Лорна Конвей В поисках спасения

1

Кошмары всю ночь мучили Сэм. Она проснулась с застрявшими в горле рыданиями. С трудом добравшись до зеркала над туалетным столиком, чтобы расчесать спутанные волосы, она увидела свое опухшее лицо с покрасневшими глазами.

И сразу же вспомнила обрывок сна, еще плавающий на поверхности сознания, как последняя льдинка в весеннем пруду. Эта дорожка, бесконечная дорожка ипподрома… Это безнадежное и безостановочное кружение с опущенной, как у хорошей скаковой лошади, головой… Этот вопль трибун… Эта мука… Эта постоянная усталость…

И надо всем этим — голос матери, такой суровый, но такой любимый: «Давай, девочка, давай, жми! Покажи им!»

Рыдания, застрявшие в горле, наконец вырвались на волю, а вместе с ними пришло и некоторое облегчение.

— Мама, мама, как же я со всем этим справлюсь? — все еще всхлипывая, пробормотала Сэм и постаралась взять себя в руки.

Нужно было начинать новый день, и, судя по вчерашнему звонку Фрэнка, он обещал быть нелегким.

Едва увидев лицо Фрэнсиса Мюррея, Сэм поняла, что у бухгалтера ее матери действительно плохие новости. В телефонном разговоре на ее вопрос, действительно ли с Джойсвудом возникли финансовые проблемы, он ответил, что ему всего лишь нужно поговорить с ней с глазу на глаз.

Однако Сэм это не обмануло. Меры экономии, предпринимаемые матерью в последние два года, ни для кого не были секретом. Обслуживающий персонал был сокращен до минимума. Изгороди стояли некрашеные. Необходимый ремонт не проводился. Словом, Джойсвуд потихоньку разваливался. Что отнюдь не шло на пользу делу.

Для того чтобы конкурировать с современными, великолепно оборудованными конюшнями, появившимися в Лисьей долине в последнее время, Джойсвуд нужно было содержать в наилучшем виде.

Когда она не так давно сказала об этом матери, Рут с ней не согласилась.

— Что нам нужно, дочь, так это новые жеребцы, а не какие-то роскошные конюшни.

И это тоже было правдой. Четыре года назад, когда дела шли прекрасно, мать приобрела чистопородного арабского скакуна по кличке Принц. К несчастью, конь подхватил какой-то вирус и, отработав в конюшне первый сезон, умер. На потомство, которое он успел дать, смотреть без слез было невозможно. И на аукционе за годовалых жеребят предложили такую низкую цену, что Рут, «встав на дыбы», оставила их у себя.

Принц умер, два оставшихся производителя постарели, поэтому Джойсвуд не в состоянии был выполнить программу по разведению молодняка. Но для того чтобы заменить производителей, до этого года денег не было.

— Мне, наверное, все-таки придется заключить сделку, — сказала ей мать. — У меня нет свободной наличности.

Тогда, в мае, мама была невероятно горда собой, вернувшись обратно с Южным Ветром, да еще и купленным за такую небольшую цену. Впрочем, любая цена велика, если берешь деньги для покупки в долг, с грустью думала Сэм, входя в кабинет бухгалтера.

Фрэнсис Мюррей, по-старомодному галантный, встал при ее появлении.

— Доброе утро, Сэм, — поздоровался он. — Садись. — И он указал на единственный стул, стоящий перед огромным древним столом.

Сэм сняла соломенную шляпу и, сев, постаралась найти удобное положение на жестком стуле с прямой спинкой. Безуспешно. У нее тут же свело спину между лопатками.

Бухгалтер уставился на бумаги, лежащие на столе, и стал их перебирать. Тревога Сэм усилилась. Терпеть дальнейшие отлагательства она была не намерена.

— Скажите мне все прямо, Фрэнк, — потребовала она. Бухгалтер с легким неудовольствием вскинул глаза. Он не любил, когда его называли Фрэнком. Но в данный момент ей это было безразлично. — Не нужно пудрить мне мозги. Или сластить пилюлю. Я дочь своей матери. Я смогу это перенести.

Фрэнсис Мюррей только головой качал, глядя на сидящую перед ним молодую женщину. Да, она действительно дочь своей матери, устало думал он. Не внешне, нет! Рут Джойс была простушкой. Дочь явно унаследовала внешность отца, этого таинственного незнакомца, который четверть века назад появился в жизни сорокапятилетней владелицы Джойсвуда, а затем исчез бесследно.

Ходили сплетни, что он цыган, и внешность Сэм, казалось, подтверждала это. У нее были длинные черные волосы, темно-карие глаза и оливкового оттенка кожа. Удивительно красивая девушка, на взгляд Фрэнсиса.

Однако характером и повадками она была в Рут. Нет, вы только посмотрите, как она сидит, закинув ногу на ногу! Так сидят мужчины, а не юные леди. А ее одежда! Она никогда не носит платьев. Фрэнсис не видел на ней ничего иного, кроме голубых джинсов и клетчатых рубашек. А ведь у нее такая замечательная фигура.

Что же касается роскошных волос, то они были собраны в небрежный хвост на затылке и, как правило, безжалостно засунуты под широкополую мужскую шляпу. Помада никогда не касалась ее восхитительно полных губ. А пахло от нее только кожей и лошадьми!

Но больше всего Фрэнсиса коробили манеры. Не такая агрессивная и самонадеянная, как мать, Сэм все же была потрясающе бестактна с людьми. И дерзка до наглости.

Конечно, это не ее вина. Рут воспитывала дочь как мальчишку, позволяя свободно разгуливать везде еще тогда, когда она была совсем крошкой. Он до сих пор не может забыть тот день, когда, подъехав к воротам Джойсвуда, увидел встречавшую его одиннадцатилетнюю Сэм на большом вороном жеребце с дикими глазами и с раздувающимися ноздрями. Этот конь был велик и для мужчины, не говоря уж о миниатюрной девчушке.

— Я обгоню вас! — крикнула она с нетерпеливо гарцующего жеребца. — Кто придет последним, тот тухлое яйцо! — Ударив огромное животное пятками, она пустила его в галоп, крича и улюлюкая, как индеец.

Ужаснувшись ее недевичьим манерам, Фрэнсис, тем не менее, нажал на газ и устремился за шалуньей, уверенный, что любая машина без труда обгонит самую быструю скаковую лошадь на дороге, карабкающейся на высокий холм.

И что же сделала она? Перескочила через забор и пустилась прямиком по выгонам, преодолевая изгородь за изгородью и распугивая при этом мирно пасущихся кобыл и жеребят. Она уже ждала его на гравийной дорожке перед домом, когда он наконец миновал последний поворот. Ее глаза победно сверкали.

— В следующий раз поезжайте быстрее, Фрэнк, — поддразнила она его. — Или купите себе спортивную машину!

Тогда она впервые назвала его Фрэнком. До тех пор он был мистером Мюрреем.

Заметив Рут, стоявшую на веранде и свирепо взиравшую на дочь, Фрэнсис испытал некоторое удовлетворение в предвкушении того, что несносному созданию сейчас влетит за безумную выходку.

И что же? Рут отчитала дочь за то, что та потеряла шляпу!

— Ты хочешь заработать рак кожи? — выпалила она. — Возвращайся и отыщи эту штуку и немедленно надень ее, девочка.

При этих словах дерзкая девчонка в вихре гравийной крошки развернула лошадь и сломя голову понеслась обратно, проделав, изгородь за изгородью, тот же самый путь. Когда Фрэнсис заикнулся о безрассудстве девочки, Рут смерила его ледяным взглядом.

— А вы сказали бы это, будь Сэм мальчиком? — с вызовом спросила она. — Нет. Вы бы восхищались его мастерством, дивились крепким нервам и хвалили его за храбрость. Моей дочери необходимы все эти качества даже в большей степени, чем любому мальчишке, если она намерена продолжать дело после моей смерти. Конезаводчик — это мужская профессия, Фрэнсис. Сэм нужно дать полную волю, если она хочет выжить в мужском мире. Сантиментам здесь не место. Моей наследнице недостаточно одного мужского имени. Ей необходим мужской дух. Мужская сила. Мужская самоуверенность. Я намерена позаботиться о том, чтобы она приобрела все это…

И ты добилась своего, Рут, думал Фрэнсис сейчас. У девочки, несомненно, есть смелость. И твердый характер, мягко говоря. Но достаточно ли этого, чтобы сдвинуться с места, на котором ты ее оставила?

Фрэнсис изложил все прямо, как и просила Сэм.

Она молча выслушала очень и очень плохие новости. Ее мать не только заняла денег, чтобы купить Южного Ветра, но, как выяснилось, и Принца приобрела в долг, а этот жеребец стоил целое состояние! Хуже того — она его не застраховала, поэтому, когда конь умер, потеря была полной, а долги не выплачивались вообще.

— Твоя мать не верила в то, что от смерти можно застраховаться, — сообщил Сэм бухгалтер. — И я был не в силах убедить ее в обратном. Как ты знаешь, свою жизнь она тоже не застраховала.

Сэм кивнула.

— Да, знаю, — сказала она, и у нее вновь перехватило горло при мысли о том, что мама и впрямь умерла.

Ее инфаркт потряс всех, несмотря на то что недавно Рут Джойс исполнилось семьдесят. Она всегда казалась такой крепкой… Сэм нахмурилась. Может быть, именно переживания из-за неоплаченного и всевозрастающего долга сведи мать в могилу? Она ни словом об этом не обмолвилась. Да разве гордость позволила бы ей признаться в собственной глупости?

Мысли о матери снова вызвали стеснение в горле и жжение в глазах. Сэм откашлялась, поморгала и взяла себя в руки. Мать терпеть не могла, когда она плакала. «Слезами ты ничего не добьешься, девочка. Ступай и сделай что-нибудь, чтобы исправить положение. Не сиди здесь, хныча и жалея себя…»

— И сколько же я должна? — грубовато спросила она.

То, как Фрэнсис прочистил горло, прежде чем ответить, не сулило ничего хорошего.

— Э-э-э… Миллион фунтов, плюс-минус одна-две тысячи.

Миллион! Сэм изо всех сил старалась скрыть потрясение. Кажется, ей это удалось.

«Никогда не показывай этим подонкам, что ты чувствуешь или думаешь, — говаривала Рут. — Стоит только дать слабину, и они тут же воспользуются этим».

Подонками, Сэм это знала, были все мужчины. И хотя в силу нежного возраста она не могла быть столь убежденной мужененавистницей, как мать, ей было понятно, что та имеет в виду, говоря о хищнической природе мужского пола.

Месяц, прошедший после похорон, доказал Сэм это на практике. С тех пор как унаследовала Джойсвуд, она потеряла счет мужчинам, налетевшим неизвестно откуда с грубой лестью и предложениями о помощи ей, бедняжке, оставшейся совсем одной в целом мире. Сэм мрачно усмехнулась про себя. Они бы не увивались вокруг нее, если бы знали, что у этой бедняжки миллион долгу!

Жаль, что она не сможет сказать им об этом. Гордость заставит ее хранить молчание. Гордость и преданность матери. Рут жизнь положила на то, чтобы завоевать уважение среди коневодов. Сэм ни за что не позволит смеяться над ней, особенно мужчинам.

Но что же ей самой-то делать?!

— Я знаю, это очень большие деньги, — ласково произнес Фрэнсис. — Я советовал твоей матери не занимать больше, но она даже слушать меня не хотела.

Сэм кивнула. Ей было хорошо известно упрямство матери, и она твердо решила не становиться такой же. Фрэнсис мог годами ворчать на нее и делать выговоры, но он был умный человек, обладающий старомодной честностью, вызывающей и восхищение, и уважение. Уж он-то никогда не попытался бы воспользоваться своими преимуществами и не дал бы ей плохого совета. Он не был одним из этих подонков. И Сэм он ужасно нравился.

— Банк требует возврата долга, да, Фрэнк?

— Нет. Они и раньше были на удивление терпеливы и щедры в предоставлении твоей матери новых субсидий. Возможно, потому, что у нее был такой великолепный залог. Они не проиграют в любом случае. Видишь ли, Сэм, Джойсвуд стоит гораздо больше миллиона.

Сэм впервые почувствовала настоящее беспокойство.

— Хотите сказать, что Джойсвуд находится под угрозой? Что однажды мне все-таки придется продать его?

— Если дела будут идти так же, как сейчас, и ты не начнешь выплачивать долг, то, боюсь, такой поворот событий неизбежен. Банк настоит на этом.

Сэм сидела, молча глядя на бухгалтера. Как она сможет прожить без Джойсвуда? Без этого дома. Без лошадей. Без земли. Это все, что она знала и любила. Это была ее жизнь. Без этого она бы умерла.

Фрэнсису было искренне жаль девочку. Ему претило то, что приходится говорить об этом так скоро после смерти ее матери, но подобные дела не терпят отлагательства. Долг возрастает с каждым днем, особенно теперь, когда ставки снова повысились. Этот долг, словно дамоклов меч, навис над головой Сэм.

— Если тебя интересует мое мнение, — решительно сказал он, — то я посоветовал бы продать часть лошадей. И как можно скорее. В Джойсвуде есть очень ценные племенные кобылы.

Лицо Сэм вспыхнуло от возмущения.

— Продать племенных кобыл? Вы сошли с ума? Да вы знаете, сколько времени заняло у мамы и у ее семьи их выведение? Племенные кобылы — это костяк Джойсвуда. Они бесценны! Я скорее продам себя, чем одну из них!

Фрэнсис подавил вздох. О да! Она была вполне надежным камнем в этой непробиваемой стене. Когда он за несколько дней до того, как с Рут случился инфаркт, предложил той то же самое, она ответила ему теми же словами, вплоть до угрозы продать себя.

Фрэнсис воздержался тогда от замечания, что вряд ли на нее будет какой-либо спрос. Но ее дочь — совсем другое дело. Он обвел собеседницу оценивающим мужским взглядом. И перед его мысленным взором возникла жуткая картина: связанная и обнаженная Сэм, стоящая с гордо поднятой головой на каком-нибудь рынке белых рабынь, с рассыпавшимися по обнаженным плечам роскошными черными волосами и с непокорным блеском в глазах, и похотливые ублюдки, пялящиеся на нее.

Он легко представил шейха-миллиардера, готового выплатить огромные деньги ради того, чтобы поместить ее в свой гарем. Интересно, возможны ли подобные вещи в наши дни? — подумал Фрэнсис. Может быть, где-то. Но не здесь, в Англии. Однако это навело его на некую идею…

Сэм с трудом сдерживала негодование. Впрочем, Фрэнк не понимает, о чем говорит! Возможно, ему все известно о деньгах, но в лошадях он ничего не смыслит.

— Как думаете, сколько у меня времени? — требовательно спросила она. — До тех пор пока банк не начнет предпринимать какие-то действия? Год? Два? Смею ли я надеяться на три?

Фрэнсис подозревал, что банк может держать эту закладную сколько угодно, — так как только чудо позволило бы Сэм расплатиться с долгами. Но в конце концов они откажут ей в праве выкупа закладной из-за просрочки с выплатой процентов, и Джойсвуд пойдет с молотка вместе с ее драгоценными племенными кобылами. Беда в том, что на такой срочной распродаже все продается за бесценок. Если Сэм не будет осторожнее, она не только потеряет Джойсвуд, но и останется без пенни в кармане.

Ему нужно заставить ее предпринять что-то уже сейчас, иначе в будущем Сэм ждут только потери.

— В субботу будет первое августа, — сказал он, — Думаю, у тебя есть время до конца этого года.

— Но этого недостаточно! — воскликнула Сэм. — Вам нужно обратиться в банк, Фрэнк, объяснить им, что в ближайшие два года у меня будет уйма двухлеток на продажу и я получу фантастические прибыли. Возможно, в чем-то мама и сглупила, но она великолепно разбиралась в лошадиных статях. Южный Ветер сулит нам невиданный успех. Я это точно знаю. Через три года Джойсвуд можно будет отапливать деньгами.

Фрэнсис вздохнул. Все это он уже слышал. От Рут. За все эти годы он понял, что нет ничего ненадежнее лошадей — касается ли это скачек или их разведения.

— Сэм, — сурово произнес он, — ты должна найти способ вернуть долг. И быстро.

— Только не говорите мне больше о продаже лошадей, — с вызовом бросила она, — потому что я не собираюсь этого делать! Это мое последнее слово! Должен же существовать какой-то другой способ.

— Мне в голову приходит только два варианта решения твоей проблемы. Хотя, если подумать хорошенько, остается только один, — сухо добавил Фрэнсис.

Какой миллиардер захочет жениться на вздорной, упрямой, самоуверенной девчонке? Одной красоты недостаточно, особенно красоты такого рода — дикой и неотшлифованной. Богачам нужны шикарные холеные жены, которые, подавляя собственное «я», развлекают гостей на званых обедах, а не такие независимые колючие создания, имеющие на все свой взгляд и при этом обремененные финансовыми проблемами.

— Какой? — Правая нога Сэм опустилась на пол, она подалась вперед и вся обратилась в слух. — Скажите мне.

— Тебе нужно найти делового партнера, который имеет достаточно наличности, чтобы выкупить долю в Джойсвуде.

Скорчив гримасу, Сэм выпрямилась на стуле.

— Ну нет. Это невозможно, Фрэнк. Никто из лошадников, выкупив долю в Джойсвуде, не захочет оставаться в стороне от управления им. Мама перевернулась бы в гробу. И меня это тоже не устраивает.

— Я говорю не о лошадниках, — пояснил Фрэнсис. — Я говорю о бизнесмене. Городском человеке. Партнере без права голоса.

— О… ну что ж, такого партнера я смогла бы стерпеть. Так с чего же мне начать поиски этого чайника?

Фрэнсис поморщился при слове «чайник», однако оно наиболее точно описывало потенциального партнера Сэм.

— Думаю, тебе стоит обратиться за помощью к Джилл. Она умная женщина, и не только в том, что касается тренировки лошадей. Она спец по вытягиванию денег для своих скаковых конюшен. Кроме того, у нее есть богатые клиенты и большие связи в деловом мире. Не сомневаюсь, у нее найдется несколько кандидатов с избытком денег и с недостатком ума.

Фрэнсис заметил, как негодующе раздулись ноздри Сэм.

— Хотите сказать, что человек должен быть глупцом, чтобы иметь дело со мной?

Он кривовато улыбнулся.

— Это не касается тебя лично. Но один старый мудрый бухгалтер не советовал мне вкладывать деньги в то, что нужно кормить и поить.

— Вы правы, — вздохнула Сэм. — Выращивание скаковых лошадей — рискованное капиталовложение. Этому бизнесмену нужно быть чертовски богатым бизнесменом.

— Бизнесмены, так или иначе связанные со скаковыми лошадьми, именно таковы, не правда ли?

— Правда, Фрэнк. Правда. Послушайте, не могу сказать, что идея с партнером приводит меня в восторг, но если надо, значит, надо. Это лучше, чем продавать лошадей. Я позвоню Джилл, как только вернусь домой, и договорюсь поехать с ней на субботние скачки в Бристоль. Я послала ей пару молодых лошадей, которых она согласилась содержать и тренировать. Отличные животные, но, очевидно, Джойсвуд пока не в состоянии платить за них.

— Боюсь, что нет, — подтвердил Фрэнсис, обрадованный тем, что Сэм так легко все восприняла. Однако не стоит рассчитывать на то, что дочь Рут так легко сдастся.

— Я не могу отлучаться надолго, вы же знаете. В этот уик-энд начнут рождаться жеребята.

— У тебя есть для этого обслуживающий персонал. Поиски партнера намного важнее, Сэм.

— Ммм… Прежде чем я уйду, давайте решим со страховкой. Я не хочу повторить мамину ошибку.

— Я все застраховал, после того как умерла твоя мать, — признался Фрэнсис. — Мне не хотелось беспокоить тебя тогда, спрашивая разрешения. Надеюсь, ты не возражаешь?

Улыбнувшись, Сэм встала и протянула ему обе руки.

— Что вы, конечно нет. Спасибо, Фрэнк. Не знаю, что бы я без вас делала.

Он вздрогнул от железной хватки ее рукопожатия. Ничего удивительного, что ее лошади скачут туда, куда им велят.

— А с текущими расходами проблем нет? — спросила она.

— Нет. Наличные доходы на данный момент покрывают расходы. Конечно, на Джойсвуд не мешало бы раскошелиться. Он начинает ветшать. Так что, если вам с Джилл удастся расколоть на миллион какого-нибудь городского дурачка, попросите у него еще половину, и покончим с этим.

Сэм усмехнулась.

— Фрэнк! Вы меня шокируете.

— Очень в этом сомневаюсь, — сухо заметил он. — Кстати, если Джилл не найдет кого-нибудь подходящего, я порекомендую тебе для финансовой консультации фирму, занимающуюся инвестициями в сельские районы. Но это на крайний случай. Посредники всегда стремятся урвать себе кусок. Личные контакты лучше во всех смыслах.

— Согласна. Если уж мне суждено обзавестись партнером, я бы предпочла как-то поучаствовать в поисках его. А теперь мне пора идти. Суббота уже не за горами.

— Удачи, Сэм.

— Пока, Фрэнк.

Она повернулась на каблуках и сделала три шага по направлению к двери, но затем остановилась и бросила на него любопытный взгляд через плечо.

— А второе? — спросила Сэм.

— Что — второе?

— Второе решение моих денежных проблем.

— Ах, это! Это была дурацкая идея. Не стоит даже говорить о ней.

С упрямым выражением на лице, которое было слишком хорошо ему знакомо, она повернулась к Фрэнсису.

— И все-таки мне хотелось бы знать.

Фрэнсис не сдержал вздоха.

— Я вспомнил, как поступали аристократки в былые времена, когда их замки приходили в полный упадок.

— И как же?

— Выходили замуж за деньги.

Сэм хрипловато рассмеялась.

— Вы правы, Фрэнк. Это самая дурацкая идея из всех, которые мне приходилось слышать. Я думаю, мир сильно изменился с тех пор, когда юные леди отдавали себя в жертву толстопузым старцам, ради того чтобы сохранить фамильные драгоценности.

Фрэнсис был не так в этом уверен.

— Если я когда-нибудь выйду замуж, — заявила Сэм, нахлобучивая на голову пыльную шляпу, — то сделаю это не по расчету.

— А… — Фрэнсис одобрительно улыбнулся. — По любви, да, девочка?

— Не будьте смешным, Фрэнк. Любовь здесь ни при чем. Это будет только ради секса.

С улыбкой испорченной девчонки она повернулась и вышла из комнаты.