представительствам. После чего, найдя перо и чистый лист бумаги, начал выписывать посольства и составлять график визитов… |
||
|