"Ричард Длинные Руки — гроссфюрст" - читать интересную книгу автора (Орловский Гай Юлий)Глава 8Я вернулся в Савуази на всей скорости, но Логирд все равно был уже там, даже не запыхался. Я въехал в город, держа в вытянутой руке голову Гиллеберда. Народ в ужасе падал на колени, кто-то вскрикивал, кто-то плакал, кто-то проклинал меня, так я проехал во дворец, там едва не оглох от ликующих воплей. Подбежал сэр Вайтхолд, я сказал с неохотой: — Я отлучусь ненадолго… нет, останусь во дворце… потом полностью в вашем распоряжении, дорогой друг. Можете сразу затевать пир, повод в самом деле достойный — окончание войны! — А войска в Армландии? Я помрачнел, напоминание неприятное, но махнул рукой. — Думаю, при таком известии либо сдадутся Барбароссе, либо отступят и начнут договариваться с нами. В любом случае войне конец. Как мне кажется и видится… Возле башни некроманта то и дело мелькает Логирд, похожий на клок растрепанного тумана, я кивнул Вайтхолду и отправился к Логирду. Вместе поднялись по витой лестнице, он все маячил прямо передо мной, проверяя, не повернул ли назад, лорды такие капризные, наконец поднялись наверх, комната огромная, хоть и захламленная. — Все это можно сдвинуть вон в тот угол, — сказал он. — Сожалею, что не могу таскать мебель, но я же мыслитель, а вы, мой лорд, грубая физическая сила, вам и все эти сундуки в руки… Я молчал, пыхтел, таскал, толкал, наконец взмок, но большую часть помещения освободил, спросил, едва переводя дыхание: — Что теперь? — Нарисуйте на полу красную звезду, — шепнул он. — Сколько углов? — Пять… — Ага, понятно, — сказал я. — А серп и молот? В шепоте послышалось изумление: — Зачем? — Да так, — буркнул я измученно, — это из более продвинутого ритуала… Так, рисую… что дальше? — Свечи по углам, — сообщил он. — Зажженные… Только рисуйте поровнее, сэр Ричард! Что у вас вон там совсем криво? — Щас поправлю… — заверил я, долго возился, стирал старые линии, рисовал новые, получалось плохо, весь взмок от непривычной работы, наконец выпрямился, вытер лоб и спросил с надеждой: — Ну как? Он сказал одобрительно: — Намного лучше. — Магия станет сильнее? Он покачал прозрачной головой: — Нет, на нее это не влияет. Я спросил с подозрением: — Так зачем я мучился? Я что, Рембрант? — А так красивше, — объяснил он. — У вас что, нет эстетического чувства прекрасного? Благоуханной соразмеренности пропорций? Я сказал с эстетическим чувством сквозь зубы: — Твое счастье, что не могу взять тебя за ногу да о стену… — Я вообще счастливый, — сообщил он мрачно. — Мне существовать осталось несколько минут, а я на что их трачу? — Хорошо-хорошо, — сказал я, — давай ближе к делу. Эти свечи к чему? Какая-то эклектика… Что-то здесь явно лишнее, но не мне зерна от плевел, извозчики тогда на что, как мудро сказала леди Простакова… Свечи зажигать? — Да… — прошелестел он, — хорошо бы черные… ну да ладно, нигде нет совершенства… — И с ароматом гнили? Он не понял моего изысканного юмора, ответил совершенно серьезно: — Ну, это бы желательно, даже очень, однако в такой спешке обойдемся и простыми… — А гниль для чего? — Для полноты картины, — объяснил он. — Разве вас не коробит, когда что-то чему-то не соответствует? — Нет, — отрезал я. — Что дальше? — Вы уже распорядились подобрать пять большегрудых женщин, чтоб по одной на каждый угол? — Нет, — огрызнулся я. — Кому такое поручишь? Сам знаешь, что начнется… Сам схожу. Он прошелестел: — Это да, это конечно, такую работу всегда беремся выполнять сами… — Не хами, — предупредил я. — Уверен, что они согласятся? Он сказал едва слышно: — Во-первых, вы хозяин, что значит — почти король. Во-вторых, некромант наверняка их уже использовал. Я осмотрел его лабораторию, она вполне… А кроме того, для них это развлечение, ваша светлость… Только вина захватите, а то здесь кувшины все пустые… В самом ли деле это так важно, или же Логирд пользуется моим невежеством, но пришлось пройтись по дворцу в той части, где располагаются службы. Среди прачек я отобрал двух с вот такими глазами, третью отыскал среди белошвеек, четвертую нашел среди стряпух, подруги проводили ее завистливыми взглядами, а с пятой застопорилось, я уже готовился удовольствоваться размером поскромнее, Логирд же не указал минимальный, а просто сказал, что нужны с самой крупной, как вдруг увидел на подъезжающей к кухне телеге с огромными кувшинами из-под молока юную девушку с вожжами в руках, у нее под платьем как будто спрятаны две дыни. — Милая, — сказал я с чувством, — вот ты мне как раз и нужна! У нее в испуге приоткрылся рот, глаза тоже округлились, потом на пухлых щеках проступил нежный детский румянец. — Ваша светлость? Я требовательно протянул к ней руки. — Или сюда. Она послушно подалась навстречу, я сравнительно легко снял ее с телеги, хотя девочка тяжеленькая, у нее не только массивная грудь, но и задница размером с Армландию, тело горячее, молодое, от жары в подмышках влажно, но запах приятный, еще детский. — Ох, ваша светлость… Ее щеки из розовых стали пунцовыми, глазки смущенно опустила, как будто я не случайно коснулся ее пышной груди, а долго и старательно ощупывал. — Иди вон туда, — сказал я и указал на башню. — Там это… ну, ты все поймешь… Ее щеки стали багровыми, даже шея покраснела, а уши вспыхнули алым. — Ах, ваша светлость… я еще девственница… но как скажете… — Поторопись, — велел я и пошел в подвал за вином. Логирд возник на миг рядом, проследил, какое вино нацеживаю в кувшин, деловито пояснил, что по его прикидкам покойный Гиллеберд сам подбирал женщин с крупной грудью для таких же ритуалов, да и вообще чем больше с такими вот глазами мелькает во дворце перед нашим мудрым взором, тем жизнь интереснее, не так ли, мой лорд? Я возразил с достоинством, что это низкие интересы, нижепоясные, а мужчины должны думать о великом, высоком и чистом. Это простолюдины ничего больше не видят, а мы не они, хоть и они, мы должны быть выше, чище, дальше и длиннее. Он сказал, что доярка, которую я привел последней, особенно хороша, у нее каждое вымя крупнее головы сэра Растера в турнирном шлеме. Я молча вернулся с огромным кувшином в руках, все женщины уже в башне, хихикают и щебечут, только доярочка выглядит испуганной. — Пора, — шепнул Логирд. — Сперва вина всем… — Ритуал? — спросил я. — Ритуал, — согласился он. — Ну да, — сказал я, — знаем этот ритуал… Итак, девочки, берите вон по чаше, выпьем хорошего королевского вина. Он приберегал только для себя и родни! Повеселимся… Они разобрали чаши, я собственноручно налил всем, сам выпил с ними, вскоре уже все глупо хихикали и двигали плечами, такими белыми, округлыми и сочными, позволяя платьям сползать ниже и ниже, ага, вот щас кинусь лапать, щупать и мять, а как же, только об этом и думаю… вообще-то да, думаю, но все-таки дело важнее, я же мужчина, а не просто самец, как все простолюдины и демократы, да и не стану рисковать шкурой ради такого вот простенького, хотя и понятного удовольствия, когда вот-вот нагрянут по мою душу некроманты, о которых даже Логирд, когда говорит, сжимается в комок. Доярочка смотрит испуганными глазами, ей наверняка виделось, что мы окажется только вдвоем, я буду зверски лишать ее невинности, упиваться нежным сочным телом, рычать и терзать, наслаждаясь и упиваясь… Я налил ей еще в чашу и взглядом велел выпить. Она послушалась, щечки покраснели еще больше, на них проступили милые такие ямочки, их зовут еще умильными, а краска стыда сползла на пышную грудь. — Пусть раздеваются, — прошелестел над ухом голос Логирда. — Ох, — сказал я с беспокойством, — а нельзя без этого? Он сказал сердито: — Мы должны высвободить хтоническую магию!.. Дикую, животную, ваша светлость. Я вздохнул, повернулся к женщинам и широко улыбнулся. — А теперь, дорогие мои, сбросьте эти совершенно лишние здесь платья. Одна из женщин тут же откликнулась жеманным голосом: — Да-да, тут так жарко… Она начала снимать платье так медленно и покачивая бедрами, что я пожалел, что нет музыки, было бы самое то. Остальные, еще больше хихикая, уже пьяненько, начали сбрасывать платья, как молодые стрекозы, что вылезают из старого хитина, а так как понятие нижнего белья пока практически не существует, сразу становятся голенькими, пышные такие, сдобные фигуры, только две худенькие, их груди выглядят особенно огромными. Одни стыдливо закрывают пышную поросль внизу, другие — груди, кто-то ухитрился спрятать то и другое. Только одна из дворцовых возится с тугим шнурком, да еще доярка стоит вся пурпурная, как закат в небе, смотрит испуганно-умоляющими глазами. — Ваша светлость… Я указал взглядом на остальных женщин. — Видишь? А когда ты сбросишь это вот, тебе будут завидовать… Она все еще стеснялась, я велел ей поднять руки и сам стащил с нее платье, довольно плотно обтягивающее ее пухлое, но совсем не рыхлое тело. Когда обнажилась грудь, доярка сразу же попыталась прикрыть ее обеими ладонями, но такое разве прикроешь, даже Логирд охнул, затем завистливо крякнул, а наконец как-то странно хрюкнул, и все в пищащем дисканте. Я указал ему взглядом на обнаженных женщин. — Вообще-то, насколько знаю… да и ты, уверен, знаешь… эта вот самая дикая магия не должна зависеть от размера женской груди. Даже с самой крупной бывают такие сонные коровы… Он прошептал: — Да, но… считается, дьявол предпочитает большегрудых… — Ну, — шепнул я тихонько, — не только он… — Это в нас от дьявола, — прошелестело у меня над ухом. — Когда он в виде змея соблазнил Еву, она понесла от него двух детей. В каждом из людей теперь есть его кровь, она-то и роднит нас… — От такой родни надо подальше, — буркнул я. — Потому узы дружбы должны быть выше, чем узы крови. — Конечно, ваша светлость, — ответил он с убеждением. — Хотя пользоваться иногда не мешает и родственными связями. — Ну да, — согласился я, — но не давать таким родственникам пользовать тебя по их усмотрению. А то такое напользуют… Он кивнул на женщин. — Еще по чаше вина и… можно приступать. Они хихикали и жеманились, расковываясь все больше и больше, я наполнил кубки, но только не вином, а сразу коньяком, чего тянуть, нам нужен результат, а не наслаждение процессом спаивания. Первая же, что выпила по-мужски залпом, охнула и долго стояла с широко раскрытой пастью, потом довольно заулыбалась во всю лабораторию. Я проследил, чтобы выпили все, Логирд сказал оценивающе, что еще по кубку, и можно будет, ага, я сказал, что уже и так готовы, он возразил, что должны слегка оскотиниться, потерять стыд, даже остатки стыда, и тогда их животная суть позволит высвободить много дикой магии… — Ты на что намекаешь? — спросил я. Он сказал настойчиво: — Чтобы ускорить, сэр Ричард, вы хоть одну пощупайте как следует… — Ни за что, — ответил я твердо. Он изумился: — Кодекс паладина мешает? — Мне ничто не мешает, — огрызнулся я. — Но тут такие сочные коровы, что я могу не остановиться на одном щупанье… — Так это же прекрасно! — Щас, — сказал я с достоинством. — Я человек или тварь визжащая?.. Ладно, девочки, хватит стесняться, убирайте руки со своих прелестей… Чего стесняться, тут все свои, а я не чужак какой-то, а ваш господин, так что все законно и по правилам… — Пусть станут в круг, — шептал Логирд, — и возьмутся за руки… Так, чтобы каждая стояла на конце луча звезды. Вон та с оттопыренными, правда, особенно смачная?.. — Логирд, — упрекнул я таким же шепотом, — давай о деле, а? Женщины взялись за руки, из-за чего пришлось открыть то, что закрывали, но так как открылась не одна, а все, то вроде и сраму нет, только жаркий румянец на щеках и уж очень откровенные взгляды в мою сторону. — Надо ускорить, — напомнил Логирд. — Что? — Высвобождение дикой магии, — пояснил он. — Или вы тут хотите до утра топтаться? — Если бы это помогло, — пробормотал я. — Сэр Ричард, опасность может быть ближе, чем мы думаем! — А ты ощутить ее не можешь? — На свете есть некроманты и посильнее меня. Я хлопнул доярку по толстой заднице, пышные булочки пошли раскачиваться. Я некоторое время смотрел на них, стараясь понять, правда ли, что могут вот так весь рабочий день, но уловил краем глаза смутное движение Логирда, нырнул под сцепленные руки и, оказавшись в середине круга, повернулся к счастливице, половинки которой заставил ходить из стороны в сторону. Да, сейчас особенно хорошо видно, насколько совсем еще молоденькая, рано созревшая и начинающая полнеть, ибо склонна к ней весьма, она зарделась уже вся, пурпур со щек перекинулся на шею, потек на руки и вниз, окрасив нежным стыдливым румянцем пышную белоснежную грудь и даже нежный белый животик с вкусными складками на боках. Над ухом зудел Логирд, рассыпая инструкции. Я улыбнулся девчушке, она совсем засмущалась и даже сделала движение прикрыть стыд ладонями, но подруги крепко держат сцепленными пальцами и не дают опустить руки. Я проговорил, едва-едва двигая губами: — Может, им еще по чаше? Он шепнул: — Вы чем-то их и так чересчур крепким угостили!.. Сейчас самое то, а если еще вина, осоловеют, уровень похоти снизится… — Не боись, — сказал я девушке, — видишь, твои подруги не боятся же? А они уже бывали здесь… Она пролепетала: — Совестно… — Это только тело, — сказала я успокаивающе, — дай ему волю. Как вот они… Остальные, уже хмельные вдрабадан, хихикали и строили глазки, выпячивали груди, принимали томные позы. Я прошелся внутри круга, одних трогал за вымя, других за оттопыренные дойки, на открытом воздухе они у всех вытянулись и затвердели, уже у самого в висках начала стучать горячая кровь, а в череп пошли ломиться мысли, что вообще-то можно, это же ради дела, ради Отечества, Логирд говорит, что больше всего дикой магии рождается при самой разнузданной оргии, а нам сейчас чем больше, тем лучше, чтоб уж наверняка, у нас большие планы по оздоровлению экономики… или не экономики, а какого-то подъема… — Хорошо, — сказал Логирд тихохонько, — теперь берите вон тот синий кувшин, лейте на угли… — Не погаснет? — Совсем наоборот… — Рванет? — спросил я с беспокойством. — В смысле, взорвется?.. Всех нас не поубивает? Он удивился: — Почему вдруг?.. Ох, сэр Ричард, вы что-то знаете намного больше, чем я… Потом поучите, хорошо? — А оно тебе такому надо? — спросил я. — Та-а-к, теперь что? |
||
|