"Образы детства" - читать интересную книгу автора (Вольф Криста)О романе. Даниил ГранинНачиналось чтение романа нелегко. Текст сопротивлялся. Никак было не войти в роман. Не схватывало. Роман шел от первого лица. Затем это лицо расщеплялось. Героиня нынешняя встречается с собою-девочкой, то с маленькой, то с подростком. Узнает себя и не узнает. Несколько разновозрастных «Я» окружают рассказчицу, она пытается распознать их, воспоминания ранние мешаются с поздними, и все это — с нынешними переживаниями. Дочь героини, Ленка, соседствует с юной Нелли, они одногодки. Ребенок Нелли живет где-то в сороковых годах, в военной, затем в послевоенной Германии. Рассказчица присутствует в романе и как мать, и как дочь, она и вспоминает, и анализирует процесс воспоминания, и контролирует этот анализ... Как в противостоящих зеркалах: бесконечно повторяется отражение, а отражается все тот же ищущий, устремленный в себя взгляд героини, охваченной истовым желанием понять ту девочку, которой она когда-то была. От этого вглядывания кружится голова. Чередование возвращения к себе, нет, не к себе — к своему отражению, попытки заглянуть в Зазеркалье, понять себя, попытки очистить воспоминания от поздних знаний, все это, как водоворот, вдруг стало затягивать, оторваться было уже невозможно. Слишком мучительно сама героиня пробивалась к своим истокам, и в этой работе — с какого-то момента — бросить ее было нельзя. Наверное, я приотвык от сложностей в нашей прозе. Сложность стилистическая, структурная, композиционная, а еще сложность психологического исследования свойств памяти требовали чтения вникающего. Криста Вольф ставит задачей воссоединить разорванное прошлое, разрыв героини со своим прошлым. Каким образом восстановить единство личности, состыковать детство с юностью, с превращением ребенка в образцовую маленькую фашистку, как их обеих соединить со зрелостью, с той женщиной, которая удивляется и не верит, и тоскует, не в силах представить, что это была она. Извечное, мучительное усилие человеческого «Я» понять — что же стало со мною. Как у В. Ходасевича: Только здесь наоборот — господи, неужели то была я, неужели я так могла думать, так чувствовать, так поступать? Она ужасается, прослеживая становление немецкой девочки, которая росла вместе с фашизмом в Германии, в своем маленьком провинциальном, казалось бы, таком патриархальном городке. Сегодняшнее антифашистское сознание Нелли не может примириться, даже понять не может своего фашистского прошлого. Каким образом можно было так верить в фюрера, так стремиться быть образцовым членом гитлерюгенда, так принимать нацизм?. Надо иметь немалое мужество, чтобы увидеть себя фашисткой, добраться до такой—и не сваливать вину на взрослых, на окружение, на засилие пропаганды. Творчество Кристы Вольф всегда было в каком-то смысле подвигом духа, она не боялась касаться самого больного. Не вообще больного, а своего личного больного, того, что ныло, мучило, терзало ее саму. Она не дает себе ни малейшего послабления ни в чем, не облегчает работу, восстанавливая истинный образ покалеченной детской души. Иногда кажется, что маленькая Нелли извлекается откуда-то из древности. Ландшафт ее детства был уставлен лагерями смерти, школьные годы заполнены муштрой, песнями, тоже под стать этой муштре, песнями, которые запомнились: «Вперед, вперед, опасность юным не страшна. Германия, ты будешь жить в сиянье славы, пусть даже нам погибнуть суждено»—и в таком духе множество песен, которые упоенно распевала юная Германия. Модный, в современной литературе почти обязательный для каждого писателя туризм в детство у Кристы Вольф получает иное назначение: она показывает, как подменили детство, как формировали фашистское сознание, как изготавливали антисемитов, будущих убийц. Так что это отнюдь не умилительная прогулка. Фашизм как идеология, сказал польский писатель Казимеж Брандыс, характерен не только для немцев, но немцы были в нем классиками. А классики — это образцовая методика, образцовая система обработки сознания, души. Начиная от «Хайль Гитлер», которое заменило «здравствуйте» и «до свидания». Постепенная обработка страхом, разного рода страхами. Один за другим подчиняются наступающему фашизму члены семьи Йорданов, их родные, дяди, тетки, деды, бабушки, соседи. Надо обтираться по утрам до пояса ледяной водой, как подобает немецкой девочке. Закаленные спортом люди обоего пола — вот граждане будущего (Адольф Гитлер). На все есть цитаты. По любому поводу приводятся соответствующие высказывания Адольфа Гитлера. Случись второе пришествие, Иисус Христос был бы приверженцем фюрера. Марш-бросок, участвовать в нем важнее, чем встретить мать из больницы. Гитлерюгенд диктует правила морали, ценности, поведение. Слова звучат, казалось бы, правильные: «Свободе наши жизни отдадим»... Правда, там все чаще встречается «Скачут кони на восток», «Восточному ветру подставьте знамена» —песни, которые помаленьку-потихоньку готовили марш немцев на Восток, на Россию. «В вечность ведет наше знамя, оно для нас больше, чем смерть». Слабость надо вырубать с корнем (Адольф Гитлер). Немецкая литература тему фашизма разрабатывает почти полвека. Писатели-антифашисты, и в первую очередь немецкие писатели — Томас Манн, Лион Фейхтвангер, Анна Зегерс, Генрих Бёлль, Зигфрид Ленц, Гюнтер Грасс и многие другие, —создали замечательную антифашистскую антологию. Составилась как бы карта, которая охватила все области, все акты трагедии немецкого народа. Что нового здесь можно рассказать? Представляю себе, что сегодня писать о Великой Отечественной войне куда труднее, чем в шестидесятые годы. Нельзя повторяться, планка поднята достаточно высоко. Криста Вольф открыла для меня совершенно неизвестный облик немецкого фашизма. Сейчас, после прочтения романа, изображение выглядит естественным: вот как семя фашизма прорастало в недрах семьи, в школе, как росло вместе с трехлетней девочкой — до этого возраста добирается глаз художника. Свойство настоящего открытия — вскоре оно воспринимается как само собой разумеющееся. Роман «Образы детства» был издан в ГДР в 1976 году. Прошло тринадцать лет. Не знаю почему, как так получилось, что книга эта тоже стала задержанной литературой и только сейчас публикуется у нас. На мой взгляд, это одно из лучших произведений замечательной писательницы. Но как ни странно, в чем-то мы и выиграли от этой задержки. Роман ныне читается с куда большим чувством и воздействием, чем раньше. Почему так? Да потому, что социальный наш опыт резко возрос за последние годы. И как это ни больно, читая роман Кристы Вольф, мы невольно сравниваем. Хотим мы или нет, появляются одно за другим сравнения той немецкой жизни 1932 —1945 годов и нашей жизни в годы сталинщины. Неприятные сравнения, обидные, недопустимые, но как бы мы их ни заклинали, они появляются и никуда от них не денешься. Слишком многое можно сопоставить —и страхи, и школьные порядки, и доносительство, и шовинизм... нет, пожалуй, прямое называние ни к чему, оно грубее и сомнительнее, чем дух, сходная атмосфера жизни... Жизнь наша — духовная, нравственная прежде всего — так переломилась, что и мы, подобно героине романа, зачастую не можем понять, не можем представить себя — как мы могли существовать в той сталинской системе жизни, в годы застоя и принимать их; почему мирились, оправдывали, гордились? Какова должна быть природа обстоятельств, приводящих к массовой потере совести? — вот вопрос, которым задается автор и мы вслед за ним, но раздумывая уже над фактами нашей отечественной истории. Вопрос за вопросом встает по мере чтения, у каждого читателя возникает своя мера сопоставления. Главное же, растут раздумья над прожитыми годами, над тем, такие ли мы на самом деле, какими себе кажемся, какими видим себя?.. Мы с удовольствием читаем чужие биографии, волнуемся чужими судьбами и лишь в каких-то безопасных дозах примеряем их к собственной судьбе. Роман «Образы детства» в этом смысле неудобен, он принуждает заняться собой отнюдь не ради теплых воспоминаний о детстве. У Нелли Йордан оно было счастливым, пока та, которая выросла, не высветила его иначе светом своей совести. Больная совесть — это и есть, может, действующая совесть? Наверное, нам куда лучше, выносимее представлять, что в концлагерях люди непременно становились героями. »Будто достойно презрения — склониться под невыносимой тяжестью». Презрения —нет, но раздумья—да. Криста Вольф не ищет выводов, не извлекает уроков. Она, как археолог, извлекает и очищает от завалов времени черепки — образы детства, из которых и не пытается сложить целое. В тех образах, которые извлечены, не хватает, по крайней мере мне не хватает, детской любви к близким, к отцу и до его ухода в армию, и при его возвращении из плена: душа Нелли бедна любовью, счастьем, мечтами. Может, их недостает ее натуре, как знать, но может, они были иссушены, искажены в миропорядке тех лет. А может, и другое — они не вспоминаются, ибо перед нами воспоминания другого сердца, опаленного ненавистью к фашизму и поглощенного ныне лишь тем, чтобы уличить, разделаться с прошлым? Ибо беспристрастности тут не добиться, как ни стремись, как ни ищи ее. Особенность романа — насыщенность мыслью этической, размышлениями о неодолимой силе нравственных начал, о механизме человеческой памяти и, следовательно, границ личности, ибо память это и есть хранилище «Я». Глубокая, выношенная мысль придает повествованию сочность и какую-то особую терпкость. Говорить о недостатках романа Кристы Вольф имеет смысл прежде всего потому, что речь идет о произведении значительном. У значительного произведения интересны и поучительны слабости — или, вернее, наши претензии, наши требования к нему. Порой мне мешают излишние погружения в злободневную политику семидесятых годов. Газетный лист не пришивается к романной ткани. Хроника сегодняшних событий через десять, двадцать лет далеко не вся годится для чтения. Прошлое маленькой Нелли захватывает, оно драматично, оно открывает забытое, неизвестное, оно значительно. Нынешнее взрослой героини, оно проигрывает, оно кажется скучным, оно не осмыслено и не пережито, оно всего лишь старые газетные сведения, частично опровергнутые, исправленные жизнью. Почти до самого конца нарастает драматичность романа. Хотя сюжет его неощутим и вопросы, поставленные автором, остаются без ответа. Мы так до конца не поймем, что же преобразило подростка Неллю, свято верящую в непогрешимость своего фюрера, не поймем, как происходит избавление от фашизма в этой семье? Человек — это тайна, о многом можно лишь догадываться, и хорошо, что Криста Вольф не выносит приговора над жизнью своей героини. Важно добраться до тайны, ощутить ее влекущую силу, волнующую нас соприкосновением с нашей собственной жизнью. |
||
|