"Гонки со смертью" - читать интересную книгу автора (Гардинер Мэг)Глава 13На горизонте маячили сине-зеленые хребты Санта-Моники. Джесси на скорости восемьдесят пять миль в час пер прямо на бензовоз. Голос отца был ровным и спокойным. — Особенно подозрительными кажутся три смерти. Фиби Чэдуик, Линды Гарсиа и Шэннон Грубер. Соответственно: алкоголь, анорексия и пневмония. Все случаи нетипичны. — Что значит «нетипичны»? — спросила я. — Фиби была любительницей вечеринок. Подвыпивши, она сошла с обочины и попала под автобус. А выпила всего пару порций спиртного и в соответствии с медэкспертизой не была пьяна. Но, как выяснилось, ее била крупная дрожь, рефлексы были вялые, а речь почти бессвязная. Кроме того, она утверждала, что огни светофора «разговаривают», а Кэти Курик «обошла ее со всех сторон». — Ничего себе! Джесси взглянул в зеркальце заднего вида и рванул в самый левый ряд, чтобы объехать бензовоз. — Уилширский разворот будет только через полмили, — напомнила я. — Знаю. И не надо хватать меня за плечо. Он объехал бензовоз и резко свернул на бульвар Уилшир. Отец схватился за ручку дверцы со своей стороны. — Ну а Линда Гарсиа… Анорексия проявилась в форме горячки и унесла ее на тот свет в считанные месяцы. Отец говорит, что болезнь выжгла ее изнутри дотла. Когда он привез ее в больницу, она весила около тридцати килограммов. — Проклятие! — Я гнала от себя мысленные картины. — А Шэннон? В некрологе речь идет о пневмонии как результате какой-то тяжелой продолжительной болезни. А мама мне сказала, что в их семье была тяжелая форма рака легких. — Это был не рак. А что — никто не знает. — Но как же… Он резко обернулся: — За последние тридцать шесть часов я успел переговорить с родителями всех этих людей. И люди, с которыми я вместе служил, с которыми работал бок о бок, они тоже… Каждый из них похоронил ребенка. Я отвела взгляд в сторону. На бульваре Сепульведа Джесси проскочил на красный свет, и мы пронеслись мимо федерального здания, одиноко возвышавшегося у дороги словно соляной столб. Голос отца снова стал ровным и спокойным. — Жизнь Шэннон превратилась в один сплошной непрекращающийся страх. Однажды родители нашли ее в шкафу, где она пряталась, обернувшись мокрыми полотенцами, чтобы «спастись» от пылевых клещей. Она чуть было не покончила с собой, после чего психиатр накачал ее торазином, а чтобы сделать рентгеноскопию мозга, ее даже пришлось привязать. У нее нашли серьезные аномалии в области таламуса. — Опухоль мозга? — спросил Джесси. — Новообразования и общая дегенерация мозга. Часть мозга попросту… — он беспомощно всплеснул руками, — разложилась. — Боже!.. Мы проезжали Уэствуд-виллидж. Джесси озирался по сторонам. Ведь это были его родные пенаты — здесь он учился на юридическом отделении Калифорнийского университета. За окнами промелькнул студенческий городок. Пожав плечами, Джесси сказал: — Боль — всего лишь то, что ты ощущаешь мозгом. Исключи данное ощущение, и боли не будет. Это можно сделать, отключив больную часть тела от центральной нервной системы или изменив химию мозга. — Голос его сейчас был сухим и шероховатым. — Во втором случае, по-видимому, понадобилась бы какая-то вакцина. Я думала о Валери — о ее неуравновешенности, о проблемах с памятью, о ее паранойе. И о Сиси Лизэк, которую уже мертвую подвергли рентгеноскопии в зубоврачебном кресле Уолли. — Пап, а кто еще? — Некоторые смерти не вписываются в общую систему. Два парня. Причиной их ухода явно были алкоголь или наркотики. — Чэд Рэйнолдс. Да? Он умер в пустыне от обезвоживания. Отец кивнул: — Да. Степное зверье поработало над его телом, но патологоанатому удалось обнаружить в останках барбитураты. И еще Билли д'Амато. Там была дорожная авария — сел за руль сильно пьяным. — А Тэд Горовиц? — Нет. Это был обычный несчастный случай. Угодил головой под лопасть винта. Джесси, услышавший это впервые, был потрясен — даже рука, сжимавшая руль, дрогнула. — О Боже!.. — Я лично знаком с одним из старших офицеров того авианосца. Они провели подробнейшее расследование этого страшного инцидента. Тэдди любили в команде, поэтому товарищам хотелось найти любые объяснения случившемуся, лишь бы только не признать его вину. Но к сожалению, оказалось, что все было именно так — он сам угодил под лопасть винта. У меня снова разболелась голова. Уж больно яркий выдался день. В глазах рябило от проносившихся мимо машин и мелькавших за окном деревьев. Теперь нас окружали офисные и жилые небоскребы. Бульвар извивался между ними, словно река, несущая свои воды вдоль высоких скал. — Ну и еще Дана Уэст, — сказал отец. — Больничный пожар? — Там был поджог. — Бог ты мой!.. А ты откуда знаешь? — Связался кое с кем и… У него зазвонил мобильник. Извинившись, он ответил на звонок. Отец был краток и, достав ручку, даже записал что-то на обороте конверта. А между тем мне сделалось совсем нехорошо. Я прижала руку к животу. Это ведь надо — всего лишь крохотная искорка, а как от нее вспыхнула вся моя жизнь! И физическая, и духовная. Джесси перестроился в правый ряд. Волосы его прикрывали воротник. Мне вдруг захотелось разгрести их в стороны и поцеловать его за ухом. И поскорее сообщить мою новость — пока я не разрыдалась или не сгорела от нетерпения. Он остановился на красный свет. Я еще раз заглянула в адрес «Примакон лабораторис»: — Всего два квартала осталось. Отец закончил разговор. — Если Дану Уэст убили, — повернулся к нему Джесси, — то… — Не забудь, о чем хотел сказать. Он вдруг открыл дверцу, выскочил из машины и, ныряя между автомобилями, побежал на другую сторону перекрестка. — Куда это он? — ошеломленно спросила я. — Вот черт! — Джесси с досадой хлопнул рукой по рулю. — Он хочет поговорить с Суэйзи сам. Ах вот оно что! Стало быть, вообразил, что легко опередит нас, пока я буду возиться с Джесси и его коляской, лежащей в кузове пикапа. Я выскочила из машины. — Да брось ты! Лучше его догоняй! — махнул Джесси рукой в сторону убегающего отца. — Все равно красный свет. Я дергала за веревки, крепившие коляску к кузову. Отец уже одолел полпути до следующего квартала. Светофор сменился на зеленый, и движение на дороге возобновилось. Джесси высунулся в окошко: — Лучше брось! Поехали! Машины, отчаянно сигналя, неслись мимо меня. Я наконец развязала веревку и затолкала каркас коляски в кабину. Мимо прогромыхал рефрижератор, и водитель крикнул мне на ходу: — Сумасшедшая! Я захлопнула дверцу. — Встретимся в офисе Суэйзи! И помчалась догонять отца. «Арджент-тауэр» представлял собой двадцатипятиэтажное сооружение из закопченного стекла, формами напоминавшее кельтский крест. Площадь перед зданием украшал экстравагантный фонтан, окруженный яркими клумбами. Растяжка над входом сообщала, что в здании еще имеется двести тысяч квадратных футов свободных офисных площадей. Запыхавшаяся, с пересохшим ртом, я неслась по тротуару, ища глазами отца. И как только он мог выкинуть со мною такую гадкую штуку?! В общем, проскочив через вращающуюся дверь в вестибюль, я была взвинчена до предела. Стояла и озиралась по сторонам. Середину вестибюля занимал элегантный атриум, выше полукругом располагались две антресоли, а над ними примерно еще дюжина этажей, образовывавших смотровую галерею. Стеклянные лифты давали отличную возможность обзора. Одним словом, это новехонькое здание предназначалось для того, чтобы им восхищались. У входа на высоченных лесах двое художников выводили название какой-то открывающейся фирмы. Но, судя по призывам на наружной растяжке, здание большей частью пустовало. Серенький дядечка с жабьим лицом, сидевший за столом у входа, встрепенулся и, подавшись вперед, оживленно спросил: — Я могу вам чем-то помочь? — Простите, я очень спешу. Меня зовут Эван Делани, и мне нужно повидаться с доктором Суэйзи из компании «Примакон». Человек-жаба придвинул ко мне регистрационный журнал: — Отметьтесь вот здесь. Я торопливо написала свое имя. Он проставил время и жеманно оторвал листок, прикрепив его к пропуску. — Вернете, когда будете уходить. — А на какой мне этаж? — На восьмой. Воспользуйтесь лифтом в дальнем конце вестибюля, потому что этот сейчас на ремонте, и… — Спасибо. — Я помчалась по вестибюлю и, завернув за угол, увидела закрывающиеся двери лифта. — Придержите, пожалуйста! Чья-то рука нажала на кнопку паузы. Я протиснулась в дверь, вытирая взмокший лоб. — Прости. Еле успела! Такие пробки… Мой отец косился на меня, от досады поджав губы и крякнув что-то невнятное. Двери закрылись, и лифт начал подниматься. С высоты нам открылся прекрасный вид на атриум. — Почему ты не захотел взять меня с собой? — пристала к нему я. — Только не говори, что это связано с секретностью. — Нет. Просто я выжму из Морин больше информации, если буду один. — И эту информацию выдашь мне в той мере, в какой сочтешь нужным? — Послушай, что ты пристала?! Какая тебе разница, почему я это сделал? Я посмотрела на него в упор: — Просто ты сыграл со мной гадкую шутку! Двери лифта открылись на третьем этаже, но там никого не было. Отец нажал на кнопку «ход». — Джесси нужно отдать должное. — Не поняла. Ты это о чем? — Он умен, и характер — о-го-го! Я даже не подозревал, что он окажется таким крепким парнем! Теперь лифт открылся на четвертом этаже, но и там было пусто. Двери закрылись не до конца, потом снова открылись и наконец с треском захлопнулись. Отец несколько раз нажал на кнопку «ход». — Но ты же не думаешь, что даже ради такого вот умного и волевого парня я сделаю исключение в сложившейся ситуации? Даже не мечтай, не сделаю. — Он наблюдал за сменяющимися цифрами этажей. — Поэтому смирись с этой мыслью и перестань переживать из-за него. Дело-то крайне серьезное. Лицо у меня пылало, и я сердито бубнила себе под нос. Отец нахмурился: — Да ты прямо как бешеный шершень! Остынь! — Выражение его лица смягчилось. — Я знаю, что ты переживаешь за Джесси. Мы все за него переживаем. От этого печального взгляда я едва не вышла из себя. «Да как вы смеете жалеть его?!» У меня прямо кулаки сжались. — Ладно, папа, оставим в покое Джесси. Но я с тобой пойду! Рот его дернулся в знак неохотного согласия. Прищурившись, он пристально смотрел сквозь стеклянные стены лифта, словно собирался засечь на степном горизонте отряд свирепых команчей. — Дана Уэст была не просто медсестрой. Она работала в госпитале военно-воздушных сил. Ты знала об этом? — Нет. — Перед самой смертью ее перевели на военную базу «Блэкфут депо». — Где это? — Пустынная солончаковая местность в глубинке Вайоминга. Госпиталь в тамошней дыре был не больше захолустной больнички. Взрыв газа в операционной снес половину здания. Остальное пожрал огонь. — Боже мой!.. А как ты узнал, что это был поджог? Лифт рывком остановился, качаясь на тросах. Двери с треском открылись перед пустынным пространством — только голые бетонные стены, да какие-то трубы, свисающие с потолка. Оказалось, что сам этаж располагался двумя футами ниже. — А зданьице-то с причудами, — заметила я. Отец принялся жать на кнопки. Двери закрылись, и мы, затаив дыхание, почувствовали, как наша колымага тронулась с места. Когда отец снова заговорил, голос его звучал приглушенно. — Пожары в хирургических отделениях всегда ужасны. Там и лазеры, и электроника, и сжатый кислород — так что результаты могут быть крайне губительными. И как правило, при таких пожарах гибнут от огня пациенты. — А как же получилось с Даной? — Дана и была пациентом. Двери с грохотом открылись, и зловещее безмолвие прорезал женский голос: — Фил Делани? Вот так да! Прямо как гром среди ясного неба! В сверкающем новизной фойе компании «Примакон лабораторис», картинно подбоченясь и хитровато улыбаясь, стояла доктор Морин Суэйзи. Надо сказать, вид у нее был ничуть не удивленный — словно эта женщина давно ждала, когда Фил Делани появится у нее на пороге. Отец снял шляпу. — Здорово, Суэй! Улыбаясь, он протянул ей руку, и она коротко пожала ее. Потом он сделал жест в мою сторону: — Моя дочь Эван. Она вскинула подбородок и посмотрела на меня сквозь стекла очков без оправы. По этому брошенному искоса взгляду было ясно, что я, по-видимому, представляюсь ей каким-то занятным допотопным вирусом. — Да, узнаю в дочке папу. По глазам узнаю. По взгляду. Фил всегда называл это упорством. А другие, правда, именовали ослиным упрямством, — усмехнулась она. — И твое пристрастие к «Джеку Дэнислсу» и Пэтси Клайн она тоже унаследовала? Я готова была провалиться сквозь землю. — А как же? Конечно. — И к «Суит дримз»? — Нет, я больше тяготею к «Крейзи». Она издала короткий резкий смешок. Волосы ее были странного цвета — эдакое сочетание олова с медью. А ведь, помнится, в молодости она имела роскошную огненно-рыжую гриву. Теперь же, с карандашом, воткнутым в неряшливый хвост на затылке, и в топорщащейся блузке, Морин Суэйзи выглядела усталой и какой-то неуверенной. А подслеповатый взгляд, как я поняла, выработался у нее за тридцать лет корпения над окуляром микроскопа. — Ты по поводу Чайна-Лейк, не так ли? — осведомилась она. — Да, — ответил отец. — Только теперь еще и по другому поводу. — Да, слышала эти новости. Ну, пошли. Она назвала секретарше в приемной наши имена. Когда девушка записала их, Суэйзи приложила магнитный пропуск к двери и повела нас по коридору мимо кабинетов и отделенных перегородками рабочих мест. Мягкие ковры под ногами, спокойные обои — все в компании «Примакон» располагало к деловой атмосфере. Серьезные дядьки в рубашках без пиджаков работали за компьютерами или сосредоточенно обсуждали какие-то диаграммы на специальных стендах. — Солидная у вас контора, — заметил отец. — А в каком направлении ведете исследования? — Распад крахмальных бляшек под воздействием энзимов как один из подходов к лечению болезней Паркинсона и Альцгеймера. Она юркнула в один из кабинетов. Там не только на полках, но и на стульях лежали кипы бумаг. На стене, свесив мертвые плети, красовался засохший вьюнок. На книжной полке фотография в рамочке, и на ней целая связка армейских жетонов на цепочках. На фотографии молодая Суэйзи под ручку с каким-то спецназовцем. Суэйзи в джинсах и армейской майке, на голове берет, который она носила словно настоящий коммандос. Могу себе представить, как вечерами ради забавы они решетили пулями стены спальни. Отец хлопнул себя бейсболкой по ляжке. — Башку даю на отсечение, что эти убийства совершил человек, имевший отношение к базе в Чайна-Лейк во времена, когда ты там работала. Она расчистила для нас стулья, попросту скинув все на пол. — Так зачем же ты пришел сюда, а не обратился в полицию? — Видишь ли, все убитые были одноклассниками Эван. Она плюхнулась на свое рабочее кресло. — Поэтому ты свалился мне как снег на голову, да еще в сопровождении своего потомства? Думаешь, я назову тебе имя? — Мы на это надеемся. Она сняла очки, потерла покрасневшую переносицу и внимательно посмотрела на отца. — Ты напуган. — Черт, да это не то слово! — Какую информацию ты можешь мне предоставить, не считая того, что я слышала по телевизору? Я села. — У меня есть один источник. От него я узнала, что убийца имел отношение к проекту «Южная звезда». Брови ее поползли вверх. — Вот как? Откуда это, интересно, у вас имеются источники, готовые взломать печати на засекреченных проектах? — Мне сказали, что убийца известен под кодовой кличкой Койот. Она забарабанила пальцами по столу. — Так-так… Дайте-ка попробую угадать. Ваш источник изволил предположить, что убийца этот был одним из взращенных «Южной звездой» робогрантов? — Кем, простите? Она перевела взгляд на отца. — Что ей вообще известно? — Только то, что имеется в доступной для всех литературе. Послушай, Суэй, ты… — Понятно. Значит, ваш источник просто «гонит пургу». — Она смерила меня высокомерным взглядом. — Снижение у солдат потребности в пище и сне на время боевых действий? Понижение болевого порога? Дескать, я делала из них живых автоматов. Машин, способных убивать без раздумий и сожаления. Робогранты. Так ведь? — Нет, не так, — возразила я. — Я отнюдь не возражаю против повышения физической стойкости нашей армии. Отец посмотрел на нее и примирительно улыбнулся: — Суэй, мы же сюда не спорить пришли. — Нет, она пришла спорить, — с жаром заговорила Суэйзи. — Считает, что ее друзья убиты из-за моего проекта. И не надо отпираться! А я и не отпиралась. Попросту не могла, потому что вообще не привыкла лгать. Ни по какому поводу. — Уж не знаю, какой пропаганды вы наслушались, только предупредительные меры по избавлению солдат от боли и усталости отнюдь не являются негуманными. Напротив, призваны спасать человеческие жизни. Она потянулась к жетонам, висевшим на фотографической рамке, и швырнула их на стол передо мной: — Эти жетоны принадлежали моему мужу Сэму. Когда его отделение попало в засаду, он схлопотал разрывную пулю прямо в живот. Противник подступал все ближе, а он из-за страшной боли даже не мог прицелиться. Его солдаты отказались отступать без него. Поэтому, уберегая своих людей от заведомой гибели, он направил дуло автомата себе в голову. Стальная твердь в ее глазах окончательно обезоружила меня. В замешательстве я посмотрела на фото, с которого мне улыбался незнакомый спецназовец. Лицо его светилось гордостью — возможно, оттого, что рядом с ним была такая женщина, как Морин Суэйзи. — Хотела ли я после этого, чтобы подобное не случилось с другими? Вы угадали — хотела. Избавление людей от боли — благородная задача. Так что уж сделайте милость, перестаньте совать свой нос в мои дела. — Она вернула жетоны на место и продолжила: — И не надо истолковывать некоторые вещи превратно. Моя работа в Чайна-Лейк велась в рамках военного эксперимента. Основным предметом исследований был человеческий мозг. — Доктор Суэйзи, боюсь, это-то меня и пугает. Некоторые мои одноклассники умерли от проблем со здоровьем именно неврологического характера. — И вы усматриваете здесь связь со взрывом, произошедшим близ каньона Изменника? — Она посмотрела на меня в упор. — Да, я хорошо помню этот случай. Вы тогда дрожали на полу гимнастического зала. Только это никак не возможно. — Откуда такая уверенность? — Мы наблюдали за вашим здоровьем и не обнаружили никаких побочных явлений. Даже малейших признаков вредных веществ в легких. — А что, если эта штука имеет длительный инкубационный период? — Нет никакой «штуки», — отмахнулась она. — Это просто исключено. Вот и все, что могу сказать. Окончательно расстроившись, я кивнула на отца: — А ему вы бы сказали больше, если бы меня здесь не было? У нее зазвонил телефон. Она ответила, произнесла две короткие фразы и повесила трубку. — Мне нужно кое-что проверить в лаборатории. Пойдемте со мной. Устрою вам небольшую экскурсию. Мы с отцом последовали за ней по длинному коридору. Я чувствовала себя распоследней лгуньей, которую вывели на чистую воду. Машинально заправляя блузку, она кивала проходившим мимо людям. — После Чайна-Лейк мои исследования сосредоточились на нервных болезнях дегенеративного характера. — Она показала на офисы вокруг. — Лечение болезней Паркинсона и Альцгеймера путем укрепления защитных механизмов организма, создающих заслон скоплениям чужеродного протеина, разрушающего мозг. Потенциал здесь поистине огромный. Мы уже добились сногсшибательных результатов и стоим на пороге новых достижений. Мы проходили мимо лаборатории. Там среди колб и компьютеров двое мужчин писали на доске какие-то уравнения. Она внимательно посмотрела на меня из-под своих сверкающих очков. — Я не буду обсуждать с вами свои засекреченные исследования. Но если окажется, что тот взрыв нанес серьезный ущерб здоровью ваших одноклассников, готова съесть эту лабораторию со всеми ее потрохами. — Если до этого дойдет, куплю вам кетчуп, — пообещала я. Она усмехнулась: — Вот и прекрасно. Ну а теперь давайте вернемся к нашим баранам. Значит, вы утверждаете, что кто-то из Чайна-Лейк пустился во все тяжкие? Но все это давнишние дела, так что мне нужна подсказка. Хоть какая-то наводка. — Молодой человек, лет двадцати с небольшим. Возможно, белый, — сказал отец. — Аккуратен, способен к самопожертвованию ради выполнения задачи, — прибавила я. Она покачала головой: — Этого мало. — Не склонный к эмоциям одиночка. Не исключено, что предпочитает ночь дню. Замедлив шаг, она задумчиво приложила палец к губам. — Кто-нибудь приходит на ум? — спросила я. — Нет. Не знаю. Мы подошли к тяжелой металлической двери. За нею оказалась другая лаборатория. Отец прошел внутрь, а я растерянно остановилась на пороге. Отец обернулся и удивленно спросил: — Ну, ты идешь? Он не знал, что меня смутила табличка с предупреждением о радиационном риске. Большой желто-черный знак. — Простите, но мне что-то нехорошо. — Тыльной стороной ладони я отерла лоб. — Где тут у вас туалетная комната? На их лицах я прочла недоумение. Суэйзи указала за угол: — В самом конце коридора. И магнитную карточку прикладывать не нужно. Может, пойти с вами? Вы в порядке? — Да. Просто… — попятилась я. Отец шагнул в мою сторону, но я мотнула головой: — Постарайся узнать имя. — И бросилась прочь по коридору. Мне чертовски не хватало воздуха. И надо было поточнее убедиться, что я и впрямь беременна. Хотелось поскорее выбраться из этого кошмара. И дело сейчас было даже не в риске, которому подвергались мои одноклассники или я сама. Речь шла о моем ребенке. О ребенке Джесси. О Боже!.. Я распахнула дверь в вестибюль. Казенные обои и эти дурацкие цветы в горшках ужасно раздражали. Два посетителя стояли перед столом секретарши, ожидая, когда та закончит телефонный разговор. Направляясь к туалетной комнате, я случайно услышала, что она говорит: — Доктор Суэйзи, только что звонил Арчи из отдела безопасности. Там внизу какой-то человек просится к вам на прием. Это уже третий посетитель, поэтому Арчи счел необходимым перепроверить. Да, этот человек на инвалидной коляске. Я вернулась обратно. — Скажите доктору Суэйзи, что этот человек внизу… Посетители, топтавшиеся перед ее столом, обернулись на мой голос. Костюмчики на них сидели как влитые — чувствовалось, что под ними кое-что имеется. Один из них был белым лет пятидесяти. В глаза бросалась его безукоризненная стрижка и шрам над бровью. И еще на удивление цепкий взгляд. Второй — бритоголовый афроамериканец лет тридцати пяти с козлиной бородкой. Их можно было бы принять за дистрибьюторов, все свободное время качающих мышцы в тренажерном зале. Только вот манера держаться и осанка заставляли призадуматься. Особенно подозрительно выглядели руки. Они держали их наготове по бокам — как это делают профессиональные военные, возвращаясь поздно вечером по темному переулку, или копы, готовые в любую минуту вытащить оружие. В голове у меня лихорадочно затикали часики. Федеральная служба! Белый, взглянув на мой нагрудный пропуск, прочитал на нем имя. У них самих не было никаких пропусков. — Подождите, доктор Суэйзи, — сказала секретарша и, прикрыв ладонью трубку, подняла на меня глаза. — Я вас слушаю. Чернокожий посетитель взглянул на часы: — Мы зайдем позже. И, больше не смотря в нашу сторону, они направились к лифту. — Я вас слушаю, мисс, — повторила секретарша. И все-таки эти парни были не из ФБР, иначе они поинтересовались бы у меня, что я здесь делаю. Я подошла к ним. — Простите… Они не обращали на меня внимания. Подъехал лифт. — Простите! Подождите минуточку!.. Двери лифта открылись, и незнакомцы вошли в него. — Э-э… Сэр, подождите! «Шрам» нажал на кнопку. Чернокожий невозмутимо посмотрел на меня, и двери захлопнулись. Я вернулась к секретарше. — Что хотели эти люди? — Тоже просились на прием. Они заглянули в мой список, чтобы узнать, кто еще там будет. У меня все похолодело. Ведь в списке значилось только три имени — Суэйзи, моего отца и мое. — Позвоните в отдел безопасности и уточните у Арчи, кто они такие, — сказала я. — Что-то не так? — Да нет, просто странно… У них ведь не было нагрудных пропусков. Позвоните же скорее! Она связалась по телефону с общим вестибюлем, и уже в следующее мгновение на лице ее появилось озабоченное выражение. Растерянно глядя на меня, она сообщила: — Они не отметились на входе. Арчи это не нравится. — И уже в трубку произнесла: — Да, они поехали вниз. Я тупо смотрела на лифт. Ладони вспотели. — Где тут у вас лестница? Продолжая разговаривать по телефону, она кивнула вправо. — Пусть Арчи передаст моему другу, чтобы он побыл в вестибюле и понаблюдал за этими мужчинами. — И я бегом бросилась к лестнице. Я мчалась, стуча каблуками по бетонным ступенькам, не слыша ничего, кроме собственного дыхания, эхом отлетавшего от стен. Лифты в здании барахлили, и я надеялась, что успею раньше этих двоих спуститься в вестибюль. Серьезность момента и взыгравший адреналин подхлестывали меня. Нет, они все-таки явно были какими-то федералами. Иначе почему одновременно автоматически обернулись, когда я подошла? Несясь мимо третьего этажа, я начала сомневаться. Наверное, все бесполезно! Не догнать мне их, даже с такими убогими лифтами! На втором этаже я торопливо отодвинула засов пожарного входа и рванула по лестнице к верхней антресоли. Там мне пришлось бежать вдоль всей галереи, с которой обозревался атриум. Лестница справа вела на нижнюю антресоль, а оттуда по другой лестнице можно было спуститься в вестибюль. Я подбежала к перилам и посмотрела вниз. Художники по-прежнему торчали на лесах напротив входа. Арчи, подтягивая на ходу сползающие штаны, шел к ближайшим лифтам. Вид у него был озабоченный, но не сильно встревоженный — ничего удивительного, что два федеральных агента без особого труда прошмыгнули под самым его носом. Джесси ждал в другом конце вестибюля, у дальних лифтов. — Блэкберн! — окликнула я. Мой голос эхом пронесся над атриумом. Я помахала рукой, он заметил меня и недоуменно развел руками, как бы спрашивая: «Какого черта?!» Не отходя от перил, я взглянула вверх и увидела спускающийся лифт, а в нем парочку в синих костюмах. Одно лицо белое, другое черное — ну прямо-таки соль с перцем. Я растерялась, не зная толком, что собираюсь предпринять. Ну не драться же с ними в самом деле? Нет. Просто я должна выяснить, зачем они заявились к Морин Суэйзи и зачем поинтересовались моим именем. Вот, пожалуй, и все. Я отошла от перил и вызвала лифт, рассудив, что в вестибюль мы можем спуститься вместе. Конечно, два этажа пролетят быстро, так что особенно не разгуляешься. Впрочем, как я заметила, они не очень-то склонны к беседам, поэтому, откинув в сторону любезности, можно смело приступить прямо к делу. Я встала перед самой дверью, следя за приближающимся лифтом. Но он проехал мимо. Вот черт! Я бросилась обратно к перилам. Лифт звякнул ниже этажом, открылся, и двое в синих костюмах вышли. Я помчалась по ступенькам вниз. Перец с Солью степенно направлялись по нижней галерее к обшей лестнице в вестибюль. Джесси окликнул меня, и я указала ему на них. Они остановились и обернулись, так что я едва успела притормозить. — Агент Малдер. Пожалуйста, проходите. Не смеем вас задерживать. Сверкая бритой башкой, Перец повернулся к своему спутнику, что-то сказал ему, и они пошли дальше. — Вы бы поднялись к нам обратно, — предложила я. — Мы там пончиками балуемся. Пончики с кремом. Внизу по вестибюлю, оживленно разговаривая, шли какие-то люди. Позади них Джесси недоуменно смотрел на меня. А Перец с Солью уже скакали вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Я уж было собралась последовать их примеру, но увидела оставленную уборщицей табличку: «Осторожно, мокрый пол!» — и моментально представила себе, как загремлю сейчас вниз — словно Скарлетт О'Хара, которая потеряла ребенка, упав с лестницы в своем доме. Держась за перила, я начала осторожно спускаться, стараясь не поскользнуться. Внизу Арчи, без конца подтягивая штаны, торопливо шагал навстречу незнакомцам в костюмах. — Эй, ребята! Погодите-ка, не исчезайте! А между тем люди, пересекавшие вестибюль, уже выходили через вращающиеся двери на улицу. Перец с Солью пристроились за ними. Когда я наконец спустилась по лестнице, они уже шагали по улице, слившись с толпой. Я бросилась следом, но мне преградили путь какие-то входящие с улицы люди. Я метнулась вбок, стараясь не упустить из виду агентов, смешавшихся с уличной толпой. И вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Какой-то мужчина смотрел на меня из-за стеклянной двери. Я поглядела в его сторону, но он отвернулся. Я только мельком заметила бейсболку на светловолосой голове. Выскочив на улицу, я на мгновение зажмурилась от яркого солнца и бросилась в объятия знойного и шумного города. Где же мои федералы? Меня охватило какое-то неприятное чувство. Что-то здесь было не так… Я оглянулась на здание. Вращающаяся дверь пришла в движение. Блондин в бейсболке направлялся в вестибюль. Сейчас я видела его только со спины. Мне сделалось не по себе. Почему он так пристально смотрел на меня? Я до сих пор чувствовала на себе этот взгляд, подобный слабому удару тока. Очень странный взгляд и даже будто бы знакомый — такое впечатление, что когда-то очень давно он уже останавливался на мне. Все звуки куда-то исчезли, остался только убийственно-яркий свет. А между тем дверь перестала вращаться. Художники на строительных лесах спускали на лебедке банки с краской. Незнакомец удалялся прямиком в сторону Джесси, который рулил к боковой двери. Джесси хмурился, и по движению губ я поняла, что он бормочет мое имя. Щурясь от яркого солнца, я приложила руку ко лбу. Незнакомец прошел мимо Джесси, и тот оглянулся ему вслед. Потом снова посмотрел на меня, будто спрашивая: «Ты ведь хочешь, чтобы я это сделал, так?» Он окликнул незнакомца, но тот как ни в чем не бывало продолжал идти. Джесси поехал за ним и, догнав у строительных лесов, тронул за руку. Незнакомец застыл как вкопанный. Да, конечно, я совершила большую ошибку. Я поняла это, когда услышала донесшийся из вестибюля грохот, и бросилась к вращающейся двери. Незнакомец отдернул руку, шарахнулся к лебедке, схватил банку с краской и швырнул ее в голову Джесси. Джесси пригнулся. Банка пролетела мимо, угодив в окно. Раздался чудовищный грохот, и стекло покрылось белесой паутиной трещин. Краска зияла в ней алым пятном, словно кровавая рана. Один из художников выругался. А незнакомец схватил Джесси за плечи и поволок его вместе с коляской. Он пятился задом и поэтому врезался в строительные леса. Те закачались, художники наверху орали и матерились. Один из них, потеряв равновесие, полетел вниз. На лету он пытался за что-нибудь ухватиться, но только обрушил на пол еще целую кучу банок и всякого барахла. Ему все-таки удалось зацепиться за перекладину и повиснуть на ней. Он болтался в воздухе, отчаянно матерясь. А к месту происшествия уже бежали трое — Арчи, кто-то из охранников и я. По стеклу сползала вниз краска. Деревянные обломки и рабочее барахло художников валялись на мраморном полу под строительными лесами. Посреди этого бедлама сидел в коляске Джесси. Сидел не шевелясь, схватившись руками за виски и зажмурив глаза. На одежде его виднелись красные пятна. Я подбежала к нему. — Милый! Он тяжело дышал, хватая ртом воздух, как выброшенная на сушу рыба. Примчавшийся охранник первым делом испуганно спросил: — Это что, кровь? Я схватила Джесси за плечи: — Ты ранен? Что он тебе сделал? — Черт, да у него кровь! — воскликнул охранник. Я растерянно смотрела на алые пятна на рубашке и джинсах Джесси, потом пощупала пальцем. — Это краска… — В моем голосе прозвучало не столько облегчение, сколько смятение и испуг. — Он что, ударил тебя или чем-то брызнул? Что он сделал? Я оглянулась по сторонам. Незнакомец исчез. Я махнула охраннику в дальний конец вестибюля: — Скорее найдите этого человека! Блондин в бейсболке. — И заорала: — Ну не стойте же просто так! Давайте! Он ведь уходит! Секунду тот колебался, потом бросился бежать, на ходу вытаскивая из-за пояса рацию. Джесси отчаянно хватал ртом воздух. Ноги у него дергались, а правая рука, скрючившись, начала трястись. Художник смотрел на него с сочувствием. — Ой, Боже, мужчина!.. Арчи в ужасе попятился: — Ай-ай-ай! Да у него припадок! Руку у Джесси свело, и она продолжала трястись. Ему не хватало воздуха, он задыхался. — Дайте мне бумажный пакет! — закричала я. — Надо просунуть ему что-нибудь между зубов, а то как бы он не прикусил язык, — посоветовал художник. — Бумажный пакет! Дайте же скорее! — Я обхватила ладонями его лицо. — Успокойся! У него произошла гипервентиляция легких. Я склонилась над ним: — Успокойся и повторяй за мной! Арчи взмахнул руками: — Вставьте ему в зубы мой ремень. Нет, лучше положите его на пол. Джесси зажмурился. Арчи бросился к своему столу. — Все, я вызываю «скорую»! Глаза Джесси распахнулись. — Нет! — крикнул он, но звук походил скорее на кашель. Он смотрел на нас умоляюще и смущенно. Арчи покачал головой: — У него настоящий приступ. Это же видно! Нет, я вызываю девять-один-один! — Не надо! — Джесси смотрел на свой трясущийся кулак. Он сделал выдох, потом глубокий вдох. Нога его по-прежнему дергалась. Он прижал ее рукой, пытаясь унять дрожь. — Я не хочу неприятностей из-за того, что у него случился приступ в моем вестибюле, — заявил Арчи. Джесси стиснул зубы. — У вас не будет неприятностей. Вызывайте медиков. Он с усилием растопырил пальцы. Нога все еще дергалась. Я вспомнила, как такое же произошло однажды со мной, когда у меня случилась гипервентиляция легких. Переизбыток кислорода, недостаток углекислого газа ведут в таких случаях к нарушению химического баланса, и в результате — мышечный спазм. Умоляюще воздев руки, я попросила Арчи: — Пожалуйста, не надо! Все будет в порядке. — В таком случае, леди, ответственность ложится на вас. Джесси раздвинул локти и посмотрел на себя, только сейчас заметив, что джинсы перепачканы краской. Я положила руку ему на плечо. — Что тебе сделал этот мужик? Он покачал головой: — Прости. Просто тот звук… — И глубоко вдохнул. Я вопросительно посмотрела на Арчи: — Человек в бейсболке… Что он сделал Джесси? И Арчи, и художник только растерянно моргали. — Вы что, его не видели? Художник покачал головой: — Я только почувствовал, как леса затряслись и все полетело вниз. — А я наблюдал за теми парнями, что направились к выходу и не откликнулись, когда я к ним обратился, — указал Арчи на входную дверь. Я огляделась по сторонам. Незнакомец исчез. И охранник, бросившийся за ним вдогонку, тоже. — Свяжитесь с тем охранником. Узнайте, нашел ли он его, — попросила я Арчи. Тот схватил со стола рацию и нажал кнопку. — Рамос? Джесси коснулся моей руки: — Да ладно, забудь. Я в порядке. — Ты не понимаешь! — Нервы мои были на пределе. — Это был он! Из дальнего конца вестибюля донесся голос моего отца: — Котенок, какого черта тут у вас происходит?! Размашистой походкой он шагал к нам вместе с Морин Суэйзи. Она нахмурилась, увидев этот погром и разбитое окно. Арчи жал на кнопку рации снова и снова. — Рамос, ответь! Волосы у меня на затылке зашевелились. — Мне кажется, Койот здесь. — Я повернулась к Арчи. — Этот человек опасен. Предупредите охрану. — Что вы такое несете? — возмутился недоумевающий Арчи. Суэйзи скрестила на груди руки: — Я тоже считаю, что это бред. У моего отца вид был не менее недоверчивый. Я схватила его за руку: — Вам придется мне поверить! Отец внимательно посмотрел на меня, потом на Арчи. — Вызывайте девять-один-один! Усмехнувшись, Арчи кивнул в мою сторону: — А она не велела мне вызывать. Отец подступил к нему вплотную и вытащил из кармана мобильник. — Хватит ковыряться в носу, лучше запри все выходы из здания! — рявкнул он, потом набрал номер и приложил телефон к уху: — Мне нужна полиция! Он что-то быстро говорил в трубку диспетчеру, а у меня колотилось сердце и кожа на руках покрылась мурашками. Я нервно озиралась по сторонам. Обиженный и надутый Арчи пошел к своему столу. Сняв с пояса связку ключей, он отпер стенной щиток и принялся нажимать на контрольной панели разные кнопки. — Я блокировал гараж, — сказал он. «Ну, теперь счастливы?» — прочла я на его лице. Он поплелся в дальний конец вестибюля, позвякивая ключами и продолжая вызывать охранника по рации. Отец, все еще разговаривавший с полицейскими, спросил у меня: — Как он выглядел? — Светловолосый, худой, бледный. — Я провела рукой по волосам. — Лица я не видела, но он почему-то насторожил меня. Было в нем что-то… Отец коснулся моей руки: — Сосредоточься и вспомни. Какого он был роста? — Примерно моего. Но довольно хлипкий. — Руки мои были словно лед. — Спроси у Джесси. Этот мужик тряс его за плечи. Джесси поднял на нас глаза: — Вы говорите про того, который кинул в меня краской? Я видел его только со спины. — Но как же так, Джесси?! Ведь он толкнул тебя прямо на строительные леса! Отец шагнул к Джесси: — Господи! Да, может, это и есть тот самый убийца! Я преградила ему путь рукой: — Подожди, Джесси, он же смотрел тебе в лицо секунды три или четыре! Джесси сидел, словно в воду опушенный. — Нет, не помню. Не видел. За столом загудел зуммер, и мы тотчас же услышали отдаленный звук заработавшей сигнализации. Суэйзи подошла к столу, склонилась над контрольной панелью, нахмурилась: — Это лифт в гараже. Потом громко распахнулась дверь пожарного выхода. Оттуда, шатаясь, с отвисшей челюстью вышел Арчи. Зуммер и сирена продолжали работать. — Что случилось? — спросила я. Покачиваясь, он подошел к своему столу и схватил телефонную трубку. Руки его дрожали. — Рамос. — Он тупо смотрел на телефон, казалось, не соображая, как им пользоваться. — Там внизу, в гараже, в лифте… Он… Тяжело дыша, он трясущимися пальцами набирал телефон «911». Мы с отцом переглянулись и побежали — за угол к лестнице и вниз по ступенькам на цокольный этаж, где располагался гараж. Там под бетонными сводами гуляло эхо. Выезд из гаража был перекрыт металлической решеткой. Мы побежали к лифту. Он медленно открывался и закрывался — словно кто-то хлопал в гигантские ладоши. Рамос лежал в кабине, и двери то и дело хлопали по его голове. Отец встал в проем, чтобы прекратить это. Нажав кнопку, он заблокировал двери, наклонился и пощупал пальцами затылок охранника. — Пульс есть. — Он выглянул наружу, потом посмотрел на меня. — Прости, Эван. Теперь у него уже не было сомнений на мой счет. В восьмидесяти милях к востоку кружил над диким полем вертолет шерифской службы округа Риверсайд. На обочине стояли две полицейские машины с включенными мигалками. Там же, на обочине проселочной дороги, офицер допрашивал человека, обнаружившего находку. Тот сидел на земле — ведь он едва не схлопотал сердечный приступ, когда сломя голову несся обратно к дороге, чтобы тормознуть кого-нибудь из водителей с мобильным телефоном. Еще двое полицейских шагали по полю с оружием наготове. Шагали вдоль длинного следа от автомобильных шин, примявших жухлую траву. След этот тянулся от самой дороги через поле на добрую сотню ярдов и заканчивался у небольшой рощицы. А уже оттуда можно было увидеть заднюю дверцу зеленого «вольво». Полицейские направлялись к машине. |
||
|