"Юсуф из Куюджака" - читать интересную книгу автора (Али Сабахаттин)

IV

Оба юноши, которые провели без сна, каждый в своей комнате, всю ночь, думая об одной и той же девушке, встретились на следующий день. В полдень Юсуф направился в лавку Али. Он был внешне спокоен, хотя и знал, как трудно будет сделать то, что он вынужден сделать. Он пытался заранее сочинить фразу, которая разом поставила бы все на свое место. Что-нибудь вроде: «Она не соглашается. Скверны твои дела!» Не надо только вдаваться в объяснения. Он знал, что первыми словами, которые скажет Али, будут: «Значит, вы меня надули!», и при одной мысли об этом покрывался потом. Дойдя до площади, Юсуф, вместо того чтобы свернуть к лавке Али, зашел в кофейню напротив и уселся у окна. В это время дня кофейня была почти пуста. Чуть поодаль два старика, поджав под себя ноги, сидели на широкой, покрытой циновкой скамье и, положив голову на руки, подолгу раздумывая, играли в шашки. Юсуф уставился на лавку Али. В дверь вошли два покупателя. Когда они уходили, на мгновение мелькнуло лицо Али. Юсуф заволновался, словно столкнулся с ним нос к носу. Нет, не так-то просто подойти к этому парню, который не ожидает никакого подвоха, и сказать: «Деньги я у тебя взял, а девушку не отдам. Она будет моей женой!» Али совсем еще юнец. Сможет ли он вынести такой удар, как подобает мужчине? Больше всего Юсуфа страшило, что он просто заплачет - молча, без криков, без ругани. Он не мог себе представить, что ему делать в этом случае, и в нерешительности раскачивался на стуле. Так как было очень жарко, ставни лавки были наполовину приспущены. Юсуфу припомнились те летние дни, которые провел перед этой лавкой вместе с товарищем, которому он сейчас должен будет причинить жестокую боль. Он как бы воочию видел розовощекое пухлое лицо Али, видел, как тот, рассказывая какую-то историю, поднимает вверх обе руки и жестикулирует.

Юсуф вскочил. Он понял, что если еще немного посидит здесь, то вернется, так ничего и не сказав. Он обязан покончить с этим делом сегодня же. Иначе зло, которое он причинит приятелю, с каждым днем будет расти. Самое правильное - пойти и сказать, что ничего не вышло, и молча выслушать обидные слова, которые совершенно справедливо бросит ему в лицо товарищ.

Он вышел из кофейни и решительно зашагал через площадь. Хотя было совсем сухо, ему казалось, что он идет по вязкому болоту, - ноги с трудом отрывались от земли. К горлу подкатывал ком.

Но лавка была уже близко, и Али заметил его. Он вскочил с плетеной табуретки, подбежал к Юсуфу, схватил его за руки, втянул в лавку и обнял.

- Ах, Юсуф! Мой Юсуф!.. Увидишь, какую свадьбу я устрою! Мать очень обрадовалась, и отец не против. Да здравствует жизнь!

Юсуф вывернулся из объятий товарища, поглядел на него и вдруг почувствовал, что вся душа у него перевернулась. Случилось то, чего он боялся. Али плакал. По его розовым щекам, покрытым, как у айвы, пушком, катились слезы, хотя Али и пытался улыбнуться. Он пододвинулся к Юсуфу, и они оба уселись на мешок с рисом. Вытирая слезы тыльной стороной ладони, Али спросил:

- Муаззез уже знает, правда?

- Знает.

- Что она говорит, Юсуф, скажи, ради бога? Вдруг я ей не понравлюсь. Но скажи, Юсуф, разве я дурной человек? Такой, как Шакир?.. Муаззез тебя не ослушается, Юсуф! Ты ей рассказал обо мне. Хорошо? Ты самый лучший друг. Ты это дело начал, ты и доведешь его до конца. Послушай, когда мы вместе ходили на праздники к Чынарлы-чеме, а я в душе мечтал о Муаззез, но не смел и подумать, что она будет моей. Своим счастьем я обязан только тебе. Клянусь головой матери, Юсуф, теперь ты мне дороже отца, дороже брата…

Али положил ему руку на плечо. Он весь дрожал.

- Завтра или послезавтра мать пойдет к вам сватать Муаззез и договариваться о свадьбе. Я ни с кем тягаться не хочу, но говорю тебе, такую свадьбу сыграю, что сорок лет о ней в Эдремите помнить будут!.. Да, разве ты не слыхал? - вдруг спросил он, словно только что вспомнил. - Наш Ихсан, сын Хаджи Рифата, тоже женится. Скоро и у него свадьба. Берет девушку из Чорука. Говорят, свадьба будет пышная!

Юсуф уже слышал об этом. Он кивнул головой.

- Пусть сначала он свадьбу справит, - улыбаясь, проговорил Али, - а потом я свою устрою.

Юсуф встал. Приятель ухватил его за руку.

- Что? Ты уже уходишь? Ладно, ступай, но не забудь поговорить обо мне с Муаззез. Сделай все, что можешь, пусть она меня полюбит.

- Хорошо! - проговорил Юсуф после некоторого раздумья.

С этим он и ушел.

Неужели сама судьба уготовила ему после счастливейшей в его жизни ночи несчастнейший день?! Какую горькую печаль испытывал он, глядя на голубое небо, на лицо любимой! Это было так ново, необычно для Юсуфа.

И все случившееся так мучило его, что хотелось биться, метаться, чтобы вырваться из тесной клетки, в которую он попал.

Счастье, казалось бы, выраженное, в сущности, в глубине его сердца, было недостижимым, и это вызывало в нем не только смятение, но и ярость.

Ничто в жизни до сих пор не имело для него цены, ничем он не увлекался, ничего не добивался. Он смотрел на все со стороны и ни от кого не желал зависеть, довольствовался гордым одиночеством. Теперь он впервые чего-то желал, желал с неодолимой силой. Почему же он должен душить это могучее желание, которое, наверное, и раньше жило в его душе, в самых глубоких ее тайниках, а теперь вырвалось наружу. Почему?! Ради кого?!

Перед глазами Юсуфа встал Али, и его губы скривились в полупрезрительной, полусочувственной улыбке. Какой это недалекий простак. Он подумал, что и раньше-то Али ничего не интересовало, кроме школьных учебников, а теперь вот уже несколько лет его голова забита лишь ценами на картошку или оливковое масло. Собственно говоря, Юсуф уже много лет никого не любил и понимал, что сможет полюбить кого-нибудь, только если будет восхищаться им. Разве мог он полюбить окружающих его людей, если он не уважал их, если смотрел на них свысока и даже гнушался ими? Если он и любил немного Саляхаттина-бея, то лишь потому, -что, кроме бесившей Юсуфа беспомощности, у того было еще удивительно доброе сердце.

С первого дня Юсуфа поразило поистине ангельское терпение этого человека по отношению к такой бестолковой, болтливой, не отдающей отчета в своих действиях, жене.

Но к Муаззез он испытывал совсем другие чувства. Он думал о ней не как о постороннем, чужом или отдельно от него живущем человеке, а как о частице самого себя: как о своей руке, глазах или сердце. Здесь не могло быть и речи о том, любить или не любить, нравиться или не нравиться, восторгаться или презирать - это ни разу ему не приходило в голову. Чувство, проснувшееся в нем к Муаззез и дошедшее до его сознания, ощущалось как страшная боль при мысли, что ее могут от него оторвать.

Но неотвратимый ход событий, накатывавшихся на Юсуфа одно за другим, вынуждал его теперь к самым невероятным поступкам. И, несмотря на возмущение, кипевшее в его душе, он знал, что должен будет покориться, что ни ум, ни сила его тут ничем не могут помочь.

Пока все эти смутные мысли, как лента, разворачивались у него в голове и он, закинув руки за голову, лежал на мягкой подстилке, уставившись в потолок, дверь тихонько скрипнула. Юсуф приподнялся, и, увидев входившую в комнату Муаззез, вскочил на ноги и пошел ей навстречу.

Сердце Муаззез забилось, словно готово было разорваться. Но Юсуф, вместо того чтобы обнять ее, поцеловать глаза, лицо, подошел к двери и, обернувшись с порога, сказал удивленно глядевшей на него девушке:

- Я ухожу, у меня спешное дело!

- Юсуф!

- Завтра-послезавтра мать Али придет тебя сватать: погляжу, сумеешь ли ты показать, что ты дочь каймакама!

- Юсуф!

- Не очень-то слушай свою мать. Али неплохой парень. Деньги есть, состояние есть, порядочность известна…

При этих словах лицо Юсуфа исказилось иронической улыбкой. Заметив ее, Муаззез попятилась, раскрыла было рот, но ничего не могла вымолвить. Она снова попыталась что-то сказать, но из горла у нее вырвались лишь какие-то нечленораздельные звуки. Она думала, что произнесла нужные слова, но они застряли у нее в горле.

У Юсуфа шумело в голове, но, все так же держа себя в руках, он подошел к Муаззез и проговорил поприветливей:

- Молчи, моя девочка, так надо!