Кэтрин Дженсен Выйти замуж за принца

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Время истекало, и Джейкоб знал это. В мире было совсем немного такого, чего он не мог купить на свои деньги. Даже счастье, казалось, было в пределах его финансовых возможностей. Двадцать девять лет он пользовался состоянием фон Остерандов, чтобы удовлетворять все свои прихоти, страсти, реальные и воображаемые потребности. Теперь эта сладкая жизнь подходила к концу.

— Проклятье! — Он скомкал письмо и швырнул в серую воду, плескавшуюся у борта моторной яхты. Ярко-оранжевое сентябрьское солнце поднялось уже до половины безоблачного неба, заливая лучами уютную бухточку в изгибе береговой линии штата Коннектикут, где «Куин Элиз» бросила якорь этой ночью.

— Плохие новости, ваше королевское высочество? — Голос за спиной выдавал британское происхождение его обладателя.

— Скверные, Томас. Хуже не бывает!

— Что-то с королем? Еще один удар?

Джейкоб резко повернулся к своему телохранителю — он же шофер, личный секретарь и консультант по связям с общественностью. Но главное — Томас был самым его близким, а кое-кто утверждал, что и единственным настоящим другом. Тем не менее Джейкоб начал закипать гневом. К тому же нестерпимо болела голова.

— У отца самочувствие получше, чем у большинства его министров, да и у меня — в данный момент. — Он осторожно притронулся к голове рукой, словно хотел удостовериться, что она на месте.

— На камбузе я приготовил кувшин «Кровавой Мэри», ваше королевское высочество. Принести?

— К черту «высочество»! — резко бросил Джейкоб. — Можно подумать, тебя слышит какой-нибудь репортер или ты злишься на меня.

— Как вам угодно, сэр, — улыбнулся Томас. — Так принести напиток?

— Не надо! — Джейкоб покачал головой и тут же застонал от боли в висках. — Слишком кратковременное действие! Лучше черный кофе.

Когда Томас вернулся с чашкой душистого яванского кофе, Джейкоб сделал быстрый глоток, потом еще три... и мир стал более устойчивым.

«Куин Элиз», роскошная двухсотфутовая океанская яхта, была подарена ему отцом в день шестнадцатилетия. Каждый раз, когда Джейкоб сбегал на какое-то время от придворной суеты, яхта служила ему домом. Но сегодня и она его не радовала.

— Поделом вам после вчерашнего, — сухо заметил Томас, стоя у поручней с толстой черной сигарой в зубах.

— Наверное... — Джейкоб вздохнул. Кроме отца и Фредерика, его главного советника, служившего семье еще до рождения Джейкоба, Томас был единственным человеком, которого не пугали деньги и титул принца. Томас никогда не критиковал для проформы. А отец никогда не отступал, если чего-то хотел.

И сейчас король Эльбии хотел — нет, тре6овал — чтобы его единственный сын женился еще до Рождества, то есть в ближайшие несколько месяцев. Ведь он сам, Карл фон Остеранд, был вынужден жениться до того, как ему исполнилось тридцать, а до него его отец, а до этого — его дед... Более пятисот лет кронпринцы Эльбии, крошечной европейской страны, даже меньше Лихтенштейна, послушно следовали законам преемственности. Теперь настала очередь Джейкоба, и это при том, что он смотрел на перспективу политического брака как на средневековое идиотство, как на западню, которой намеревался каким-то образом избежать. Но время пришло, и, похоже, у него нет выхода, который не стоил бы ему наследства.

— Он стоит на своем, Томас, — пробормотал Джейкоб, до боли сжимая начищенные медные поручни. Он наклонился над бортом и стал смотреть, как белопенные волны облизывают яхту. — Говорит, у меня была масса времени, чтобы выбрать подходящую жену. А это... — он махнул рукой туда, где плавал скомканный листок бумаги, — это новый список девиц, каждую из которых отец считает достойной претенденткой на роль королевы Эльбии.

— Вы знали, что этот день придет. Ничего неожиданного здесь нет.

— Да. Но раньше всегда казалось, что до него еще так далеко...

— Как единственный наследник престола Эльбии вы должны в свою очередь произвести на свет наследника, — негромко сказал Томас. — Если род Остерандов прервется... то ваша страна развалится. — Томас, этот истый англичанин, тем не менее всегда стоял на страже интересов Эльбии, родины своего работодателя.

Джейкоб в раздражении отвернулся. Томас прав! Он должен это сделать, такова традиция, но дух своеволия в нем давал о себе знать.

Жемчужно-серебристая чайка спикировала с высоты и без усилий взмыла над ними в потоке теплого воздуха. Мысли Джейкоба взмыли вместе с птицей. Высадив поздно ночью последних своих гостей в порту Нью-Йорка, он приказал бросить якорь в проливе Лонг-Айленда. Что-то тянуло его сюда. Хотелось побыть немного одному и увидеть, как над знакомыми очертаниями скал и песчаными отмелями в Нантикок-Бэй восходит солнце.

Здесь все так не похоже на Эльбию, окруженную со всех сторон сушей. Пережившая две мировых войны, эта крошечная восточноевропейская страна, подобно Монако, Лихтенштейну и горстке других современных государств, осталась монархией, анахронизмом в сегодняшнем мире высоких технологий. Как мудро заметил Томас, только традиции хранили ее от поглощения более крупными странами или обнищания. Она не обладала никакими ценными полезными ископаемыми, не производила никакой ценной сельскохозяйственной продукции, не могла похвастаться достижениями промышленности, не имела выхода к морю. Зато в Эльбии были живописные озера, горы захватывающей дух красоты и древние замки невиданного великолепия. Страна жила на доходы от туризма, а без блеска королевской семьи и пышности многочисленных торжеств в ее столице, что привлекало тысячи и тысячи туристов, она сразу бы разорилась.

Джейкоб сжал пальцами виски и закрыл глаза.

— В общем, король приказывает мне вернуться и жениться. Тотчас же! На том листке был список из десяти отобранных им кандидатур.

— И что же? — с ноткой иронии спросил Томас.

— Мне не нравится ни одна из них.

— Если это те же самые молодые леди, о которых ранее упоминал ваш отец, то подойдет любая. Они все королевских кровей... богатые семьи... безупречное общественное положение... Среди них есть и настоящие красавицы.

— Вот сам и женись на них! — Джейкоб нетерпеливо отмахнулся. Он допил кофе и швырнул чашку в шезлонг, который накануне вечером занимала длинноногая актриса из Нью-Йорка, обладательница зазывной улыбки. — Меня они не вдохновляют.

— Тем не менее у вас были... ну, скажем, отношения с несколькими из этих дам, как мне кажется...

— Я переспал с десятками женщин почти в каждой стране мира, — безразлично произнес Джейкоб. — Если я занимаюсь сексом с какой-то женщиной, это не значит, что я хочу прожить с ней до конца своей жизни.

— Иным людям приходилось брать на себя гораздо более неприятные обязательства, чтобы послужить родине, — мягко заметил Томас.

— Пойми меня правильно! Я всегда сознавал свой долг и намеревался выполнить его, когда придет время. Но вот оно пришло, и — черт побери! — я не могу! Не знаю почему, просто не могу, и все! — Джейкоб помолчал. — Один раз было... была... но она...

— Была? Женщина? — Глаза Томаса оживились.

— Да... Она была особенная. Она...

Чем именно она была для него в то лето, больше двух лет назад? Американка с огромными сине-зелеными глазами и волосами, стекающими на плечи, словно искристое шампанское. Милая, простая, любящая, Джейкоб был совершенно ею очарован. Ни одна женщина до или после нее не затрагивала его так глубоко.

Но она была — увы! — незнатного происхождения, да к тому же американка, что в глазах его отца выглядело и того хуже. Джейкоб знал, что им придется расстаться. И это оказался самый трудный момент в его жизни — когда он уходил от нее в ту ночь. Просто уходил, даже не простившись. Не объяснив ей, кто он такой на самом деле и почему не может остаться...

Несколько недель после этого Джейкоб пребывал в ужасном состоянии, но потом вернулся к занятиям в университете — выпуск был не за горами. Прошли месяцы. Он выжил. Но его отношения с женщинами с тех пор неприятным образом изменились. Ни с одной из своих мимолетных подружек ему не было так хорошо, как с той...

Джейкоб посмотрел на каменистую полосу берега, отливающую янтарем под лучами осеннего солнца.

— Эта женщина... — осторожно начал Томас. — Это ведь из-за нее мы пристали сюда прошлой ночью? Ведь проще было бы пришвартоваться в Гринуиче?

Джейкоб нахмурился, потом неохотно кивнул.

— Ее звали Эллисон, — прошептал он. Морской бриз сорвал эти слова с его губ и унес прочь. Он не произносил ее имени с той самой ночи, но часто думал о ней. Слишком часто.

— Возможна ли ее кандидатура? — спросил Томас.

— Нет! — Джейкоб хрипло засмеялся. — Она совершенно не из того теста, из которого делают принцесс. Отец ни за что бы не позволил!

— Понимаю. — Томас глубоко вздохнул. — Хотите с ней повидаться?

Джейкоб прищурился и посмотрел на обращенный к морю ряд коттеджей, построенных в характерном для Новой Англии стиле — белые фасады, открытые веранды, темно-зеленые ставни.

— Да, — твердо сказал он. — Мне нужно увидеть ее хотя бы еще раз! Тогда я избавлюсь от этого наваждения, перестану сравнивать с ней других женщин. Она не может быть настолько... — Он силился найти нужные слова. — Я уже и не знаю, что она собой представляет. Но эта женщина — мое незаконченное дело, Томас. И не более того! Я найду ее — она живет в Нантикоке, — чтобы положить этому конец.

— Вы хотите сказать, что возобновите с ней связь...

— Если понадобится! — резко бросил Джейкоб. — Потом вернусь в Эльбию и решу, что делать.

Это был не худший день в ее жизни, но и не лучший.

Когда Эллисон Коллинз уходила утром на работу, маленький Крей затемпературил. Он капризничал, плакал и цеплялся за маму, когда та пыталась выскользнуть за дверь. А ее сестра Диана была занята тремя собственными чадами: двоих надо было отправить вовремя на школьный автобус, а третьего одеть. Через несколько минут привезут еще троих детей, которых Диана брала на день. Уход за больным полуторагодовалым ребенком отнюдь не облегчит ей жизнь.

— Прости! Мне не следовало бы оставлять на тебя Крея, когда он в таком состоянии, — виновато оправдывалась Эллисон.

— Только не начинай опять эти самообвинения, — бодро ответила Диана. — Просто у ребенка сейчас период цепляния за мамин подол. Я дам ему успокоительного сиропа, и он перестанет плакать через пять минут после твоего ухода.

Надо было отпроситься на сегодня, подумала Эллисон. Всякий раз, когда Крея приходилось оставлять, у нее возникало такое чувство, будто от ее души отрывают какую-то жизненно важную часть. Но что прикажете делать матери-одиночке? Ей еще повезло, что Диана соглашается брать его в свой детский сад на дому за половину обычной платы! Содержание ребенка в дневной группе обходится очень дорого, а на зарплату библиотекаря в таком крошечном городке, как Нантикок, не особенно разгуляешься.

Их родители пять лет назад ушли на пенсию и переехали во Флориду, оставив коттедж на берегу в распоряжении Эллисон. Наконец у нее был свой дом! Но все равно приходилось платить налоги на собственность, оплачивать коммунальные услуги и медицинские счета, покупать продукты, одежду и прочее. Каким-то образом удавалось растягивать деньги и не залезать в долги, хотя концы с концами сходились с трудом. Но не из-за этого Эллисон переживала. Ее тревожило то, что Крею она уделяет слишком мало времени.

Наконец Эллисон отцепила от себя пухлые пальчики и выскочила через кухню в прихожую. Пока входная дверь за ней не захлопнулась, ей был слышен горький плач малыша. Закусив нижнюю губу, она бросилась за руль своей маленькой машины и быстро уехала.

В библиотеке ее уже ждали, усевшись в кружок на ковре, дети из начальной школы — она проводила с ними час чтения. Эллисон схватила приготовленные накануне книги и принялась их читать со всей живостью, на которую была способна после практически бессонной ночи с больным Креем.

После ухода детей она переключилась на другую работу — стала каталогизировать новые поступления в коллекцию первых изданий, собираемую библиотекой. Затем заменяла сотрудников, уходивших на обеденный перерыв. Время после обеда, когда кончались занятия в школе, было самым суматошным. Детский уголок часто превращался в неофициальную группу продленного дня — родители оставляли здесь малышей, отправляясь по своим делам. Сотрудникам приходилось унимать расшалившихся сорванцов, вместо того чтобы помогать читателям находить нужные им книги и материалы.

К пяти часам Эллисон от усталости едва держалась на ногах.

— На тебе лица нет, — заметила Мириам, одна из сотрудниц, когда Эллисон проходила мимо стола выдачи книг по абонементам.

— Мне бы только взять ребенка, добраться домой и плюхнуться на веранде с бокалом чая со льдом, — пробормотала она, не замедляя шага. Не было сил даже нормально поговорить.

Устало спускаясь по ступеням библиотеки, Эллисон смотрела себе под ноги, на истертые гранитные плиты. Цветные осколки — вот кварц, полевой шпат, обсидиан. Домой... только довези меня до дома, машина! Надеюсь, что бензина хватит...

— Элли?

Она замерла на нижней ступеньке. Огонь пронесся по жилам вместо теплой крови. Щеки моментально вспыхнули. Ей даже не надо было поднимать глаза, чтобы узнать, кому принадлежит этот сочный баритон. Вскинув руку, Эллисон успела зажать себе рот, не дав испуганному вскрику сорваться с губ. Только сделав четыре полных вдоха и выдоха, она осмелилась поднять взгляд — выше... еще выше... и еще, пока не встретилась с ис-синя-черными глазами стоявшего перед ней мужчины.

— Здравствуй, Джей, — сказала она, удивившись тому, как хорошо ей повинуется голос.

Он улыбнулся.

Она нахмурилась.

— Не рада меня видеть? — спросил он.

— А чему тут радоваться? — Шагнув в сторону, Эллисон попыталась обойти его, но он преградил ей дорогу к машине.

— Когда-то мы были очень хорошими друзьями.

Господи, пронеслось в голове, прошло столько времени — как он может до сих пор вызывать во мне такие чувства?

— Это было очень давно, — решительно заявила она. — Сейчас мне надо домой!

Джей взглянул на ее левую руку:

— Вижу, что замуж ты не вышла.

— А зачем это мне? — Эллисон сделала обманное движение влево и, проскочив мимо него, помчалась к машине, крикнув через плечо: — Чем плохо и дальше иметь случайные романчики с парнями вроде тебя? Крутой секс, никаких обязательств, никакой ответственности!

Она добежала до машины, сунула ключ в замок. Широкая ладонь накрыла ее руку, не давая открыть дверцу.

— Не смей прикасаться ко мне, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Клянусь, если ты...

Он тут же убрал провинившуюся руку и выставил ладонью вперед, как бы демонстрируя миролюбие.

— Хорошо, не буду прикасаться. Я хочу просто поговорить.

— Нет!

— Почему нет?

— Почему нет? Почти два месяца мы были любовниками, Джей! А потом ты устроил этот фокус с исчезновением. Или забыл?!

— Я не забыл, — негромко сказал он. На секунду ей померещился свет нежности в его темных глазах, померещился — и исчез.

— Тогда ты должен помнить и то, что, уходя, не оставил никакой записки! Даже не попрощался! Просто ушел из моей жизни. — Эллисон с вызовом смотрела на него — пусть посмеет что-нибудь отрицать!

— Я... — Он пожал плечами и невесело засмеялся: — Наверное, я не знал, как сказать «до свидания».

— Да, наверное! — Она наконец распахнула дверцу машины и, нырнув внутрь, в жаркую духоту, захлопнула ее. Солнце палило весь день, раскаляя закрытый автомобиль — кондиционер не работал уже три месяца. Дорога домой будет ужасной, но там по крайней мере можно спрятаться от всех и попытаться взять себя в руки.

— Элли, стой!

Девушка инстинктивно сжалась, когда он рывком снова открыл дверцу и вытащил ее на морской воздух с такой легкостью, будто она — сумка с покупками. Ее всю трясло, когда Джей прижал ее к машине — так, что не было возможности вырваться.

— Что тебе от меня надо? — крикнула Эллисон, и ее голос сорвался из-за слез, смочивших светлые ресницы.

Он ведь уже так много взял у нее! Первый мужчина, которому она позволила все... Ее первая любовь. И по сей день — единственная. Джей оставил ее, когда она уже носила его ребенка. Как она пережила это? Нелюбимая. Брошенная. Он оставил ее одну заботиться об этой хрупкой жизни — о ребенке, которого они зачали однажды ночью на песчаном пляже. А ведь она всем сердцем верила, что Джей ее любит...

— Я просто хочу сделать для тебя что-нибудь хорошее, — натянуто сказал он.

Фраза — как будто отрепетированная!

Эллисон враждебно прищурилась.

— Самое хорошее, что ты можешь сделать для меня, Джей, — это не лезть в мою жизнь!

Он покачал головой. Налетевший с океана бриз подхватил выбившуюся черную прядь надо лбом и поиграл ею.

Показалось, что их близость возбуждает Джея. Мелькнула мысль позвать на помощь, но Эллисон решила не паниковать. Что-то детское в выражении его глаз вызывало скорее любопытство, чем страх.

— Давай пройдемся по пляжу, — предложил он. — Мне надо тебе кое-что сказать. Ручаюсь, это тебе понравится.

Она вздохнула и удрученно посмотрела на него.

— Это единственный способ избавиться от тебя?

— Единственный. — Он усмехнулся.

— Должно быть, я сошла с ума, — пробормотала она. — Ладно. Десять минут гуляем по пляжу, потом разъезжаемся в разные стороны.

— У тебя будет возможность принять решение, когда я скажу то, что намерен сказать. — Джей отступил на шаг, чтобы дать ей отойти от машины. — Эй, подожди!

Эллисон уже бежала через дорогу, по направлению к пляжу.

Берег Лонг-Айленда образовывал здесь небольшую чашеобразную бухту со множеством приливных лагунок, населенных улитками и крошечными крабами, а также серебристыми рыбешками размером с мизинец, сновавшими в зарослях зеленых и коричневых водорослей. Чайки и крачки выклевывали что-то среди отполированной гальки и гладко обработанных волнами кусочков цветного стекла. В это время года любителей купания и солнечных ванн здесь уже не встретишь.

Эллисон глубоко вдыхала соленый морской воздух. Как всегда, океан действовал на нее успокаивающе, снимал раздражение, возвращал душевное равновесие.

Я не поддамся на испуг, сказала она себе. Можно просто сказать ему, что мы неплохо провели тогда время, но возвращаться к тому, что у нас было, я не собираюсь.

Можно даже чуточку приврать — сказать, что у нее есть друг. Или что она замужем и у нее есть ребенок... Нет, этого делать нельзя! Нельзя давать ему хоть какую-то информацию.

Она остановилась и стала смотреть на океан. Два парусных суденышка лавировали среди белых гребней на небольшом расстоянии от берега. Пристань для яхт в соседней бухте была забита прогулочными судами, большими и малыми. Поодаль от других стояло на якоре длинное, низкое белое судно, раза в три превосходившее по размерам самую большую яхту у пристани. Оно величественно выступало из воды, чуть покачиваясь, словно не имея никакого отношения к волнам и ветру.

— Вот это да! — невольно вырвалось у Эллисон.

Джей остановился у нее за спиной.

— Ничего яхточка, верно?

— Пожалуй, такой большущей в бухте Нантикока я еще не видела!

— Она называется «Куин Элиз». Пересекает Атлантику на целый день быстрее, чем «Куин Элизабет-2».

— Ты завираешься, Джей! Ты понятия не имеешь, как называется эта яхта! Просто изобретаешь вступительную фразу для продолжения знакомства.

— Нет, Элли! Честное слово, нет!

— Вздор! Два года назад ты сказал мне, что ты студент-выпускник и проводишь здесь летние каникулы. Ты утверждал, что получил степень магистра по политологии в Йельском университете. — До Нью-Хейвена не было и часа езды на восток, по побережью Коннектикута, так что его история показалась ей правдоподобной.

— Так оно и было!

— Ты лжешь, Джей! — крикнула Эллисон. — Ты никогда не учился в Йельском университете! — Она даже задохнулась от возмущения. — Я знаю, потому что проверяла!..

Джей молча смотрел на нее.

Сдерживая слезы, она вспоминала свои отчаянные попытки связаться с ним. Даже если он и не. собирался возвращаться к ней, она хотела сообщить ему о своем решении оставить их ребенка. Чувство справедливости требовало: он должен знать, что скоро станет отцом. А потом уж пускай сам решает, принимать на себя эту ответственность или нет.

— Молчи! — быстро заговорила Эллисон, увидев, что Джей собирается заговорить. — Не трудись спрашивать, я сама все скажу. Я позвонила в секретариат факультета и пыталась разыскать студента по имени Джей Томас. Такого у них не было!

— Так ты действительно разыскивала меня? — с изумлением спросил Джей. Она ответила ему злым взглядом. — Ч-черт! — пробормотал он.

— Ты обманул меня, Джей! Использовал! Все, что тебе надо было, — это весело провести лето. А я, наивная дура, и не догадывалась, что для тебя это очередная интрижка.

— Прости, — напряженным голосом произнес он. — Поэтому я и вернулся — попросить прощения за то, как поступил с тобой. Хочу загладить свою вину. Ты не поужинаешь со мной?

Вскинув руки, она отшатнулась от него и зашагала по пляжу.

Невероятно! Мужчина добивается любви, лишает девственности, делает ребенка и исчезает на два года... а потом желает угостить тебя ужином и этим загладить вину!

— Элли! — крикнул он. — Выслушай меня!

Но она продолжала идти, будто ничего не слыша. Песок насыпался ей в туфли, забивался между пальцами ног, раздражал, делал походку медленной и неуклюжей.

Он догнал ее и схватил за руку.

— Послушай... — свистящим шепотом начал было Джей, но замолчал, быстро нагнулся и приник к ее губам.

Жар и сила его поцелуя потрясли Эллисон. Такого она никак не могла ожидать от беглого возлюбленного, обманом покорившего ее сердце, а потом бесследно исчезнувшего. Что все это значит?

Когда он наконец оторвался от ее губ, Эллисон дрожала с головы до ног. Джей обнял ее обеими руками. Какое странное ощущение от прильнувшего к ней тела, мимолетно подумала она, словно он не только держит ее, чтобы опять не убежала, но и сам держится за нее, чтобы не упасть.

Крепко прижимая ее к груди, он заговорил на своем безупречном английском с каким-то почти неразличимым акцентом, который заинтриговал ее с первой встречи.

— Прошу тебя, дай мне все объяснить. — И, не дожидаясь ее ответа, продолжал: — Да, я солгал! Но не в отношении учебы в Йельском университете. Я действительно там учился... но под другим именем.

— Значит, тебя зовут не Джей?

— Так меня иногда называли мои американские друзья. Мое имя — Якоб.

— Якоб, — повторила Эллисон, ощущая физическую потребность проверить звучание имени. Якоб! Имя подходило ему. — Якоб Томас?

— Нет! — Он помолчал. — Ты читаешь светскую хронику в бульварных газетенках?

Она удивленно заморгала, не понимая, как одно связано с другим.

— Нет, а почему ты...

— А обычные газеты?

— Изредка первую страницу и местные новости. У меня не так много времени остается для чтения... — Она едва не добавила: ведь я работаю полный день и вожусь с ребенком.

Вздохнув, он передвинул руки поудобнее. Мелькнула мысль, не боится ли он на самом деле, что она ударит его, если он ее отпустит.

— Обещай, что дашь мне договорить. Она почувствовала, что сейчас закричит.

— Говори скорее, что ты хочешь сказать, Якоб, или как тебя там, и позволь мне жить дальше!

Его глубокий вздох она почувствовала всем телом.

— Мое настоящее имя, полное законное имя, как оно записано в моем свидетельстве о рождении, — Его Королевское Высочество, Якоб Филип Марк фон Остеранд, кронпринц Эльбии. Эта яхта принадлежит мне, и я приглашаю тебя сегодня отужинать со мной на борту.

Эллисон почувствовала, как напряглось ее тело. Она ничего не сказала, даже не шевельнулась. Через минуту Якоб убрал руки и отступил на шаг назад, чтобы видеть ее лицо. Сам он казался абсолютно спокойным и серьезным. Сжав губы, она скрестила руки на груди, потом подчеркнуто любезно улыбнулась и невозмутимо заявила:

— А я — королева Елизавета. Спустись на землю, Джей!

И, не дав ему времени ответить, побежала через песчаную дюну наверх. Уже достигнув дороги, она оглянулась и увидела, что он неотрывно смотрит ей вслед. На его красивом лице застыло ошеломленное выражение.