"Ночь грома" - читать интересную книгу автора (Хантер Стивен)

Глава 9

«О Небесный Отец, ну почему? — вопрошал он. — Господи, каким же испытаниям Ты меня подвергаешь! Господи, я Твой смиренный слуга, пожалуйста, дай мне передохнуть!»

Но Бог был занят. Он ничего не ответил.

Поэтому преподобному Олтону Грамли пришлось полагаться только на самого себя. Черт побери, ну почему все получилось не так, как должно бы? Будь проклята эта девчонка!

Преподобный вышел из своего крошечного кабинета, расположенного на первом этаже спортивно-восстановительного комплекса баптистского лагеря Пайни-Ридж, и шагнул в тяжелую, удушливую жару августовского полудня в Теннесси. Во дворе, призванном вмещать баптистов, скачущих через скакалку и выполняющих наклоны, он увидел вспотевших мужчин, напряженно работающих с оборудованием совершенно иного толка.

— Господи Иисусе, нет! — крикнул брат Ричард беспорядочной кучке Грамли, сражающихся с неким устройством, установленным под большим грузовиком.

Это была довольно компактная, но на удивление тяжелая стальная конструкция, которая перемещалась на собственных маленьких стальных колесиках. Она называлась гидравлическим домкратом и использовалась для того, чтобы поднимать над землей левую или правую сторону машины. Домкрат был старый, примитивный, непослушный и поразительно упрямый. Он ненавидел всех Грамли, а Грамли ненавидели его. То, что им нужно было сделать с домкратом, требовалось сделать быстро. А заставить Грамли делать что-либо быстро — это все равно что заставить кошек танцевать фокстрот. Такого просто никогда не бывало.

— Безмозглые обезьяны! — вопил брат Ричард на покрытых татуировками вспотевших парней, похожих на откормленных бычков. Полуденное солнце палило нещадно, на небе не было ни облачка; оводы и слепни, привлеченные запахом раскрасневшейся плоти Грамли, роились густыми тучами, то и дело пикируя в атаку. — Вы ничего не можете сделать как надо! Эй ты, с залысиной, повтори, как там тебя зовут?

— Клетус Грамли, брат Ричард.

— Не подходи к своему брату, когда тот пытается надеть пневматический гаечный ключ на гайку. Подожди, пока он закончит, и лишь потом приближайся. Нужно работать слаженно, иначе получится столпотворение и колеса укатятся. Многие гонки, пожалуй, даже все гонки проигрываются в боксах, где беспорядочно толкутся накачанные ребята вроде вас, не имеющие достаточно практики, и все кончается чем-то вроде пожарных учений по-китайски.

— Да, сэр. Но Мосби наступил мне на пятку, брат Ричард, вот почему меня повело вперед. Я не сам шагнул вперед, я не собирался шагать вперед, просто меня толкнул Мосби.

— Мосби, ты племянник или сын? Или и то и другое?

— Не знаю, сэр. Я слышал и так и эдак. Не могу точно сказать, кто моя настоящая мать. Воспитала меня тетя Джесси, она приходится преподобному то ли третьей, то ли четвертой женой. Я наступил Клетусу на ногу, потому что меня кто-то подтолкнул в спину, то ли Морган, то ли Оллбрайт.

— Морган, Оллбрайт, помедленнее, — сказал Ричард. — По-мед-лен-не-е!

Он попытался призвать их к спокойствию, к уменьшению спешки и хаоса при помощи общепринятого жеста, опуская ладони вниз, словно говоря: «Понизьте градус».

— Всему виной то, что Морган вспотел, — пожаловался Оллбрайт. — От него воняет, и меня тошнит.

— Мой пот тут ни при чем, — сразу же возразил тот, кто, по-видимому, и был Морганом. — Это ты сам портишь воздух. Оллбрайт пердит больше, чем любой белый и чем большинство негров.

Результатом явилась полная потеря синхронности. Нужно было выполнить следующие действия: протащить пневматический гаечный ключ и мощный гидравлический домкрат к машине на расстояние шестьдесят футов, поднять машину на домкрате, ключом открутить колесные гайки, сорвать старые колеса и отбросить в сторону, вместо них поставить новые, туго затянуть гайки пневмоключом. Все это требовалось сделать быстро, очень быстро, и парни старались изо всех сил. Но наверное, для Грамли такая работа просто была не по силам. Однако никого другого в наличии не имелось, а времени оставалось в обрез: день гонок приближался.

— Ладно, ребята, — сказал брат Ричард, — можете немного передохнуть. Попробуем еще раз, когда станет чуточку прохладнее. И не давайте Оллбрайту сегодня вечером горох, да и капусту тоже.

Вытирая шею красным платком, Ричард подошел к крыльцу, где стоял преподобный, угрюмо наблюдая за происходящим.

— Ну, сэр, — проворчал Ричард, — скажите мне правду. Этих ребят взрастили свиньи или они и вскормлены были тоже свиньями? А может быть, и зачаты от свиней?

— Ты вавилонская блудница, брат Ричард. Твой ядовитый язык приведет тебя к гибели.

— Только после того, старик, как ты повеселишься в день гонок. Мы оба это прекрасно понимаем. Так что я буду развлекаться, как считаю нужным, до тех пор пока мы не выполним свою работу, а после этого ты станешь таким богатым, что тебе больше не будет никакого дела до брата Ричарда и его острого языка. Итак, что там с этой девчонкой?

— Мне только что доложили, — сказал преподобный, — что ее отец перевел ее куда-то в другое место.

— Проклятье! — выругался Ричард.

— Оно самое. Девчонка проснется и начнет петь, и мы окажемся в глубокой заднице. Остается только надеяться, что, когда она придет в себя, нас здесь уже не будет. А может быть, она умрет или еще что-нибудь.

— Полагаться на это нельзя. Ты знаешь не хуже меня, что девчонка может доставить серьезные неприятности. Она видела меня в лицо, а кроме того, она успела многое проведать о твоем плане и может устроить так, что от него не останется камня на камне: ей достаточно сделать один звонок и задать один-единственный вопрос тому, кто кое-что знает, — и нам конец. Ты у нас король преступного мира. Соверши же какое-нибудь преступление.

— Ну, сынок, в том-то вся и проблема. Если мы найдем девчонку — она должна быть или в Ноксвилле, или в Роли, поскольку отец перевозил ее на машине «скорой помощи», это мне удалось выяснить, — если мы ее найдем и позаботимся о том, чтобы она замолчала, то тем самым мы ясно дадим понять, что случившееся с ней явилось результатом какого-то плана или было вызвано необходимостью защитить какой-то план. И тогда не исключено, что все службы безопасности будут приведены в повышенную готовность. А наш план, как тебе прекрасно известно, основан именно на том, что все блаженно верят в надежность существующих мер безопасности и не собираются предпринимать никаких дополнительных шагов.

— Да, мне это известно, — подтвердил брат Ричард, — как известно и то, что этот план чертовски хитер. Не думаю, что кто-либо когда-либо делал нечто подобное, так откуда же им догадаться, что такое возможно? План настолько хитер, что я уверен: он родился не в твоей голове, Грамли. Никаких признаков того, что Грамли приложили к этому свою лапу. Но зато твои отродья могут все испортить, если не сумеют достаточно проворно поменять эти чертовы колеса, и тогда полиция возьмет нас, как горошины в стручке. Впрочем, я надеюсь, что ребята справятся.

Подобно всем своим собратьям по ремеслу, брат Ричард четко представлял себе, что необходимо для выживания.

— Понимаешь, — начал объяснять он, — нельзя просто надеяться на то, что девчонка не придет в себя или что она ничего не вспомнит, когда очухается. Даже если она очнется через шесть месяцев, есть опасность, что она вспомнит достаточно, чтобы вывести правоохранительные органы прямо на тебя, а я не сомневаюсь, что ты прокатишься по мне, словно блохастая собака, которую замучил зуд. И кроме того, она видела мое новое лицо. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы она помогла полицейскому художнику нарисовать мой портрет. Я потратил целое состояние на это лицо, и потом оно еще несколько месяцев чертовски болело. Для того чтобы действовать, мне нужно новое лицо, понимаешь? Старик, эту проблему необходимо решить немедленно, раз и навсегда.

— Евангелие от Марка, глава вторая, стих одиннадцатый: «встань, возьми постель твою и иди в дом твой». Встань, расслабленный, опираясь на силу веры в Господа. Иди, молись, работай и ликуй. Господь — пастырь наш, мы ни в чем не будем нуждаться.

— Я опасаюсь не нужды, а ареста. Если меня возьмут, меня ждет электрический стул. А я не хочу поджариться.

— Ты тешишься мыслью, что знаешь все, брат Ричард. Но даже глупый старый преподобный Олтон знает, что в наши дни это игла в вену.

— Стул или игла — результат один и тот же. Как я уже объяснял, я грешник. Я ни в чем не собираюсь раскаиваться. Если Бог предложит мне задуматься о прожитой жизни, я убегу от Него и спрячусь в море, в горах или на луне.

— А я с гордостью предстану перед Всевышним.

— Ну конечно. Потому что ты родился змеей, перед тобой положили мышку и ты ее слопал. Она тебе понравилась, и это все определило. Ты стал пожирателем мышей. «Пожалуйста, побольше мышей» — вот каковы были твои моральные принципы, а на все остальное ты плевать хотел. Ты пожирал все больше и больше мышей, не задумываясь о том, что у них есть семьи, культура, предания и религиозные воззрения, история, наука и музыка мышей. Для тебя все это было вполне естественно, соответствовало твоей натуре. Ты ешь мышей. Конец истории. Теперь что касается меня. Я сам решил стать змеей, по своим собственным нечестивым причинам. Поэтому я знаю, что у мышей такое же право на жизнь, как и у меня, что они, как и я, чувствуют боль, страх и ненависть, любят своих малышей, трудятся, ведут войны, строят заводы и дома. Я сочувствую мышам. Так что когда я съедаю мышь, я понимаю, какие высвобождаю мучения, и, понимая это, получаю наслаждение. Твой принцип: «Пожалуйста, побольше мышей». Мой: «Я наслаждаюсь мучениями, которые причиняю, и это устраивает какую-то извращенную часть моего рассудка, насыщает меня». Вот это, преподобный, и есть грех, и я с гордостью говорю так.

— Не могу поверить, что такой богохульник, как ты, брат Ричард, находит уместным читать мне нравоучения насчет греха. Где-то у тебя на теле наверняка есть клеймо с числом дьявола.

— Никто не знает о грехе столько, сколько о нем известно Грамли. Вы по сути своей животные. Я даже не знаю, возможно, вы даже не млекопитающие. Вы просто делаете то, что вам подсказывают инстинкты, а затем чудесным образом это становится Божьей волей. Господи, какие же змеи эти Грамли!

«Привет, привет, все ребята уже собрались!»[17] — вдруг раздалось без предупреждения, нарушая их важный эсхатологический диалог, и, разумеется, это оказался сотовый телефон преподобного. Он достал его из внутреннего кармана зеленовато-голубого китайского пиджака.

— Аллилуйя! — сказал преподобный, раскрывая телефон. — Это точно? Аллилуйя!

Он захлопнул телефон.

— Похоже, отец этой проклятой девчонки появился здесь и задает вопросы. О господи, еще одно испытание!

«Твою мать!» — подумал брат Ричард.

— Я пошлю Кармоди и Би-Джея присматривать за ним. Если будет нужно, нам придется его убрать. Он безобидный старик, совершенно седой, ходит хромая, но мало ли что.

«Еще одна мышь», — подумал брат Ричард.