"«Если», 2003 № 04" - читать интересную книгу автора («Если» Журнал, Громов Александр, Ди Филиппо...)

Глава 7 КАМЕНЬ НА КАМЕНЬ

«Одна голова хорошо, а две лучше», — приговаривал Дженкинс, но, кисло поглядывая на Арсения, кажется, имел в виду полторы головы, а не две. Совместные мыслительные усилия ни к чему не привели. Спасать туристов на благоустроенных курортах Тверди было не от кого. Заповедный материк? Да, туда можно было просочиться, связавшись кое с кем из местных жучков, но протащить туда группу, чтобы организовать на нее налет диких нелюдей, не представлялось возможным. Да и аборигены заповедного материка, по слухам, были существами чрезвычайно мирными, если только не обжирались контрабандным тмином. Попасться с тмином на пути к заповедному материку, а потом до старости любоваться небом в крупную клетку никому не улыбалось. Одним словом, мероприятие было признано невозможным или, вернее, очень дорогостоящим, не по карману даже Дженкинсу.

С полудня и до поздней ночи компаньоны вели светскую жизнь, делая вид, будто едва знакомы друг с другом, и урывали время от сна, пытаясь совместно выработать хоть какой-нибудь план. Дженкинс первым напал на мысль устроить техногенную катастрофу. Почти все равно какую, хотя, конечно, авария на энергостанции с угрозой термоядерного взрыва выглядела предпочтительнее прорыва канализации. Мысль пришлось забраковать. Во-первых, оба заговорщика не имели достаточного технического образования, чтобы учинить что-нибудь эдакое, а во-вторых, по той же самой причине Арсений вряд ли сумел бы отличиться при ликвидации аварии. Опять пшик.

— А если бунт? — ероша волосы, спросил Арсений.

— Какой еще бунт?

— На корабле. Бунт переселенцев с нижних палуб. Они живут розовыми надеждами, а на самом деле половина из них перемрет на новом месте в первый же год…

— Смотря какое место.

— Оазис, — пояснил Арсений. — Я кое-что о нем выяснил. Если немного сгустить краски…

Дженкинс поманил его пальцем, взял за лацкан и зашипел в ухо, как потревоженный аспид:

— Не вздумайте! Вы там были? В смысле, на нижних палубах? Я был. Свинячьи условия. Я бы там на третий день повесился, но они — не я.

— Тяжелы на подъем?

— Наоборот. Это джинн в бутылке — только откупорь! Но я против. И вам не дам. Без кровавой каши не обойдется, а это блюдо не по мне. Вы ведь это сгоряча предложили, не так ли? Не подумав?

Арсений поспешил согласиться. В последний вечер на Тверди он покинул общество, заперся у себя в номере и напился пьян. Стучался Дженкинс — Арсений не отпер. Кому не известно, что самая отвратная в мире картина — неудачник, скулящий от жалости к себе? Арсений знал это не хуже других. И знал, что он неудачник, никчемный неудачник с иссякшими ресурсами оптимизма. И жалел себя. Пил и жалел.

В такие минуты он ненавидел всех, даже Риту. Неужели она не знала, что ее избранник жалкое ничтожество? Ведь знала! Знала! Надо было забеременеть и родить, чтобы заставить его шевелиться по-настоящему. Она решила, что это единственный способ растормошить инертное бревно. А он не может! Он не античный герой, а самый что ни на есть заурядный чиновник десятого класса, вдобавок временно разжалованный до шутовского ранга корабельного секретаря. Не умеет он совершать подвиги, не обучен! Хитрить, интриговать — и то не выучился как следует. Потребитель коктейлей, салонный клоун, жалкая пародия на человека, давить бы таких без жалости, да некому…

Утром, бледный и серьезный, он отбыл на «Нахальный». Узрев Арсения, боцман Ферапонт присвистнул:

— Ну и ну. Вижу, укатали тебя… Белый, как глист. А что так рано?

— Десять дней. — Арсений указал на календарь. — О большем разговора не было.

— Может, еще будет, — сообщил боцман. — Ну как, преуспел? А чего рукой машешь? Ничего не вышло, что ли?

Арсений отрицательно помотал головой.

— Н-да, — сказал Ферапонт. — Бывает. Коли невезуха, так уж во всем. Ну и что ты собираешься делать дальше?

— Исполнять обязанности, — сухо ответил Арсений.

— Думаешь, тебя рады здесь видеть?

— Рады, не рады… Теперь-то что? Ведь витаминов и тмина в трюмах больше нет, верно?

Ферапонт захохотал:

— Их-то нет, зато есть кое-что другое… Ладно, молчу, тебе об этом знать не обязательно. Знаешь что, составь-ка прямо сейчас график расхода еще на десять дней вперед…

— Не понял? — Арсений поднял голову.

— А я думал, ты понятливее. Все равно ведь придется. Нет, никто тебе не прикажет второй срок подряд быть нашим представителем на «Атланте», это против традиций, тебя всего лишь убедительно попросят… и ты ведь не откажешься? Я так и думал. Начинай прямо сейчас, и мы с тобой еще успеем сгонять партию-другую в кости, а я пока поймаю какого-нибудь салагу, чтобы навел лоск на твои аксельбанты…

Боцман как в воду глядел. За час до ухода в очередной подпространственный прыжок Арсений вновь ступил на борт «Атланта» — отутюженный, взбодрившийся и готовый ко всем свершениям, какие только можно выдумать совместно с Дженкинсом.

Единственная обитаемая планета системы Альфа Овна, оранжевой звезды, издавна известной арабам под именем Гамаль, не могла предложить туристам ничего интересного. Большая, с полуторной силой тяжести, жаркая, почти сплошь покрытая пустынями, планета отнюдь не сулила приятного отдохновения. Колония Оазис близ Южного полюса была старая, но единственная. Говоря по совести, человечество в своей экспансии забросило на планету всего-навсего один абордажный крюк.

Тотальное преобразование биосферы оставалось в мечтах. После длительной войны с сепаратистами Земля стала гораздо осторожнее вкладывать средства в обустройство колоний. Стоит ли тратить годовой бюджет метрополии на создание колонистам почти земных условий существования, если первое, что они сделают после этого — попытаются отделиться? Сносные условия — это всегда приток поселенцев, торговля и процветание в не такой уж далекой перспективе. С жиру, как известно, бесятся. Например, исподволь начинают создавать многопрофильную экономику взамен однобокой. Экономическая независимость кружит головы. Если нельзя образумить колонистов простым торговым эмбарго, то это уже не колония, а отрезанный ломоть. В политике Земли и назначаемой ею местной администрации легко прослеживался примитивный, но бесспорный резон: с какой стати метрополия должна оплачивать будущие войны против себя, всех этих героев национально-освободительной борьбы, новоявленных Хуаресов, Боливаров и Вашингтонов, появляющихся вдруг, как чертик из коробочки, и собирающих вокруг себя толпы восторженно орущего пушечного мяса?

Если бы толпы еще понимали, что они лишь пушечное мясо, разменные фишки для всех этих игроков!.. Где уж. Не поймут никогда. Даже символично, что Гамаль находится в созвездии Овна. Удел толпы — блеять и давать себя стричь.

Нет, пока еще не Боливарам, а метрополии. Метрополия лишь стрижет стадо, не испытывая нужды в том, чтобы гнать его на бойню. Более того, она заботится об умножении стада, сбрасывая в него свои демографические излишки. И даже с толикой кормов.

«Атлант» не мог миновать Оазиса. Кое-кто летел туда по контракту, но для большинства пассажиров третьего класса здесь был конечный пункт путешествия и новая земля обетованная с дефицитом воды, каторжной работой и чахлой торговлишкой. Оазису предназначалось и кое-что из содержимого грузовых трюмов. Элитным туристам, недовольным задержкой, предлагалась обзорная экскурсия по такырам и барханам. Обилие тех и других гарантировалось, а больше ничем планета похвастать не могла.

Иное дело Рой. Пятую планету системы — полосатый гигант, очень похожий на Юпитер — окружало грубое кольцо из сотен астероидов размером от одного до тысячи километров, шарообразных и угловатых, битых взаимными столкновениями, и чудовищное количество метеоритного мусора. Остатки разорванного древним катаклизмом планетоида служили гигантским рудником — добыча металлов на астероидах считалась небезопасной, но прибыльной. В глубоких штольнях третьего по величине планетоида на месте полностью выработанного редкоземельного месторождения под устрашающей каменной толщей, по идее защищающей от метеоритной бомбардировки, был создан фешенебельный туристический центр.

Смельчаки могли подняться в лифте к самой поверхности и воочию понаблюдать сквозь прозрачные бронеколпаки за вспыхивающими там и сям искрами — ударами микрометеоритов о реголит. Большинство довольствовалось наблюдением того же на огромных экранах центрального холла или обеденного салона, создающих впечатление нахождения на поверхности избиваемой космической глыбы. Изредка на месте особенно яркой вспышки вспухало кучевое облако пыли и ощущался более или менее слабый сейсмический толчок — это означало, что в астероид вонзился и перестал существовать камень размером с кулак, а то и со шкаф.

Метеориты габаритами с катер и более обнаруживались радарами на подлете и отклонялись гравитационным лучом. Скрупулезные вычисления орбит показывали, что в ближайшие десять лет астероиду-турцентру ни в коем случае не грозит столкновение с космическим телом чересчур большой массы, с отклонением или дроблением которого возникли бы проблемы. Расчеты на больший срок были также успокаивающими, но куда менее определенными. Не хватало точности измерений и вычислительных мощностей.

На Оазисе у Арсения ничего не вышло: слишком короткая экскурсия, зависший над барханами распухший оранжевый шар Гамаля, адская жара, нехватка кислорода, из-за которой экскурсантам пришлось пользоваться дыхательными масками, присутствие поблизости двух пилотов космической шлюпки — и никакого конструктивного плана, надежда на голую удачу.

Арсений, правда, вовремя поддержал и тут же отнес в шлюпку пожилую леди, упавшую в обморок от жары и непривычно высокой тяжести… но что тут такого? Вот если бы внезапно налетела песчаная буря, или банда местных бедуинов, или какой ни на есть местный хищник с заранее раззявленной кинжалозубой пастью и стекающей на песок слюной…

Да пусть хоть дождевой червь, лишь бы он был достаточно крупным и проголодавшимся, чтобы напасть и напугать! И торопиться со стрельбой совсем не надо. Пусть бы он успел отъесть кому-нибудь из экскурсантов руку или ногу (для них одним биопротезом больше или меньше — все едино), а остальных довел бы до бегства с заполошным визгом — только тогда, не раньше, можно было бы нашпиговать тварь металлом. До того клиенты должны успеть попрощаться с жизнью. На всякий случай Арсений поменял в полученном от Дженкинса пистолете парализующие ампулы на разрывные пули.

И хоть бы хны! Никого. Даже пески — обыкновенные, не зыбучие…

Он тянул время. Выкладывал знания о планете и выдумывал байки одну занимательнее другой. Вместо часа экскурсия продолжалась полтора. Толку — ноль.

Смывая пот под струями душа на «Атланте», скрипя зубами от злости, Арсений дал себе слово. Рой. Здесь надо сделать все возможное. После Роя останется последний пункт круизного маршрута — Архипелаг. Но разве обязательно надо ждать последней возможности? И разве прозрачные бронеколпаки на астероиде так уж прочны?

— Практически непробиваемы, — ответил на вопрос техник-смотритель систем наблюдения. — Тут нужен камень массой не менее килограмма, летящий со скоростью минимум пятьдесят километров в секунду. Тогда — да, тогда может пробить. Вот только у нашего мусора относительные скорости, как правило, невелики — кольцо все-таки. Не хаос. Прямые попадания случались, да вот, кстати, след одного из них. А насчет серьезных повреждений не беспокойтесь, их не будет…

Уверенно-покровительственный тон техника действовал на нервы.

— А терроризм?

— Где, здесь? — Техник рассмеялся. — Не припомню. Кроме того, разрушение бронеколпака никоим образом не приведет к декомпрессии даже малой части комплекса. Это предусмотрено проектом. Поверьте, наши системы абсолютно надежны.

— Так не бывает.

Техник рассердился.

— Ну хорошо, исчезающе малая вероятность катастрофы действительно существует. Подсчитано, что по вине техники аварии второй степени тяжести и выше должны случаться в среднем один раз в три тысячи лет. Если, конечно, не пренебрегать профилактикой. Да на нас раньше свалится действительно большая каменюка!

— А вы часто ее проводите, эту профилактику?

— Как положено. А сейчас прошу извинить, я занят. Всего хорошего.

— Простите, — сказал Арсений. — Вот вы говорите: по вине техники… А по вине обслуживающего персонала?

— Защита от дурака имеется повсеместно. Вы удовлетворили свое любопытство?

Дженкинс только улыбнулся, когда Арсений перечислил препятствия к осуществлению плана. Кажется, этот денди вообще не обладал способностью впадать в уныние.

— Ждите и предоставьте действовать мне.

— Неужели есть идея?

— Еще не знаю. Да не стойте вы тут! Идите в холл, вас, наверное, уже ищут. Вращайтесь, веселитесь, танцуйте, вешайте лапшу и все такое. Будьте душкой.

— А вы?

— А я посмотрю, действительно ли ничего нельзя сделать. Адью!

Стены и потолок центрального холла лгали, будто выпирают из скальной толщи на поверхность. Зато прямо над головой разворачивалась феерия. Полосатый желто-коричнево-багровый шар с родимыми пятнами атмосферных вихрей медленно поворачивался, отбрасывая резкую тень на искрящуюся алмазную россыпь тонкого внутреннего кольца. Там и сям среди неподвижных звезд плыли горошины лун Роя, круглые и не очень, по-разному освещенные оранжевым солнцем, и бледной полосой через все небо тянулось внешнее кольцо космической пыли. Чпок! — раздавалось через неравные промежутки времени, и на холмистой равнине между зрителем и близким горизонтом на миг возникала вспышка и поднимался фонтанчик быстро оседающей пыли. Чпок! Чпок!

— Это великолепно, не правда ли, дорогая?

— Изумительно!

— Бесподобно!

— Милый Арсений, идите к нам, вы еще не видели… Ах, какая вспышка! Умоляю, скажите, это не опасно? Дайте руку. Вы чувствуете, как я вся дрожу?

— ВСЮ вас он еще не чувствует, дорогая…

— Ах, оставьте!.. Поверьте, если рядом нет настоящего мужчины, то жизнь прожита зря… да она и не затянется. Вы туда поглядите — это же настоящая бомбардировка! Сражение! А если метеорит попадет прямо в нас? Я положительно умираю от страха…

— Нет ни малейших оснований для беспокойства, мадам. Мы хорошо защищены, системы комплекса в порядке, персонал компетентен, регламентные работы проводятся вовремя. — Арсений расправил плечи. — Я проверил лично.

— Вы уверены? Поэтому вы так задержались? Ах, вы меня так успокоили… Скорее взгляните туда! Какой удар! Настоящая бомба! Фугас! Смерть, взрыв, аннигиляция! Князь, подите сюда, наш милый Арсений утверждает, что для тревоги нет никаких оснований…

Все начиналось сызнова. Арсений не сомневался: то, на что туристы таращатся сегодня со страхом и восторгом, завтра вызовет лишь слабый проблеск интереса, а послезавтра превратится в изрядно поднадоевший фон. Их и стараются не держать больше трех дней в одном месте, иначе заскучают…

Кому скука, а кто-то должен исхитриться достичь своей цели в три дня!

Все было хорошо. Снилась Рита.

Она взмахнула руками, как большая красивая птица, и взлетела; Арсений за ней. Он вдруг обнаружил, что летать совсем не трудно, и вовсе незачем надрываться, суматошно колотя воздух конечностями, надо только захотеть — и взмоешь ввысь. Это так просто! И ничто не давит, и дышится легче. Ау, люди! Вы, там, внизу, мелкие букашки, чинуши, корабельные секретари, люди толпы, кичащиеся своими ничтожными правами, — делайте, как я! Ах, не можете?.. Так чего же стоит ваша спесь, на что годятся ваши права? Ведь право взлететь, и взлететь выше других, есть у каждого. Ну же, ну! Надо только захотеть, слышите вы! Очень сильно захотеть, а остальное придет само. Неужели вы можете только мечтать и завидовать, где же ваша способность по-настоящему страстно желать? Эх вы, люди…

Рита куда-то исчезла, напрасно он искал ее глазами. Он поднимался все выше, и становилось все холоднее, вдобавок его начало трясти в турбулентных потоках. На миг Арсений ощутил ужас, поняв, что совершенно не умеет управлять своим телом, и сейчас же увидел Дженкинса. Тот почему-то не летал, а стоял возле кровати и ожесточенно тряс Арсения за плечо:

— Подъем!.. Вас ждут великие дела!

— Как ты вошел? — спросил Арсений, не заметив, что ненароком перешел на «ты», и начал жмуриться, прогоняя сон.

— Однако легче мертвого добудиться, — сообщил Дженкинс. — Как вошел? А замки отключились. Вообще все отключилось, кроме аварийного освещения. Гравитация — тоже. Чувствуешь, как легко? — Дженкинс подпрыгнул, свечкой взмыл к потолку и начал опускаться с медлительностью воздушного шарика. Засмеялся. — Чего ждешь, одевайся. Великие дела не могут ждать вечно.

— Это ты отключил? — Арсений нашарил сорочку и с третьей попытки попал в рукава.

— Я, не я — какая разница! — Дженкинс был невероятно доволен собой. — Слушай дальше. Отключились системы жизнеобеспечения, но это ладно, сутки-двое протянем и без них, не помрем. Хуже другое: точнехонько на нас летит камешек метров двухсот в поперечнике и будет здесь через три часа с минутами, потому что системы наблюдения и внешние гравитаторы тоже вырубились… Да одевайся же! Понял свою задачу?

Пока Арсений лихорадочно застегивался, Дженкинс успел выпалить подробности. Обыкновенная космическая глыба-бродяга, каких в Рое пруд пруди, сидела на близкой орбите и номинально входила в реестр потенциально опасных объектов. Следили за ней давно. Изначально она не представляла большой угрозы — ее просто хотели подцепить гравитационным лучом и перевести на другую орбиту, превратив опасность столкновения с обитаемым астероидом из маловероятной в нулевую. Рутинная процедура, выполнявшаяся прежде сотни раз. Служба противометеоритной защиты предпочитала авралам превентивные действия.

Сбой произошел в наименее подходящий момент. Одна за другой «посыпались» системы, отключился луч, но «большая считалка» еще действовала какое-то время. Результат вычислений новой орбиты космической глыбы был страшен. Чуть больше трех часов до столкновения. Место ударного контакта — почти точно над турцентром. Энергия соударения — более чем достаточна для обвала сводов бывшей шахты и полного разрушения технического обеспечения. Следствие: выжившие в дальних тупиках позавидуют мертвым, им придется умирать медленно, задыхаясь в темноте. Быстрые спасательные работы вряд ли возможны…

— А «Атлант»? А «Нахальный»?

— Не успеют даже на форсаже. Они сейчас по ту сторону планеты и вне Роя.

Арсений запустил пальцы в волосы.

— Зачем ты это сделал?!

— А что я такого сделал? — В глазах Дженкинса прыгали веселые чертенята. — Подумаешь, совратил младшего оператора «большой считалки»! Думаешь, он самоубийца? Он шутник и в деньгах нуждается. Ему тут скучно. В действительности глыба пролетит километрах в полутора от поверхности, а мы на нее полюбуемся. Красивое, наверное, зрелище…

— Фиктивная катастрофа? — прозрел Арсений.

— А ты что, мечтал о настоящей? Не дрейфь, опасности нет, все проверено и перепроверено… Живее, не то опоздаем. И учти, сейчас начинается твоя работа, только твоя. Я в стороне, я обычный испуганный турист. Твоя задача мужественно сеять панику. И мужественно ее предотвращать. Справишься?

— Постараюсь. А дальше?

— Полезешь в аварийную шахту и устранишь замыкание. Что?.. А меня это не касается, захочешь — разберешься. Там и младенец разберется. На самом деле те кабели вообще ни при чем, система должна автоматически переключаться на резервные, но пусть считается, что в программном обеспечении была «дыра». Тем временем мой шутник запустит одну свою программку-имитатор… Улавливаешь?

— В общих чертах, — сознался Арсений.

— А подробно тебе знать и не нужно. Помурыжь толпу как следует, заставь подрожать и полезай в шахту. Держи. — В ладонь лег крохотный флакончик.

— Это еще что?

— Краска. Седая. Выкрасишь ею полголовы. Вылезешь из шахты — все ахнут. Ну как не ходатайствовать перед начальством о награждении такого смельчака?

— А…

— Походишь седым до конца круиза, ничего с тобой не случится. А мой шутник разорвет контракт и смоется. Здесь еще нескоро поймут, что произошло на самом деле, а когда поймут, будет уже поздно. Сто против одного, что местные власти предпочтут не раздувать дело… Ну чего ждешь, вперед!

Коридор. Слева, почаще — двери номеров «люкс», справа, пореже — двери суперлюксов. Один гиперлюкс в торце. Непривычно скупое аварийное освещение. Бегом! Колотя по пути во все двери! Дженкинс веселился вовсю, по-ребячьи радуясь удачной шутке и малой тяжести. Оттолкнулся от пола, тараканом пробежал по стене. Арсений летел гигантскими прыжками, стараясь лишь не шарахнуться макушкой о потолок. В центральном холле погасли большие обзорные экраны, действовал только малый, служебный, и огромная планета на нем, освещенная сбоку, походила на гигантский чебурек. Сияло внутреннее кольцо, там и сям висели мелкие луны. Тускло светилась пыль.

Персонала — никого. Дженкинс подмигнул: оно и понятно. Инженерам и техникам не до туристов, а стюарды не то попрятались, не то их никто не удосужился разбудить. Оно только к лучшему — с любой точки зрения.

Туристы высыпали неглиже. Недовольное ворчание только что проснувшихся, возгласы удивления, испуга.

— Милый Арсений, что случилось? Ох… Я летаю! Барон, поймайте же меня скорее…

— С удовольствием. Господин офицер, будьте так любезны объяснить нам, что, собственно, происходит? Эта странная побудка…

— Возмутительно!

— Учебная тревога, наверное. Они тут на периферии всегда рады развлечься за наш счет…

— Безобразие!

— Не знаю, как вы, господа, а я пошел спать.

— Господа, предложите же кто-нибудь даме халат, холодно ей в пеньюаре…

— Почему света нет? Кто здесь ответственный?

— Господа, прошу внимания! — Всю веселость с Дженкинса рукой сняло. Играл он отлично. Арсений готов был поклясться, что денди отчаянно трусит, у него даже лоб вспотел, а челюсть прыгала. — Это я взял на себя смелость разбудить вас. По-моему, что-то случилось…

— Что случилось?

— Что?!

— Дамы и господа, спокойствие! — петушиным фальцетом крикнул Арсений. Прочистив горло, поправил тембр. — Думаю, для тревоги нет никаких оснований. Что случилось, я сейчас узнаю, а вас прошу спокойно разойтись по номерам и не впадать в панику…

Дженкинс исподтишка подмигнул ему, одобряя. Слово «паника» вне зависимости от контекста было как нельзя более кстати. Для подведения человеческой психики к опасной черте лучшего слова не придумано.

— Мы останемся здесь!.. — взвизгнул кто-то.

— Нет, пойдем и выясним все сами! Мы имеем право знать, что нас ждет, а они не имеют права скрывать от нас…

— Нет, пусть идет мичман! Господа, господа!.. Пусть идет мичман!

Арсений воздел руки, требуя тишины. Заткнуть рты всем без исключения, понятно, не удалось, но его хотя бы слышали. Да, конечно, он пойдет и все-все выяснит. От члена экипажа «Нахального» скрывать ничего не станут. Он вернется и обо всем расскажет… при том непременном условии, что уважаемые леди и джентльмены явят собой образец выдержки и хладнокровия. Беснование все равно ничего не изменит к лучшему и может только осложнить положение, если оно и вправду серьезно. Договорились?

Дженкинс чуть заметно кивал: молодец, все идет как надо, ты держишь их в должном градусе напряжения, а теперь иди, послоняйся где-нибудь вне поля зрения и скорее возвращайся…

Арсений сделал больше: поднялся на служебный ярус, наткнулся на мрачного охранника, пропущен не был, но выслушал мнение: «Кажется, дрянь дело». Подробностей цербер не знал, но Арсений сумел вытащить из него мнение о том, что накрылась вся система, включая, возможно, и внешнее слежение. От этой печки уже можно было плясать в разговоре с туристами, но главное — Арсений запасся свидетелем. Если последует разбор, можно будет указать источник общей информации. А частности он, Арсений, додумал сам. У него вообще развитый аналитический ум. А уж когда он учуял подозрительный дымок из аварийной шахты, у него отпали всякие сомнения в целесообразности немедленных действий… кстати, надо как-нибудь незаметно выяснить у Дженкинса, где она находится, эта чертова шахта…