"Дело Джен, или Эйра немилосердия" - читать интересную книгу автора (Ффорде Джаспер)Глава 3. ОПЯТЬ ЗА РАБОЧИМ СТОЛОМФинансирование Сети тективно-интрузивных правительственных агентств обеспечивается непосредственно правительством. Почти вся деятельность осуществляется централизовано, но все ТИПА-отделы имеют представителей на местах, бдительно наблюдающих за любыми осложнениями, возникающими в провинции. Их курирует местное начальство, которое связано с национальными представительствами по вопросам обмена информацией, управления и политических решений. Как любое большое правительственное учреждение, на бумаге оно выглядит лучше, но на деле находится в полнейшем беспорядке. Мелкие свары и действия в угоду политическим соображениям, высокомерие и неприкрытая кровожадность — все это почти стопроцентная гарантия того, что левая рука не ведает что творит правая. Миновало два дня безуспешных поисков «Чезлвита». Мы не нашли и легчайшего намека хоть на какой-нибудь ключ к разгадке. Пошли слухи о том, как нас собираются взгреть — правда, только лишь в том случае, если мы не сообразим, каким образом украли рукопись. Смешно получить по шее за дыру в охранной системе, которую никто не может найти. В некотором унынии я сидела за рабочим столом. Вспомнив разговор с папой, я позвонила матери и попросила не красить спальню в розово-лиловый цвет. Результат моей просьбы оказался, мягко говоря, неожиданным: мать воскликнула, что это просто грандиозная идея и бросила трубку, прежде чем я успела сказать еще хоть слово. Я вздохнула и погрузилась в телефонные сообщения, накопившиеся за последние два дня. По большей части, это были звонки от информаторов и встревоженных граждан, ограбленных и обманутых — и желавших знать, продвинулись ли мы в расследовании их дел. По сравнению с «Чезлвитом» — сплошная шелуха: целая толпа легковерных людей клюнула на первое издание стихотворений Байрона по совершенно смешной цене, а теперь горько жаловалась на то, что им всучили подделку. Как и большинство оперативников я прекрасно знала, кто стоит за этим мошенничеством, но мы никогда не ловим крупную рыбу — только «распространителей», дилеров, которые продают товар. Попахивало коррупцией в верхах, а доказательств — пшик. Обычно я с интересом просматриваю свою почту, но сегодня ни одного серьезного сообщения так и не попалось. В конце концов, стихи Байрона, Китса или По остаются настоящими, независимо от того, проданы они законно или из-под полы. Читаются-то они совершенно одинаково. Я выдвинула ящик стола и вытащила маленькое зеркальце. На меня смотрела самая заурядная женщина. Прямые, мышиного цвета волосы длиною чуть ниже плеч наспех стянуты в хвост на затылке. Скулы обычные, и на лице, к легкому моему удивлению, уже начали проявляться морщинки. Я вспомнила мать, которая к сорока пяти стала похожа на грецкий орех. Содрогнулась, сунула зеркальце на место и вынула плохонькую, слегка потрепанную фотографию. Меня снимали с группой друзей в Крыму. Я была тогда простым капралом Ч. Нонетот № 33550336, водителем БМП, прилежно прослужила родине полный срок, много чего на войне пережила и наконец с почетом ушла в отставку, доказав все, что нужно было доказать. От меня ждали, что я буду хвастаться, как добровольно пошла в армию и каких подвигов насовершала, но я всех разочаровала. Как-то побывала на встрече полковых друзей, этим все и кончилось: я поняла тогда, что ищу тех, кого заведомо там не найду. На снимке Лондэн стоял слева от меня, обнимая за плечи обоих своих соседей — меня и моего брата, своего лучшего друга. Лондэн потерял ногу, но вернулся домой. Мой брат остался там. — Это кто? — спросила Пейдж, заглянув мне за плечо. — Йа-а! — взвыла я. — Ты меня до чертиков напутала! — Извини. Крым, да? Я протянула ей снимок, и она всмотрелась внимательней. — Это, наверное, твой брат — носы у вас одинаковые. — Знаю. Мы менялись носами по очереди. Его нос я носила по понедельникам и средам. — А второй, наверное, Лондэн. Я нахмурилась и обернулась к ней. Я никогда никому не рассказывала о Лондэне. Это — слишком личное. Я чувствовала себя так, будто меня предали. Выходит, она тайком сует свой нос… — Откуда ты знаешь о Лондэне? Она услышала ярость в моем голосе, улыбнулась и удивленно приподняла брови: — Ты сама рассказала. — Я? — Ну да. Язык у тебя заплетался, и большей частью ты несла всякую чушь, но точно имела в виду Лондэна. Я поморщилась. — На пьянке под прошлое Рождество, что ли? — Или годом раньше. Не у тебя одной все в башке путалось. Я уперлась взглядом в фотографию: — Мы были обручены. Пейдж сразу занервничала. Крымские помолвки — очень скользкая тема для разговора. — Он… ну… вернулся? — В основном да. Одну ногу пришлось оставить. Мы не слишком часто разговариваем в последнее время. — Как его полное имя? — спросила заинтригованная Пейдж: ей наконец удалось разузнать хоть что-нибудь о моем прошлом. — Парк-Лейн. Лондэн Парк-Лейн. — Впервые с незапамятных времен я произнесла его имя вслух. — Парк-Лейн, который писатель? Я кивнула. — Симпатичный парень. — Спасибо, — ответила я, толком не понимая, за что благодарю. Снимок снова переместился в стол, а Пейдж прищелкнула пальцами. — Тебя требует Босуэлл, — объявила она, с грехом пополам вспомнив, зачем пришла. Босуэлл был не один. Меня ждал еще человек лет сорока, он встал, едва я вошла в кабинет. Смотрит, почти не мигая; через пол-лица, сбоку, длинный вертикальный шрам. Босуэлл что-то промямлил, закашлялся, посмотрел на часы и сообщил, что должен нас ненадолго покинуть. — Вы из полиции? — спросила я, когда мы остались наедине. — Кто-то из родственников умер или что? Мужчина опустил жалюзи, стараясь создать более интимную обстановку. — Я ни о чем таком не знаю. — Вы из ТИПА-1? — спросила я, заподозрив назревающую нахлобучку. — Я? — с искренним удивлением уставился он на меня. — Нет. — Литтектив? — Почему бы вам не присесть? Он пододвинул мне стул, а сам сел в огромное дубовое вращающееся кресло Босуэлла. На столе лежала пухлая папка с моим именем на обложке. Выходит, он изучал мое личное дело. Я просто изумилась, насколько толстым оно оказалось. — И это все про меня? Он пропустил мои слова мимо ушей. Вместо того чтобы открыть папку, он подался вперед и уставился на меня немигающим взглядом: — Как вы оцениваете дело «Чезлвита»? Я поймала себя на том, что пялюсь на шрам. Он тянулся от лба к подбородку и очертаниями был похож на сварной шов. Губу оттягивал чуть вверх. Если не считать этого, мужчина был довольно приятен лицом, без шрама вообще красавец. Наверное. Был. Он инстинктивно прикрыл шрам рукой и пробормотал, проясняя ситуацию: — Казачий подарочек. — Извините. — Да ладно. На него трудно не смотреть. Он немного помолчал. — Я работаю в ТИПА-5, — медленно проговорил он, предъявляя мне блестящий бэдж. — ТИПА-5? — разинула я рот, не сумев скрыть удивления. — А чем вы занимаетесь? — Запрещено разглашать, мисс Нонетот. Я показал вам бэдж, так что вопросы соблюдения секретности вас волновать не должны. Могу, если хотите, уладить это с Босуэллом… У меня заколотилось сердце. Разговоры с представителями старших отделов иногда приводили к переводам… — Итак, мисс Нонетот, что вы думаете о «Чезлвите»? — Вам нужно мое мнение или официальная версия? — Ваше мнение. Официальную версию я уже выслушал от Босуэлла. — Думаю, еще рано говорить. Если мотив — выкуп, есть шанс получить рукопись в целости. Если ее украли для продажи или по заказу, мы тоже вправе предполагать, что она еще цела. Ну а терроризм — это повод для серьезного беспокойства. В случаях один и три литтективам, считаем, уже хана. Подключится Девятый, влезет со своими грязными лапами и вышибет нас из игры. Мужчина внимательно посмотрел на меня и кивнул. — А вам это не по нраву, так? — Меня, скажем так, это уже достало, — ответила я чуть более резко, чем следовало бы. — Кстати, вы кто? Он рассмеялся. — Извините. У меня дурные манеры. Я не собирался изображать придурка плаща и кинжала. Меня зовут Тэмворт, старший полевой агент ТИПА-5. На самом деле — добавил он, — толку от этого звания мало. Нас ровно я и еще двое. Мы обменялись рукопожатием. — Трое на весь отдел? — не поверила я. — Что это значит? — Я потерял вчера нескольких ребят. — Извините. — Да нет, я не о том. Мы просто немного продвинулись в расследовании, а это не всегда становится хорошей новостью. Обычно в ТИПА-5 работают прекрасные аналитики, но вот полевой работы они не любят. У них дети. У меня — нет. Но я их понимаю. Я кивнула. Такое я тоже понимаю. — А почему вы обратились ко мне? — почти небрежно спросила я. — Я служу в ТИПА-27, о чем любезно и неутомимо заботится отдел кадрового обмена, и мои таланты применяются в области между письменным столом литтектива и кухонной плитой. Тэмворт усмехнулся. Похлопал по папке с моим личным делом. — Все это я знаю. В нашем отделе кадров не умеют говорить «нет», они предпочитают дурить людям голову. И достигли выдающихся успехов. С другой стороны они прекрасно сознают ваш потенциал. Я только что говорил с Босуэллом, и он сказал, что готов вас отпустить, если вы согласитесь помочь нам в ТИПА-5. — Ну, если вы из Пятого, то с выбором у него было туговато, не так ли? Тэмворт рассмеялся. — Верно. Но у вас выбор есть. Я никогда не рекрутирую того, кто не хочет со мной работать. Я присмотрелась. Он не врал. — Это перевод? — Нет, — ответил Тэмворт. — Не перевод. Вы просто нужны мне, потому что у вас есть необходимая информация. Вы будете наблюдателем, ничего больше. Как только вы узнаете, что мы для вас припасли, вы и сами ничего большего не захотите. — Значит, когда дело будет закрыто, меня вышвырнут и вернут назад? Несколько мгновений он молча смотрел на меня, изо всех сил излучая искренность. Это мне в нем понравилось. — Я не даю обещаний, мисс Нонетот, но любой, кто работал на Пятый, может быть полностью уверен в том, что в Двадцать седьмой он уже не вернется. — Чего вы от меня хотите? Тэмворт вытянул из папки листок бумаги и пододвинул ко мне. Это был стандартный допуск к секретной работе. Подписав его, я передавала Сети право практически на все свое имущество и даже несколько больше, если сболтну хоть словечко тому, у кого соответствующего допуска нет. Я послушно подписала бумагу и вернула Тэмворту. В обмен он выдал мне сверкающий бэдж ТИПА-5, на котором уже значилось мое имя. Этот парень знал меня лучше, чем я думала. Покончив с формальностями, он заговорил намного тише: — ТИПА-5 в основном занимается поиском и задержанием. Мы разыскиваем человека до тех пор, пока не устанавливаем его местонахождение и не задерживаем. Затем принимаемся за следующего. ТИПА-4 занимается практически тем же самым, просто они охотятся за другим объектом. Одним человеком. Вы его знаете. Как бы то ни было, утром я был в Гэдсхилле, Четверг — могу я называть вас Четверг? — и тщательно осмотрел место преступления сам. Кто бы ни украл рукопись «Чезлвита», он не оставил никаких отпечатков пальцев, никаких следов проникновения и даже тени на видеопленке. — Маловато для начала, правда? — Напротив. Это именно тот взлом, которого я очень долго ждал. — Вы поделились своим открытием с Босуэллом? — Конечно, нет. Нас не интересует рукопись, нас интересует тот, кто ее украл. — И кто же это? — Я не могу назвать вам имя. Но могу его написать. Он взял фломастер, написал в блокноте «Ахерон Аид» и показал мне: — Узнаете? — Более чем. Тех, кто о нем никогда не слышал, наверно, по пальцам можно пересчитать. — Пожалуй. Но вы ведь встречались с ним, не так ли? — Совершенно верно, — ответила я. — Он читал лекции, когда я изучала английский в Суиндоне в шестьдесят восьмом году. Никто из нас не удивился, когда он свернул на стезю преступления. Было в нем нечто развратное. Одна студентка от него забеременела. — Да, Брейберн, мы знаем. А как насчет вас? — Беременностью он меня не осчастливил. Но попытка была впечатляющая. — Вы спали с ним? — Нет. Спать с преподавателем меня никогда не привлекало. Полагаю, мне льстило его внимание — водил обедать и все такое. Он был великолепен, вот только вместо морали — полный вакуум. Помню, во время вдохновенной лекции по «Белому дьяволу» Джона Уэбстера его арестовали за вооруженный грабеж. В тот раз его отпустили, не предъявив обвинения, но случая с Брейберн за глаза хватило, чтобы его уволить. — Он просил вас уехать с ним, но вы его отшили. — Вы хорошо информированы, мистер Тэмворт. Тэмворт что-то нацарапал в своем блокноте. Снова поднял взгляд на меня. — Важный вопрос: вы знаете его в лицо? — Конечно, — ответила я. — Но вы зря тратите время. Он умер в Венесуэле в восемьдесят втором. — Нет. Он просто — Его имя? А почему? — Потому что он — А почему вы думаете, что именно он украл «Чезлвита»? Тэмворт открыл портфель и достал папку. На ней стоял гриф: «Совершенно секретно. Только с разрешения ТИПА-5». Прозрачный кармашек на обложке, в который обычно вставляют фотографию из полицейского архива, был пуст. — У нас нет ни одного его изображения, — сказал Тэмворт, когда я открыла папку. — Он не фотографировался, не снимался на видео и никогда не оставался под арестом достаточно долго, чтобы его зарисовали. Помните камеры наблюдения в Гэдсхилле? — Ну? — Они не засекли никого. Я очень тщательно просмотрел все пленки. Угол обзора камеры менялся каждые пять секунд, так что преступники, находясь в здании, просто не могли уклониться и остаться вне поля зрения. Понимаете, что я имею в виду? Я медленно кивнула, продолжая листать дело Ахерона. Тэмворт продолжал. — Я охочусь за ним уже пять лет. На него семь ордеров за убийства в Англии. Восемнадцать в Америке — вымогательство, воровство и похищение людей. Это хладнокровный, расчетливый и безжалостный тип. Тридцать шесть из сорока двух его жертв, известных нам, были офицерами Сети или полиции. — Хартлпул в семьдесят пятом? — спросила я. — Да, — сдержанно ответил Тэмворт. — Вы слышали об этом? Слышала. Много кто слышал. После неудачного ограбления Аида загнали в угол в цоколе многоэтажного гаража рядом с банком. Один из его подельников валялся мертвым в здании банка: Ахерон добил раненого, чтобы тот не проболтался. А в гараже Аид заставил преследовавшего его офицера отдать пистолет и, выбираясь оттуда, застрелил еще шестерых. Единственным полицейским, оставшимся в живых, оказался тот, из чьего пистолета он перестрелял остальных. Юмор у Ахерона такой. На следствии уцелевший полицейский так и не смог удовлетворительно объяснить, Тэмворт помолчал. — Я допрашивал его незадолго до самоубийства, — продолжил он, — когда мне было приказано найти — Нет. Но я догадывалась. — ТИПА-5 придерживается по отношению к нашему приятелю только одной политики: стреляем на поражение. — Эй-эй, секундочку! Вам дали право убивать без суда? — Добро пожаловать в Пятый, Четверг. А что, вы думали, означает «задержать»? — Он рассмеялся несколько нервно. — Как в поговорке: «Хочешь служить в ТИПА — коси под чумного типа». Мы тут не гладью вышиваем. — А это законно? — Ни в малейшей степени! Все номера меньше ТИПА-8 находятся в Большом Слепом Пятне. У нас есть присказка — под Восьмым — над законом. Слышали ее когда-нибудь? — Нет. — Теперь будете слышать часто. В любом случае руководствуемся Правилом номер три: по возможности обходиться без арестов. Какой у вас пистолет? Я сказала, и он снова сделал пометку в блокноте. — Я достал для вас патроны с высокоскоростными пулями. — С нас шкуру спустят, если застукают с ними. — Только для самозащиты, — быстро объяснил Тэмворт. — Вы с этим человеком дел иметь не будете, я просто хочу, чтобы вы его опознали, когда он проявится. Но поймите: если дерьмо таки взорвется, я не хочу, чтобы мои люди бросались с саблей на танк. И использовать что-то слабее этих пуль — все равно что надевать картонный бронежилет. Мы почти ничего о нем не знаем. У нас нет его свидетельства о рождении, мы не знаем даже его приблизительный возраст или кто были его родители. Он просто вынырнул в пятьдесят четвертом году как мелкий жулик с литературными наклонностями и начал упорно пробиваться наверх. А сейчас он третий в мировом списке самых разыскиваемых преступников. — А кто номер один и два? — Не знаю. Кроме того, меня авторитетно заверили, что лучше мне этого и не знать. — Хорошо. С чего мы начнем? — Я вам позвоню. Будьте наготове и держите пейджер постоянно включенным. С этого момента вы в Двадцать седьмом не работаете, так что наслаждайтесь свободным временем. До встречи! Спустя мгновение он уже исчез, оставив меня с бэджем ТИПА-5 и бешено колотящимся сердцем. Вернулся Босуэлл, следом притащилась изнывающая от любопытства Пейдж. Я показала им бэдж. — Доброго пути! — обняла меня Пейдж. Босуэлл выглядел менее счастливым. В конце концов, у него голова болела о собственном отделе. — В ТИПА-5 иногда играют очень грубо, Нонетот, — с отеческой заботой сказал он. — Вернись-ка к себе и как следует поразмысли за своим столом. Попей кофейку, булочку скушай. Нет, две булочки. Не принимай поспешных решений, взвесь все «за» и «против». Когда закончишь, буду рад выслушать твое решение. Ты поняла? Я поняла. Удирая из нашего офиса, я в спешке чуть не забыла фотографию Лондэна. |
||
|