"Женись на мне снова" - читать интересную книгу автора (Кэри Сюзанна)

Глава седьмая

Ощущение, что над ней и Энцо нависла неминуемая опасность, вернулось к Лауре и не покидало ее накануне похорон ни на минуту. Очутившись в объятиях Энцо в ночь, когда умер его отец, она окончательно уверовала в неминуемость ожидавшей их беды. Однако Лаура не могла расстаться с Энцо сейчас. Он рассчитывал на ее сочувствие и ясно дал это понять. Он ожидал, что она останется до тех пор, пока тело Умберто не предадут земле. Хотя формально ее отъезд в Штаты был только отсрочен, а не отменен совсем, у Лауры сложилась твердая уверенность в том, что и после похорон ей не удастся вырваться из Италии.

Невольно она ухитрилась выдать свое беспокойство Кэрол, когда звонила, чтобы сообщить, что Умберто умер и ее возвращение откладывается еще на неделю.

— Что стряслось? — спросила ее партнерша по фирме. — У тебя такой голос, словно ты не в себе. Неужели так переживаешь смерть отца Ги? Ты же его почти не знала!

Прижимая к уху трубку в большом, заставленном книгами кабинете Энцо, Лаура силилась облечь свои волнения в приемлемую для чужого слуха форму, придать своим словам маломальский смысл. Но это оказалось невозможным. Не уверять же, что она знает Энцо уже века и что беда, возможно, нагрянет оттуда — из давно прошедших времен. Это прозвучит явным доказательством ее безумия. Она не хотела, чтобы Кэрол встревожилась.

— От горя я не умираю, если ты это имеешь в виду, — призналась она. — Хотя, к своему удивлению, я немножко полюбила Умберто. Но все это трудно объяснить.

Будучи женщиной практического склада, Кэрол тем не менее обладала поразительной интуицией.

— Твое нынешнее состояние, надеюсь, не связано с братом твоего мужа? — спросила она, как бы размышляя. — А может, у тебя продолжаются те головокружения, от которых ты страдала дома?

Спутниковая связь с телефоном на мгновение прервалась.

— Возможно, — призналась Лаура, умышленно оставляя Кэрол в неведении, на какой вопрос она отвечает.

— У тебя были новые приступы? Я имею в виду головокружения.

Сознаваться в этом было очень неприятно, но и врать подруге не хотелось, тем более что Кэрол не проведешь.

— Да, — призналась она. — Два раза. Последний — менее недели назад. Надеюсь, что с этим покончено.

Кэрол в ответ также выразила надежду на это.

— Как только ты попадешь домой, я тут же отведу тебя к врачу, — сказала она. — А еще лучше попросить совета у хорошего итальянского медика, если ты задержишься там надолго. Главное, относись к этому проще, хорошо? Не постись. Больше отдыхай!

— Так я и сделаю, — пообещала Лаура. Трансатлантическая связь обходилась недешево, и они вскоре после этого закончили разговор, не касаясь ни Энцо, ни чувств Лауры к нему. Так было даже лучше. Она уже вешала трубку, когда он вошел в комнату и обнял ее за талию.

— Хвала небесам за то, что они мне тебя послали, сага, — тихо сказал он, коснувшись щекой ее волос. — Ты островок покоя в этом море свар.

Опять свары, и наверняка опять из-за нас с Паоло. Пора нам отправляться восвояси», — подумала Лаура, но чувства ее противились доводам рассудка.

Отпевание Умберто Амадео Росси, знаменитого конструктора спортивных автомобилей, богатого промышленника, бывшего некогда мишенью для сплетен благодаря своей колоритной внешности и многочисленным любовным похождениям, состоялось в Турине, в соборе Сан-Джованни. Шел дождь, небо затянулось свинцовыми тучами. Площадь перед собором пестрела раскрытыми зонтиками.

Пропахший пылью, ладаном и оранжерейными цветами, мрачноватый изнутри собор усугублял печаль собравшихся. Лаура ожидала, что похороны будут пышными, и тем не менее была слегка ошарашена количеством высоких правительственных чиновников, бизнесменов, знаменитостей, толпившихся в соборе вместе с рабочими завода Росси и соседями. Чтобы сдержать напор любопытных и возможных нарушителей порядка, полиция оцепила все входы в собор. Все же членам семьи пришлось буквально прорываться сквозь толпу репортеров с фотоаппаратами и телекамерами на пути от траурного лимузина до церкви.

К своему явному неудовольствию, Кристина, Витгорио и их сын во время службы были размещены во втором ряду. Сидя рядом с Анной прямо перед ними, Лаура физически ощущала ненавидящий взгляд золовки, прожигавший ей спину. «Энцо и Эмилия отвели мне именно это место, — говорила она себе в оправдание. — Не могла же я расстроить их отказом, тем более ради капризов Кристины». Слегка держась за руку Энцо, Эмилия смотрела прямо перед собой ничего не видящими глазами. Она, казалось, черпала силу от него и от Паоло, который по ее настоянию сидел справа. Одетый в темно-серый костюмчик с миниатюрным галстуком — все это было срочно заказано для него портному Энцо в Милане, — маленький сын Лауры был молчалив, торжественен и кроток. Струившийся на окна собора свет золотил его волосы, делая его похожим на ангелочка.

Паоло был потрясен смертью дедушки, и Лауре уже пришлось объясняться с ним по этому поводу.

— Он с твоим папой на небесах, — толковала она ему. — Они сердились друг на друга, когда были живыми, но теперь стали друзьями. Небеса — замечательное место!

Нахмурившись, Паоло какое-то время размышлял над тем, что она сказала.

— Здесь тоже хорошо, мама, — ответил он скептически, явно не удовлетворенный ее толкованием. — Лучше бы они остались на земле подольше. А они когда-нибудь вернутся, чтобы посмотреть на нас?

— Нет, милый, — она отрицательно покачала головой. — Сюда они не вернутся!

«Ответ, конечно, не ахти какой, — думала она, глядя на гроб Умберто, которого почти не было видно за венками и цветами. — Но что я могла ответить? Сказать ему о том, как я это представляю, — значит запутать его вконец».

В последние дни жизни Умберто их визиты были для него единственной радостью. Тяжело больной, он рассказывал Паоло истории из своей юности, играл с ним в шашки, обучая его всяким трюкам. Представив, как он должен выглядеть сейчас — воскового цвета, холодный, — Лаура пыталась убедить себя в том, что земная жизнь кончается с последним вздохом. Тщетно. С той поры как она лицом к лицу столкнулась с портретом дворянина эпохи Ренессанса и взглянула на призрачные образы людей из прошлого, Лаура стала подозревать, что в человеческой сущности кроется некая тайна, ускользающая от очевидных объяснений.

«Я заглянула в то… что можно, пожалуй, назвать окном между прошлым и настоящим, хотя мое восприятие было искаженным, — подумала она, когда хор со щемящей душу мелодичностью запел мессу. — Если такие окна существуют, значит, и перевоплощения возможны. И тогда небеса, которые я описала Паоло как место, откуда нет возврата, на деле похожи на дырявую лодку — и из нее можно выпасть в земную жизнь. Начать заново! Тянуться к прежним друзьям и любимым».

Эти мысли не развеяли ее страхов, а, напротив, только усилили их. «Если влечение и страсть могут преодолеть пропасть времени, то почему этого не может сделать ревность? И ненависть? Что, если опасность и злые деяния затаились, пока проходили века, в ожидании подходящей конфигурации душ, чтобы возникнуть вновь?» Ей пришло в голову во время одной из бессонных ночей, что, возможно, их души, ее и Энцо, составляют часть такой загадочной конфигурации.

Следя за текстом, Энцо, вооружившись специальным микрофоном, стал читать панегирик. Прерывистый от горя, его голос волнами накатывал на Лауру, усыпляя ее бдительность. «Я принадлежу ему, — призналась она себе с оттенком фатализма. — В этом нет ничего нового. Чему бывать — того не миновать».

Наконец служба закончилась. Гроб Умберто водрузили на блестящий черный катафалк, чтобы отправиться в обратное путешествие к вилле Волья — место его упокоения располагалось возле церкви, принадлежащей семье Росси и расположенной на границе парка. С вуалями на лицах, в дорогих, но лишенных украшений траурных одеждах, женщины семьи Росси с помощью распорядителей похорон заняли места в лимузине. За ними последовали мужчины. Пока ехали по городским улицам, выбираясь за пределы Турина, София, сидевшая рядом с Лаурой, плакала, вытирая глаза кружевным платочком.

Сами похороны на кладбище, примыкавшем к каменной, редко посещаемой церкви, показались Лауре бесконечно долгими. Взяв на себя роль главного распорядителя на похоронах, Эмилия по-прежнему искала поддержки у Энцо и Паоло, оставив Анну на попечение Лауры. По какой-то причине Кристина почти не замечала мать. «Неужели Анна приняла сторону Паоло при обсуждении завещания и посему впала в немилость?» — терялась в догадках Лаура.

Но вот прочитана последняя молитва, последняя горсть земли брошена на крышку гроба Умберто. Покинув кладбище, где старый Микеле вместе с другим работником должны были закончить погребение, все остальные отправились домой. Немного отдохнув, они спустились в залу, чтобы встретить гостей: друзей семьи и родственников, сопровождавших катафалк из Турина. Вновь пришлось принимать пространные соболезнования. Представленная всем вдовой Ги, Лаура оказалась в окружении совершенно незнакомых людей, обсуждающих с нею то гибель ее мужа, то смерть Умберто. Хотя она больше не оплакивала Ги, воспоминания об этой трагедии разбередили затянувшуюся душевную рану. В результате у Лауры разболелась голова. Ее мучения усугублялись негодующими взглядами, которые бросала в ее сторону Кристина.

Наконец она не выдержала.

— Что-то мне нехорошо, — прошептала она Джемме, которая наливала собравшимся кофе из серебряного кофейника. — Скажи синьоре Эмилии, что я поднялась к себе полежать немного. И, пожалуйста, присмотри за Паоло вместо меня.

Скорбные голоса гостей едва доносились до Лауры, когда она поднялась по северной лестнице на верхнюю площадку. «Какими знакомыми кажутся эти голоса, — подумала она. — Что они мне напоминают? Не вечеринки же, на которые я бегала в колледже?»

Когда она вошла в комнату с высоким потолком, которую уже начала считать своей, знакомая обстановка предстала внезапно в искаженном виде. Цветовая гамма стала распадаться на фрагменты, голова слегка закружилась. Непонятным образом Лауре удалось сохранить над собой контроль и отогнать подступающие видения настолько, что они не обрели плотности, превратившись в еле заметную паутинку. «Я должна была съесть что-нибудь, — подумала она. — Или по крайней мере захватить с собой в салфетке кусок пирога».

Массируя виски с рассеянным видом, Лаура сбросила туфли на высоких каблуках, стащила черное шелковое платье собственного изготовления, отправленное сюда Кэрол самолетом. Оставшись в одной комбинации, она откинула покрывало и верхнюю простыню на огромной старомодной кровати под балдахином. «Отдых между прохладными простынями приведет меня в норму, — подумала она, не в силах больше бороться с усталостью. — Я не должна принимать никаких решений о возвращении домой, пока не отдохну».

Этим утром, во время короткого совещания за завтраком, Энцо убеждал ее остаться в Италии до оглашения отцовского завещания. По его словам, оно должно состояться в конторе адвоката через две недели.

— Адвокат заверил меня, что Кристина и Витторио не смогут оспорить завещание, — говорил Энцо. — Все же более мудрым было бы остаться, чтобы представлять интересы Паоло.

«В интересах Паоло, а также и моих, лучше всего было бы незамедлительно вернуться в Америку, — подумала она тогда, уклоняясь от прямого ответа. — Я прилетела сюда не затем, чтобы бороться с Кристиной. И не ради денег». Ее чувство к Энцо набирало силу, но возрастал и страх перед исходившей от него опасностью.

Она не удосужилась закрыть дверь и, подняв глаза, увидела Энцо, стоящего на пороге.

— Джемма сказала, что ты чувствуешь себя не очень хорошо, — заявил он, не отрывая глаз от соблазнительно подчеркнутых комбинацией округлостей.

— У меня болит голова, — ответила она, отклонив мысль скромности ради набросить на себя халат.

Он знал, что такое головные боли. Когда бы он ни появлялся на вилле, они одолевали его куда сильнее, чем в городе. И вдобавок ночные кошмары.

— Могу я чем-нибудь быть полезным? — спросил он.

— Не беспокойся, скоро пройдет.

Через несколько мгновений они прильнули друг к другу, словно притянутые мощным магнитом. «Как она прелестна! Сколько в ней жизненной силы, — размышлял он. — Спасение от тоски и одиночества!»

— Ты все-таки подумывала о том, чтобы уехать, несмотря на наш утренний разговор… не так ли? — спросил Энцо, решившись погладить сквозь тонкую ткань ее груди.

Хотя это был день скорби, желание, словно хор сирен, запело у нее в крови. Она кивнула в ответ, не решаясь заговорить.

— Останься, — умоляюще сказал он. — Не ради Паоло, а ради меня. Я постараюсь проводить с тобой как можно больше времени.

Созревшее решение — убежать — отступило перед его мольбой. Идти наперекор себе было не в ее характере, но после экскурсов в страну догадок и призрачных видений Лаура все более склонялась к фатализму. Раз уж так суждено, она еще немного поиграет свою роль в этой странной и опасной игре.

— Хорошо! — ответила Лаура.

С чувством невыразимого облегчения он сжал ее руку.

— К сожалению, несмотря на прискорбные обстоятельства, завтра я должен вылететь в Рим по делам, — промолвил Энцо. — Вернусь во вторник. Возможно, это прозвучит несколько цинично, но мне хочется избавиться от своего горя… от атмосферы печали, которая теперь воцарится во всем доме. Слушай, а может, ты прогуляешься со мной в Турин? За Паоло присмотрит моя мать. Если пожелаешь, мы можем посетить дома ткани. Контакты, которые ты там завяжешь, помогут в твоей работе.

Неожиданное предложение Энцо возмутило ее. Лаура восприняла его как взятку с его стороны — удобный предлог, который он состряпал, чтобы выманить ее отсюда. Разумная половина ее души настойчиво предупреждала, что убегать неведомо куда с этим опасным человеком слишком рискованно. «Может быть, — мрачно возражала ее другая половина, — но, когда ты вернешься в Америку, пройдут годы, прежде чем ты увидишь его вновь».

Лаура была почти уверена, что Анна возражать не станет. Если она не ошибалась, ее робкая, но добрая свекровь большую часть предназначенных для мужа слез выплакала намного раньше, когда переживала его любовные похождения и ссору с Ги. Она наверняка даже обрадуется случаю побыть с внуком наедине.

— Я, пожалуй, не прочь взглянуть, как в Италии вырабатывают ткани, меня интересуют рисунки и расцветки, — объявила Лаура, вспыхнув от своего притворства. — При первой же возможности я попрошу твою мать позаботиться о Паоло.

Поцелуй, который Энцо запечатлел на ее губах перед уходом, на время устранил все сомнения и колебания Лауры.

Большинство гостей уже удалилось к тому времени, когда Лаура проснулась и присоединилась к своей свекрови внизу. Анна оправдала ее ожидания и охотно согласилась взять внука на свое попечение.

— Мне, возможно, не следует так говорить в день похорон мужа, — призналась с лукавой улыбкой Анна, — но мы с Паоло чудесно проведем время. Ты даже не представляешь, каким он для меня является утешением!

«Не то что Кристина, — подумала Лаура, — или ее картонный муженек!» Вознаградив Анну нежным дочерним поцелуем, она скользнула в кабинет Энцо, чтобы воспользоваться телефоном. Учитывая шестичасовую разницу во времени между Турином и Чикаго, она надеялась застать Кэрол на своем рабочем месте. «Сомневаюсь, что она будет счастлива, услышав о моем решении, — подумала Лаура. — Прохлаждаясь в Италии, я ставлю под угрозу план работ на осень».

К ее удивлению, напарница по фирме проявила большее понимание, чем Лаура вправе была ожидать. Предвидя очередную ее задержку в Италии, Кэрол взяла на работу студента из Института искусств — привести в порядок черновые наброски Лауры, которые она сделана перед отъездом, чтобы представить на рассмотрение заказчику.

— Я вернусь к двадцатому, что бы ни случилось: хоть потоп, хоть светопреставление! — клятвенно пообещала Лаура. — Постараюсь вылететь сразу же после встречи с адвокатом. Я ужасно переживаю, что у вас из-за меня столько работы. Однако я согласна с Энцо… интересы Паоло должны быть защищены.

На следующее утро за завтраком Кристина сидела хмурая, с поджатыми губами. Однако, несмотря на отсутствие Эмилии, она не решалась дать волю своему негодованию. И только когда Джемма вручила телефонное подтверждение из аэропорта, что дата вылета Лауры перенесена, темпераментная брюнетка не выдержала.

— Интересно, не так ли? — сказала она, не обращаясь ни к кому в отдельности. — Собиралась улететь сразу, как только получит то, за чем приехала… изрядный кусок наследства, отхваченный у Бернардо. Притворялась, что ее удерживает в Италии болезнь отца, пообещала ему остаться. Теперь отца нет. Что же ее удерживает? Во всяком случае, мы с Витторио не позволим ей улизнуть с таким кушем…

У Лауры потемнело в глазах. Кристина подслушала ее телефонный разговор.

— Я никогда не притворялась, и твой отец не брал с меня никаких обещаний, — гневно возразила она. — Не смей превратно истолковывать мои мотивы. Или заявлять, что я воспользовалась болезнью Умберто. Я явилась затем, чтобы залечить семейную рану, а не за вашими паршивыми деньгами. По правде говоря, я в них не нуждаюсь! У меня есть образование, прекрасная работа… словом, все то, о чем у тебя нет ни малейшего понятия!

Лаура, скомкав, бросила на стол салфетку и вышла из комнаты. Она собиралась позвонить в аэропорт и заказать билеты на сегодняшний вечер, но выскочивший за ней Энцо убедил ее, что этим она только сыграет на руку Кристине.

— Паоло имеет полное право быть включенным в завещание отца, — убеждал он. — Кроме того, ты нужна мне. Мы ведь так и не удосужились хоть немного побыть вместе!

Кристина уехала в Турин, через несколько минут отправился в аэропорт Энцо. Не испытывая никакого интереса к спорам вокруг завещания, да и ко всем прочим семейным неурядицам, София спустилась вниз уже после того, как все встали из-за стола, чтобы без помех выпить черного кофе и взглянуть на утренние газеты. Часом позже она укатила в направлении Сан-Ремо, наспех попрощавшись с домочадцами.

На вилле Волья, как в осажденной крепости, остался постоянный гарнизон: Анна, Стефано и Эмилия, а также в качестве вспомогательных сил — Лаура и Паоло. Чувство пустоты, которую нечем было заполнить, казалось, воцарилось в старинной усадьбе после смерти Умберто. Эмилия приказала, чтоб ее не беспокоили. Сдержанная и замкнутая в своей печали по умершему сыну, который для нее все еще оставался ребенком, скорбная мать закрылась в своей комнате, чтобы просмотреть детские фотографии Умберто и газетные вырезки, посвященные его успехам.

Словно в награду за долгое осеннее ненастье, установилась наконец ясная погода. Во вторник Лаура была так нервозна, что не могла работать над своими зарисовками. Охваченная беспокойными мыслями о возвращении Энцо, она отправилась на прогулку, захватив Паоло. Пройдя совсем немного в сторону ближней рощи, где намеревались собрать диких цветов, они поравнялись со старым Микеле и его собакой. Одетый в мятые брюки, поношенную плисовую куртку и потрепанную кепку садовник держал палку и неказистую холщовую сумку, которая казалась пустой. Он тоже направлялся в рощу.

— Вышли на прогулку? — спросила Лаура. Микеле улыбнулся беззубым ртом.

— Нет, синьора! Мы ищем трюфели. Райская пища. Осенью они встречаются в местных лесах. Вот, старый Цезарь — он по ним специалист. Вы с вашим мальчиком… рады будем, если составите компанию.

Лаура попробовала трюфели в первый же день своего пребывания в Италии и знала, что старик не преувеличивает. У них действительно был божественный вкус. Взяв Паоло за руку, она приноровилась к шагам садовника, двигавшегося дальше по грязной, извилистой тропинке. Где-то кричала птица, на деревьях отражались блики солнечного света. Ночью шел дождь, и земля была мягкой. Под ногами шуршали опавшие листья.

— Похоже, пора довериться собачьему носу, — сказал Микеле наконец, отпуская собаку с поводка.

Белая собачонка, неопределенного возраста, с коричневыми пятнами и висячими, словно молью изъеденными ушами, прекрасно знала, чего от нее ожидают. Цезарь сразу рванул с места, с визгом обнюхивая землю и выделывая, казалось бы, бессмысленные зигзаги на опавшей листве под кустами. Прошло немало времени, прежде чем он нашел то, за чем его послали. Чутье вывело его на нужное место — и пес с жаром принялся копать лапами землю. Микеле не позволил Цезарю закончить. Поощрив его усердие угощением, он вынул из кармана мастерок и осторожно закончил им начатые собакой раскопки. Вскоре он с торжеством протянул бледный, запачканный землей клубень. Лауре, которая никогда прежде не нюхала, как пахнет обожаемый многими деликатес, когда его только вынули из земли, аромат показался непередаваемым: запах глины с чесноком, но такой, что слюнки потекли.

— Белый трюфель Пьемонта, — с ухмылкой пояснил Микеле. — На рынке в Альбе за него дадут много лир.

В сумке садовника уже набралось достаточно трюфелей, а Паоло успел изрядно измазаться, копаясь в листве, когда они услышали глухой стук копыт. Спустя некоторое время показался темноволосый всадник.

«Энцо! Он вернулся раньше!» — подумала Лаура, ощутив прилив радости, хотя и немного удивленная тем, что он был верхом. С момента ее прибытия на виллу Энцо даже и близко не подходил к конюшне. Странная идея — разыскивать ее в ближней роще на лошади.

Минутой позже с явным разочарованием Лаура убедилась, что ошиблась. Всадник в светло-коричневых вельветовых джинсах и потрепанном сером свитере, осадивший возле них коня, был не Энцо, а Стефано.

При более близком рассмотрении сходство между братьями не так бросалось в глаза. Но оно все-таки было. Как и Энцо, Стефано был среднего роста, темноволос и смугл. Под определенным углом и при соответствующем освещении его можно было принять за Энцо. Пока она стояла, глядя на него, фрагмент ее сна возник перед глазами, вернее, промелькнул так быстро, что Лаура не смогла удержать его.

— Я ехал домой, на виллу, — сказал Стефано с обычной своей кривой улыбкой. — Если вы тоже туда направляетесь — могу вас захватить. Буду счастлив!

Она не была уверена, шутит ли он или говорит серьезно.

— Я не думаю…

Паоло вцепился в нее грязными руками.

— Пожалуйста, мама, — попросил он. — Скажи «да». Я хочу покататься.

Ее мальчик по сравнению с лошадью казался таким маленьким, что Лаура никак не могла решиться позволить ему это катанье. «Что, если он упадет… сломает ногу?»

— Я спешусь… посажу Паоло в седло. Лошадь можно вести на поводу, — предложил Стефано, словно догадавшись о ее сомнениях.

План выглядел достаточно безобидным. Задержавшись, чтобы поблагодарить Микеле за то, что взял их на грибную охоту, Лаура позволила Стефано посадить мальчика в седло. Отщепенец семьи Росси взял лошадь под уздцы — и они направились к вилле медленным шагом, чтобы Паоло не потерял равновесие.

Они только что выбрались из леса и двигались к увитой виноградом конюшне, когда спортивный автомобиль Энцо показался на дороге. Заметив маленькую группу, он развернулся в их сторону.

— Что у нас тут происходит… урок верховой езды? — спросил он, подъехав и снижая скорость.

Это вовсе не напоминало ту восторженную встречу, которую она себе рисовала. Она еле сдержалась, чтобы не попросить у него прощения. «С какой стати? Что я такого совершила, позволив Пабло покататься? Или дело в Стефано?»

— Мы охотились за трюфелями с Микеле в лесу, и Стефано предложил подвезти Паоло домой, — объяснила она слегка раздраженно.

Энцо уставился на брата, словно оценивая его мотивы, выражение его глаз было скрыто темными очками.

— Что ж, на это нечего возразить, — ответил он сердито, переводя взгляд на Лауру. — Увидимся позже, дома.

Лаура не могла бы объяснить почему, но она чувствовала, что Стефано доволен перепалкой. Он пренебрежительно пожал плечами, когда Энцо подал назад свой мощный спортивный автомобиль, развернулся и покатил в сторону виллы. Во всяком случае, смущенным он отнюдь не выглядел.

Пока Лаура с мрачным видом сидела на охапке сена в древней, увитой виноградом конюшне, ожидая, когда Паоло кончит помогать Стефано чистить и поить лошадь, Энцо поднялся наверх, чтобы засвидетельствовать свое почтение бабушке. Услышав стук в дверь, она пригласила войти. Одетая в черное шелковое платье, которое еще больше подчеркивало ее худобу и отрешенность, правительница клана Росси сидела в своем любимом кресле с прямой спинкой возле стола, заваленного фотографиями сына Умберто. Еле различимый, словно вздох, порыв легкого ветерка шевелил портьеры, скрывающие выход на балкон.

— С тобой все нормально, бабушка? — спросил он.

Она кивнула.

— Возьми стул, Энцо. Я хочу поговорить с тобой.

Начав довольно неопределенно с того, что вилла Волья уже не будет прежней без Паоло, она вновь изложила свою идею: он должен жениться на Лауре, чтобы удержать мальчика в Италии.

— Он все, что нам осталось от Ги, — говорила она; ее темные глаза оживились. — Пока ты не заведешь сына, он единственный достойный наследник предприятий Росси.

Энцо слишком хорошо знал мнение Эмилии о Бернардо. По правде говоря, он разделял его. Мальчик был скользким, неискренним и вспыльчивым. К сожалению, врачи утверждали, что у Кристины больше не будет детей. Мысль жениться на Лауре уже приходила ему в голову. Но он постарался этого не показать.

— Ты предлагаешь несуразное, бабушка, — промолвил он, когда она замолчала, ожидая его ответа. — Такие браки вышли из моды в нашем столетии.

Эмилия знала его наизусть, как любимую книгу, и в этот вечер вновь доказала это.

— Значит, ты не говоришь «нет», — уточнила она. — Я думаю, это не такая уж жертва с твоей стороны. Решайся, саго! Лаура, конечно, деловая женщина и американка, привязанная к родной стране, но ее место здесь, на вилле. Я почувствовала это сразу, как только увидела ее.

Ужин прошел тихо и в полном составе, так как за столом впервые за эти дни появилась Эмилия. Наблюдая за тем, как Энцо ест салат, Лаура старалась определить, прошло ли у него дурное настроение, вызванное их встречей на дороге. Сердиться он вроде бы перестал, но с ней почти не разговаривал. Решил отложить все разговоры до Турина? Или, наоборот, их поездка в Турин не состоится?

По окончании ужина Джемма предложила почитать Паоло сказку, вымыть его и уложить спать. Ее великодушное предложение развязало Лауре руки. «Если Энцо не обратит на меня внимания… закроется в кабинете… я нарушу его уединение, — подумала она. — Пусть объяснится!»

Но он вовсе не собирался закрываться. Наоборот, когда они покидали столовую, Энцо предложил ей подышать вечерней прохладой. Подав Лауре руку, он спустился с нею по ступеням и повел мимо фонтана к рощице кипарисов, где стояла каменная резная скамья.

— Посидим? — спросил он, стряхивая пыль со скамьи.

Она отрицательно покачала головой.

— Предпочла бы немного прогуляться.

Его темные глаза внимательно изучали ее.

— Что случилось, Лаура?

— Ничего. — Она немного помолчала. — Так едем мы в Турин или нет?

Уголки его рта скривились в легкой усмешке. Значит, она не забыла о поездке в Турин! Все сомнения, терзавшие его, показались несущественными и столь же бесплотными, как утренний туман.

— Едем. Я предлагаю отправиться утром, — ответил он. — Если это тебя устраивает.

Полуоткрывшиеся губы Лауры были достаточно красноречивым ответом. Он не мог удержаться от того, чтобы не склониться к ним.

Едва переведя дыхание, Лаура почувствовала, как теряет над собой контроль. Поцелуй Энцо потряс ее до глубины души, по всему телу разливался томительный жар желания. «Я хочу его прямо здесь, — беспомощно подумала она. — Хочу, чтобы он наполнил меня собой до предела». Никогда, даже в самые волнующие моменты с Ги, она так страстно не желала мужчину!

Из окна виллы на втором этаже за ними наблюдал Стефано, не покидавший своего поста больше часа. Когда Лаура с пылающим лицом рассталась с Энцо у подножья северной лестницы, он негромко постучал в ее дверь.

— Стефано!.. В чем дело? — изумленно воскликнула она, увидев его на пороге.

— Можно с тобой поговорить одну минуту?

Она не хотела портить настроение себе и Энцо — вдруг он застанет ее в столь неподходящей компании? Однако Стефано приходился Паоло дядей, как раз сегодня проявившим к малышу столько дружелюбия и внимания. Подавив гримасу недовольства, Лаура отступила в комнату, оставив дверь открытой.

— О чем? — спросила она.

Стефано не стал ходить вокруг да около.

— Я видел, как вы с Энцо целовались в саду; — объявил он. — Нет уж!.. Позволь мне закончить. Я люблю тебя, Лаура, и потому обязан предостеречь. Мой брат опасен: когда-то на озере у него был роман с женщиной, и это чуть не кончилось для нее трагедией.

Страшным напряжением воли Лаура не позволила тому, что творилось в ее душе, отразиться на лице.

— То, что произошло в саду между мной и Энцо, нисколько тебя не касается, — холодно возразила она. — К тому же я скоро возвращаюсь в Штаты. Так что твои страхи напрасны.

Стефано продолжал оценивающе смотреть на Лауру. У нее внезапно возникло ощущение, что он и сам не прочь поухаживать за ней, хотя бы для того, чтобы заставить Энцо ревновать.

— Все равно будь осторожна, — посоветовал он. — Энцо страшно вспыльчив… подвержен приступам ярости… особенно часто на него накатывает тут, в имении. Как раз сейчас у него стресс после смерти отца. Долго он не продержится.

Не зная, что ответить, Лаура смотрела на него в оцепенении.

Сделав вид, что собирается уходить, Стефано выпустил последний заряд.

— Прежняя его любовница, — сообщил он, — попала из-за него в катастрофу. Они спорили, когда ехали на очень большой скорости. Он вырвал руль у нее из рук. Оба серьезно пострадали. Приглядись к нему повнимательней… там, у самых волос, на висках. Эти шрамы все еще заметны.

К этому времени оцепенение Лауры сменилось яростью. Ей противны были эти происки за спиной Энцо, с очевидной целью посеять в ее душе семена недоверия к человеку, который ей нравился.

А твой шрам на щеке — откуда? — Она решила пойти в атаку. — Ты получил его в драке?

— Ты спросила об этом очень кстати, — ответил Стефано со спокойным видом, что смутило ее еще больше. — Это от удара плетью, который нанес мне Энцо… нам было тогда по семнадцать лет… в тот год я поселился на вилле Волья.