"Кот, который сорвал аплодисменты" - читать интересную книгу автора (Браун Лилиан Джексон)

Глава третья

Наводившая тоску старая гостиница «Пикакс» преобразилась. Теперь она величалась отелем «Макинтош», и в вестибюле посетителей встречал портрет Анны Макинтош Квиллер в полный рост. Новое убранство интерьеров придумала Фран Броуди. В главном обеденном зале стулья были обиты клетчатой шотландкой, поэтому он тоже именовался «Макинтош». Новый шеф-повар превратил этот ресторан в лучший в городе.

Новый метрдотель — ростом всего-то пять футов десять дюймов — не был столь импозантным, как верзила Дерек Каттлбринк, но смекнул, что пришедших с Квиллером гостей следует посадить за лучший столик.

Они являли собой весёлую четверку — все одного возраста, все довольные жизнью и друг другом, хотя при этом у каждого в прошлом была своя печальная история. Достаточно сказать, что Джим Квиллер после неудачной женитьбы не устоял перед алкоголем, и только чудо помогло ему вернуться на стезю добродетели. Полли Дункан трагически овдовела в двадцать пять лет и замуж больше так и не вышла. Милдред Хэнстейбл Райкер, потрясённая катастрофой, случившейся в её семье, сумела выстоять, сохранив доброе сердце и щедрую душу. Арчи Райкеру — отцу семейства — пришлось из уст своей первой жены услышать: «Лучше я, живя без мужа, стану торговать антиквариатом, чем, имея мужа, этот антиквариат коллекционировать».

Когда все расселись и им принесли меню, Арчи сказал:

— Я бы хотел большой бифштекс.

Его жена мягко возразила:

— Милый, большой бифштекс ты можешь получить и в таверне «Типси». Шеф Винго предоставляет тебе шанс раздвинуть гастрономические горизонты. Я думаю, тебе понравится маринованная в уксусе с вином вырезка с жареным луком, приправленная чесноком и чёрным перцем.

Арчи беспомощно посмотрел на остальных:

— А ты что выбрал, Квилл?

— Жаренную на филе оленью вырезку с копчёным беконом, штрудель с тушёной капустой и глазированную вишню сорта «бинг».

Обе женщины остановились на «наполеоне» из морепродуктов и на морковных вафлях под белым соусом с лимоном.

Сначала всем подали пюре из зимней тыквы в глубоких тарелках, с гарниром из свежей черники.

— Права ли я, что без влияния Милдред тут не обошлось? — спросила Полли.

— Да, это я рассказала Винго, что черника в Мускаунти — ягода, овеянная легендами.

Квиллер встрепенулся.

Он собирал местные легенды для своей книги, которая должна была называться «Были и небылицы Мускаунти».

— А для моей книги что-нибудь подойдёт? Расскажи, Милдред, а я запишу.

— Чудно! В воскресенье приноси свой диктофон на открытие выставки шитья.

— Какого шитья? — заинтересовалась Полли.

— Лоскутного. Но теперь мы будем выставлять не традиционные лоскутные одеяла, которые я делала раньше. Теперь это будут настенные панно, маленькие и большие, цветные и с геометрическим рисунком. Выставка пройдёт под девизом «Касайтесь и проникайтесь!». И сейчас я расскажу почёму. Несколько лет назад в Чикаго я была в Музее искусств и хотела получше рассмотреть мазки на одной из картин. А охранник тронул меня за плечо и сказал: «Отодвиньтесь на восемнадцать дюймов. Дышать на картины запрещено». Ну так вот, на работы, которые мы выставим в воскресенье, можно не только дышать — их можно трогать. Впрочем, даже если вы не коснётесь этих панно, вы получите удовольствие, просто разглядывая их.

— Интересно, — заметил Квиллер. И добавил, задумавшись о предполагаемом названии выставки: — По-моему, вам стоит вывесить плакаты: «Мойте руки перед входом!»

Затем им подали заказанные блюда, и какое-то время беседа вертелась вокруг еды. Официант поставил на стол тарелку с ломтиками лимона.

— А это зачем? — удивился Арчи.

— Шеф Винго, милый, считает, что несколько капель лимонного сока придают пикантность любому блюду, — объяснила Милдред.

— А мы с Квиллом когда-то использовали лимонный сок как невидимые чернила в секретных записках… помнишь, Квилл?

— В четвёртом классе?

— По-моему, в пятом. Учительницей тогда у нас была мисс Гетц.

— Ну, завелись! — шепнула Полли, нагнувшись к Милдред.

Встречи этих двух пар никогда не обходились без очередной порции воспоминаний о лихих мальчишеских проделках.

— Ну так расскажите нам про мисс Гетц и про тайную переписку, — с напускным смирением попросила Полли.

— Когда мы с Арчи на уроках передавали друг другу чистые листки бумаги, мисс Гетц догадывалась, что тут что-то кроется, но тайны так и не разгадала.

— А вот как это делалось, — стал рассказывать Арчи. — Палочку с намотанной на неё ватой опускаешь в лимонный сок и пишешь ею на чистом листе белой бумаги. Букв не видно, пока не подержишь лист под зажженной лампочкой. Только не надо подносить слишком близко.

— А смею ли я спросить, какого рода посланиями вы обменивались в четвёртом классе? — полюбопытствовала Полли.

— Не в четвёртом, а в пятом, — опять уточнил Арчи. — А это, между прочим, большая разница.

Квиллер поглаживал усы. Это был его обычный жест, когда он силился что-нибудь вспомнить.

— Ну… у нас в классе училась девочка, её звали Полина Прингл. Бедняжку украшали ужасные угри. Однажды Арчи передал мне секретную записку, а дома, когда я поднёс её к лампе, я расхохотался так, что мама даже испугалась, не припадок ли у меня. На листе было написано: «Полина Прингл в тебя влюблена!»

Арчи, вспомнив эту историю, фыркнул от смеха. Однако обе женщины даже не улыбнулись.

— На следующий день я послал ему записку про учительницу. Время от времени у неё краснело лицо, и она вытирала лоб платком. Я написал: «А мисс Гетц ужасно потеет».

Женщины застонали. Не привыкшая к подростковому юмору Полли была шокирована. А Милдред, проработавшая учительницей больше тридцати лет, глубоко сочувствовала многострадальной мисс Гетц.

— Ах вы, подлые мальчишки, ничего кроме лимонного шербета на десерт вы не заслуживаете!

Однако все четверо заказали шеф-повару черничный пирог. Арчи захотел, чтобы его кусок сдобрили порцией мороженого, Полли попросила капельку йогурта, Милдред сказала, что обойдётся «чуточкой взбитых сливок», Квиллер заявил, что ему никаких добавок не надо, но при этом спросил:

— Могу я узнать, что такое «чуточка», Милдред?

— Нечто среднее между капелькой и крошечкой, — просветила она его.

Они засиделись за кофе, обсуждая стопятидесятилетний юбилей Пикакса, отпраздновать который предстояло в будущем году. Арчи присутствовал на первом заседании ответственного за это комитета.

— Не хочется вас огорчать, но вот что я вам скажу, — сообщил он. — Председателем выбрали Хикси Райс.

— О нет! — не поверила Милдред.

— Не дай бог! — воскликнула Полли.

Хикси Райс, которая отвечала за рекламу во «Всякой всячине», всегда обуревали блестящие идеи, она отличалась неуемной энергией и неиссякаемым энтузиазмом, но при этом вполне могла считаться рекордсменом по числу катастроф, которыми заканчивались её проекты, что, впрочем, случалось обычно не по её вине. Она, например, устраивала ледовый фестиваль, но лед таял; фестиваль, посвящённый Марку Твену, пришлось отменить из-за произошедшего убийства; выставка-конкурс кошек закончилась потасовкой (дрались хозяева, а не сами конкурсантки), ну и так далее. Город до сих пор не мог понять, куда девать пятнадцать тысяч значков с белым медведем, которые были заказаны к ледовому фестивалю.

Но, несмотря ни на что, Хикси всегда снова обретала форму, завораживала всех своим оптимизмом и увлекала творческими порывами, и её снова выбирали возглавлять очередное фиаско.

Следующий день был рабочий, так что компания разошлась рано. Но для Квиллера вечер ещё не закончился. Он положил лист чистой бумаги в конверт и, посмеиваясь, представил себе реакцию старого друга. На конверте он надписал адрес Арчи. Несмотря на всю свою подозрительность, Арчи не утерпит, поднесёт бумагу к лампочке и, ничего не обнаружив, проведёт всю ночь без сна, вынашивая план мести.

На следующее утро Квиллер отправился в центр города, чтобы купить «Нью-Йорк таймс», и заглянул по пути в Студию дизайна. Там всегда можно было выпить чашечку кофе и узнать последние новости. Как ему сказали, Фран Броуди уже вернулась в город, но взяла выходной.

Её помощница изо всех сил старалась выглядеть как двойник своей хозяйки: та же одежда, та же причёска, та же манера поведения. Только она была более разговорчивой. Звали её Люсинда Холмс, а её молодого человека, сообщила она, хихикая, зовут доктор Ватсон. Он ветеринар, работает в клинике для животных Вини Хиллс. Там как раз наблюдают за здоровьем её чистокровного мерина и двух английских гончих. Она любит охоту с собаками. Прежде эта клиника принадлежала Теккереям. Теперь она совсем не та. Это печально. Доктор Теккерей погиб из-за несчастного случая, но поговаривали, что это было самоубийство или даже убийство.

— А он имел какое-нибудь отношение к клиентке Фран? — спросил Квиллер.

— Это её брат-близнец. А наша клиентка очень интересный человек. Фран брала меня с собой, когда ездила к ней в первый раз. Тельма всё перевозит сюда, и, пока не нагрянули перевозчики, здесь в доме надо было всё измерить и составить поэтажные планы.

— А вы, значит, из Локмастера? Что привело вас в Пикакс?

— Я училась дизайну в Чикаго, в школе Харрингтона, и какое-то время работала в Локмастере, но всё без толку. А Фран научила меня всему: как преподносить идею клиенту, как выслушивать его соображения, как, не обидев клиента, заставить его изменить своё мнение.

На входной двери зазвонил колокольчик. Квиллер допил кофе и дал возможность Люсинде испытать приобретенные ею умения и навыки на очередном клиенте.

Когда Квиллер вернулся в свой амбар, на автоответчике горел красный огонёк, однако Коко не обращал на него никакого внимания. Обычно он следил за звонками и поднимал шум, если звонок казался ему важным.

Звонила Фран Броуди, говорила она вкрадчивым хрипловатым голосом:

— Если пригласишь меня на коктейль, я расскажу тебе всё про Тельму Теккерей, только не приглашай на обед, я обедаю с одним голландцем в ресторации «Конь-огонь». Надеюсь, ты умеешь смешивать «Маргариту». Так что позвони и оставь сообщение: «да» или «нет».

Квиллер раздражённо фыркнул в усы. Ещё бы он не умел готовить «Маргариту» или что-нибудь подобное!.. Ведь он когда-то работал в баре, чтобы платить за обучение в колледже.

— Представляешь, кто пожалует к нам на коктейль? — спросил он Юм-Юм.

Шерсть на шее кошки встала дыбом: она узнала голос, записанный на пленке.