"Темное золото" - читать интересную книгу автора (Фихан Кристин)

Глава 12

— Эйдан, а можно я заведу щенка? — спросил Джошуа, зажатый в автомобиле между Эйданом и Александрией, тщательно стараясь не смотреть на сестру.

Александрия обиженно выпятила подбородок. Рука Эйдана проскользнула вдоль спинки сиденья и легла ей на затылок. Его пальцы стали нежно массировать кожу.

— Джошуа, это, конечно, забавно — подразнить Александрию тем, что я главнее и могу изменить ее решение, но мы оба знаем правду. Александрия — твоя сестра и опекун. Так почему ты задаешь этот вопрос мне?

— Ах, Эйдан. — Джошуа смущенно посмотрел на свои руки. — Она всегда отказывается, правда Алекс? Она говорит, что трудно найти квартиру, в которой можно позволить себе завести еще и щенка. Но сейчас мы живем с тобой. И щенок мог бы жить с нами, ты так не считаешь? — Произнес он с надеждой. — У тебя большой дом, и я бы за ним ухаживал, кроме того времени, когда я в школе.

— Ну, я не знаю, Джошуа, — серьезно ответил Эйдан. — Щенки доставляют кучу неприятностей. У Мэри и Стефана и так много обязанностей и забот по дому. Это не справедливо, если им придется заниматься еще и этим. Это очень серьезное решение. Но, так или иначе, прежде чем решать что-то дальше, ты сначала должен договориться со своей сестрой.

Джошуа пожал плечами и улыбнулся Александрии.

— Она же уже сказала, что мы можем завести одного, если найдем подходящее жилье, которое нам это позволит.

Александрия попробовала сфокусировать взгляд, но глаза, не смотря на очки, которые Эйдан заставил ее надеть, очень сильно горели. Окна автомобиля тоже были темными, чтобы препятствовать прямому проникновению солнечных лучей, но, даже не смотря на это, она чувствовала, что тысяча иголок начинает колоть лицо, стоит только свету прикоснуться к нему. Это пугало. И еще это означало, что Эйдан говорил правду.

— Мы живем у Эйдана не так долго, чтобы решить, останемся ли мы там, Джошуа. — Она проигнорировала пальцы, которые напряглись на ее затылке. — И это не честно по отношению к Мэри. Давай поживем и посмотрим. Я скоро пойду работать, вот тогда и решим. Я не говорю «нет», а просто предлагаю еще немного подождать, хорошо?

— Но, Алекс. — В голосе Джошуа послышалась скулящая нотка.

— Я думаю, что Александрия права, Джошуа. — Тон Эйдана не допускал никаких пререканий, и Джошуа мгновенно успокоился.

Она чувствовала странную благодарность к Эйдану. Джошуа обычно пробовал канючить. Но сейчас она так утомлена, что не в состоянии думать о чем-либо еще. Глаза слезились, приглушенный солнечный свет обжигал руки и лицо. Ей хотелось зарыдать и закричать на судьбу, которая сотворила с ней такое. И еще она надеялась, что Эйдан говорил ей неправду. Что он просто пытался ввести ее в заблуждение, чтобы заставить поверить ему.

«Мы скоро будем дома, cara». Слова проникали в ее мозг, окружая мягким бархатом и теплом, так же, как его руки.

— Я не могу принять это. — Она сказала это вслух, позабыв о том, что с ними сидел Джошуа и все слушал внимательно. — Я не могу, Эйдан. — Это был крик ее сознания. Она сказала бы что-то еще, но это могло бы зародить сомнения в Джошуа. Она всегда была так осторожна рядом с ним.

Рука Эйдана скользнула ниже и зарылась в ее волосах, сплетая их в узел.

— Не волнуйся так. Все будет хорошо, — сказал он, легко смягчая момент.

Автомобиль припарковался у обочины, и Стефан открыл дверь со стороны Эйдана. Солнечные лучи мгновенно полились в салон, Александрия поняла, что Стефан был проинструктирован заранее — открыть дверь со стороны Эйдана, а не с ее. Эйдан, как всегда, защищал ее, даже от ее же собственной глупости. Он принял основную часть света на себя, отбрасывая на нее тень, но все равно она сжала зубы от ощущения, что она сгорает заживо. Закрыв глаза за темными стеклами очков, она поцеловала Джошуа в макушку.

— Удачи, Джошуа. Увидимся вечером. — Она очень удивилась, что смогла произнести это нормальным голосом.

— А ты будешь там, когда я приду? — Спросил он взволнованно. Он все еще ненавидел выпускать ее из поля своего зрения и потерять. Недавно у него возникло чувство, что Александрия ушла от него навсегда. Он обнял сестру и спрятал лицо на ее плече.

— Что случилось, Джошуа? — Ее страхи и боль сразу отошли на второй план, ей надо было утешить его.

— С тобой ничего не случится? — Его голос и напряжение в его маленьком теле выдавало беспокойство.

Александрия хотела ответить ему и успокоить, но слова застряли у нее в горле и отказывались выходить. Зародился только еле слышный звук, что-то среднее между страхом и болью.

— Я буду с Александрией, пока ты в школе, Джошуа. — Сказал Эйдан мягко, легко делая свой голос чистым и завораживающим. Было просто невозможно не поверить ему. — Я никогда не позволю чему-нибудь случиться, или чтобы кто-то обидел ее. Даю тебе слово. И, даже если она будет отдыхать, когда ты придешь домой, вы увидитесь вечером.

Джошуа расслабился в руках сестры, и Эйдан погладил мальчика по голове. Чувство привязанности появилось неожиданно, захлестнув их. Джошуа поселился в его сердце.

Но за темными очками глаза Эйдана оставались беспокойны, выискивая то, что вызывало в нем беспокойство. Он мог переносить солнечный свет, но, по сути, Карпатцы были существами ночи. В конце концов, это многое давало, но и многое забирало взамен.

— Я буду дома в два тридцать, — сказал Джошуа, словно взрослый человек, а потом поцеловал Александрию на прощание.

— Твой легкий завтрак, — Стефан вручил мальчику контейнер с едой, который Мэри купила несколько дней назад.

— Спасибо, Стефан! — Звонко отозвался Джошуа, уже убегая к мальчику, который уже успел стать его другом. — Джефф! Привет!

Александрия попробовала проследить за ним взглядом, но свет практически ослепил ее. Ощущение было такое, словно иглы вонзились ей в глаза, заставляя их слезиться. У нее не было выбора, оставалось только зажмуриться. Алекс сомкнула свои колени и несчастно откинулась на сидение. Эйдан изменил положение, чтобы она почувствовала себя комфортнее в его объятьях. Она не хотела, чтобы что-либо случилось с ним. Эйдан обещал Джошуа, что присмотрит за ней, что она всегда будет с мальчиком, но для нее продолжение жизни за счет крови других было неприемлемо. Без солнца. Без дня. Без реального времяпровождения с Джошуа. Она застонала и спрятала лицо в руках.

Стефан легко закрыл дверцу, и Эйдан обнял ее за плечи.

— Так не будет все время, cara.

— Но, ведь, же еще нет и девяти утра. Солнце еще полностью не встало. — Вырвалось рыдание из ее горла.

— Твоя кожа будет медленно привыкать к дневному свету. — Она почувствовала прикосновение его губ к своей макушке.

Стефан завел автомобиль.

— Подожди, — приказал Эйдан, и Стефан мгновенно повиновался, поворачиваясь с вопросом. Но Сэвэдж в молчании просматривал окружающую обстановку, слегка нахмурившись и сжав губы.

— Наверное, нам нужно воспользоваться помощью Винния дель Марко и Руфуса. Извести их немедленно об этом и проинструктируй, что они должны оставаться с Джошуа, пока он не вернется в безопасные пределы нашего дома. Пусть один из них остается с Мэри, пока она занимается своими делами и проследи, чтобы она отложила на потом все, что возможно. — Его голос был абсолютно спокоен, без признаков малейшей тревоги, но, все же, это напугало Александрию.

— Что случилось? — Потребовала она. Стефан же не задал ни одного вопроса. Очевидно, он отлично понимал суть приказов Эйдана и их значение. — Скажи мне! Ведь Джошуа мой брат. Он в опасности?

Рука Эйдана сжала ее сильнее, не позволяя ей выпрыгнуть из отъезжающего от школы автомобиля и побежать обратно к Джошуа. Александрия пыталась сопротивляться, но он был сильнее.

— Об этом позаботятся.

— Ты сказал, что вампиры не могут действовать с рассветом! А еще кто, кроме них, может сделать ему больно? Ведь он просто маленький мальчик, Эйдан. Забери его обратно домой. — Она теряла контроль, находясь на грани истерики.

— Джошуа должен жить нормальной жизнью. И никто ему не навредит. Винний и Руфус очень хорошие телохранители, и, если что, они защитят его. Джошуа не такой, как мы, Александрия. Он должен остаться в мире людей. А мы должны вернуться домой и отправится спать, пока солнце не зайдет.

Ей был ненавистен его голос. Такой добрый, такой заботливый, он словно заставлял ее забыть обо всех заботах. Такой невозмутимый, когда она так нервничала. Казалось, он вообще не обращал внимания на ее сопротивление, ее истерику. Он создавал у нее ощущение, что она поступает как неразумное дитё. Она глубоко вздохнула и попробовала вернуть контроль над собой.

— Позволь мне выйти, Эйдан. Я хочу выйти прямо сейчас.

— Мне кажется, что стоит задержать тебя, piccola. Я нахожусь в твоем сознании и знаю, что ты пытаешься обмануть нас своим фальшивым спокойствием. Расслабься, дыши вместе со мной, и ты увидишь, что я позаботился обо всем. С теми мерами, что я предпринял, Джошуа будет в безопасности.

— Я не думаю, что ты понимаешь ситуацию до конца. — Сказала она выразительно. — Это я сестра Джошуа. И это я — та, кто должна решать, что безопасно для него или нет. Я хочу видеть его рядом с собой.

— Он не может быть рядом с тобой, Александрия. Это невозможно. — Терпеливо повторил Эйдан. Его палец нежно гладил ее бешено бьющуюся жилку на шее. — Джошуа останется в школе.

— Это не твое дело! Я хочу, чтобы он был дома.

— Ты собираешься что-то менять? Ты та, кто ты есть, caramia. И это ничего не сможет изменить. — Когда она попробовала отстраниться от него, его рука помешала ей.

— Это не сработает, Эйдан. Я отказываюсь позволять мне указывать, что я могу делать, а что нет по отношению к Джошуа. Это не твое дело. — Взбешенная, она еще сильнее напряглась, чтобы отодвинуться от него подальше, но почувствовала, что очень утомлена.

Эйдан стал укачивать ее голову у своей груди, а его рука обхватила ее горло и нашла ее пульс под своей ладонью.

— Для тебя нет ни единого шанса выжить без меня, Александрия, и твое сердце это знает. Возможно, именно поэтому ты так отчаянно сопротивляешься. Ты еще не готова доверить мне свою свободу.

— Я ненавижу тебя. — Он ничего не понимает. С ранних лет она была вынуждена быть самостоятельной. Она привыкла к этому. Ей это нравилось. Это было хорошо. Сама идея, что кто-то будет ей указывать, что и как делать, приводила ее в ужас. И еще, она очень боялась, что рано или поздно у нее заберут Джошуа.

Она вынудила себя успокоиться и сделать так, как сказал Эйдан. Дышать. Дышать. Она почувствовала легкое прикосновение к своему сознанию и попробовала воспротивиться этому. Но даже это было выше ее сил. Он слишком хорошо знал ее защиту. Она спроецировала в своем уме большую грифельную доску и стала методично все стирать.

«Cara, поверь мне хоть немного. Я знаю, что будет лучше для Джошуа. Ему придется сталкиваться с некоторыми вещами на своем собственном опыте так же, как и Мэри, и Стефану, и их детям. Телохранители позаботятся, чтобы он был в безопасности».

Она не ответила. Куда ушла ее жизнь? Что такого случилось, что началось все это сумасшествие? Оно не поддается контролю. Возможно, Эйдан загипнотизировал ее, и все, что случилось с ней, всего лишь игра воображения? Или, может, правда еще хуже? Если он был вампиром, если вампиры существовали, а легенды и рассказы — правда, он может сделать ее своей рабыней, заставляя ее делать все, что захочет. Ей придется придумать, как узнать, правду ли говорил Эйдан, или она находится под гипнозом.

Алекс боялась, что оставшись, каждый раз, когда его золотые глаза посмотрят на нее с желанием и потребностью, она будет таять, желать его, хотеть, чтобы кто-то чувствовал такое же к ней. Секс. Она позволила забрать Джошуа от себя для секса? Боже, как она себя ненавидит! Ненавидит то, чем стала. Ей нужен врач. Желательно психиатр. Ни одно из того, что было, не может быть реальным. Она должна находиться в изолированной палате. Ей нужна помощь. Срочно.

Автомобиль подъезжал к гаражу, но все еще было не достаточно комфортно для ее чувствительных глаз. Стефан открыл ей дверь и подал руку, чтобы помочь. Она взяла ее, скрывая свой вызов. Она чувствовала на себе пристальный взгляд золотых глаз Эйдана, который исследовал ее сквозь темные очки, но он ничего не говорил.

Она поспешила в дом, но ожог от солнечного света был мгновенен. Жар, который заставлял пылать ее кожу, иглы, наносящие удары ее глазам, исчезли. Она поняла, что тяжелые шторы опушены, создавая затененность. Прикусив губу, она пошла через дом, не зная куда свернуть. Александрия дошла до огромной лестничной площадки, но не смогла выйти. Устав контролировать себя, она опустилась на пол перед дверью и обхватила свои ноги руками. Она опасалась за свое здравомыслие.

В кухне Эйдан колебался, желая последовать за ней, но чувствовал себя странно неуверенным и испуганным.

Мэри и Стефан обменялись обеспокоенными взглядами. Эйдан никогда не показывал нерешительности и неуверенности. Александрия подрывала его самообладание. И они лучше, чем кто-либо знали, насколько он может быть опасен без сильного контроля и самообладания.

— Эйдан, можно я поговорю с ней? — Рискнула предложить Мэри.

— Она так боится меня, что даже боится доверять своему собственному суждению, своим мыслям. В сердце она понимает, что мы одно целое, и я никогда не причиню ей вреда, но отказывается признать своим умом. Она все еще думает, что, возможно, больна.

— Большинство людей никогда бы не приняли то, что ты требуешь от нее, Эйдан, — мягко заметила Мэри. — Она еще совсем молоденькая, да притом еще и человеческая женщина. Ее жизнь была совсем короткой. И только Джошуа заставлял ее выживать. Она боится отпускать его далеко от себя. Ей нужно что-то контролировать.

Его золотые глаза впились в нее.

— Что ты говоришь?

— Ты слишком явно доминируешь. Ты командуешь людьми. Ты принимаешь все решения, а Александрия все еще пытается понять, что же с ней произошло. И ты лучше нас знаешь, что требуешь от нее полного подчинения все время.

Он провел рукой по своей рыжевато-коричневой шевелюре.

— Я дал ей больше свободы, чем давал кому-либо. Ты не понимаешь сути отношений Спутников жизни. Я едва соображаю сейчас. Мне нужна уверенность, как бы это грубо не звучало, Мэри. Зверь во мне растет с каждым днем. И я не знаю, как долго еще смогу его сдерживать.

— Ты настоящий зверь, Эйдан. — Серьезно сказала Мэри. — Алекс еще сущее дитя, несчастный ребенок. У нее есть причина так поступать. Дай ей время, чтобы привыкнуть.

— Почему остальные ищут ее? Ведь есть и другие. Как минимум двое. Ты читал газеты, мол, серийные убийцы на свободе. Но это — вампиры, я чувствую их присутствие. Они ищут ее. Они могут чувствовать ее, потому что она одна из нас и пока еще ни с кем не связанна.

— Это не так. Ты ее Спутник жизни. Твоя кровь течет в ней так же, как и ее — в тебе. И нет ни единого шанса на то, что кто-то может привлечь ее кроме тебя. За все годы жизни с тобой я узнала многое. Это твоя природа Карпатца ослепила тебя, Эйдан, твое желание всегда держать свою Спутницу под крылом, чтобы быть с ней и защищать ее. И, не смотря на внешность, внутри у тебя все еще остается что-то дикое, нецивилизованное. Но Александрия, по своей сути, все еще человек. Она не родилась Карпаткой. И она не имеет ни малейшего представления о том, что с ней случилось. Она этого еще не осознала.

Эйдан вздохнул, потирая свой лоб.

— Она бессмысленно страдает. Она должна полностью слить свое сознание с моим.

— Она еще не доверяет, но только учится, — настаивала Мэри.

Эйдан вздохнул и повернулся к Стефану.

— Нам придется скоро спуститься в палату. Но я почувствовал какое-то постороннее присутствие у школы Джошуа. Думаю, что скоро появятся гости. Будьте осторожны к любым опасностям.

Стефан кивнул.

— Я нанесу необходимые визиты и увеличу систему безопасности. Не волнуйся за нас. Мы уже проходили через это ранее.

— Слишком много раз, — печально ответил Эйдан. — Почему вы остались и решили, что хотите прожить жизнь далеко от родины, в такой опасности для вас и ваших детей? Я не знаю…

— Ты знаешь, — мягко ответила Мэри.

Эйдан нагнулся и легонько поцеловал ее в щеку.

— Я только догадываюсь, — сказал он. — Посмотрите, готова ли Александрия идти в палату. Не хочу, чтобы она подумала, будто я принуждаю ее.

Мэри кивнула, и Стефан последовал за своей женой через дом, чувствуя смутное беспокойство. Эйдан был опасным, сильным, скорее большим зверем, чем мужчиной. И он не позволит никому и ничему забрать у него Александрию Хоутон. Стефан легко читал это по его позе, когда Алекс находится рядом. И еще эта легкая маска вежливости, которую Охотник одел на себя днем.

Мэри и Стефан, искавшие Александрию, внезапно остановились, когда увидели ее скорчившуюся у парадной двери. Она выглядела такой потерянной и несчастной. Ее колени были прижаты к подбородку, а лицо опущено вниз. Волосы скрывали выражение ее лица. Она тряслась. Бледная девушка находилась на грани летаргического сна карпатского народа, который начинал медленно брать над ней верх. Было ясно, что это ее безумно пугает, как-будто она теряет контроль над своим телом навечно.

— Александрия, — Сказала взволнованно Мэри, подходя к скрючившейся фигуре. — Ты в порядке?

Ее забота казалась настоящей, но Александрия не испытывала иллюзий по этому поводу. Мэри с самого начала была предана только Эйдану Сэвэджу. Все, что она скажет, будет немедленно передано ему. Александрия даже не подняла головы. Внутри у нее разрастался страх, что она абсолютно беспомощна и поймана в ловушку, как в лабиринт, и никогда не выпутается из нее. Эйдан был слишком силен, чтобы бороться с ним, а он по какой-то причине захотел видеть ее рядом с собой.

— Александрия? — Мэри нежно прикоснулась к ее склоненной голове. — Скажи мне, стоит ли позвать Эйдана?

Александрия плотно зажмурилась. Эйдан. Все всегда возвращалось к Эйдану.

— Нет. Мне только все пугает. Я… мне только нужно время, чтобы привыкнуть. — Его голос был таким тихим, что казался тихим шелестом. Она боролась за то, чтобы хоть немного успокоиться. Может, она сумасшедшая? И она сбежала из лечебницы?

Ей придется что-то придумать, чтобы забрать Джошуа от этих людей. Она должна попросить помощи у Томаса Ивэна. Но правда была такова, что она даже не может надеяться, что сможет выстоять против Эйдана. Он никогда не позволит ей уйти. Она не знала почему, она не понимала как, но была абсолютно уверена, что Охотник последует за ней на край земли. Она закусила суставы свои пальцев, чтобы не закричать. Могла ли она надеяться уйти от Эйдана? Сможет ли она выжить без его помощи? Если она отправится в больницу, допустив, что у нее были галлюцинации, что тогда случится с Джошуа?

Не предупреждая Алекс о том, что ей будет необходимо чувствовать присутствие Эйдана, необходимость заполняла ее, ее сознание. И, невзирая на то, что она старалась это отбросить прочь, оно никуда не уходило. Ей было необходимо знать, что он где-то близко. Безумие! Ее собственный разум восстал против нее. Чем сильнее она сопротивлялась, тем хуже становилось. Ей был нужен он. Его успокаивающее присутствие.

Мэри мягко вскрикнула, когда у Александрии на лбу выступили капельки крови. Она повернулась к Стефану, испуганная за девочку. Им был нужен Эйдан, немедленно. Было ясно, что в сознании Александрии происходит борьба, которая и вызывает эту агонию. Слезы потекли по лицу Мэри, когда она встала на колени рядом с Александрией и утешающе обняла ее за плечи. Она чувствовала, как это хрупкое тело дрожало под влиянием сильных чувств. И Мэри опасалась, что оно может разлететься на миллион кусков.

— Позволь мне помочь тебе, Александрия, — мягко попросила экономка.

— Что ты можешь сделать? — Спросила безнадежно Александрия. — Разве кто-то может мне помочь? Он никогда не позволит мне уйти. — Она жалобно посмотрела на женщину. — Он не позволит, так ведь?

Ответом ей послужило молчание Мэри. Она чувствовала дрожь страха девочки.

— Эйдан очень хороший человек, и он защитит тебя. Доверься ему.

— А ты бы доверилась?

— Свою жизнь. И жизнь своих детей. — Правдиво сказала Мэри.

— Но с другой стороны, он не хочет от тебя того, чего требует от меня? — Спросила горько Александрия. — Он сделает все что угодно, чтобы удержать меня здесь, и будет даже обманывать меня в том, что правда, а что — нет.

Она без предупреждения вскочила на ноги, почти ударив Мэри, а затем попыталась открыть парадную дверь. Стефан предупреждающе закричал, и Мэри тоже, горячо поддерживающие Эйдана. Александрия резко открыла тяжелую дверь и выбежала под лучи смертоносного солнца.

Словно тысяча игл сразу вонзилась в ее глаза, кожа стала жечь, вокруг нее появился дым, она горела. Она не знала, закричала ли она от боли или из-за того, что Эйдан сказал правду. Эта агония не была отзвуком или результатом гипноза.

Стефан разорвал свою рубашку и набросил ей на голову, поднимая ее разрушающееся тело на руки и внося ее обратно в безопасность дома. Мэри рыдала, взволнованно тянулась к ней, но Эйдан появился раньше, забирая ее из рук Стефана и укачивая ее в объятьях у своей груди. Все мгновенно замолчали, когда он опустил свою голову к ней, закрыв глаза. Его сердце бешено билось, а душа буквально ушла в пятки.

— Никогда больше. — Прошипел он эти слова вслух. «Никогда этого больше не повториться, cara, я тебе не позволю послать мне такой вид вызова». Он повторял это предупреждение в ее уме, клянясь в этом. Он был напуган за нее. Злился на нее. Злился на себя. Эмоции бурли в нем, словно лесной пожар и не подчинялись контролю.

Она чувствовала его ярость, которая била по ней. Его руки, словно стальные тиски, держали ее.

— Это мое право, Стефан, — проговорил он просто, а его голос был как всегда спокойным и размеренным: полная противоположность тому, что происходило с ним внутри.

Он повернулся и ушел, используя свою сверхстерственную скорость, которая практически стерла их движение для человеческих глаз. Александрия слышала удар подвальной двери, когда они очутились в узком каменном зале, который примыкал к спальной палате, но сам Эйдан не произвел, ни одного звука. Ничего. Даже дыхания не было слышно.

Александрия была все еще жива, но ее боль была ужасна, а волдыри огромными и страшными. Эйдан был осторожен, стараясь не задеть ожоги, и очень бережен, не причиняя ей дополнительной боли. О ней заботились. Она понимала, что случилось что-то ужасное. Эйдан, всегда такой спокойный и уверенный, сейчас был словно кипящий котел черных эмоций.

Сначала она видела быстро промелькнувшие стены туннеля, а затем Эйдан осторожно положил ее на кровать и отвернулся от нее. Она тщетно старалась приподняться.

— Ты очень сердит на меня. — Проговорила она мягко.

Он ни на минуту не остановился, продолжая по-прежнему смешивать травы в ступе из агата. Она чувствовала их усиливающийся аромат. Затем он зажег свечи, и их благоухание смешалось с ароматом трав.

Александрия с трудом сглотнула и с вызовом подняла подбородок.

— Ты не испугал меня, Эйдан. Что ты можешь сделать мне? Убить меня? Я думаю, что я уже мертва. Или, как минимум, живу таким способом, как мне не хотелось бы жить вовсе. Отнимешь у меня Джошуа? Будешь угрожать ему? Причинишь боль? Я сплетала наши сознания и не думаю, что ты пойдешь на это. — Проговорила она мужественно.

Он медленно вскинул голову, и взгляд его золотых глаз остановился на ее лице. Холодная волна прошла по ее позвоночнику. Его глаза были абсолютно бездушными, ледяными.

— Ты не знаешь самого главного обо мне, Александрия. И ты не потрудилась узнать это. Ты не боишься ошибиться. Ты всего лишь птенец, я же — один из самых древних существ нашего вида. И ты даже не представляешь, какой силой я владею. Я могу вызвать землетрясение под твоими ногами или молнию над твоей головой. Я могу распасться в туман и быть невидимым. — В его голосе не было никакого хвастовства, только сухие факты. Все это было произнесено голосом, похожим на темный бархат. — Я могу делать такие вещи, которые ты даже не можешь представить.

Александрия чувствовала сильную связь, которую он образовал между ними, и могла через нее чувствовать его ярость, черную и ужасную, которая кипела глубоко под поверхностью.

— То, что я сделала сегодня, я сделала по отношении к себе. — Прошептала она.

Он подошел ближе, возвышаясь над ней. Его непобедимая фигура еще мощнее воздействовала на воображение.

— Ты предала меня. Ты предала Джошуа. Я говорил тебе, что будет, если ты выйдешь на солнце. И все равно ты решилась проверить это, не смотря на то, что я говорил правду. Ты знала, что я говорил правду. Ты решила убить себя и оставить Джошуа с незнакомыми людьми, не зная, позаботятся ли они о нем.

— Ты бы позаботился о нем.

— Без тебя, моя жизнь — ничто. Мы связаны и в жизни и в смерти. Если ты выбираешь смерть, то избираешь ее для нас обоих.

Она дрожащими руками пригладила свои волосы.

— Этого не может быть.

— Ты ведь не хочешь этого, — поправил он ее и завладел ее правой рукой. — Но это так. Я не отправил тебя в безопасный сон, Александрия. Я позволил тебе определенное количество свободы потому, что это все внове для тебя.

Мазь, которую он втирал в ее руку, была прохладной и успокаивающей.

— Ты говоришь, что у меня нет выбора. Что у меня никогда не будет выбора. — Рискнула возразить она.

— Твое тело и твоя душа сделала уже выбор. Твоя душа — вторая половинка моей. Мое сердце принадлежит тебе, а твое — мне. Наши умы тянутся друг другу, чтобы почувствовать близость и ощущение друг друга. Это правда, Александрия, хочешь ты этого или нет.

Она с трудом сглотнула, прижав кончики пальцев ко лбу.

— Это не так. Этого не может быть. — Громко отрицала она. Алекс не хотела верить в это, не хотела, чтобы это было правдой потому, что она не сможет верить ему и его ужасному миру, жить в нем.

— А почему ты думаешь, что я могу спокойно касаться твоих ожогов, не причиняя боли? Я убрал боль от тебя. Это лечение стало бы пыткой для тебя без меня.

— Это не правда, — повторяла она шепотом.

— Я очень рассержен на твою глупость, чтобы подтвердить доказательством свои слова, cara. Мое тело жаждет тебя. Но не с человеческой потребностью, а с потребностью мужчины Карпатца в своей Спутнице. Я хочу тебя и днем и ночью. Я спокоен только тогда, когда сплю сном нашего народа, ничего не зная и не чувствуя. Не соблазняй меня, чтобы я решил доказать тебе свои слова, потом уже ничего нельзя будет изменить.

Она сгорбилась и отвернулась. Эйдан чувствовал горячую, кипящую ярость, бурлящую в нем, ощущал сильную необходимость своего тела и необходимость мужчин Карпатцев управлять этим. Он нагнулся ниже, безразличный ко всему, не выбирая и не подбирая слова и интонации, акценты, так тщательно, как она это обычно делал.

— Ты не можешь позволить человеческому мужчине прикасаться к себе. Ты почувствуешь внезапную смену настроения, удовольствия не будет, и ты это знаешь. Я был в твоем уме. Я читал твои мысли. Ты алчешь только меня.

Картина, которую он отослал ей обратно, была ее собственной. Жаркие эротические моменты, о которых в реальности она ничего не знала. Сама мысль об этом, должна быть оскорбительной. О том, как она будет стоять на коленях у его ног, прикасаться к нему, как ее рот будет скользить по нему, как его тело будет на ней, будет владеть ею, любить, горячо и неистово. Он знал и насмехался над ее собственными мечтами о том, как они будут вместе.

— Ты — отвратительное животное, которое не думает ни о ком, — прошептала она, закрывая лицо руками. — Мне все равно, что будет с тобой. Я не хочу прикасаться к тебе.

Его рука обхватила ее горло и приподняла подбородок так, чтобы она видела бешенство, горящее в его золотых глазах.

— Я могу сделать тебя марионеткой, Александрия, чтобы ты удовлетворяла меня такими путями, о которых ты даже не слышала. — Его палец легко, словно перышко прикоснулся к ее дрожащим губам.

Александрия чувствовала, как слезы подступают к глазам, а тело начинает гореть от желания. Эйдан был прав. У нее сразу вылетели все мысли о сопротивлении, стоило ему прикоснуться к ней. Она сразу начинала тонуть в водовороте желания, сгорая в пламени. И не важно, кем она была и во что верила. Никогда мужчины не могли ей указывать, что делать. Чтобы Эйдан Сэвэдж ни сделал с ней, она уже не была Александрией Хоутон.

Когда Эйдан соединил их умы, его гнев мгновенно растаял. Она была в шаге от потрясения. Слишком много случилось за последние дни, и ее человеческий мозг просто не справлялся. Он проклинал свое тело, которое бунтовало и заставляло его говорить и делать такие вещи, о которых он в обычном состоянии даже не мог додуматься. Он хотел ее каждой клеточкой тела, и только что он оттолкнул ее от своих желаний. Никакого насилия, ни один мужчина Карпатец никогда этого не сделает. В тот момент он вдруг осознал, насколько он близко к тому, чтобы превратиться в вампира. Он почувствовал презрение к себе за свой эгоизм и слабость, в то время как она так страдала.

— Cara, прости меня. Не надо бояться меня. — Эти слова были произнесены соблазнительным голосом, но казалось, они отскакивали от глухой стены.

Ее мозг переставал работать, защищая и жалея ее от любых дальнейших тяжелых испытаний. Она отвернула свое лицо и неожиданно упала на кровать, свернувшись в позу эмбриона. Эйдан стоял над ней, сердитый на себя, неуверенный в том, что надо сделать для восстановления всего, сломанного его глупостью. Он очень испугался, что мог потерять ее в тот момент, его душа чуть не умерла, когда она открыла дверь и по своему желанию вылетела на улицу под смертельно опасное солнце.

Он мог выдерживать свет и жар, потому что умел периодически охлаждать себя. Сейчас, после столетий опыта, у него была практически неограниченная власть. Надо было вылечить ее. Тогда он сомкнул свои глаза и оставил свое тело, входя в нее и видя там ужасные ожоги, из-за того, что ее кожа сильно обгорела на солнце. Эйдан начал восстанавливать ее изнутри. Он был очень осторожен и точен. Когда он закончил, то еще раз соединился с ее сознанием.

Он увидел замешательство и страх. Этот страх не был полностью желанием доказать, что она все еще человек. Он не мог найти в ней желания убить себя. Она просто хотела доказать ему, будто он обманывал ее в том, что она не сможет вернуться в свой мир. А она хотела этого.

Он притянул девушку к себе, обнимая и защищая ее утомленное тело. Она вполне могла бы бояться его. Он требовал от нее такие вещи, о которых она ничего не знала. Он пробудил такие чувства, с которыми она не могла справиться. А сила ее сексуального влечения очень пугала ее, так что она даже решила сбежать от него.

Охотник положил свой подбородок на макушку Алекс и потерся о ее волосы. Его очень беспокоила ее сумасшедшая идея показаться человеческому доктору, чтобы он вылечил. Все что угодно, лишь бы избавиться от него. Где-то в глубине души ему было больно от этого, но в основном он был доволен, что она думает, словно сможет нанести ему поражение, перехитрив. Она была так уверена. Это восхищало его.

— Тебе нужно только время, piccola. Извини за то, как по-дурацки я пытаюсь разобраться в этой ситуации. Единственное что меня оправдывает — это забота о твоей безопасности. — Он знал, что она может услышать его, но она не ответила. Он действительно и не ожидал этого от нее, только сильнее прижал ее к себе. «Поспи, Александрия, врачующим сном наших людей. Спи глубоко». Он не дал ей выбора и не дал возможности возразить. Он захотел, чтобы она забыла обо всем, обо всех ужасных мыслях и опасениях.