"«Если», 1992 № 03" - читать интересную книгу автора (Бранер Джон, Гулъдан Виктор, де Камп Спрэг,...)

ГЛАВА 11

После долгих поисков Мартин нашел Теодохада в арианской библиотеке. Старика закрывала груда книг, а рядом на лавках оглушительно храпели четыре телохранителя. Библиотекарь испепелял лежащих взглядом, полным плавиковой кислоты и ядом кобры, но протестовать не смел.

Теодохад рассеянно оторвался от рукописей.

— Ах да, припоминаю, издатель… Кажется, Мартинус?

— Совершенно верно, господин. Хочу еще добавить, что я твой новый квестор.

— Что? Что? Кто это тебе сказал?

— Ты. Ты сам меня назначил.

— И в самом деле!.. Когда я работаю с книгами, то обо всем забываю! Ну-ка, ну-ка… А! Ты и Лиудерис собрались воевать с византийцами, так?

— Hoc ille, господин. Все кончено.

— Уже? Полагаю, ты выторговал у Велизария приемлемые условия? Юстиниан должен гарантировать мне хорошее поместье и годовой доход…

— Не понадобилось, мой господин. Мы победили.

— Что?!

Пэдуэй коротко описал события последних трех дней.

— И ложись сегодня спать пораньше, мой господин. Утром мы отправляемся во Флоренцию.

— Во Флоренцию? Святые небеса, зачем?

— Надо встретиться с твоими генералами, Асинаром и Гриппой, возвращающимися из Далмации. Если перехватить их прежде, чем они доберутся до Равенны и переговорят с Виттигисом, надеюсь, нам удастся вернуть твой трон.

Теодохад вздохнул.

— Что ж, тогда едем. Но как ты узнал, что Асинар и Гриппа направляются домой?

— Это моя маленькая личная тайна, господин. Перед отрядом в две тысячи воинов я поставил задачу отбить у врага Неаполь. Город удерживает генерал Геродиан с жалкими тремя сотнями солдат, так что, полагаю, особых проблем не будет.

Теодохад прищурил свои водянистые глазки.

— Да, ты воистину человек действия, Мартинус. Когда гнусный узурпатор Виттигис попадет в мои руки… А-а-а! Клянусь, я объявлю конкурс на самую изощренную пытку, а если понадобится, пошлю за специалистом в Константинополь!

Пэдуэй, у которого были на Виттигиса свои виды, сменил тему разговора.

— У меня есть для тебя приятный сюрприз. Запасы денежного довольствия византийцев.

Глаза Теодохада вспыхнули.

— Они мои, разумеется, великолепнейший Мартинус, все верно.

— Мне пришлось выплатить из них жалованье солдатам и обеспечить насущные нужды армии, но остальное послужит приятным дополнением к королевской казне. Буду ждать тебя дома, господин.

Пэдуэй не упомянул, что около половины оставшегося он реквизировал и поместил у Томасуса. Все равно закон о праве собственности юридически еще не оформлен, а совесть его не мучила — вряд ли он распорядится деньгами хуже, чем Теодохад. «Я становлюсь настоящим мошенником», — не без гордости подумал Мартин, подьезжая к дому Корнелия Анция.

Красноречивый сенатор оказался в банях, но навстречу гостю вышла Доротея. Пэдуэй вынужден был признать, что ему приятно, красуясь на великолепном коне, рассказывать о своих успехах одной из самых обворожительных девушек Рима.

— Знаешь, Мартинус, — сказала она, — отец поначалу вел себя глупо, с брезгливостью относился к твоему занятию. Однако после всех твоих свершений это дело прошлое. Конечно, он не в восторге от правления готов, но уж лучше Теодохад, который в конце концов человек ученый, чем этот дикарь Виттигис.

— Приятно слышать. Я ценю доброе расположение твоего отца.

— Сейчас повсюду только о тебе и говорят. Тебя называют «Загадочный Мартинус».

— Знаю. Смешно, правда?

— Да. Ты никогда не казался мне особенно загадочным.

— Превосходно. Значит, ты не боишься меня?

— Ни капли. Если ты заключил сделку с Сатаной, как намекают некоторые, то, я уверена, на невыгодных для него условиях.

Они рассмеялись. Потом Доротея добавила:

— Пора обедать. Может, останешься? Отца нет, но он вот-вот вернется.

— Извини, сейчас никак не могу. Завтра мы выступаем в поход.

Отьезжая от дома Анция, Пэдуэй думал: «Если мое мнение о целесообразности брака когда-нибудь переменится, я знаю, где искать невесту. Она привлекательна, умна, по здешним меркам прекрасно образованна…»

Пэдуэй предпринял еще одну попытку переубедить Велизария, однако результатов это не принесло. Зато он нанял пятьсот кирасиров в качестве личной охраны. На несколько недель денег хватит, а там видно будет.

Поход во Флоренцию никак нельзя было назвать приятным. Всю дорогу лил дождь, временами переходящий в мокрый снег. Из-за спешки Пэдуэй взял с собой только конницу. В Городе Цветов он отправил офицеров покупать теплую одежду для солдат, а сам пошел проверять, как идет его дело. На первый взгляд все было в порядке, но Фритарик заявил:

— Я им не доверяю, хозяин. Уверен, что управляющий и Георгий Менандрус воруют, хотя доказать ничего не могу. Мне не понять этих чертовых записей. Дай им волю, и они украдут все. Что нас тогда ждет — безымянные могилы?

— Посмотрим, — сказал Пэдуэй. Он вызвал казначея, Проклуса Проклуса, и велел принести бухгалтерские книги. Проклус чуть замешкался, но книги принес, и Пэдуэй углубился в цифры, а потом вдруг громко захохотал.

— В чем… в чем дело, господин? — спросил Проклус.

— В чем дело, несчастный глупец?! Неужели ты не понимаешь, что система двойного учета раскрывает все твои мошенничества? Смотри: тридцать солидов в прошлом месяце, девять солидов с мелочью в этом… С таким же успехом ты мог бы каждый раз оставлять расписку в краже!

— Что… что со мной будет?

— Вообще-то тебя надо высечь и посадить в тюрьму. И уж безусловно к твоим услугам больше не прибегать. Но мне жаль твою семью. А главное, некогда готовить нового бухгалтера. Так что я ограничусь тем, что буду вычитать треть твоей месячной зарплаты, пока не покрою весь долг.

— О, спасибо, спасибо, добрейший господин! Но чтобы было по справедливости — часть выплат должен взять на себя Георгий Менандрус. Он…

— Лжец! — завопил редактор.

— Сам ты лжец! Я могу доказать. Вот, десятого ноября, один солид. А одиннадцатого Георгий появляется в красивых башмаках и с браслетом. Я знаю, где он их купил!..

— Ну, Джордж? — грозно произнес Пэдуэй.

В конце концов Менандрус признался, хотя и продолжал настаивать, что просто брал взаймы до зарплаты. Пришлось обоих строго предупредить.

Когда Пэдуэй уезжал, к нему подошел Фритарик.

— Возьми меня с собой, блистательный Мартинус. Во Флоренции такая смертная тоска! Я уже накопил достаточно, чтобы выкупить мой любимый меч с каменьями, и если ты позволишь…

— Нет, старина, прости, но мне здесь нужен хотя бы один человек, которому я могу доверять. Вот покончим с этой проклятой войной…

Фритарик тяжело вздохнул.

— Дело, конечно, твое, как скажешь. Однако кто позаботится о моем хозяине, когда вокруг лишь коварные греки, готы и итальянцы? Боюсь, лежать тебе в безымянной могиле…

Трясясь от холода, войска преодолели покрытые льдом Альпы и направились в Болонью, а оттуда, не давая себе ни дня передышки, в Падую. Дорога до города, все еще лежащего в руинах после вторжения гуннов Аттилы, утопала в грязи.

В Падуе выяснилось, что Асинар и Гриппа прошли здесь днем раньше. Теодохад не выдержал.

— Мартинус! — взвыл он. — Ты протащил мои стариковские кости по всей северной Италии и заморозил меня почти до смерти. Это невыносимо! Заслуживает твой король хоть капли уважения?

Пэдуэй с трудом подавил раздражение.

— Хочет мой господин вернуть себе трон или нет?

Бедняга Теодохад вынужден был сдаться. Мчась во весь опор, они настигли далмацианскую армию на полпути к Атрии. Огромная колонна пеших и конных воинов растянулась по дороге. Казалось совершенно невероятным, что пятьдесят тысяч суровых, грозного вида готов бросились наутек при первой вести о приближении византийского генерала Константина.

Асинар был высоким, а Гриппа — низкорослым, но в целом оба оказались обычными средних лет варварами. Они почтительно приветствовали своего короля, а Теодохад представил им нового квестора.

— По пути до нас дошел слух, — сказал Асинар, — что власть в Италии поделена. Так это или не так, досточтимый квестор?

Впервые Пэдуэй был рад, что телеграфная линия еще не дотянулась до северных провинций. Он презрительно рассмеялся.

— Несколько недель назад нашему славному генералу Виттигису моча ударила в голову — удрал в Равенну, чтобы его не могли убить греки, и обьявил себя королем. С греками мы разобрались, а теперь идем выяснять отношения с Виттигисом. Ваши ребята нам пригодятся.

Слушая собственные, весьма обидные для Виттигиса слова, Пэдуэй невольно задумался о том, как сильно изменился его характер за, в общем-то, короткое время пребывания в этой атмосфере лжи и коварства.

Оба генерала восприняли сообщение со степенным безразличием, из чего Мартин сделал вывод, что они не блещут умом.

Войска подступили к Равенне в полдень, вынырнув из густого тумана. Пэдуэй и Теодохад скромно затесались в задние ряды, пока Асинар и Гриппа объявляли о своем прибытии. Армия уже почти целиком вступила в город, когда кто-то вдруг заметил маленького седобородого старичка. Тут же раздались крики, поднялась суматоха. Наконец к голове колонны подскакал гот в роскошном красном плаще.

— Что, черт побери, здесь происходит? — закричал он. — Вы захватили Теодохада или наоборот?

Асинар и Гриппа остановили коней и попытались осмыслить заданный вопрос.

— Э-э… ну…

Пэдуэй пришпорил лошадь и выехал вперед.

— Позволено ли мне осведомиться, кто ты, мой дорогой господин?

— Если хочешь знать, я — Унила, сын Вильярта, генерал повелителя нашего Виттигиса, короля готов и итальянцев. А ты кто такой?

Пэдуэй улыбнулся и медоточиво произнес;

— Приятно познакомиться, генерал Унила. Я — Мартин Падуанский, квестор повелителя нашего Теодохада, короля готов и итальянцев. Теперь…

— Глупец, что ты болтаешь, никакого короля Теодохада нет! Он смещен. У нас новый король! Или не слышал?

— О, я слышал многое. Но, великолепнейший Унила, воздержись от грубых замечаний, пока не узнаешь, что мы ввели в Равенну шестьдесят тысяч солдат, тогда как в вашем распоряжении всего двенадцать тысяч. Ты ведь не хотел бы лишних неприятностей?

— Молчи, дерзкий… Э-э… Шестьдесят тысяч?

— Может, семьдесят. Я не считал.

— Ну, это другое дело.

— Я рад, что наши точки зрения совпадают. Ведомо ли тебе, где находится генерал Виттигис?

— У него свадьба. Полагаю, сейчас он в церкви.

— Ты хочешь сказать, что он до сих пор еще не женился на Матасунте?

— Нет, у него была задержка с разводом.

Пэдуэй и не надеялся поспеть вовремя, чтобы помешать Виттигису войти в клан Амаль путем насильственного брака с дочерью покойной королевы Амаласунты. Такую возможность нельзя было упускать!

Унила указал на купол с двумя башенками по бокам. Пэдуэй крикнул своей охране и пустил лошадь в галоп. Пять сотен конных кирасиров помчались следом, расшвыривая встречных прохожих, с грохотом пронеслись по мосту над одним из равеннских каналов, вонь от которого полностью оправдывала их репутацию, и подскакали к дверям церкви, откуда приглушенно доносилась органная музыка. У дверей стояло несколько стражников. Едва они подняли копья, как кирасиры быстрым согласованным движением взяли их в полукольцо, и в следующее мгновение стражники увидели сотню натянутых византийских луков.

— Если вы, парни, не бросите свои булавки и не поднимете вверх руки… Вот, так гораздо лучше. — Пэдуэй слез с лошади и обратился к начальнику охраны, македонцу по имени Ахилл: — Выдели мне людей. Церковь окружить, никого не впускать и не выпускать.

Он вошел в храм с сотней кирасиров, топавших за ним по пятам. Музыка оборвалась. Посреди большой восьмиугольной площадки стояли полный багроволицый арианский епископ и еще три человека. Один — мощного сложения, в богатом убранстве, с короной на черных седеющих волосах — король Виттигис. Рядом с ним — высокая крепкая девушка, как говорится, кровь с молоком — принцесса Матасунта. А третим человеком был обычный солдат, правда более-менее умытый и почищенный, который стоял позади невесты и заворачивал ей руку за спину. На торжестве бракосочетания присутствовала готская знать со своими дамами.

Пэдуэй решительно прошагал по проходу; в наступившей мертвой тишине звук его шагов гулко отдавался под сводами храма. Публика застыла, лишь кто-то пораженно пробормотал:

— Греки! Греки в Равенне!

Заговорил епископ:

— Молодой человек! Что означает это бесцеремонное вторжение?

— Сейчас поймешь, мой господин епископ. Но прежде скажи; с каких пор арианская вера позволяет выдавать девушку замуж против ее воли?

— Что? Как это «против воли»? Какое тебе дело до этого брака? Кто ты такой, что смеешь нарушить…

Пэдуэй рассмеялся самым гнусным смехом, на который был способен.

— Пожалуйста, мой господин, задавай вопросы по одному. Я — Мартин Пэдуэй, квестор короля Теодохада. Равенна в наших руках, и благоразумным людям советую вести себя соответственно. Что касается бракосочетания — вот уж не знал, что в порядке вещей ставить позади невесты солдата, который, добиваясь нужного ответа, будет выворачивать ей руку… Ты ведь не хочешь выходить замуж за этого человека, верно, госпожа?

Растерявшийся солдат ослабил хватку, Матасунта выдернула руку и ударила его кулаком в нос так, что бедняга едва не упал, а потом тут же набросилась на Виттигиса.

— Чудовище! — закричала она. — Я выцарапаю тебе глаза…

Епископ робко попытался вмешаться:

— Опомнись, дочь моя! Прошу! Перед лицом Господа…

Виттигис все это время не мигая смотрел на Пэдуэя, медленно усваивая новости. Атака Матасунты вывела его из ступора.

— Ты хочешь сказать мне, что презренный старый писака Теодохад взял город? Мой город?

— Увы, господин, такова ситуация. Боюсь, тебе надо оставить надежду породниться с Амалингами и править готами. Но мы…

Лицо Виттигиса налилось кровью, и он, размахивая кулаками и брызгая слюной, яростно взревел:

— Свинья! Думаешь, я добром отдам тебе невесту и корону? Клянусь Иисусом, сперва ты будешь жариться в аду!

С этими словами он выхватил меч и тяжело побежал на Пэдуэя, путаясь в полах длинной, расшитой золотом мантии.

Пэдуэй не был застигнут врасплох. Он успел парировать своим мечом удар, но в следующую секунду оказался стиснут могучими ручищами и прижат к бочкообразной груди. К тому же длинная борода гота угодила ему в рот. Жуя и выплевывая соленые волосы, Мартин прохрипел:

— Хватайте его… тьфу… хватайте его, парни!..

Однако легче было сказать, чем сделать. Виттигис бился как раненый лев, и лишь пять здоровенных кирасиров в конце концов сумели его скрутить. Готская знать повскакивала с мест, некоторые даже опустили руки на мечи, но, находясь в явном меньшинстве, никто не изьявил горячего желания умереть за своего короля.

— Свяжите его, пусть остывает, — надменно произнес Пэдуэй, отдышавшись. — Господин епископ, не обременит ли тебя просьба найти мне письменные принадлежности?

Епископ ошалело посмотрел на нового квестора и вызвал пономаря, который отвел Пэдуэя в комнату отдыха. Там Мартин сел и написал:

Теодохад всплеснул руками и умиленно посмотрел на Пэдуэя.

— Чудесно, чудесно, мой дорогой Мартинус! Королевский Совет смирился с неизбежным. Одна беда — проклятый узурпатор переделал корону под свою огромную голову, и теперь она мне велика, надо переделывать снова. Наконец-то я могу посвятить время серьезным научным изысканиям. Так-так, что-то еще… Ах да! Как ты поступил с Виттигисом?

Пэдуэй улыбнулся.

— Он уже не в твоей власти, мой господин король.

— Ты хочешь сказать, что убил его? Ну, это плохо. Очень опрометчиво с твоей стороны, Мартинус. Я ведь, кажется, говорил, что дал себе слово провести с ним долгую ночь в камере пыток…

— Нет, он жив.

— Что? Как? Так давай его немедленно сюда!

Пэдуэй покачал головой.

— Тебе никогда его не найти. Согласись, глупо терять лишнего короля. Если с тобой что-нибудь случится, может срочно понадобиться новый.

— Я не потерплю ослушания! Делай, как велит тебе государь, иначе…

Пэдуэй ухмыльнулся, продолжая качать головой.

— Нет, мой господин. Никто и пальцем не тронет Виттигиса. И ты мне лучше не угрожай. Охрана имеет приказ выпустить его, если со мной что-нибудь случится. А Виттигис любит тебя не больше, чем ты его. Остальное додумай сам.

— Дьявол! — злобно сплюнул король. — Зачем, о зачем я позволил тебе спасти мою жизнь? С тех пор у меня не было ни минуты покоя! — Теодохад захныкал. — Неужели старый человек не заслуживает хоть капельки снисхождения… Так о чем я говорил?

— Возможно, о новой книге, которая выйдет под нашими именами, — деликатно подсказал Пэдуэй. — Мы предлагаем великолепную теорию о взаимном притяжении масс, что обьясняет движение небесных тел и все такое прочее. Она называется «Закон всемирного тяготения».

— Вот как? Гм-м, это любопытно, весьма любопытно. Теперь моя слава философа воистину не будет знать границ, да?

Пэдуэй попросил Унилу разыскать и привести племянника Виттигиса, Урию.

Урия оказался таким же крупным и черноволосым, как его дядя.

— Ну, Загадочный Мартинус, теперь, коварно свергнув с престола моего дядю, что ты собираешься делать со мной? — с вызовом спросил он.

— Ничего, — ответил Пэдуэй. — Если ты меня не заставишь.

— Ты не будешь преследовать семью моего дяди?!

— Нет. Я не буду преследовать даже самого дядю. По секрету скажу, что я просто прячу его от Теодохада.

— Это правда? Тебе можно верить?

— Разумеется. Хочешь, он напишет письмо, свидетельствующее о добром к нему отношении?

— Письмо можно вынудить написать под пыткой.

— Только не Виттигиса. При всех недостатках твоего дяди он, безусловно, человек несгибаемый.

Урия заметно успокоился.

— Это верно. Ну, если так, у тебя, возможно, и сохранились остатки порядочности.

— Теперь к делу. Не согласился бы ты поработать на нас, то есть формально на Теодохада, а практически на меня?

Урия выпрямился и застыл.

— Ни за что! Я до конца дней своих буду верен дяде.

— Очень жаль. Мне нужен надежный человек — повести войска в Далмацию.

Урия упрямо покачал головой.

— Это вопрос чести. Я дал слово и от него не отступлюсь.

Пэдуэй вздохнул.

— Ты такой же, как Велизарий. Вот горе: те несколько способных людей, которым можно верить, связаны старыми обязательствами и не хотят со мной работать. А я, значит, должен прибегать к помощи мошенников и тупиц!

Тьма опускалась будто по инерции…