"Арена любви" - читать интересную книгу автора (Дулиган Венди)

3

Где-то над океаном Вера все же проснулась и, обнаружив, что ее голова лежит на крепком мужском плече, ощутила забытое за прошедшие годы чувство защищенности. Приятно все-таки, когда за тобой ухаживают, подумала она, с удовольствием вдыхая запах мужского одеколона.

Наверное, во сне, подумала Вера, я прижималась к нему, ища покоя и уюта, как делают все спящие жены в постели. Ни о чем не спрашивая, она знала, что он-то не спал ни одной минуты. Медля открыть глаза, Вера чувствовала тепло одеяла, принесенного заботливой стюардессой.

— Прошу прощения, — прошептала она, стараясь не зевать и неохотно отрываясь от мужского плеча. — Наверное, из-за меня вам не пришлось поспать.

У Нино действительно затекла рука, но, будь его воля, он ни за что не отпустил бы Веру от себя. Ему было необыкновенно хорошо и удивительно естественно, словно ничего другого и быть не могло, пока она спала на его плече и он чувствовал прикосновение ее волос к своей щеке.

Он тихо ответил, чтобы не потревожить других пассажиров:

— Все в порядке. Я почти никогда не сплю в самолете.

Извинившись, Вера встала, подоткнула одеяло под Джулио и пошла в туалет. Когда она вернулась, Нино уже достал с полки наверху подушки. В глазах у него Вера подметила усталость, а на щеках отросшую за ночь щетину.

Чувствуя непонятную неловкость, Вера села на свое место рядом с ним и спросила:

— Я храпела?

Несмотря на усталость, Нино не смог сдержать улыбки. Настоящая американка. Даже в растерянности и смущении ей не приходит в голову прикрываться иносказаниями. Он вспомнил Слая и подумал, что это, наверное, не в малой степени привлекало его в его жене.

— Да нет, — успокоил он Веру с истинно европейской галантностью. — Вы немного посапывали, но это было очень трогательно.

Она не ответила, и они оба задремали в тихом полутемном салоне. Казалось, и минуты не прошло, но Джулио уже тянул Веру за рукав и повторял, что солнышко давно встало и стюардесса кормит всех завтраком.

Ровно в десять часов по местному времени самолет сделал посадку в Милане. В аэропорту было много народу, говорившего, как показалось Вере, на всех языках мира, но все же чаще слышалась итальянская речь. Все куда-то бежали, толкали друг друга, быстро что-то говорили и с чувством жестикулировали.

Джулио крепко вцепился Вере в руку, когда Нино привел их в таможню. Вере самой было не по себе среди чужой толпы, к тому же она совершенно не представляла, какой прием им окажут Манчини, и волновалась, стараясь не показывать своих чувств сыну. Несомненно, их появление в доме родителей Слая и Нино будет полной неожиданностью и для отца, и для матери, и для бабушки, до сих пор железной рукой правившей в своем семействе. Правда, Вера настояла, чтобы Нино телеграфировал им из Чикаго. Однако он не дождался ответа.

Когда настанет время предстать перед незнакомыми родственниками, ее единственным союзником будет черноволосый мужчина, которого она едва знает. Сможет ли она довериться ему, если обстоятельства сложатся не самым благоприятным образом? Или он предаст ее, когда семья возненавидит и отвергнет их с сыном? Она чувствовала, что ему тоже не по себе, что он тоже мучается сомнениями, хотя пока он производил впечатление вполне надежного человека.

Самолет на Турин вылетал почти сразу же, и размышления о будущем пришлось оставить на потом. И стюардессы, и почти все пассажиры говорили, естественно, по-итальянски, но Вере потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться и вспомнить уроки Слая.

Слава Богу, на небе не было ни облачка и летели они не очень высоко, так что Вера с удовольствием принялась осматривать землю внизу. На севере и западе высоко тянулись в небо снежные горы, мелькали рощи, белые дома под черепичными крышами, изредка — замки. Солнечные холмы были покрыты виноградниками. Река сверкала как серебряная лента. Пронзительно синие озера, словно в беспорядке разбросанные чьей-то гигантской рукой, поразили ее. Слай говорил, что их называют Божьими зеркалами, в которых, если повезет, можно увидеть райскую красоту.

Едва самолет стал делать круг над Турином, собираясь идти на посадку, как Веру вновь охватил страх, от которого ей удалось отделаться в Милане. Она сидела рядом с Джулио и, когда Нино с нежностью протянул к ней руку, едва не подскочила на месте.

— Мы не сразу поедем домой, — успокоил он Веру. — Я отвезу вас с Джулио к себе. Вы будете приводить себя в порядок, а мне нужно заглянуть на завод. Но, думаю, вам наверняка захочется осмотреть город.

Вере и Джулио пришлось подождать, пока Нино взял со стоянки свою «фальконетту», не рассчитанную на большой багаж. Тем не менее ему удалось все запихнуть в нее, если не считать пары небольших сумок, которые он поставил рядом с Джулио, и пары чемоданов, которые он устроил наверху.

Турин произвел на Веру впечатление современного европейского города с прекрасными улицами и домами, со множеством сверкающих витринами магазинов, с великолепными, словно отполированными, площадями и изумительными дворцами в стиле барокко. По дороге Нино показал им величественный кафедральный собор, где хранится знаменитая плащаница.

— Правда, похоже, что на ней на самом деле отпечаталось лицо? — спросила Вера.

Нино снисходительно посмотрел на нее.

— Прежде чем вы возвратитесь в Чикаго, мы сходим туда и вы все увидите сами, — пообещал он. — Тогда и решите.

Апартаменты Нино располагались на третьем этаже каменного палаццо, служившего городским пристанищем семьи Манчини.

— С тех пор как папа заболел, здесь бываю только я, — пояснил он, когда слуга, взяв вещи, повел их в дом. — У моей сестры Сильваны и ее мужа Винсенто, который, скажем так, второе лицо после меня в компании, свой дом неподалеку. Остальные — мама, бабушка — предпочитают жить подальше от города. Лючия… — Нино пожал плечами, упомянув старшую сестру, которая развелась с мужем и не имела детей. — Когда она не на вилле, то живет или в Риме, или в Сан-Ремо, если, конечно, не считать Парижа, ну и знаменитых курортов…

Огромный холл городского дворца Манчини показался Вере немного холодным, может быть слишком официальным, с его мрамором, зеркалами и позолотой, и ей стало немного легче, когда она увидела потемневшие картины и в приоткрытую дверь — обитый желтым шелком салон.

Пока они в похожем на клетку лифте поднимались на третий этаж, Вера, не преминув бросить взгляд на роскошный второй этаж, все же продолжала раздумывать над тем, почему Нино ни словом не упомянул Микеле, своего — теперь единственного — брата, правда только по отцу.

Неужели потому, что относится к нему с той же неприязнью, снисходительностью и жалостью, что и Слай? Неужели негативные чувства братьев связаны лишь с низким происхождением его матери, любовницы Лоренцо Манчини из туринских трущоб? Или на них так повлияла его изуродованная от рождения нога?

Вера очень любила Слая, но никогда не одобряла его отношения к Микеле, совершенно не виноватому в том, что тот стал сыном Лоренцо. Она даже чувствовала что-то вроде симпатии к этому чужаку в семье Манчини.

В отличие от официального великолепия нижних этажей дворца, комнаты Нино показались ей очаровательными и безупречными на ее артистический вкус. Здесь все было высшего качества. С выкрашенными в кремовую краску стенами и мебельной обивкой отлично гармонировал ковер девятнадцатого века и шелковые подушки.

Двойную скамеечку для ног с гнутыми ножками украшал шерстяной полосатый коврик. Тяжелые бархатные шторы цвета топаза скрывали высокие узкие окна, выходившие на улицу. Особое внимание Веры привлек книжный шкаф орехового дерева со старинными флорентийскими панелями, которым не было цены.

Однако предметы искусства говорили не только о безукоризненном вкусе Нино, но и о богатстве семьи. В первый раз Вера всерьез осознала, от чего отказался Слай, предпочтя самостоятельность. Над диваном висело несколько картин — гуашь Дюбюффе, абстрактная картина Фрэнка Стеллы и пара литографий Пикассо. В одном углу красовалась бронзовая статуэтка Генри Мура, в другом расположились три поблекших от времени деревянных святых, вероятно спасенных из какого-то храма и представлявших собой разнородную, но весьма осмысленную группу.

— Нино, ваша коллекция великолепна! — воскликнула Вера, подсознательно переходя на его родной язык.

Обрадованный этим обстоятельством, Нино отметил, что она смотрится в его гостиной, как у себя дома. Словно эта комната только и ждала, когда она переступит порог и оценит ее.

Мгновением позже, мысленно одернув себя, он приказал своим чувствам не слишком поддаваться искушению, она ведь его невестка, вдова погибшего брата. Если этих доводов, убеждал он себя, недостаточно, то надо придумать другие. По крайней мере, она слишком хороша, чтобы стать жертвой его ночных кошмаров и приступов неуемного нрава.

— Рад, что вам нравится, — ответил он, и довольная улыбка осветила его печальное лицо. — Пойдемте, я покажу вам комнаты для гостей, где вы и Джулио сможете принять ванну и переодеться.

Когда посвежевшие и отдохнувшие Джулио в шортах и спортивной рубашечке и Вера в розовой блузке и юбке из прошлогодней коллекции своей фирмы появились вновь, Нино повел их в свое любимое кафе на площади св. Карло.

— Это самое старое кафе в городе, — сказал Нино, когда официант усадил их за стол, покрытый кружевной скатертью, возле окна, откуда открывался отличный вид на площадь.

Когда они покончили с зеленым салатом и фондю с белыми трюфелями, а Джулио очистил тарелку с тартальей и съел шоколадный крем, Нино повез их на одно из предприятий «Манчини моторс». По сравнению с «Фиатом» их компания не такая уж и большая, сказал он и предупредил, что их ожидает унылый городской пейзаж при подъезде к цели их путешествия.

Одолев массивные железные ворота, Нино и его гости въехали на квадратный двор со стоянкой для машин руководства и посетителей. Наверху развевался на ветру флаг с эмблемой Манчини — на синем фоне лев с короной на голове.

Нино, не раздумывая, подъехал к стеклянно-бетонному входу в новое пятиэтажное здание промышленного комплекса.

— Сначала в музей? — спросил он, с усмешкой глядя на Джулио. — Или посмотрим, как делают гоночные машины?

И спрашивать было нечего. Джулио весь напрягся, словно решалась его судьба.

— Как делают гоночные машины… пожалуйста! — умоляюще пролепетал малыш.

Начали они с дизайнерского отдела, где шесть инженеров в галстуках, не обращая на них внимания, колдовали над своими кульманами.

— Тут начинается новая машина, — сказал Нино своему светловолосому племяннику. — Это дело требует очень большой аккуратности, все должно быть предельно выверено, иначе, когда отдельные части машины будут готовы, они не подойдут друг другу.

— А вы тоже здесь работали? — с любопытством уставился на своего родственника Джулио.

Нино кивнул.

— Тоже. Мой папа хотел, чтобы я изучил все, что тут делается, от начала до конца, и только потом доверил мне руководство фирмой вместо себя.

Они вошли в огромный цех с тяжелыми металлическими балками над головой, где крепили двери, прилаживали моторы и красили машины в разные цвета. Для Веры, хотя большая часть работ здесь была механизирована, все же было удивительно, сколько ручного труда затрачивается на машины Манчини. Везде, куда бы она ни посмотрела, рабочие в синей униформе занимались электропроводкой, сиденьями, рулевым управлением, и все делалось с таким тщанием, как будто Микеланджело в последний раз прикасался к своему Давиду.

Ничего удивительного, что Джулио больше всего понравился литейный цех. Подливая специальные добавки в раскаленные докрасна печи с серебристым металлом, рабочие в перчатках, шлемах и очках длинными палками помешивали колдовское варево, лишь на шаг отступая в сторону, когда оно загоралось, словно адский огонь.

Джулио определенно понравилось сидеть за рулем красной экспериментальной модели с дверцами, как крылья чаек.

— В один прекрасный день, — блестя глазами, сказал он матери, — я поведу такую же машину.

Нино взъерошил ему волосы.

— В один прекрасный день ты придумаешь новую машину.

Добираясь до проверочной линии, Нино рассказывал о цилиндрах, клапанах, моторах, и, хотя Вера совершенно не понимала, о чем он говорит, Джулио слушал его с необыкновенным вниманием, как будто всю свою жизнь только и ждал этого часа. А ведь ему исполнилось всего четыре года, и Вера представить не могла, что он понимает, когда слышит «карбюратор» или «коленчатый вал».

В его крови наследственная тяга к машинам и скорости, тем временем думала Вера. Слай передал ее ему. Если бы у Нино была возможность, он бы им занялся.

Через несколько минут экскурсия закончилась, и они отправились в кабинет Нино, прежде чем идти в музей. Едва завидев их, секретарша выскочила из-за стола.

— Синьор Манчини… Ваша бабушка звонила! — едва не закричала она. — Ваш отец! У него еще один удар.

О, нет! Лишь этого не хватало. Вере оставалось только надеяться, что не они стали причиной ухудшения его состояния. Она прижала к себе сынишку и сказала, чтобы он вел себя потише.

У Нино потемнело лицо, и он схватился за телефон. Разговор с восьмидесятисемилетней матерью его отца — Марией ди Сфорца Манчини — оказался на редкость коротким.

— Думаю, самое страшное ему не грозит, — сказал он, положив трубку и поймав вопросительный взгляд Веры. — Я ведь говорил вам, что время от времени такое с ним случается. Но, к сожалению, с каждым таким мини-ударом он слабеет. Пожалуй, нам лучше ехать без промедления.

Они возвратились в палаццо Манчини за вещами и тотчас отправились в путь. Хотя настроение у всех было мрачное, погода стояла прекрасная и поездка в открытой машине, несмотря ни на что, доставляла им удовольствие. Веселое солнышко одинаково дарит свое тепло и счастливым и несчастным.

Вскоре показались фермы, рощи и небольшие речушки. Покрытые виноградниками холмы по обеим сторонам дороги напомнили Вере те, что она видела с борта самолета. Радости Джулио не было предела, когда они миновали стоявший на возвышении средневековый замок. Хотя его стены пришли в ужасное состояние и в башенках наверняка давно поселились птицы, он все же производил величественное и жутковатое впечатление.

— Мамочка, в нем живут рыцари и драконы? — спросил Джулио.

— Драконы вряд ли, милый, — ответила Вера, и, когда повернулась к сыну, волосы упали ей на лицо. — Они ведь очень большие.

Нино, прячась за солнцезащитными очками, внимательно смотрел на дорогу. То и дело он тер переносицу, словно у него начиналась головная боль. Чем ближе они были к родовому поместью, тем больше портилось у него настроение.

Все правильно, пыталась успокоить себя Вера. Жизнь его отца висит на волоске. И все-таки она не могла отделаться от ощущения, что мучает его не только болезнь Лоренцо. Неужели неминуемая встреча с семьей заставляет его уходить в себя. Вера недоумевала. Или сам дом внушает ему отрицательные чувства?

Ее собственное волнение, связанное со встречей с семьей Манчини, да еще не в самый подходящий момент, усиливалось по мере их продвижения вперед. Вот и аллея, усаженная кипарисами. И наконец сама вилла Воглиа. Тут Вера ахнула от восторга, но постаралась взять себя в руки.

Дом представлял собой жемчужину ренессансной архитектуры. Весь в светло-розовой лепнине, сквозь которую проглядывал розовый камень, он был покрыт терракотовой черепицей. Боковые крылья как бы уравновешивали его, балкон на третьем этаже придавал ему воздушность, а арочная колоннада, возможно, не только украшала его, но и служила для проветривания нижнего этажа.

Две симметричные каменные лестницы вели на просторную террасу, вход в которую тоже был украшен колоннами, а по обе стороны от них сверкали огромные, от пола до потолка, окна.

Была здесь и сторожевая башня, которую Слай называл голубятней. Сколько он ни рассказывал Вере о вилле, все же ему не удалось подготовить ее к этой встрече. Фонтан посреди сада напомнил Вере о ее сне, но как человек уравновешенный она сказала себе, что фонтаны есть почти во всех итальянских загородных домах и этот не имеет никакого отношения ни к ее сну, ни к тому, что Нино привез ее сюда.

Нино остановил машину у подножия одной из лестниц, и тотчас, как в городском дворце Манчини, появился слуга, чтобы забрать багаж. Следом за ним из дома вышла стройная темноволосая и очень красивая женщина, которая, однако, не спустилась вниз, а осталась на террасе и только наклонилась над балюстрадой.

— Ну наконец-то, — воскликнула она по-итальянски, не обращая внимания на Веру и Джулио. — Сейчас у него доктор. Бабушка велела тебе, как только ты приедешь, немедленно идти туда.

Как бы Нино ни был озабочен дурными вестями, он-то помнил о приличиях.

— Вера, это моя сестра Сильвана, — едва они стали подниматься по лестнице, сказал он по-английски, со всей очевидностью делая замечание своей сестре. — Сильвана, я привез к нам из Америки вдову твоего брата Веру и ее сынишку Джулио. Не будешь ли ты так любезна, пока я занят, принять их? Попроси Джину показать им их комнаты.

Сильвана не осталась безразличной к выговору брата.

— Здравствуйте, — буквально прошипела она на английском языке с явным итальянским акцентом и изобразила учтивую улыбку. — Вы не голодны? Или, может быть, после долгого путешествия предпочитаете отдохнуть?

После великолепного завтрака в кафе «Турино» есть Вере не хотелось, к тому же Джулио явно нуждался в отдыхе. Да и ей самой хотелось остаться одной хотя бы на несколько минут, чтобы обдумать события последних нескольких дней. Пожалуй, лучше будет, если я познакомлюсь со всем семейством позднее, когда Нино освободится и сможет помочь в случае чего, решила Вера.

— Счастлива наконец-то познакомиться с вами, Сильвана, — ответила Вера с едва заметной улыбкой. — Думаю, нам надо сначала отдохнуть. Надеюсь, наш приезд в такое неподходящее время не очень помешает вам.

Сильвана кивнула, но ничего не сказала, и все четверо — Нино, Сильвана, Вера и Джулио — вместе вошли через лоджию в дом. Зал, в котором они оказались, выглядел несколько чопорно, что немного смягчалось блеклыми росписями стен, украшенных картинами девятнадцатого столетия. Черно-белый мраморный пол и сводчатый потолок с лепными ангелочками в разных позах дополняли картину.

Точно такие, как внизу, лестницы по обе стороны зала вели с первого на второй этаж. Нино помедлил перед одной из них и, положив руку на позолоченный шар на перилах, извинился перед Верой.

— Прошу прощения, что вынужден вас покинуть. Мы встретимся вечером за обедом, и тогда я представлю вас всем членам нашей семьи.

Напряженное выражение на его лице напомнило Вере портрет аристократа в музее, на которого Нино сейчас был похож как две капли воды.

— Отлично, — ответила Вера, показывая явно больше уверенности в себе, чем она ощущала на самом деле. — Пожалуйста, не беспокойтесь о нас. Сейчас вы должны быть с вашим отцом.

Поблагодарив ее взглядом, Нино буквально взбежал по лестнице. Сильвана позвонила в колокольчик, и в это мгновение Вера заметила толстого и малоприятного на вид мальчугана лет восьми, который в упор разглядывал ее в полуоткрытую дверь.

— Мой сын Лучано, — коротко проговорила Сильвана, избегая реального знакомства. — А вот и Джина… Полагаю, вы не обидитесь, если в сложившихся обстоятельствах я оставлю вас на ее попечение и вернусь к отцу.

Вера едва сумела скрыть радость, услышав ее слова. Она взяла Джулио за руку и пошла следом за юной и как будто доброжелательной горничной по лестнице. С каждым шагом, пока Вера поднималась на третий этаж, отданный под спальни и гостиные, ощущение дежа-вю усиливалось, внося смятение в чувства Веры.

Чтобы успокоить себя, она стала вспоминать, что Слай рассказывал ей о доме, в котором прошли его детство и юность.

Когда они остановились в гостиной с высоким потолком, разделявшей ее комнату и комнату Джулио, Вера окончательно поняла, что не стоит себя обманывать. И тотчас ей послышался шум, у нее закружилась голова, яркий солнечный свет сменился сумерками, и к ней вернулось ощущение, которое она испытала перед портретом мужчины из эпохи Возрождения.

Нет! Вера ухватилась за обитую бархатом спинку кресла. Так нельзя. Надо найти реальное объяснение тому, что со мной происходит, подумала она, не подозревая, что пошатнулась и сильно побледнела.

Джулио с испугом смотрел на нее.

— Мамочка, — дрожащим голоском прошептал он.

— Что с вами, синьора? — спросила Джина, озабоченно вглядываясь в ее лицо.

Усилием воли Вере удалось прогнать наваждение, которое уже неделю досаждало ей, то и дело вырывая ее из двадцатого века и ввергая в пучину прошлого.

— Ничего страшного. Мне просто надо поспать, — ответила она, выпрямляясь. — Слишком долго мы добирались сюда из Чикаго. Может быть, вещами займемся попозже? Мне бы хотелось уложить Джулио в постель… и самой тоже прилечь…

Хотя горничная не выразила желания оставить американскую синьору в одиночестве, она все же кивнула и удалилась. Мне надо было показаться врачу, подумала Вера, вспомнив совет Габриелл, пока помогала Джулио снимать ботинки и залезать под одеяло в вышитом пододеяльнике. Если нет никаких органических изменений, значит, у меня просто разыгралось воображение.

Упрямый внутренний голос нашептывал ей, что врач тут ни при чем. Он не в силах ей помочь, потому что происходящее с ней вне сферы его компетенции.

Оно связано с портретом шестнадцатого столетия, случайно увиденным ею в музее на выставке, продолжал шептать внутренний голос… и с Нино, если уж посмотреть правде в глаза. Следовательно, перед ней альтернатива. Или она как можно быстрее бежит отсюда и возвращается в свою спокойную жизнь, которую не посмеют тревожить призраки прошлых эпох, или остается, но тогда, возможно, галлюцинации будут преследовать ее и дальше.