"Кот, который гулял по чуланам" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)Глава четырнадцатаяПостепенно, по мере того как дружины добровольцев, собранные из соседних мест, прорывались к замурованным в снеговой толще домам, Мускаунти высвобождался из снежного плена. Снеговые массы не исчезали, они просто перемещались людьми с одного места на другое, причем ежедневно глубина снежного покрова увеличивалась на один дюйм. Радиостанция «Голос Пикакса» передавала теперь менее трагические известия: «У Сига'Олсона, фермера из предместья Содаст-сити, во время шторма разрушился курятник, при этом вырванной доской выбило окно в кухне. Утром фермер, к своему величайшему удивлению, обнаружил все свое куриное царство рассевшимся вокруг печки, которую топили дровами». Квиллеру в конце концов повезло, и он дозвонился до Хикси. — У тебя всё время занят телефон, — пожаловался он. — Да, всё последнее время я занимаюсь поставками всего необходимого для рождественского праздника, — объяснила Хикси, — это поручено нашей газете и торговому центру Ланспика. — Как тебе живётся на новом месте? Ты довольна? — Mais oui![12] Мадам Герберт просто joli coeur![13] А как прошли последние спектакли? Мне кажется, что представление в доме престарелых должно было быть забавным. — Чертовски забавным! — сухо отозвался Квиллер. — Мне пришлось выступать перед пятьюдесятью колясочниками и двумя лежачими. Они слушали внимательно, но все время издавали звуки, не совсем желательные в обществе. После представления смотрители раздавали им бананы, так они, все как один, презентовали кожуру мне. — Тебя ничем не смутишь, Квилл! Je t'adore![14] — заключила Хикси. Он только и мог, что гневно хмыкнуть в усы, после чего спросил: — Как собираешься отмечать День благодарения? — Доктор Герберт с несколькими приятелями приедет из Брр, а мадам Герберт нацелилась приготовить перепелов, фаршированных абрикосами. Ну а ты как? — Полли зажарит индейку, Арчи с Милдред придут к нам в гости. Едва он успел повесить трубку, как кошки, услышав слово «индейка», влетели в библиотеку. — Прошу прощения, господа! Ложная тревога, — извинился Квиллер. Коко, после шторма вновь приступивший к исследованиям, перестал собирать обрывки наждачной бумаги, мешочки из-под чая, кусочки соленых ирисок и прочие домашние мелочи. Теперь он рылся в библиотечном чулане и извлекал оттуда на свет почтовые открытки, вырезки из газет, конверты с иностранными марками и прочее. Однажды его добычей стала пожелтевшая вырезка из газеты «Пикаксский пятицентовик», которая выходила в прежние времена и преемником которой стала «Всякая всячина». Это была колонка «Бракосочетания», и одно сообщение привлекло внимание Квиллера: На полях чернилами кто-то вывел дату — 1961. Эту дату Квиллер посчитал верной, сопоставив её с возрастом Ненси. Лена Фут, мать Ненси, многие годы служила экономкой у Эвфонии Гейдж. Очевидно, она начала работать в доме Гейджев ещё до того, как вышла замуж. Что Эвфония преподнесла молодым в качестве свадебного подарка? Деревянные щипцы для колки орехов? Он вложил вырезку в конверт с адресом Ненси и добавил к ней листок с выражением благодарности за её помощь в показе трех спектаклей с уведомлением о том, что после праздника, возможно, предстоят ещё показы. На шестой день после большого снега Квиллеру удалось отправить письмо. Он также договорился отобедать с Джуниором в закусочной «У Луизы», намереваясь вручить ему то самое золотое кольцо и другие интересные вещи, которые отыскал Коко. Однако когда он собрался выйти из дома, чтобы встретиться с Джуниором, то обнаружил, что ящик письменного стола полуоткрыт, а коробочка с кольцом исчезла. — Чёрт бы побрал этих кошек! — вскипел Квиллер. Он был уверен, что это Юм-Юм открыла ящик своими изящными длинными коготками, и не сомневался в том, что именно Коко, этот Фейген[15] в кошачьем обличий, подбил её на столь бесчестный поступок. Времени на то, чтобы обшарить пятнадцать комнат и пятьдесят чуланов, у него не было, и он поспешил в закусочную, где Джуниор уже дожидался его, сидя в отдельном кабинете. Редактор встретил его вопросом: — Надеюсь, ты не забыл принести дедушкино кольцо? — О чёрт! Ну конечно же забыл! — с досадой воскликнул Квиллер (подобная импровизация не составила для него никакого труда). — Дежурное блюдо сегодня, — возвестила Луиза, кладя на стол перед ними два меню в твердых папках, — фасолевый суп и сандвичи с ветчиной. — Просим минутку на размышление, — сказал Квиллер, — а пока принесите нам, пожалуйста, кофе. Из внутреннего кармана пиджака он извлёк пожелтевший от времени и почерневший на сгибах листок бумаги. — Тебе знаком этот почерк, Джуниор? — Так писала бабушка! — Это черновик стихотворения, которое без указания на автора было включено в программу поминальной церемонии, — помнишь, о бабочке, потерявшей своего возлюбленного? Джуниор в убыстряющемся темпе, как и подобает искушенному редактору, прочитал стихотворение. — Думаешь, это она написала? — Во всяком случае не Китс и не Вордсворт. Думаю, твоя уравновешенная бабушка имела бурное прошлое. — Возможно. Джоди всегда уверяла меня, что бабушке есть что скрывать. Как только женщины могут чувствовать такое? Появилась Луиза и подала им кофе. — Ну, мальчики, решили, что будете заказывать? — спросила она. — Пока нет, подумаем ещё несколько секунд, — ответил Квиллер. Затем он извлек из кармана конверт с почтовым штемпелем Лок-мастера, датированным 1929 годом. Внутри конверта лежало письмо, начинающееся словами: «Моя дорогая Синара…» — Господи боже мой! — возопил Джуниор. — Ты уверен, что мне следует читать это? Ведь любовные письма, написанные другими, порой звучат так банально… — Читай! — повелительным тоном сказал Квиллер. Письмо было подписано «У». Закончив чтение, Джуниор сказал: — Меня всего выворачивает наизнанку. — От чего именно? От содержания письма или от знаков препинания? — попросил уточнить Квиллер. — Как бабушка могла столь низко пасть? — В двадцать девятом году она была ещё очень молода. — В двадцать девятом году дедушка сидел в тюрьме. Она не могла из-за этого жить в Пикаксе и переехала в Локмастер, где прожила два года, возможно на чьей-то ферме. Это выглядит так, словно все было простой забавой и розыгрышем. — Вероятнее всего, — предположил Квиллер, — этот фермер, разводивший лошадей, и был второй бабочкой в стихотворении. Она сложила все, что связано с воспоминаниями, в чулан, и лишь на поминальной процедуре всё это было представлено публике: — А тебе известно что-либо о нём? — Только то, что у него шикарная седая шевелюра и что он играет на скрипке. В кабинете вновь возникла Луиза и, уперев руки в бока, строго спросила: — Ну так что, бездельники, вы будете наконец заказывать или прикажете получить с вас плату за аренду кабинета? Оба джентльмена заказали по дежурному блюду, после чего Джуниор сказал: — Дедушка вышел из тюрьмы как раз в тот момент, когда рухнул рынок ценных бумаг. Мама часто говорила об этом. — Так, значит, это произошло за месяц до того, как было отправлено это письмо. — Квилл, ты намерен включить любовную историю моей бабушки в её жизнеописание? — Почему нет? Повисла пауза. Джуниор размышлял: на чаши весов были положены семейная честь и профессиональные принципы журналистики, наконец он промолвил: — Пожалуй, ты прав. Действительно, почему нет? Никого из Гейджев уже нет в живых. А кстати, где Коко откопал всё это? Квиллер ответил, придав своему голосу официальное звучание: — Я должен признаться, Джуниор. Я вскрыл замок на двери чулана, который находится в библиотеке. В нем тонны бумаг, а также пустой сейф. Одной из находок Коко было сообщение в «Пятицентовике» о женитьбе Гила Инчпота на экономке Эвфонии. Он откопал также рецепт светлого бисквита с шоколадной глазурью, тот самый, что пекла Лена, полагаю, очень вкусный. — Я знал Лену, — сказал Джуниор. — Она в течение многих лет служила у бабушки домработницей. После неё домработницы постоянно сменяли одна другую и ни одна из них не задерживалась надолго. В пожилом возрасте бабушка стала просто несносной. — А что слышно по поводу убийства Инчпота? У полиции есть какие-либо версии? — Не слышал. Большой снег смешал все на свете. Ты знаешь, что многие замерзли, а тела могут быть обнаружены только после того, как весной все растает? Грохот посуды прервал их беседу — им подали заказанные блюда. Они молча принялись за еду, а затем Джуниор поинтересовался тем, как обстоят дела со спектаклем — чемоданным производством, как он выразился. — Нас пригласили выступить после праздника в нескольких местах. Три представления мы дали до большого снега. Больше всего народу собралось на спектакль, который мы показали в зале полуподвального этажа Старой Каменной церкви. Семьдесят пять женщин. Обед начался в полдень, а на час было назначено представление. По ходу действа, как ты помнишь, я то ухожу со сцены, то вновь появляюсь на ней. Комната для мужчин, удачно расположенная, очень мне подходила. Но наверху шла свадебная церемония, и родня жениха использовала эту комнату как гардероб. Тогда мне сказали, что я могу воспользоваться женской комнатой. Однако после обеда семьдесят пять дам выстроились туда в очередь, желая воспользоваться удобствами. В общем, представлять мы начали где-то в половине третьего. И только я стал описывать рев ветра и треск разваливающихся домов, как рев и треск раздался наверху! Сперва я подумал, рушится потолок, но оказалось, это всего лишь церковный орган, во всю мощь заигравший свадебный марш. Я могу, конечно, напрячь голос, но всё-таки довольно трудно перекричать марш Мендельсона, исполняемый на пятисоттрубном органе! В дверях снова появилась Луиза, теперь с кофейником, который она держала так, словно это был карабин. — Яблочный пирог? — хриплым командирским голосом спросила она. — Я спешу в редакцию, — отозвался редактор. — Тогда пока! Я расплачусь, — сказал ему Квиллер. — Луиза, прошу вас, как можно быстрее принесите мне вашего превосходного яблочного пирога. Я не переставал мечтать о нем все время, пока находился в снежном плену. — Выдумщик! — в тон ему отозвалась Луиза и со смехом вышла из кабинета. Ненси Финчер позвонила Квиллеру сразу же, как только получила его письмо. — Спасибо вам за вырезку о моих родителях. Я уже вклеила её в свой альбом. — Миссис Гейдж, должно быть, относилась к вашей матери с большим уважением? — Да, она полностью доверяла маме, да и мама, в свою очередь, любила миссис Гейдж, хотя мистера Гейджа она недолюбливала. Мама говорила, что, когда она молоденькой девушкой поступила туда работать, он проявлял к ней слишком уж дружеские чувства. — Можно назвать это и так, — заметил Квиллер. — А почему ваша матушка продолжала работать у них и после того, как вышла замуж? — Нужны были деньги, чтобы начать фермерствовать. К тому же маме нравилась работа в этом большом доме. А я стала помогать по хозяйству, когда мне исполнилось девять лет, готовила и смотрела за нашим домом на ферме. — Здорово, — пробурчал Квиллер. — Девичья фамилия вашей матери Фут, так? Вы сейчас поддерживаете отношения с вашими дедушкой и бабушкой из Локмастера? — Нет, может, вам это покажется смешным, но впервые я встретилась с ними на маминых похоронах, — ответила Ненси. Она, как и раньше, охотно беседовала с ним. — А почему так? — Не знаю, я росла с папой и мамой здесь, в Брр, и мама никогда не рассказывала мне о своих родителях. Я думала, что Локмастер — это где-то за границей. — И что вы испытали, увидев их на маминых похоронах? — Ничего. Только, когда они на меня смотрели, мне было очень неуютно. Папа говорил, это потому, что они не ожидали увидеть свою внучку такой взрослой. Конечно, они ведь были очень старые. — А вам не приходила в голову мысль, — спросил Квиллер, — что ваши локмастерские дедушка с бабушкой могли одолжить отцу те самые деньги, на которые он улучшал свою ферму после смерти матери? — Нет, это невозможно, — ответила Ненси. — Они всего лишь бедные недалекие фермеры. Не все в Локмастере богатые коневоды… Но все равно, мистер Квиллер, я хочу поблагодарить вас и пожелать весело и хорошо отметить День благодарения. Я проведу его с родственниками Дона Финчера, а потом после обеда покатаю детей на собаках. А вы что собираетесь делать? — Полли Дункан зажарит индейку, придет ещё одна пара, ну и наедимся вволю. — Няя-уу! — заголосила Юм-Юм. В День благодарения они вчетвером собрались у Полли, благодаря Всевышнего за то, что он даровал им свободу после недельного заточения. Аромат жареной индейки лишил несчастного Бутси всякого покоя, а запах пирога с мясом, испеченного Милдред и ещё не остывшего после духовки, оказывал примерно такое же действие на Квиллера. — Местные мудрецы говорят, — сказал Арчи, — что большой снег, выпавший перед Днём благодарения, — признак того, что перед Рождеством не будет сильных морозов. — Хочу предложить несколько правил на время сегодняшнего обеда, — обратилась к собравшимся Милдред, — например, кто упомянет хотя бы раз о большом снеге, будет мыть посуду. — А о чём тогда можно говорить? — Во время закуски — о Хикси Райс. Кто знает, как она? — Она заходила в редакцию каждую неделю, — ответил Райкер. — Квилл подвозил её, а Уилфред встречал у подъезда с креслом на колесиках, на котором затем вкатывал её в здание. Она ковыляет при помощи палки, а на ногах у неё что-то такое, что, по-моему, называется бахилы. — Квилл, а как тебе работается во время представлений с новой ассистенткой? — Неплохо, — ответил Квиллер, сделав безразличное лицо и вяло пожав плечами, опасаясь слишком горячо похвалить изящную молодую женщину с чувственными глазами. — Твой спектакль, — сказала Милдред, — вызвал интерес у школьников к истории их семей. Дети расспрашивают родителей, бабушек и дедушек о Великой депрессии, о Второй мировой войне, о Вьетнаме. — Что верно, то верно — нам удалось пробудить у них интерес к истории, — с кислой миной подтвердил Квиллер, доставая из кармана свитера листок бумаги, — в школе в городке Блэк-Крик детям предложили письменно поделиться впечатлениями о спектакле. Хотите послушать, что написали некоторые из молодых гениев? — Подожди, я лучше пойму ход их мыслей, если буду держать в руке стакан с шотландским виски, — сказал Райкер. Все наполнили бокалы, и Квиллер приступил к чтению сочинений шестиклассников: — «Мне представление понравилось, потому что нас отпустили с уроков… Мне больше всего понравился красный свет… Это было интересно, но не настолько, чтобы не наскучить… Мне больше всего понравилось то место, где рассказывалось о парне, у которого сгорела рука… Конечно, это лучше, чем сидеть на уроке английского и зубрить… В основном всё делал мужчина. Женщина тоже должна была что-то делать, а не просто сидеть и время от времени лишь нажимать на кнопки». — Великолепно! — воскликнула Миддред. — Лучше не скажешь. Самое бессвязное высказывание Квиллер приберёг напоследок: — «Вы здорово всё это представили. Не представляю, как можно было все это найти. Ничего не изменяйте, вообще ничего. Я хочу снова всё это увидеть». — Возьми этого ребенка на заметку, — посоветовал Райкер, — из него получится неплохой театральный критик. Полли разрезала индейку и успокоила Бутси, выдав ему потроха, после чего все четверо принялись за угощение, единогласно утверждая, что птица просто великолепна. Из уважения к Миддред эту птицу всегда называли как-нибудь иначе, так как в печальном прошлом этой женщины существовал родившийся под несчастливой звездой фермер, который выращивал индеек. — Давайте теперь поговорим о свадьбе, — предложила Полли, — у вас уже всё спланировано? — Свадьба состоится в доме Ланспиков в Перпл-Пойнте, — сообщила невеста, — они приглашают нас всех пробыть там весь уик-энд. — Ты должен быть в строгом вечернем костюме, Квилл, — добавил Райкер, — так что не забудь выколотить пыль из своего смокинга. — В строгом вечернем костюме… — с унынием в голосе подтвердил Квиллер. — Ты ведь, кажется, купил в Локмастере мундирчик, весьма подходящий для такого случая? — Да, однако до сих пор мне не представлялся случай нацепить все это на себя. Ба! А вы знаете, где все это сейчас находится?! Смокинг, камербанд, тонкая рубашка, лакированные туфли, за которые я заплатил триста долларов, — все это находится в чулане моего сарая под двадцатифутовым слоем снега, а для того чтобы добраться до этого самого сарая, надо преодолеть полмили по снежной целине! — Ты можешь взять всю эту амуницию напрокат, — спокойно заметил Райкер, — а вот что ты будешь делать со своими сиамцами? Их вроде бы на свадьбу не приглашали. — Моя невестка, — сказала Полли, — будет приходить два раза в день для того, чтобы кормить Коко, Юм-Юм и Бутси. Все положили себе по второй порции индейки и пюре. Затем наступила очередь мясного пирога, который был встречен градом похвал, а когда подали кофе, раздался телефонный звонок. Полли сняла трубку и, ответив, сразу же передала её Квиллеру со словами: — Квилл, это тебя. — Кто может знать, что я здесь? — вслух удивился тот. Это была Хикси. — Квилл, если бы ты знал, как мне неловко тебя беспокоить. Обед, наверное, в самом разгаре? — Ты, как всегда, угадала, мы уже откушали. — Только что звонила Кэрол Ланспик. У нас снова проблемы. — Что на этот раз? — Ларри должен был выступать в роли Санта-Клауса на рождественском представлении в субботу, а он заболел и лежит с подозрением на воспаление легких, — взволнованной скороговоркой рассказывала Хикси. — Мы с Кэрол подумали, может, ты его заменишь, а? — Ты шутишь?! — Я не только не шучу, я просто в отчаянии! Когда Кэрол сообщила мне об этом, у меня снова заныла нога. Квиллер нахмурил брови, пофыркал в усы и погрузился в молчание. — Квилл, ты что… упал в обморок? Я, конечно, понимаю, что это не твое амплуа, но… — А как ты себе это представляешь? — раздраженно спросил он. — Первое, что тебе надо сделать, это примерить костюм Сайта-Клауса, который сшили для Ларри. — Осмелюсь предположить, тебе известно, что Ларри на три размера уже и на три дюйма ниже меня, — напомнил ей Квиллер. — А Кэрол сказала, что у костюма свободный покрой, с учетом набивки под него, а мамаша Уолли может удлинить рукава и штанины. По поводу размеров бороды и парика беспокоиться не надо — они безразмерные и подойдут любому лицу. — А что такое намечается в субботу? — Ты наденешь костюм в театре, и Кэрол отвёзет тебя в бар «Грозный пёс», где соберутся все участники рождественского представления. Оттуда вся процессия проследует по Пикакс-роуд в южном направлении до Мейн-стрит, где вас встретит и официально поприветствует мэр. — Ну а что должен буду делать я? — Просто дружески махать людям рукой и веселить их. — Не думаю, что буду в соответствующем для этого настроении, — брюзжал Квиллер, — но попытаюсь действовать сообразно обстоятельствам… Я соглашаюсь на это только из-за твоей ноги, Хикси… ma cherie,[16] — добавил он кислым тоном. Когда Квиллер снова сел к столу, его закидали вопросами, выслушав все, он ответил: — Лучше дайте мне ещё пирога. От Полли он вернулся с щедрым угощением для сиамцев. Они, возбужденные предстоящим пиршеством, встречали его у порога. — Хо-хо-хо! — протрубил Квиллер, стараясь придать голосу радостное звучание. Кошки в ужасе бросились прочь из комнаты. — Прошу прощения у ваших королевских высочеств, — обратился он к ним с извинениями, — это я практиковался. Не желаете ли отведать индейки? Пока они урчали над тарелками с белым и темным мясом, от удовольствия позабыв обо всём на свете, отчего даже их хвосты выражали беспредельный восторг, Квиллер вытащил из-под кухонного стола новые экспонаты коллекции Коко: стельку, серебряную зубочистку в кожаном чехольчике, черепаховое кольцо для салфетки и… коробочку с кольцом, которую они до этого стянули из ящика письменного стола. — Ах злодеи! — в сердцах воскликнул он. — Вот где вы его прятали! В библиотеке он снова внимательно рассмотрел кольцо. Сейчас буквы, выгравированные в короне, обозначились четко: «В» и «Э». А на ленте, извивающейся по обе стороны короны, можно было прочесть «ЭРГ» и «ВБК». Покончив с ужином, Коко вспрыгнул на стол. Его чрезвычайно волновал этот золотой предмет, в который он беспрестанно с большой осторожностью тыкался носом, точно боялся, что кольцо его укусит. Квиллер теребил усы, озадаченный такой реакцией кота. Возможно, этот маленький предмет просто притягивал его, а может быть, он чувствовал, что кольцо сыграло какую-то роковую роль в событиях? Если верно последнее, то событие это должно быть гораздо значительнее банальной любовной истории, приключившейся в Локмастере примерно в 1929 году. Так что же произошло? Коко своими усами чувствовал больше, чем некоторые люди могут понять при помощи данного им природой серого вещества. К несчастью, кот пользовался нестандартными средствами общения, и Квиллеру не всегда удавалось понять, что у сиамца на уме. Кольцо… золотое кольцо… фермер-коневод… «Э» и «В»… а что если буквы «ЭРГ» обозначают единицу измерения энергии? Глупо? Нелепо? Что ж, приди такое в голову в прежние годы, Квиллер только расхохотался бы, но жизнь рядом с Као Ко Куном научила его обращать внимание и на то, что при поверхностном рассмотрении казалось явной глупостью. |
||
|