Глава 20

Барон Чарльз ДеМортимер, ставший Ниггером, дабы не забывать каторгу, был лучшим другом Кости. Они знали друг друга больше двух столетий, начиная со времен, когда были заключенными в исправительной колонии Нового Южного Уэльса. И сейчас я была вполне уверена, что их долгая совместная история была единственной причиной, по которой Ниггер не перегрыз мне горло сразу же, как только увидел. Взгляд, который он бросил на меня, стоило только Кости поглядеть в другую сторону, громко и ясно говорил, что он уже фантазировал над тем, как бы придушить меня.

— Я так рада, что ты позвонила! — сказала Дениз, моя лучшая подруга, обнимая меня. — Я в восторге, что, наконец, смогу выручить тебя.

Через ее плечо Ниггер снова сверкнул в меня взглядом, когда Кости отвернулся посмотреть, взяли ли они с собой еще какие — нибудь сумки. Я проигнорировала это, сжимая Дениз в ответ, в то же время поражаясь ее новой силе. Это лишь укрепило меня во мнении, что это был наш лучший план, даже если Ниггеру понадобится несколько лет, чтобы простить меня за то, что я его предложила. Они с Дениз только недавно поженились, и он защищал ее, как только мог.

Я бы тоже так поступала, и если бы Дениз все еще была человеком, ее бы сейчас здесь не было. Но она больше не человек. Демон удостоверился в этом, когда заклеймил Дениз своей сущностью несколько месяцев назад. Теперь, когда демон был мертв, то, что он ей сделал, никогда не исправить, и это превратило Дениз, скорее всего, в самого неуязвимого человека на планете. Черт, если бы я отрезала ей голову прямо сейчас, то единственным результатом стал бы большой беспорядок на полу, а другая голова выросла бы снова. И это было не единственной невероятной вещью, которую могла проделать Дениз, потому я и попросила их приехать. Я схватила ее за руки, направившись в гостиную, и коротко усмехнулась, когда Дениз сказала:

— Не хочу показаться грубой, Кэт, но… почему ты пахнешь так, будто купалась в чесноке?

— Радуйся, что твой нюх не достаточно сильный, чтобы уловить еще и марихуану, — криво усмехнулась я. — Это, мм, самодельное средство, чтобы удержать определенный нежелательный элемент подальше от меня.

— С таким особым ароматом ты довольно много элементов удержишь от себя подальше, — произнес Ниггер, морща нос с таким изысканным отвращением, будто вновь стал дворянином восемнадцатого столетия.

— Да, ну, в общем, это хорошо, что я больше не пытаюсь подцепить вампиров с таким вот вонючим парфюмом, — ответила я, пряча улыбку. Ниггер, должно быть, действительно взбешен на меня. Обычно с его врожденным благородством он ответил бы галантной ложью, что чеснок должен стать новым вдохновением для ароматов, или что облако марихуаны, витающее вокруг меня, на самом деле добавляет сияние моим волосам.

Кости кинул на него взгляд, ясно говоривший, что нехватка у Ниггера теплоты не осталась им незамеченной. Он налил два виски из графина на серванте, вручая один Ниггеру с меньшей любезностью, чем обычно.

— Поправь меня, если я неправ, дружище, но я, кажется, припоминаю, что моя жена рисковала своей жизнью в твоих интересах уже дважды за один только этот год. Ты же не можешь злиться на нее лишь потому, что она попросила твою жену об одолжении, которое не подвергает ее ни малейшей опасности?

— Конечно, это подвергает ее опасности, — сразу же ответил Ниггер. — Если хоть капля крови Дениз прольется там, где другие вампиры могут попробовать ее —

— Черт возьми, Ниггер, мы уже говорили об этом, — прервала она его, и ее ореховые глаза сузились, предупреждая о возможных последствиях. — Я собираюсь жить очень — очень долго и отказываюсь провести всю жизнь в страхе, как делала прежде. Если это даже сработает, а вполне возможно и обратное, ты будешь со мной все время, правильно? А если остановить этого сумасшедшего лидера упырей прежде, чем он соберет слишком много раздраженных последователей, то станет безопаснее для всех, ведь так? Так что прекращай со своим излишним протекционизмом. Ты бы не захотел, чтобы я поступала с тобой также.

— Знакомо звучит, не скажешь? — прошептала я Кости, чувствуя себя так, будто наблюдаю за актерами, играющими наши роли.

Он проворчал:

— Даже слишком.

— Если бы я считала, что Дениз может оказаться в опасности, я бы ее не просила, — сказала я Ниггеру. Так как она была заклеймена, только удар костью демона в глаза мог убить Дениз, а кость эта была столь же редка, как снег в аду. — Ты хочешь сохранить ее в безопасности, — продолжила я. — Я тоже, поэтому и нужно остановить Аполлиона. Даже если завтра меня проткнут серебром, я не думаю, что Аполлион тут же успокоится. Он ждал шестьсот лет, чтобы попытаться провернуть этот переворот в сфере власти, и держу пари, что он не захочет ждать еще шестьсот или дольше, пока не появится другой полукровка.

Ниггер в течение нескольких секунд ничего не говорил, оглядывая своим тигровым взглядом Дениз, Кости и меня. Наконец, он развел руками.

— Ты права, конечно. Мои извинения. Кажется, логика подводит меня, когда дело доходит до благополучия моей жены.

Кости фыркнул.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Но не беспокойся. Я уверен, что Дениз будет напоминать тебе обо всех недостатках в твоей логике так же часто, как моя жена напоминает мне о моих.

Я не смогла удержаться и рассмеялась в ответ на сухость его тона.

— Также, как и ты, милый. Ты довольно хорошо указываешь мне, когда я действую под воздействием страхов, а не мозга. Поэтому, смею предположить, все мы в этом повинны.

Напряженность в комнате растворилась через несколько секунд приятной тишины. Затем Дениз откашлялась.

— Так… давайте начнем. Я не ела весь день, пытаясь подготовиться к этому, и умираю с голоду. Если сработает, я вознагражу себя таким количеством еды, что лошади хватило бы под завязку.

Говоря все это, она встала и немного отошла от дивана. Я подошла к ней, не уверенная, должна ли сказать что — нибудь или это лишь помешает ее концентрации. Менчерес и Кира уехали, поэтому кроме нас дома никого не было. Никаких призраков, шатающихся поблизости, благодаря вонючему средству на мне и вокруг дома. Шторы были опущены, несмотря на то, что ближайшие соседи находились на расстоянии двух кварталов. Мы не рисковали тем, что нас кто — нибудь увидит — если не считать моего вылизывающегося кота, бросающего на нас редкие взгляды.

Дениз осмотрела меня сверху донизу, наморщив лоб от сосредоточенности. Затем ее аромат начал изменяться от естественного жасминного к более резкому аромату волнения. Ее пульс участился, вдохи стали короче и резче. Воздух вокруг нее уплотнился, а аромат изменился еще сильнее, теперь окрасившись слабыми оттенками серы. Несмотря на то, что я видела эту реакцию в ней прежде, я не смогла задушить муки тревоги, когда ее ореховые глаза медленно окрасились в глубокий темно — красный.

А потом Дениз вскрикнула, резко и громко. Ее кожа, казалось, рябила, словно деформируясь, плавясь, как воск, поднесенный слишком близко к пламени.

Еще больше стонов сорвалось с ее губ, звуков почти диких в своей интенсивности. Она согнулась, а ее тело охватила такая ужасная дрожь, будто ее мышцы отрывало от положенного места. Моя рука дернулась ко рту, пытаясь заглушить подкатившее удушье. Ниггер был прав. Я не должна была просить ее сделать это. О чем, черт возьми, я думала?

Дениз упала на колени, волосы закрыли ее лицо, когда она издала ужасный крик. Ниггер оказался рядом с ней раньше меня, беря ее на руки и что — то шепча. Я прикоснулась к ее плечу, осыпая себя обвинениями.

— Остановись, Дениз, это того не стоит. Мы найдем другой —

Я заглохла, когда она резко подняла голову. Ее глаза теперь были цвета металла вместо темно — красного или орехового, темно — каштановые волосы стали рыжими и теперь обрамляли то же лицо, что каждый день смотрело на меня в ответ из зеркала.

— Твою мать, ты сделала это, — просвистел Кости.

Усмешка медленно растеклась по лицу Дениз — хотя, это уже было не ее лицо. Это было мое лицо.

— Было намного легче, чем в прошлый раз! — сказала она, быстро чмокнув Ниггера, прежде чем вскочить на ноги. Даже ее тело теперь выглядело точно так же, как мое, с изумлением отметила я. Она выросла на несколько дюймов, округлилась в области груди, и все это в течение приблизительно трех минут.

— Любимая, ты в порядке? — спросил Ниггер, поднимаясь и осматривая ее с гораздо большей беспристрастностью, чем я. Смотреть на зеркальное отражение себя в лице лучшей подруги было… странно, несмотря на то, что мы и надеялись на такой результат. Сущность демона не просто сделала ее практически неуязвимой. Она превратила Дениз в такого же оборотня, как и он.

Она провела рукой вниз по груди Ниггера.

— Не волнуйся, все хорошо. Выглядит и звучит намного хуже, чем есть на самом деле. Где здесь кухня? Я уже говорила, что помираю с голоду?

Я как раз выходила из душа, когда Кости закрыл за собой дверь нашей спальни. Выглядел он мрачно. После ужина, который мы разделили с Дениз, чтобы она не чувствовала себя среди нас белой вороной, мы обсудили последние детали нашего плана. Все согласились, что это был наш лучший способ отвлечь Аполлиона, однако Ниггер не был единственным, у кого были опасения насчет безопасности своего супруга. Я волновалась за Кости, как и он за меня, но мы оба понимали, что бездействие сулит еще большую опасность. Однако теперь, когда мы были одни, я чувствовала, как беспокойство в его эмоциях просачивается сквозь его ауру и касается меня. Его естественный тяжелый аромат жженого сахара прямо сейчас скорее напоминал несчастный случай на кухне, чем крем — брюле.

Я перестала сушить волосы полотенцем и подошла к нему, обхватывая руками за шею и кладя голову ему на грудь. Скоро мне придется снова воспользоваться чесночно — марихуанными пакетиками, но пока я могла обнимать его без этих вонючих препятствий.

— Все будет хорошо, — сказала я, выдыхая эти слова в ткань его рубашки. — Это сработает.

Сильные руки обхватили мою спину, когда он притянул меня ближе.

— Я знаю. Просто не в восторге от того, что придется разделиться с тобой.

Я тихонько фыркнула.

— Мне тоже это не нравится, но Дениз — наша приманка. Ты видел ее. Она теперь мой близнец, вплоть до размера чашечек бюстгальтера. Если бы ты увидел ее в баре, то поклялся бы, что это я.

— До тех пор, пока не подошел бы ближе, — ответил он, опуская голову и касаясь губами моих скул. — Не беря в расчет сердцебиение, она не пахнет как ты, ее голос, ее осанка — не твои, и она смотрит на людей совсем по — другому.

— А как я смотрю на людей? — пораженно спросила я. Все остальное, что он перечислил, имело смысл, но ведь Кости знал меня достаточно хорошо, чтобы заметить эти различия. Сердцебиение Дениз было самой большой проблемой, но у нас был способ обойти это, и он сработает со всеми, кроме тех, кто будет находиться совсем уж рядом — а я не думала, что Ниггер позволит кому — либо подойти так близко.

Кости отступил, заглядывая в мои глаза и продолжая очерчивать пальцами мое лицо.

— У тебя взгляд борца. Заметил это сразу же, как мы встретились. Ты посмотрела на меня… и я сразу же мог сказать, что ты в первую очередь мысленно оценила мои сильные и уязвимые места, прежде чем что — либо еще. В тот момент я подумал, что это странно, потому что такой взгляд совсем не соответствовал зеленой девчонке, которая то и дело спотыкалась на словах, когда интересовалась, не хочу ли я трахнуться.

Смех вырвался из моего горла.

— Я пыталась выманить тебя наружу, чтобы убить, но в отличие от всех вампиров, которых я повстречала до того момента, ты не поддавался. Следовало еще тогда понять, что ты станешь проблемой.

Его губы изогнулись, и намек на зеленое сияние появился в его пристальном взгляде.

— Ах, но это сделало меня еще более заманчивым для тебя. Ты не можешь сопротивляться вызову. Именно поэтому ты пришла искать меня следующей же ночью, и потому ты согласилась позволить мне тренировать тебя, несмотря на то, что в те первые несколько недель все еще замышляла убить меня.

Он был прав. Тогда, веря, что все вампиры была злобными кровопийцами, я была настроена убить Кости, несмотря на то, что он был намного сильнее меня. И он был прав, что искушение победить такого влиятельного вампира просто взывало к моему чувству соперничества. Или безрассудству, в зависимости от того, у кого поинтересоваться.

— А что насчет тебя? — выдохнула я, поднимаясь на цыпочки, чтобы прикоснуться своими губами к его. — Если бы я упала перед тобой, раздвинув ноги, как все остальные женщины, которых ты встречал, ты подарил бы мне ночь моей жизни, а затем забыл бы мое имя еще до завтрака. Но я была невосприимчива к твоему очарованию и привлекательности. Должно быть, шокировала тебя. — Я не смогла сдержать усмешку, слегка прикусив его нижнюю губу. — Таким образом, я не единственная, кто не смог сопротивляться вызову.

— Припоминаю, что твоя невосприимчивость к моему очарованию была не долгой, — ответил он, с греховным подтекстом выгибая брови.

— Я признаюсь, что была упрямой, когда дело касалось сопротивления твоей привлекательности. — Говоря это, я распахнула полотенце, которое было на мне, позволяя ему упасть на пол. — Но я должна была быть совсем мертвой, чтобы не хотеть тебя.

Его глаза теперь были абсолютно зелеными, а из — под верхней губы проглядывали клыки. Я любила, когда он окидывал меня таким пристальным взглядом. Как будто это был первый раз, когда он видел меня в таком виде и просто не мог сопротивляться и не смотреть. Я знала свое тело, хорошо осознавала его недостатки, но Кости заставлял меня забывать о них, когда смотрел на меня вот так. От голода в его пристальном взгляде и его возрастающей жажды, накатывающей на мое подсознание, я чувствовала себя красивой, сильной и сексуальной. Свободной сделать что угодно без страха и стыда.

Его руки скользнули вниз по моей голой коже, а его сила в это же время ласкала мои чувства. Когда он опустил голову, я приоткрыла рот, чувствуя, как с его поцелуем внутри меня разгораются искорки. Они лишь возрастали, пока его язык касался моего с преднамеренной, сокровенной основательностью. Он использовал бы те же самые медленные, глубокие ласки, если бы его рот был где — то в другом месте, и эта мысль заставила мое лоно сжаться от нетерпения. Кости поторопился бы, если бы я того хотела, если бы нетерпение сделало мою потребность настолько острой, что я не могла бы больше выносить тот восхитительный путь, которым он растягивал нашу прелюдию. Сегодня, однако, я хотела, чтобы он был опьянен страстью, и если я позволю ему продолжить целовать себя, вскоре я миную точку достаточных умственных способностей, чтобы сделать это.

— На кровать, — сказала я, отрываясь от его рта.

Он понес меня туда, прокладывая еще более головокружительные поцелуи вниз по моей шее, но я засопротивлялась, когда он начал укладывать меня на матрац.

— Только ты, — сказала я, выпутываясь из его рук.

Он бросил многозначительный взгляд на выпуклость в своих штанах, прежде чем посмотреть на меня.

— Ты же не собираешься дразниться?

Я почувствовала, как клыки коснулись моего языка, два острых напоминания о жаре, горевшем внутри меня, но затолкала свое желание назад. Было тяжело сделать это, когда Кости вот так приподнимался на локтях, его ноги небрежно, но заманчиво раскинуты, а чернильного цвета рубашка расстегнута, открывая V — образный участок кристальной плоти в экстравагантном контрасте по отношению к темной ткани. В течение минуты я смотрела на него, любуясь его красотой.

— Ангелы хотели бы быть столь же великолепными, как ты, — с осуждением сказала я.

— Я совсем не ангел, но за комплимент спасибо.

Слова были легкими, выражение его лица — нет. Оно было напряженным, его глаза сияли изумрудами, а выпуклость между ног посылала сквозь меня потоки разрывающей жажды. Если бы я продолжила смотреть на него, позволяя своему разуму остановиться на мысли, что он на ощупь еще лучше, чем выглядит, то упала бы сверху него и растеряла бы все мысли среди блаженства воссоединения нашей плоти.

Но у меня были планы, и на данный момент они определенно не включали то, что я вскочу на него. В последнее время у нас было так много напряжения, опасности и насилия, причем еще больше маячило на горизонте, что все эти обстоятельства не давали места романтике, но мне было все равно. Конечно, мы могли сесть, пробежаться через нашу стратегию сражения снова и снова или засыпать друг друга просьбами быть осторожными, но если я и выучила что — то за эти последние несколько лет, так это то, что нужно пользоваться моментами счастья, когда они появляются.

Или создавать их самим, если обстоятельства не достаточно услужливы, чтобы попасться на нашем пути.

— Послезавтра мы не сможем увидеться даже на несколько минут, — ответила я низким и хриплым голосом. — Поэтому я хочу удостовериться, что у тебя будет хоть что — то, чтобы вспомнить обо мне.