"Гонки со смертью" - читать интересную книгу автора (Гардинер Мэг)Глава 11— Эв, детка, просыпайся! — Мать ласково тронула меня за плечо. — Уже половина седьмого. Я жалобно захныкала и натянула одеяло до подбородка. Даже не открывая глаз, я могла сказать, что утро выдалось солнечным. А меня начинили клеем — настоящее разбитое корыто. Тыльной стороной ладони мать потрогала мою щеку. — Все еще нездоровится? — Да у меня болит буквально все — и волосы, и язык, даже мысли. — Может, тебе еще поспать? — Нет, надо успеть на самолет. — Я села на постели. — Джесси будет встречать меня в аэропорту. Ноутбук лежал на моей подушке. Рядом на простынях валялись выданные за ночь сорок страниц распечатки из «Цинциннати инкуайерер», «Чайна-Лейк ньюс», «Одноклассников», с персонального сайта под названием «Дух Шэрлин» и с сайта «Примакон лабораторис», зарегистрированного в Лос-Анджелесе. Я протянула матери примаконовскую страницу: — Отгадай, что я нашла? Она принялась водить указательным пальцем по странице. — Нет, ты подумай! Директор Центра исследований и развития, Морин Суэйзи, доктор физических наук. — Вот, хочу нанести ей визит. — Прекрасная идея! Я опустила ноги на пол, и меня страшно замутило. Я даже схватилась за край матраса, дожидаясь, когда волна слабости уляжется. Но это не помогло, и я помчалась в ванную. А потом с красными слезящимися глазами, вся будто вывернутая наизнанку, стояла под душем, подставляя затылок под струю горячей воды. Некрологи на смерть Линды Гарсиа изъяснялись туманно. В «Чайна-Лейк ньюс» говорилось, что она умерла после долгой продолжительной болезни. На сайте «Одноклассники» ее сестра назвала «эту болезнь» скоропалительным недугом, пожирающим жизни не одних только супермоделей и богатеньких тинейджеров. Судя по всему, под страшным недугом подразумевалась анорексия. Несколько наших одноклассников прислали на сайт соболезнования, среди них — Эбби. Строки взяли меня за живое. Еще более тягостное впечатление оставлял сайт «Дух Шэрлин». Это был монтаж из фотографий Шэрлин Джексон, запечатленной с родителями, с мужем Дэрилом и с ее учениками в классе. На всех этих снимках она улыбалась — спокойная и доброжелательная молодая женщина, примерная дочь и жена и хороший учитель. Под фотографиями были помещены строки: «Да упокоит Господь души Шэрлин Джун Джексон и Дэрила Джексона-младшего!» Даты смерти матери и сына совпадали. Сайт этот был организован для сбора пожертвований в Фонд Шэрлин, который занимался финансированием детского медицинского центра в Мемфисе под названием «Счастливое детство». Только вот счастливого детства у малыша Шэрлин не получилось — он умер, едва появившись на свет, вместе со своею мамой. Я старательно мотала головой, надеясь, что горячая вода приведет меня в чувство. В архивах «Цинциннати инкуайерер» сохранилось несколько публикаций об аварии, унесшей жизни Марси Якульски и ее спутников. Это была крупная авария — из-за неполадки в двигателе машину занесло, она вылетела за пределы проезжей части и ударилась в электротрансформатор, после чего взорвался бензобак. Марси, ее муж, их четырехлетняя дочь и соседка погибли в огне. Муж соседки впоследствии возбудил судебный процесс против автопроизводителей. Как грустно! И как по-американски! Случись мне оказаться на его месте и тоже выгребать из расплющенной машины обгорелые останки близкого человека, я, наверное, поступила бы точно так же. Намыливаясь, я продолжала размышлять. Что-то шло вкривь и вкось. Я чувствовала это нутром — что-то близкое и очень опасное и такое же усыпляюще-неуловимое, как вращение винта, изрубившего на куски Тэда Горовица. Но связать происходящее с чем-либо я затруднялась и не могла найти ни одного обыденного объяснения смерти моих одноклассников. Только чувствовала, что этот ужас с головокружительной скоростью приближается ко мне. Мать постучалась в дверь ванной и крикнула: — Телефон! Валери Скиннер звонит. Я выключила воду, обмоталась полотенцем и просунула руку в дверь, чтобы взять у матери мобильник. — Валери? — Я прочла твое письмо и скажу тебе — нисколько не смешно. — Да мне, знаешь ли, не до смеха. Голос ее звучал хрипло. — Все кому не лень высказывают свои дурацкие предположения по поводу моей болезни и потчуют доморощенными советами, как лечиться. Но твоя теория заговора — это что-то новенькое! Но больше всего мне обидно, что ты вздумала вывалить ее на меня в такой момент. Я вытерла мокрое лицо. — Послушай, Валери, я не психопатка и не развлекаюсь мщением. Позвони Томми, и он подтвердит мои слова. Он тоже так считает. В трубке повисла мертвая тишина. — Эй, ты там? — Нет, ты и вправду серьезно? — Валери после паузы вновь заговорила. — Можешь поклясться? — Клянусь! — Вот черт! — Ее хриплый голос дрогнул. — Ладно. Я просто тебя проверила. Хотела убедиться, что ты надо мною не изгаляешься. Я потуже обмоталась полотенцем. — С какой стати мне над тобой изгаляться? — Ой, только не надо разговаривать со мной как с душевнобольной! Если человек не в психушке, значит, он не душевнобольной. — Логичный довод. Дрожь в ее голосе теперь звучала отчетливее. — А я, знаешь, прямо-таки не просыхаю с тех пор, как вернулась из Чайна-Лейк. Все думаю об этих фотографиях на доске некрологов. А в тот день… Ты помнишь, как они забрали у нас одежду и заставили идти в душ? И потом… Помнишь, как они все время обследовали нас, будто знали о каких-то последствиях? — Да, я помню. — Черт возьми! Но что же такое происходит?! — Похоже, это связано с осуществлявшимся в Чайна-Лейк проектом под названием «Южная звезда». Тебе это о чем-нибудь говорит? — Нет. — А Морин Суэйзи, «Примакон лабораторис»? — Нет. — Голос ее совсем ослаб. — Считаешь, военные что-то сделали с нами и теперь пытаются замести следы? — Только не военные. И никаких следов, насколько я понимаю, никто не заметает. Уж не знаю почему, но какой-то серийный убийца вбил себе в голову, что мы должны стать его жертвами. Она прерывисто дышала в трубку. — Слушай, а мне и вправду страшно. У меня защемило под ложечкой. — Ты хоть не одна сейчас? — Сейчас одна. — А почему не позовешь кого-нибудь? — Не хочу. — Ну это ты зря. Может, пригласить кого-то из родственников или друзей? Может… — У меня никого нет. — Она произнесла это с такой интонацией, что мое сердце сжалось. Я искала слова, но она меня опередила. Ее голос звучал теперь жестче. — Да ты не волнуйся. Сегодня я ложусь в больницу на обследование. Там уж точно буду не одна, а в окружении медперсонала. — Постой-ка, Вэл, но ты ведь потом не поедешь домой самостоятельно? Ведь, насколько я знаю, химиотерапия очень тяжелая вещь… — У меня не рак. Я, что называется, прикусила язык. — Не рак? А что же? — Спроси чего полегче! — Так ты и сама не знаешь?! — Нет, не знаю. И… — Она помолчала. — Слушай, мне надо идти. Можно, я перезвоню тебе позже? — Конечно. Звони, когда хочешь. К ней вернулось прежнее спокойствие. — Эта штуковина у меня в голове… И постепенно разъедает мой мозг. Прогрызает в нем дырки. Меня замутило. — Еще несколько таких туннелей, и со мною будет покончено. Речь идет о считанных месяцах, — сказала она. — Поэтому мне интересно, как этот ублюдочный маньяк собирается проделать во мне еще сколько-то там дырок. В восемь утра мы с матерью ползли черепашьим шагом в ее машине по забитому до отказа шоссе Эль-Камино-реал, пытаясь добраться до аэропорта Сан-Франциско. Золотистый солнечный свет вместе с маминой лимонно-желтой блузкой и серебристыми волосами били своей яркостью по глазам. Загородившись от этого буйства красок солнечными очками, я послала Джесси на мобильник сообщение с номером своего рейса. Мать мельком глянула на телефон. — Он небось в ужасе от того, что надо ехать в Лос-Анджелес и встречать тебя? — Нет. Папа его так напугал, что он теперь от меня ни на шаг. — Ну надо же! А ведь Джесси принадлежит к тому малому числу людей, которых даже твоему папе не так-то легко запугать. — В ее улыбке я уловила легкую язвительность. — Он твой страж, Эв. Я осторожно улыбнулась в ответ. Она сейчас не только шутливо прошлась по адресу отца, но еще и меня подталкивала к откровениям. — Ну что ж, приятно это сознавать, — сказала я. — Рада за тебя. — А это приятно вдвойне. Лицо ее вдруг посерьезнело. — Знаешь, детка, ты вовсе не обязана поверять мне секреты своих личных отношений с Джесси. Я и так прекрасно знаю, что ты влюблена в него с самого первого дня. От радости у меня перехватило дыхание. — Спасибо, мама! — Не за что, детка. Головная боль по-прежнему не отпускала. С самого первого дня! Я помню его прекрасно. Помню, как стояла в больничном коридоре и звонила маме. Запинаясь, лопотала в трубку, что Джесси попал в аварию. Целая бригада хирургов ночь напролет собирала его по кусочкам при помощи металлических штифтов и медицинских скоб. А Бог ничем не давал мне понять, что услышал мою примитивную мольбу — «Господи, отврати этот кошмар!» Машина медленно ползла в пробке. — Вы всегда были здоровы на сюрпризы. Но построили нечто крепкое и незыблемое после такой-то ужасной травмы! И это не удивляет меня, а вселяет гордость за вас. У меня защипало глаза. — Мам, ну ладно тебе! Мне даже неловко. — Вы обрели то, чему нет цены. И разве дело в сломанной спине? У меня в глазах уже стояли слезы. Это ж надо так расслюнявиться! Прямо даже смешно. Я кивнула на торговый центр «Все для дома и дачи» и попыталась сменить тему: — Давай заедем. Мне нужно кое-что купить. Салфетки там всякие… Она включила сигнал поворота. — Ага. А еще витамины и что-нибудь желудочное. Правильно. А еще лучше хорошенько отоспаться, купить себе какие-нибудь жутко сексуальные итальянские туфли и пару недель понежиться на курорте где-нибудь на Багамах. Она остановилась перед аптекой. Я вытерла глаза, мы вышли из машины, и тут у меня зазвонил телефон. — Здравствуй, курочка! Куда ты запропастилась? Мать видела мое лицо в этот момент. Я специально держала телефон так, чтобы она могла слышать голос Тейлор. — Я закинула тебе кое-какие подборки фотографий, чтобы ты взглянула, — сообщила та. — А над текстами пока работаю. Это оказалось так трудно! Мы зашли в аптеку и двинулись вдоль полок с лекарствами. — Да. Книгу, знаешь ли, без слов не напишешь. А что тебе нужно от меня? — Близнецы. Ты не против, если я заберу их у тебя? — Карлоса и Мигеля?! — Ну да. Хочу сделать один разворот на бейсбольную тему. Ну там… подают, проводят мяч… и все такое. — Нет, я возражаю. — Эван, ну пожалуйста! Всего на денек или пару деньков! Они же близнецы! — Я сказала «нет»! — Теперь мне требовались таблетки от укачивания. И жидкость для полоскания рта. Чтобы прополоскать свой мозг. — Если хочешь пригласить их для работы, дождись, когда они закончат у меня ремонт. — Какая же ты все-таки косная! — обиделась Тейлор. — Говорит, что я косная, — шепнула я матери, а в трубку сказала: — Уж такой меня воспитали родители. Мать сунула мне в руку упаковку салфеток. — Оставь братьев Мартинес в покое, Тейлор. А сейчас извини, я спешу в «Общество грамматики» на семинар по пунктуации. — Подожди! У меня тут есть еще вопрос по правописанию. Вот скажи, правильно я пишу? Она по буквам прочла мне слово, и мои глаза полезли на лоб. — Нет, неправильно. Не «фан-тас-ма-оргия», а «фан-тас-ма-гория»! То есть причудливое смешение образов, а не то, что ты подумала, не какая-то там фантастическая оргия! Мать прихватила гигантский пузырек с витаминами, и мы завернули за угол. Там начиналась особая территория, куда не ступает нога мужчины, — стенды со средствами женской гигиены. Приставленный к товару продавец-паренек топтался возле полки с прокладками, стыдливо пряча глаза. Я окинула взглядом полку, и меня передернуло. — Все, Тейлор, мне пора. Мам, ты иди, я догоню тебя у кассы. Встретились мы уже на улице. Забитое транспортом шоссе Эль-Камино-реал монотонно гудело. Я убрала пакетик с аптечными покупками в рюкзак. Перед глазами все словно плыло. — Ты в порядке? — спросила мать. — Конечно. Пойдем. Не хочу опоздать на самолет. Она остановила машину прямо перед терминалом аэропорта Сан-Франциско. Среди припаркованных автомобилей сновали люди, таща свой багаж. Я полезла в рюкзак за билетом и выронила все барахло на пол. Торопливо затолкав рассыпавшиеся вещи обратно, я вылезла из машины. Мать тоже вышла — обнять меня на прощание. — Позвони мне сегодня вечером. Смотри, ты обещала! Она повернулась, чтобы уйти, но я взяла ее за руку: — Мам, спасибо тебе за все, что ты рассказала. Это было очень важно. Умильной ангельской улыбки у нее не получилось. — Передавай от меня горячий привет Джесси. — Она сжала мою руку. — А теперь давай-ка поторапливайся. Секьюрити здесь на досмотре просто звери — как бы не пришлось тебе бегом бежать на самолет. Она послала мне воздушный поцелуй и укатила. Вся в растрепанных чувствах, я направилась к стойке пропускного контроля. Кончилось тем, что на самолет я и впрямь бежала бегом. Разгон по взлетной полосе занял больше времени, чем я ожидала. Наконец мы взмыли в небо, описали дугу над городом и побережьем. Внизу поблескивала гладь океана. Наш «Боинг-737» шел курсом строго на юг, пробиваясь сквозь воздушные толщи. Я прижала к груди пакет — на случай воздушной болезни. Женщина, занимавшая место у прохода, нервно поглядывала на меня. А мне казалось, будто я лечу где-то в пространстве, отдельно от самолета, а мимо проносятся калейдоскопом все события дня и вещи, о которых я узнала. Я взглянула в иллюминатор на белоснежные барашки волн. Самолет еще был на взлете. Мне захотелось встать, но впереди светилось табло «Пристегните ремни!». «Скорей бы уж мы набрали нужную высоту, — подумала я, — иначе, кажется, в клочья раздеру эти подлокотники». Я комкала в руке блевотный пакетик и едва сдерживалась. Терпеть больше не было сил. Отстегнув ремень безопасности, я схватила свой рюкзак и вскочила на ноги. Моя соседка дернулась в сторону, чтобы пропустить меня. Выбравшись в проход, я пошла к туалету, хватаясь за сиденья, чтобы удержать равновесие. Стюардесса издалека подняла было руку, предлагая мне сесть обратно, но, вероятно, увидела мою бледность и отступила. Я ворвалась в туалет и заперла дверь. Прислонившись для устойчивости спиной к стене, я вскрыла пакет с аптечными покупками. От рева работающего двигателя закладывало уши. Я посмотрела на себя в зеркало: — Ну-у… хороша! Через пять минут в дверь постучалась стюардесса: — Мэм! У вас там все в порядке? — Да. У меня все отлично. Нарушение месячного цикла. Ничего себе отлично! Я уносилась в космос, глядя на тест-полоску, зажатую в руке. На ней отчетливо проступала поперечная голубая черта. Я была беременна. |
||
|