Приложение III ПИСЬМА РУССКИХ ПЛЕННЫХ ИЗ ЛИТВЫ В МОСКВУ (ОКОЛО 1536 ГОДА)

Все шесть публикуемых ниже писем были скопированы в канцелярии литовского гетмана Юрия Радзивилла, по-видимому, в 30-х годах XVI в. и дошли до нас вместе с другими документами бывшего Радзивилловского архива. Письма не имеют даты; обоснование предлагаемой датировки дано в комментариях, помещенных после текста (датировки некоторых документов уточнены по сравнению с предложенными в предыдущей публикации этих писем: ср. хронологический комментарий в кн.: РА. С. 220—222). В комментариях приведена также информация об упомянутых в тексте лицах, которых удалось идентифицировать.

[1536 г., январь (?)] Письмо князя Ф. В. Оболенского боярину князю И. Ф. Овчине Оболенскому из литовского плена (с приложением перечня других писем Ф. В. Оболенского и его слуг)

(л. 1 [88]) Государя великого князя Ивана Васильевича всея Руси боярину и конюшому и воеводе, господину князю Ивану Федоровичу брат твой Федор князь Васильев сын Оболенского чолом бьет. Дай Бог, ты, господин мой, здоров был на многие лета и з своею кн(я)гинею, и з своими дет(ь)ми, а яз бы твое, своего господина, здоров(ь)е слышал, ажо даст Бог — и видел; а яз, дал Бог, милостью Бож(е)ю по сесь час жив. Да на великом, господине, на твоем жалован(ь)и, на поминках, что, господине, меня жалуеш, не позабываеш(ь) своим великим жалованьем, свои великии ко мне поминки посылаеш(ь), ино то тобе, моему господину, Бог исполнит твое великое жалован(ь)е. Да что еси, господине, пожаловал, сына моего Дмитрея, да и людей моих, да и сел моих всих велел беречи, как тобе, моему господину, Бог положит на серцы. А чтоб еси, господине, пожаловал: велел мои денги правит(и) по кобалам⁵²⁴. А да как, господине, мои денги выправят, и ты б, господине, пожаловал — велел долг мой платит(и) по кобалам; а что, господине, денег останетца, и ты б, господине, пожаловал, велел дати в люди взаймы. А яз тобе, своему господину, чолом бью.

Другие листы писаны:

Кн(я)гини Андреевой Петровича кн(я)гини Настасьи⁵²⁵.

Кн(я)гини Васильевой Андреевича кн(я)гини Мар(ь)и.

Князю Ивану Васильевичу Шуйскому.

Князю Дмитрею да князю Федору Ивановичом.

До жоны своей кн(я)гини Ул(ь)яны.

До князя Петра Ивановича Немово.

До Васил(ь)я Шеръшня. //

(л. 1 [88] об.) До Ивана Дмитревича Боброва.

До Дмитрея Хоминича Горина⁵²⁶.

До князя Васил(ь)я Федоровича Лопатина⁵²⁷.

До Федора Михаловича Мишурина⁵²⁸.

До князя Василья Андреевича Большово.

До князя Васил(ь)я Васильевича Шуйского.

До слуги своего Некраса Онисимовича.

До князя Васил(ь)я Андреевича Микулинского.

До сына своего, князя Дмитрея, и до дочки своей Овдот(ь)и.

Тые листы вси писаны⁵²⁹, навежаючи здоров(ья) и дякуючи за впоминки.

Дьяка князя Овчинина Истомины листъки до отца своего и до матери, и до сестры свое(е).

Листки Андрушини⁵³⁰ до матири своее, а до Якова Снозина, а до Ивана Недюрова, а до Некраса Онисимовича.

РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 112. Список XVI в. Литовско-русская скоропись.

Двойной лист: (21,4 + 22,3) × 34 см.

Листы пронумерованы: в правом верхнем углу каждого листа проставлены числа, соответственно, 88 и 89; в левом нижнем углу нал. 1(88) — 66.

Водяной знак на л. 2(89) — корона с двумя крестами над ней; подобный знак (но деформированный) см.: Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. СПб., 1899. № 3012 (1536 г.).

На обороте л. 2(89) помета: Spisek listow od wiazniow Moskwy w Litwie do Moskwy do ich przyjaciol.

Опубл.: 1) АЗР. Т. 2. № 187. С. 339—340 (с пропусками и отступлениями от текста оригинала); 2) РА. № 89. С. 195—196.

[1536 г., сентябрь — октябрь (?)] Письмо Андрея Горбатого, слуги князя Ф. В. Оболенского, сыну его, князю Д. Ф. Оболенскому, из литовского плена.

[л. 1] Государю моему князю Дмитрею Федоровичу слуга отца твоего князя Федора Васильевича и твой, Ондреец Горбатый, чолом бьет.

Здеся, государь, отець твой, осподарь мой князь Федор Васильевич, дал Бог, здоров, а седит нынеча отець твой, государь мой на лядской граници, в королевском замку Мелнику, у великой тегине. А потому отца твоего, моего государя, гос(по)дарь король узялу пана виленского у Юр(ь)я Миколаевича Радивила, у гетмана великого князства Литовского, у старосты городенского, у маршалка дворного, у державци лидского и белицкого, взял, што был(о) обговороно отца твоего, што бутосе отець твой от пана виленского хотел бежат(и) до Москвы. И отець твой, государь мой князь Федор Васил(ь)евич мне приказувал, штобы яз к тобе писал, штобы ты государя великого князя Ивана Васильевича⁵³¹ всея Руси⁵³² бояром и дьяком бил чолом, штобы государя великого князя бояре и дьяки сами // [л. 1 об.] отца твоего жаловали, а государю великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и матери его государыни великой княгини Олене печаловалися, штобы государь князь великий Иван Васил(ь)евич всея Руси и мать его государыня великая княгиня Олена отца твоего у короля пол(ь)ского и у великого князя литовского у полону не уморили, из вязеней бы государь князь великий у короля отца твоего выделал.

Да отець же твой, государь мой князь Федор Васил(ь)евич велел мне к тобе писати, штобы ты жил по отца своего науце, а не чмутил, а людем бы еси отца своего и своим красти и розбивати и всякого лиха чинити не велел; и ото всякого бы еси лиха людей отца своего и своих все унял; а велел бы еси людем своим по деревням хлеб пахати и тым сытым быти. А нешто людей отца своего и своих от лиха учунут(и) сам не возможеш(ь), и отець твой велел тобе // [л. 2] бит(и) чолом государя великого князя боярину и конюшему и воеводе князю Ивану Федоровичу, штобы государь пожаловал, князь Иван Федорович, людей отца твоего и твоих ото всякого лиха велел уштунути, штобы от государя великого князя ув отцовых людех и в твоих и тобе соромота не была.

Да государь князь Дмитрей Федорович, покажи мне милость, сам мене пожалуй, а матери своей, моей государыни, о мне печалуйся, штобы твоя мать, а моя государыня, княгиня Ульяна Андреевна свою богомолицу и твою, мою государыню матку, не велела людем своим обидити. А яз, ваш слуга, за отца твоего здоров(ь)е, моего государя князя Федора Васильевича, и за твою матер(ь) здоров(ь)е, свою государыню, и за твое здоров(ь)е, своего государя, должон Бога молити до своей смерти.

РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 116. Список XVI в. Литовско-русская скоропись.

Сложенный вдвое лист: 20,5 (в разворот) × 33,5 см.

Документ реставрирован в 1952 г.

Опубл.: 1) АЗР. Т. 2. № 188/1. С. 340—341 (с многочисленными отступлениями от текста оригинала); 2) РА. № 90. С. 196—198.

[1536 г., сентябрь — октябрь (?)] Письмо Андрея Горбатого, слуги князя Ф. В. Оболенского, племяннику последнего, князю В. Ф. Оболенскому, из литовского плена

Государю князю Васил(ь)ю Федоровичу слуга дяди твоего, государя своего князя Федор [а Вас]ильевича⁵³³ и твой, Ондреец Горбатой чолом бьет. И здеся, государь, дядя твой, государь мой князь Федор Васильевич, дал Бог, здоров, а сидит нинеча на ляцкой границы, в королевском [замк]у в Мелнику, а с ним сидит князь Андрей Палецкой да князь Михайло Юр(ь)евич Кривоног, што взят под Крычевом.

Да, государь князь Василей Федорович, попамятуй дяди своего, моего государя князя Федора Васил(ь)евича, к собе писанья, что дядя твой, государь мой князь Федор Васил(ь)евич, писал к тобе, чтобы ты пожаловал дяди своего богомолицу и свою, мою государынию матку, и мою брат(ь)ю, и людишок — велел от людей поберечи, штоб, государь, вашей богомолици, моей государыни матки, и брат(ь)и, и людем от⁵³⁴ всякое обиды не было. Государь князь Василей Федорович, умилосердися, по[кажи] мне, своему слузе,⁵³⁵ [милость и не] дай в [о]биду свою [богом]олицу, мою госуд[арыню матку, и]⁵³⁶ брат(ь)ю, и людей; а⁵³⁷ [яз, твой служе]бник, буду за… твое здоро[вье Бога мол]ит[и].

РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 120. Список XVI в. Литовско-русская скоропись.

Узкий лист столбцового типа (10,5×31 см).

Документ реставрирован в 1949 г.

На обороте текст другого письма (Михаилу Григорьевичу): см. ниже, док. № 4.

Опубл.: 1) АЗР. Т. 2. № 188/IL С. 341; 2) РА. № 91. С. 198—199.

[1536 г., сентябрь — октябрь (?)] Письмо Андрея Горбатого Михаилу Григорьевичу из литовского плена

Государю моему Михаилу Григор(ь)евичу гор(ь)кий победный полоняник Ондреец Горбатой чолом бил. Дай Бог, государь здоров был, а я бых твое здоровье слышал. Коли твое здоров[ье]⁵³⁸ слышу, своего государя, того дня гор(ь)кая моя серц[е] радостию обвеселится. Да на великом, господине, на твоем жалованьи и на поминках, што бы ты, господинь мой, великим своим жалованьем мене жалуеш(ь) и великое свое жалованье, поминки⁵³⁹, мне посылаеш(ь), — ино то тобе, государю моему, Бог исполнит твое великое ко мне жалованье; а мне тобе, своему государю, твоего жалованья отдат(и) не мочна: тол(ь)ко есми должон Бога молити за твое здоров(ь)е, своего государ[я], до своей смерти.

РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 120. Список XVI в. Литовско-русская скоропись.

Документ написан на оборотной стороне письма В. Ф. Оболенскому (см. легенду к док. № 3).

Опубл.: 1) АЗР. Т. 2. № 188/III. С. 341 (с многочисленными отступлениями от текста оригинала); 2) РА. № 92. С. 199.

[1536 г., сентябрь — 1537 г., февраль (?)] Письмо Андрея Горбатого своей матери и братьям из литовского плена

[л. 1] Государыни моей матери Оксиньи Ивановой сын твой Ондреец чолом бьет. Дай Бог, ты, государыня моя, здорова была на многие лета, я бых твое здоровье слышал. А я еще по ся места жив, да на великом, государыне, твоем жалованьи, на поминках, што жалуеш(ь) — поминки свои ко мне посылаеш(ь), — ино тобе, моей государыни, Бог исполнит твое великое ко мне жалованье; а яз здеся за твое здоровье Бога молю.

Да писала еси, государыне, ко мне о конех: продават(и) ли кони или не продават(и), и ты бы, государыне, оставила собе лошадей, сколко тобе надобе, а иные бы еси велела продавати. Да штобы еси, государыне, жаловала свои дети, а мою братью: устягала, штобы не вчилися збродовати; велели бы хлеб пахати и чим сыти были. А я тобе, своей государыни, чолом бью.

На одном списку:

Да брату Коптю и Степану я, Ондрей, чолом бью. // [л. 1 об.] Ра[д] есми вашого здоров(ь)я слышал, а яз, дал Бог, жив. Да здеся слух мене доходит, што вы матки мало слухаете, ино ведаете то и сами, што вам в том грех от Бога пропасть. А нешто межи государей добрая дела станется, мир будет, и велит мне Бог видети матчины очи и ваши, тогды вам [от]⁵⁴⁰ мене будет сором в том, што вы матки не слухаете. Да штобы есте жили бережно, не чмутили и не воровали, и велели бы есте хлеб пахати и тым сыти быти⁵⁴¹.

РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 119. Список XVI в. Литовско-русская скоропись.

Лист столбцового типа: 11,2×33,4 см (после реставрации).

Водяной знак (по обрезу) — корона (тиара), по сохранившемуся небольшому фрагменту точнее идентифицировать знак невозможно.

Документ реставрирован в 1952 г.

Опубл.: 1) Кром М. М. «Горький полоняник чолом бьет…»: Беды и заботы служилого человека в литовском плену // Родина. 2002. № 7. С. 35 (док. 1); 2) РА. № 93. С. 199—200.

[1536 г., не ранее октября 15 — ноябрь (?)] Письмо Андрея Горбатого Ивану Васильевичу из литовского плена

[л. 1] Государю моему Ивану Васильевичу гор(ь)кой победный полоняник, твой слуга Андреец Горбатый чолом бьет. Дай Бог, ты, государь мой, на многие лета [з]⁵⁴² своею матерью, а з моею государынею, и з своими братьею, моими государи, и з своею жоною, моею государынею, а я бых ваше здоровье слышал. А в который, государи, час яз про ваше здоровье услышу, [и]но⁵⁴³ у мене тогды, гор(ь)кого полоненика, серце радо с того обвеселицся. Да многа, государь, яз тобе, своему государю, чолом бью на твоем жалованьи великом и на поминках, што ты, государь мой, мене своим жалованьем жалуеш(ь) и свое жалованье, поминки, ко мне посылаеш(ь). Ино тобе, моему государю, Бог исполнит твое великое ко мне жалованье, а отслужит(и) мне твоего жалованья не вмети, тол(ь)ко должен есми гор(ь)кий полоняник за твое здоровье, своего государя, богомолец. Да и вперед мне, государь, надежа на Бога да [на]⁵⁴⁴ тебе, своего государя, о всем пореду.

Да пишеш(ь), государь, ко мне у своее грамоте, што ты, государь мой, послал ко мне, гор(ь)кому полонянику, с Тимохвеем Хлуденевым два соболя да ширинку, ино твоего, государя моего, жалованья // [л. 1 об.] ко мне несчотна, а Тимофей Васил(ь)евич⁵⁴⁵ Хлуденев того ничого ко мне от тебе не привоживал. Да взят(и) мне, государь, на кнежом боярине Федоровича Телепнева на Иване на Тарасове девять рублев московскую: Иван Тарасов язнулся⁵⁴⁶ мои девят(ь) рублев, скоро из Литвы приехавши, т[о]бе⁵⁴⁷ отдат(и), а я Ивану Тара[со]ву⁵⁴⁸ приказувал, штобы он тые мои девят(ь) рублев тобе отдал; и ты, государь, пожалуй — то ко мне отпиши, дал ли тобе моих девят(ь) рублев Иван Тарасов, или не дал.

РНБ. Ф. 532 (ОСАГ). Оп. 1. Д. 118. Список XVI в. Литовско-русская скоропись.

Узкий листок столбцового типа (10,5×31,5 см).

Водяной знак по обрезу — корона (тиара).

Опубл.: 1) Кром М. М. «Горький полоняник чолом бьет…»: Беды и заботы служилого человека в литовском плену // Родина. 2002. № 7. С. 35 (док. 2); 2) РА. № 94. С. 200—201.

Письмо кн. Ф. В. Оболенского боярину кн. И. Ф. Овчине Телепневу Оболенскому не могло быть написано ранее января 1536 г.: в своем послании князь Федор благодарит двоюродного брата за щедрые подарки и заботу о своей семье и сыне, между тем, как явствует из переписки королевского секретаря Н. Нипшица с прусским князем Альбрехтом, возы с подарками были доставлены в Вильну, где содержался пленник, в начале января указанного года⁵⁴⁹. Другим датирующим признаком можно считать тот факт, что князь Федор пишет о сыне Дмитрии, но не упоминает о дочери, между тем в послании, отправленном в Литву с Яковом Снозиным 2 марта 1536 г., кн. Иван Овчина Оболенский сообщал брату радостное известие о рождении дочери⁵⁵⁰. Поэтому можно предположить, что интересующее нас письмо кн. Ф. В. Оболенский написал в январе 1536 г., а в следующем месяце А. Горбатый доставил его в Москву⁵⁵¹.

Скопировав послание кн. Федора Оболенского князю Ивану Овчине, не известный нам по имени писарь гетманской канцелярии составил на том же листе перечень адресатов, которым посылали письма пленный воевода и его слуги. В этом списке мы видим цвет московской аристократии — бояр кн. Василия и кн. Ивана Васильевичей Шуйских, а также кн. Василия Андреевича Микулинского (по-видимому, он же упоминается в тексте еще раз как князь «Василий Андреевич Большой»). Здесь же члены семьи князя Федора — жена Ульяна, сын Дмитрий, дочь Авдотья — и многочисленные представители клана Оболенских: князья Василий Федорович Лопатин, Петр Иванович Немого, братья последнего Дмитрий и Федор Ивановичи (в списке они названы только по имени-отчеству, без семейного прозвания)⁵⁵². В том же перечне упомянута княгиня Анастасия, жена (или вдова) князя Андрея Петровича, под которым, скорее всего, следует понимать кн. Андрея Петровича Лапу Нагого из того же клана Оболенских⁵⁵³.

Среди корреспондентов князя Федора Васильевича мы обнаруживаем также двух дьяков — Федора Михайловича Мишурина и Петра Фоминича Горина⁵⁵⁴, а также Ивана Дмитриевича Боброва, служившего постельничим при Василии III⁵⁵⁵. Из лиц, упомянутых в данном списке, лишь одного — Василия Шершня — не удалось идентифицировать.

В целом перечень адресатов князя Федора Васильевича наглядно отражает его связи в московской придворной среде, показывая, к кому он обращался за помощью и покровительством. Это были, в первую очередь, члены многочисленного клана Оболенских во главе с временщиком кн. Иваном Овчиной Телепневым, знатнейшие бояре вроде князей Шуйских, влиятельные дьяки, как, например, Ф. М. Мишурин.

Основным датирующим признаком, позволяющим определить нижнюю хронологическую грань, ранее которой письмо А. И. Горбатого сыну его господина, князю Дмитрию Федоровичу Оболенскому, не могло быть написано, служит упоминание о пребывании кн. Ф. В. Оболенского в Мельницком замке. Между тем, как было показано выше (см. гл. 6, с. 104), князь Федор Васильевич был переведен в этот замок из Вильны не ранее сентября 1536 г.: имеющиеся в источниках сведения о раскрытии приписываемых ему планов побега относятся к концу августа указанного года⁵⁵⁶. Из текста можно понять, что перевод знатного пленника в Мельницкий замок произошел сравнительно недавно: автор письма сообщает своему корреспонденту об этом событии как о новости («…а седит нынеча отець твой… в королевском замку Мелнику»). Поэтому послание кн. Д. Ф. Оболенскому датируется предположительно осенью 1536 г.

Можно попытаться сузить эти хронологические рамки. Дело в том, что в сентябре — октябре названного года в Вильне находился посланник великого князя Ивана IV Тимофей Хлуденев⁵⁵⁷, а из переписки Сигизмунда I с гетманом Ю. Радзивиллом известно, что некие пленники («вязни, который по замком украиным мешкают») пытались передать послу письма, но они были перехвачены бдительным стражником — Никифором Бобоедовым, которому гетман поручил не допускать контактов русского посланника с сидевшими в литовском плену соотечественниками. Перехваченные письма были отосланы королю, по мнению которого их содержание было вполне безобидным («ничого там шкодного нет») — только просьбы о помощи и о выкупе из плена («одно просячи успоможенья а на окуп»)⁵⁵⁸. Можно предположить, что среди перехваченных писем находились и грамотки Андрея Горбатого. Во всяком случае, содержание дошедшего до нас письма кн. Д. Ф. Оболенскому вполне соответствует характеристике, данной подобным «листам» королем Сигизмундом. Если это предположение верно, то грамоту А. Горбатого кн. Дмитрию Оболенскому можно датировать сентябрем — началом октября 1536 г.

Грамота Андрея Горбатого племяннику его господина, кн. Василию Федоровичу Оболенскому, датируется по тем же основаниям, что и предыдущий документ. Дополнительным датирующим признаком служит упоминание о том, что вместе с кн. Ф. В. Оболенским в заточении в Мельницком замке находятся князья Андрей Палецкий и Михаил Юрьевич Кривоног [Оболенский]. Поскольку нам известно, что кн. М. Ю. Оболенский был взят в плен под Кричевом (в конце июля 1536 г.), а в конце августа доставлен в Вильну⁵⁵⁹, то в Мельник его могли привезти никак не раньше сентября. Предполагаемая дата написания грамоты кн. В. Ф. Оболенскому: сентябрь — октябрь 1536 г.

Грамота Андрея Горбатого некоему Михаилу Григорьевичу (идентифицировать его с каким-либо известным в Москве в 30-е гг. XVI в. лицом не удалось) не содержит датирующих признаков. Она условно отнесена мною к тому же периоду, что и письмо кн. В. Ф. Оболенскому: оба документа скопированы на двух сторонах одного и того же листа, что наводит на мысль о возможной общности судеб этих посланий.

Грамотки Андрея Горбатого матери и братьям представляют собой чрезвычайно редкий для той эпохи образец частной переписки рядового служилого человека. Из его письма братьям явствует, что Горбатые были небогатыми помещиками, владевшими землей и холопами (на это указывают слова Андрея, обращенные к братьям Коптю и Степану: «велели бы есте хлеб пахати и тым сыти быти»). Служба А. И. Горбатого кн. Ф. В. Оболенскому носила, по всей видимости, вольный характер.

Предположительно, обе грамотки написаны во второй половине 1536 г. Дело в том, что с осени 1535 г. по начало лета 1536 г. А. И. Горбатый много раз ездил из Литвы в Москву и обратно (см. выше гл. 6); последнее известное нам пребывание его в Москве завершилось 11 июня 1536 г.⁵⁶⁰ Следовательно, по крайней мере, до июля этого года он не имел необходимости писать письма домой. Перемену в его судьбе, когда Андрей стал называть себя в письмах «горьким победным полоняником», следует, очевидно, связать с заточением его господина кн. Ф. В. Оболенского в Мельницкий замок в сентябре 1536 г. При этом сам А. Горбатый, по-видимому, оставался в Вильне (см. ниже комментарий к док. № 6). Режим его содержания был, надо полагать, не таким суровым, как у узников Мельницкого замка: ему, как видим, разрешалось вести переписку и даже встречаться с посланцами из Москвы. Однако свободу передвижения он потерял, как только его господин из почетного пленника, с которым связывались надежды на заключение выгодного для Литвы мира, превратился в узника, закованного в цепи в наказание за попытку (или только умысел?) побега.

Стоит также обратить внимание на упоминание Андреем полученного от матери письма: он обстоятельно отвечает на заданный ею вопрос (о продаже лошадей). Даже если Аксинья Ивановна, движимая хозяйственными заботами, написала сыну письмо уже через несколько недель после его отъезда из дома, то есть в июле, до пленника оно могло дойти не раньше августа.

Приведенные наблюдения позволяют сделать вывод о том, что нижняя хронологическая грань написания Андреем этих писем родным — август или, скорее, сентябрь 1536 г. А верхняя грань определяется выраженной в письме надеждой на заключение мира: значит, А. Горбатый еще не знал о заключенном 18 февраля 1537 г. в Москве перемирии⁵⁶¹.

Адресата данного письма установить не удалось. Возможно, этот Иван Васильевич и Иван Недюров, упоминаемый среди тех, кому, согласно составленному в гетманской канцелярии перечню, отправлялись «Андрушины (то есть Андрея Горбатого. — М. К.) листки» (см. док. № 1), — одно и то же лицо.

Датирующим признаком служит упоминание в грамоте в прошедшем времени посольства Тимофея Константиновича Хлуденева⁵⁶²: 3 сентября 1536 г. он был отправлен из Москвы в Литву⁵⁶³; по завершении своей миссии посланник 15 октября был отпущен Сигизмундом из Вильны⁵⁶⁴ и 11 ноября того же года вернулся в русскую столицу⁵⁶⁵. Следовательно, письмо А. Горбатого Ивану Васильевичу написано после 15 октября, когда Т. К. Хлуденев, справив посольство, покинул Литву. Это — нижняя хронологическая грань. Верхняя же грань, судя по содержанию письма, едва ли далеко отстоит от нижней: автора волнуют денежные счеты со слугой кн. И. Ф. Оболенского Иваном Тарасовым, приезжавшего с дипломатической миссией в Литву в июне — июле 1536 г.⁵⁶⁶ С учетом всех этих наблюдений грамоту Ивану Васильевичу можно датировать примерно второй половиной октября или ноябрем указанного года.