"Рюрик" - читать интересную книгу автора (Пчелов Евгений Владимирович)Глава первая Рюрик на страницах летописейНачальная история Древней Руси известна нам прежде всего из летописей, центральное место среди которых, бесспорно, принадлежит «Повести временных лет». Это название условно, оно дано по первым словам летописи: «Се повести времяньных лет», то есть «Вот повести минувших лет». Надо сказать, что само заглавие «Повести» со знаменитыми вопросами «откуду есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и откуду Русская земля стала есть» (и даже слово «времяньных») породило разные интерпретации в исторической науке, на которых я не буду здесь останавливаться, тем более что чуть ли не каждая фраза «Повести» имеет солидное научное «сопровождение» в историографии. Это судьба любого древнего исторического источника, особенно в условиях, когда при исследовании какой-либо эпохи остро чувствуется недостаток информации. Историки стараются «выжать» из текста максимум сведений, всячески анализируют и «препарируют» его, а поскольку памятники древности сложны и неоднозначны (ведь они создавались людьми далекого прошлого, сильно отличавшимися от наших современников), то и гипотезы множатся со временем и зачастую противоречат друг другу. Ранняя история Древней Руси именно такова: письменных источников крайне мало и каждое свидетельство буквально «на вес золота». Поэтому столь важны письменные источники иностранного происхождения, археологические материалы, данные языка. «Повесть временных лет» была создана около 1113 года в Киево-Печерском монастыре. Традиционно считается, что ее автором был инок этого монастыря Нестор Летописец, хотя картина создания «Повести», ее последующих доработок, дополнений, редакций (то есть целенаправленных переработок текста), как и предшествующей летописной традиции, остается дискуссионной. Принципиальный вклад в изучение раннего русского летописания внес выдающийся филолог, текстолог и источниковед академик Алексей Александрович Шахматов (1864–1920). Благодаря его трудам и работам его последователей, из которых нужно особо упомянуть М. Д. Приселкова (1881–1941) и А. Н. Насонова (1898–1965), сложилась схема истории летописания XI — начала XII века, сохраняющая свою актуальность и поныне. Текст «Повести временных лет» в том виде, как он был создан Нестором, условно именуется первой редакцией — она в непосредственном виде не сохранилась. В 1116 году игумен Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестр переработал летопись Нестора (преимущественно в ее последней части, наиболее близкой к нему по времени), и таким образом возникла вторая редакция «Повести временных лет». Сделано это было, по всей видимости, по инициативе Владимира Мономаха, ставшего в 1113 году великим киевским князем. Выдубицкий монастырь близ Киева основал отец Мономаха Всеволод Ярославич, и эта обитель являлась как бы княжеским монастырем его рода. Вторая редакция «Повести» отразилась в нескольких списках (списком в текстологии именуется переписанное произведение). Самый ранний дошедший до нас список входит в состав Лаврентьевской летописи, которая называется так по имени монаха Лаврентия, переписавшего ее в 1377 году для суздальского и нижегородского великого князя Дмитрия Константиновича с «ветхого летописца» (всего в работе над перепиской текста принимали участие три писца). Таким образом, временной промежуток между созданием «Повести» и ее первой дошедшей до нас текстовой фиксацией составляет более двух с половиной веков. Такое положение, к сожалению, обычно для древнерусских письменных источников. Древнейший свод законодательства «Русская правда», который начал складываться во второй половине 1010-х годов, сохранился в тексте 1282 года, а «Слово о полку Игореве», созданное, как теперь с большой вероятностью доказал академик А. А. Зализняк, в конце XII века, имелось лишь в одном списке XVI века, сгоревшем в 1812 году. Если бы незадолго до этого «Слово» не успели издать, мы бы сейчас не имели текста этого замечательного произведения. Лаврентьевская летопись в XVIII веке находилась в собрании новгородского Софийского собора, а в 1791 году вошла в коллекцию известного собирателя древностей, историка и государственного деятеля графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина (он же обнаружил «Слово о полку Игореве»). Позже он подарил рукопись императору Александру I, а тот передал ее в Публичную библиотеку в Петербурге (ныне Российская национальная библиотека), где она хранится и сейчас. Именно Лаврентьевская летопись в 1846 году открыла многотомную фундаментальную публикацию «Полного собрания русских летописей», продолжающуюся до сих пор. К сожалению, в тексте Лаврентьевской летописи имеются пропуски — в частности, пропущены события между 898 и 922 годами. Поэтому в изданиях «Повести временных лет» ее текст восстанавливается по другим спискам, из которых существенное значение, в том числе с художественной точки зрения, имеет Радзивиловская, или Кёнигсбергская летопись. Эта летопись принадлежала польско-литовским магнатам Радзивиллам, один из которых в 1671 году передал ее в библиотеку Кенигсберга. После занятия русскими войсками этого города во время Семилетней войны Радзивиловская летопись по инициативе тогдашнего президента Академии наук графа К. Г. Разумовского попала в Россию и сейчас хранится в библиотеке РАН. Радзивиловская летопись была написана в конце XV века и также содержит текст «Повести временных лет», близкий к тексту Лаврентьевской летописи. Всем любителям истории эта летопись известна прежде всего благодаря своим красочным миниатюрам, которых насчитывается более шестисот. Ни одно иллюстрированное издание по древнерусской истории не обходится без этих миниатюр, хотя при их рассмотрении нужно помнить, что они исполнены мастерами XV века и отражают их представления о реальности IX или X веков, а отнюдь не саму эту реальность. О других списках «Повести временных лет», близких Лаврентьевской летописи, здесь говорить не стоит, чтобы не перегружать читателя текстологическими подробностями. За ними можно обратиться к классическому изданию «Повести» в серии «Литературные памятники», осуществленному еще в 1950 году Дмитрием Сергеевичем Лихачевым (1906–1999) при участии Бориса Александровича Романова (1889–1957). Несмотря на то что «Повесть» издавалась и переводилась на русский язык неоднократно, именно это издание и перевод справедливо считаются лучшими. В 1996 году, к 90-летию Д. С. Лихачева, вышло переиздание «Повести», дополненное комментариями М. Б. Свердлова, а недавно и еще одно. Так что важнейший источник по древнерусской истории вполне доступен. «Повесть временных лет» открывается недатированной частью, а затем начиная с середины IX века летописцем устанавливается хронологическая шкала. Эта хронология основана на византийской эре от сотворения мира. Разница между этой эрой и «нашей эрой», от Рождества Христова, составляет 5508 лет, но поскольку год в современном календаре начинается 1 января, а по эре от сотворения мира — 1 марта или 1 сентября, перевод дат представляет некоторую трудность. Когда нет точного указания на месяц и день события, определить его год по эре от Рождества Христова можно только в пределах двух лет. Поэтому в таких случаях обычно указывают, что событие произошло «под» таким-то годом от сотворения мира (и соответствующем ему годом от Рождества Христова). Так же будем поступать и мы. Итак, в статье «Повести временных лет» под 6367 годом от сотворения мира (то есть 859 годом от Рождества Христова) сообщается следующее (сначала приводится древнерусский текст, а затем перевод Д. С. Лихачева)[2]: «Имаху дань варязи из заморья на чюди и на словенех, на мери и на всех, кривичех. А козари имаху на полянех, и на северех, и на вятичех, имаху по беле и веверице от дыма». «Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, и с мери, и с кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма». А под 6370 годом от сотворения мира (862 год от Рождества Христова) читаем: «Изъгнаша варяги за море, и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и въста род на род, и быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся. И реша сами в себе: "Поищем собе князя, иже бы вол одел нами и судил по праву". И идоша за море к варягом, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зъвутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гьте, тако и си. Реша русь чюдь, словени, и кривичи и вси: "Земля наша велика и обилна, а наряда в ней нет. Да пойдете княжит и володети нами". И изъбрашася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю русь, и придоша; старейший, Рюрик, седе Новегороде[3], а другий, Синеус, на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор. И от тех варяг прозвася Руская земля, новугородьци, ти суть людье ноугородьци от рода варяжьска, преже бо беша словени. По двою же лету Синеус умре и брат его Трувор. И прия власть Рюрик, и раздая мужемъ своим грады, овому Полотеск, овому Ростов, другому Белоозеро. И по тем городом суть находници варязи, а перьвии насельници в Новегороде словене, въ Полотьски кривичи, в Ростове меря, в Беле-озере весь, в Муроме мурома; и теми всеми обладаше Рюрик. И бяста у него 2 мужа, не племени его, но боярина, и та испросистася ко Царюгороду с родом своим. И поидоста по Днепру, и идуче мимо и узреста на горе градок. И упрошаста и реста: "Чий се градок?" Они же реша: "Была суть 3 братья, Кий, Щек, Хорив, иже сделаша градоко сь, и изгибоша, и мы седим, род их, платяче дань козаром". Асколд же и Дир остаста въ граде семь, и многи варяги съвокуписта, и начаста владети польскою землею, Рюрику же княжащу в Новегороде». «Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны[4] и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а наряда[5] в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Бел оозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: "Чей это городок?" Те же ответили: "Были три брата, Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам". Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде»[6]. Это и есть знаменитое сказание о призвании варяжских князей, которое стало настоящим бестселлером и в исторической науке, и в общественной памяти. Так на страницах летописи появился князь Рюрик, основатель великой династии, правившей на Руси на протяжении почти семи с половиной веков. Кроме этого известия «Повесть временных лет» упоминает Рюрика всего лишь однажды — под 6387 (879) годом: «Умершю Рюрикови предасть княженье свое Олгови, от рода ему суща, въдав ему сын свой на руце, Игоря, бе бо детеск вельми». «Умер Рюрик и передал княжение свое Олегу — родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот еще очень мал»[7]. Этим и ограничиваются сведения летописи о первом русском князе. Другие источники, отражающие ранние этапы летописания, немногое добавляют к этому. Новгородская первая летопись младшего извода (изводом в текстологии называется вид текста источника, возникший стихийно, в результате многократной переписки в определенной среде или местности), в которой, по мнению ученых, отразился так называемый Начальный свод 1090-х годов, предшествовавший «Повести временных лет», дошла до нас в нескольких списках, самые ранние из которых (Академический и Комиссионный) относятся к середине XV века. Эта летопись была открыта выдающимся историком и государственным деятелем Василием Никитичем Татищевым (1686–1750). События второй половины IX века в ней не датированы. Рассказ о призвании варягов изложен примерно так же, как и в «Повести временных лет», но имеет некоторые отличия: «Въ времена же Кыева и Щека и Хорива новгородстии людие, рекомии Словени, и Кривици и Меря: Словене свою волость имели, а Кривици свою, а Мере свою; кождо своим родом владяше; а Чюдь своим родом; и дань даяху Варягом от мужа по белей веверици; а иже бяху у них, то ти насилье деяху Словеном, Кривичем и Мерям и Чюди. И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начата владети сами собе и городы ставити. И въсташа сами на ся воеват, и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град, и не беше в них правды. И реша к себе: "князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву". Идоша за море к Варягом и ркоша: "земля наша велика и обилна, а наряда у нас нету; да пойдете к нам княжить и владеть нами". Изъбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седе стареишии в Новегороде, бе имя ему Рюрик; а другый седе на Белеозере, Синеус; а третей въ Изборьске, имя ему Трувор. И от тех Варяг, находник тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешняго дни от рода варяжьска. По двою же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия власть един Рюрик, обою брату власть, и нача владети един. И роди сын, и нарече имя ему Игорь»[8]. О смерти Рюрика здесь ничего не говорится. Можно заметить, что среди племен Северной Руси, участвовавших в событиях, связанных с призванием варяжских князей, в Новгородской Первой летописи не названа весь, а словене стоят на первом месте (в «Повести временных лет» первое место занимает финно-угорская чудь). Да и сам порядок перечисления племен другой. Если в Новгородской Первой летописи он устойчив во всех случаях: словене, кривичи, меря и весь, — то в «Повести» более разнообразен: чудь, словене, меря, кривичи; чудь, словене, кривичи, весь; словене, кривичи, меря, весь, мурома. Выделение роли словен, живших в районе озера Ильмень, выглядит, конечно, вполне естественно для новгородской летописной традиции. Совсем не упомянуты в Новгородской Первой летописи племена, платившие дань хазарам. Сама хрестоматийная фраза «и въста род на род» в Новгородской первой летописи выглядит как «град на град». Нет сведений о раздаче Рюриком городов своим «мужам». А в самом рассказе чувствуется влияние какого-то фольклорного, возможно, поэтического источника: «дружину многу и предивну», Игорь — «бысть храбор и мудр», а Олег — «муж мудр и храбор». К подобным эпическим формулам можно отнести, вероятно, и такие словосочетания, как «рать велика и усобица» (в Лаврентьевской летописи только «усобица»), и даже знаменитое «земля велика и обильна», сохранившееся во всех летописных списках[9]. Вообще в начальной части летописи ощутима особая стилистика, например: «И от тех Варяг, находник тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля» или «И прия власть един Рюрик, обою брату власть, и нача владети един». Еще более оригинальные сведения сообщают летописи, в которых отразилась так называемая третья редакция «Повести временных лет». По мнению А. А. Шахматова, эта редакция была осуществлена в 1118 году при дворе сына Владимира Мономаха Мстислава Владимировича, который был тогда новгородским князем. На этот вариант «Повести» оказали влияние местные ладожские предания, с которыми летописец мог познакомиться в 1114 году, во время пребывания князя в Ладоге на закладке крепостной стены. Эта редакция полнее всего представлена в Ипатьевской летописи, самый ранний дошедший до нас список которой был создан в конце 1410-х — начале 1420-х годов, возможно, в Пскове. В основе ее лежит южнорусский летописный свод конца XIII века, включавший в себя и «Повесть временных лет». Ипатьевская летопись была обнаружена великим историком Николаем Михайловичем Карамзиным (1766–1826) и получила свое название от Ипатьевского монастыря в Костроме, где она хранилась. В настоящее время Ипатьевский список находится в библиотеке Российской академии наук. В нем призвание Рюрика описано следующим образом: «И избрашася трие брата с роды своими, и пояша по собе всю Русь, и придоща къ Словеном первее, и срубиша город Ладогу, и седе стареишии в Ладозе Рюрик, а другии Синеус на Беле-озере, а третей Трувор въ Изборьсце. И от техъ Варяг прозвася Руская земля. По дъвою же лету умре Синеус и брат его Трувор, и прия Рюрик власть всю один. И пришед к Ильмерю, и сруби город над Волховом, и прозваша и Новъгород, и седе ту княжа, и раздая мужем своим волости, и городы рубити: овому Полътеск, овому Ростов, другому Белоозеро. И по темь городом суть находнице Варязи, первии наследници в Новегороде Словене, и в Полотьске Кривичи, Ростове Меряне, Белеозере Весь, Муроме Мурома. И теми всеми обладаше Рюрик»[10]. Те же сведения содержат Радзивилловская летопись, Летописец Переяславля-Суздальского и другие источники, в которых опосредованно отразилось ладожское предание. По этой версии, Рюрик первоначально садится на княжение в Ладоге, а уже впоследствии (в летописном повествовании это событие происходит после смерти Синеуса и Трувора) основывает Новгород, новый центр своих владений. Современные археологические исследования Старой Ладоги, Новгорода и так называемого «Рюрикова Городища» под Новгородом подтверждают именно этот вариант «призвания варягов», но подробнее на этом я остановлюсь позже. Итак, что же, собственно, сообщают нам летописи? Варяги из «заморья», то есть из-за Балтики, собирали дань с племен, живших на севере Руси. В «Повести временных лет» упомянуты пять таких племен (в данном случае будем использовать термин «племя» условно, не вдаваясь в споры об истинной сущности таких объединений). Из них два племени славянские (словене и кривичи) и три — финно-угорские (чудь, меря и весь). В Начальном своде 1090-х годов, отразившемся в Новгородской первой летописи, словене стоят на первом месте и как бы возглавляют весь список племен. Тем самым летописец стремился подчеркнуть их ведущую роль в призвании князей. В «Повести временных лет», напротив, в начале списка оказывается чудь. Как бы то ни было, перед нами некое объединение нескольких племен. Такие ученые, как Д. С. Лихачев, В. Т. Пашуто, В. Л. Янин, В. В. Седов, обращавшие внимание на историческую основу летописного рассказа, предложили именовать это объединение «федерацией» (или даже «конфедерацией») северных племен. Этот термин, конечно, не слишком удачен — вряд ли правомерно относить к столь далекому прошлому явления позднейшей политической жизни. Но в любом случае, судя по словам летописи, эти племена действовали сообща, вместе призвав князей, чтобы те владели ими и «судили по праву». Что же это за племена и где они жили? Словене, одно из восточнославянских племен, как уже говорилось, населяли земли около озера Ильмень и по реке Волхов. Именно на их землях возник Новгород. В начальной части «Повести временных лет» так и сообщается: «Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем — славянами, и построили город, и назвали его Новгородом». Другое восточнославянское племя, кривичи, по известию летописи, «седяху» в верховьях Волги, Двины и Днепра, то есть занимали довольно большую территорию к югу от словен. Их центром был Смоленск, который, впрочем, в сказании о призвании варягов не упомянут; он был занят Олегом по пути в Киев (летопись датирует это событие 882 годом). Далее к северу кривичи населяли и Псковскую землю; им приписывается археологическая «культура псковских длинных курганов». Изборск также был центром одной из групп кривичей[11]. Финно-угорская чудь — это древние эсты, предки современных эстонцев. С другой стороны, по-видимому, чудью именовали и более широкий пласт прибалтийско-финских племен севера Восточной Европы. На востоке зона расселения чуди доходила до Онежского озера. В то же время из всех племен, упомянутых в сказании о призвании, чудь занимала и самое западное положение. Вообще зона расселения финно-угорских племен на севере будущей Руси в те времена была очень большой. Меря населяла район Верхнего Поволжья, то есть находилась к востоку от словен и кривичей. По сообщению «Повести временных лет», меря «сидела» также на Ростовском и Плещеевом озерах. Поданным археологии, на этой территории пришлое славянское население в большой степени ассимилировало местных финно-угров. Поэтому полагают даже, что под именем мери в летописи могли фигурировать славяне, населявшие земли прежней, финно-угорской мери[12]. Весь (предки вепсов), по свидетельству летописи, «сидела» на Белоозере. Она также населяла большие пространства — от Восточного Приладожья до Белоозера и Пошехонья, то есть к северо-востоку от словен. В известии о раздаче Рюриком городов упоминается также Полоцк, находившийся в земле полочан, родственных кривичам и живших по реке Полоте. Среди подчиненных Рюрику племен значится и финно-угорская мурома, в земле которой возник Муром и которая жила по берегам Оки к юго-востоку от мери. Таким образом, летопись очерчивает внушительный конгломерат территорий и племен, на которые распространялась власть Рюрика. Так ли это было на самом деле, сказать сложно, но относительно полиэтничности древнерусского государственного образования на севере сомнений быть не может. Славянские и финно-угорские племена жили здесь в соседстве и постоянном взаимодействии. Согласно исследованиям академика В. Л. Янина и других ученых, древний Новгород (археологические слои в этом городе прослеживаются не ранее X века) возник на месте трех племенных поселков, вероятно, с этнически разным населением[13]. Впоследствии эти поселки дали начало трем древнейшим «концам» (районам) Новгорода — Славенскому, Неревскому и Людину. Возможно, в самих этих названиях отражены наименования племен — словен (Славенский), мери (Неревский) и, возможно, чуди (Людин как искаженное «Чудин»). Как полагают исследователи, древнее население Новгорода представляло собой объединение трех разноплеменных групп — словен, кривичей и мери, что отражено и в тексте Новгородской первой летописи: «Новгородстии людие, рекомии Словени, и Кривици и Меря». Поэтому совместные действия представителей нескольких племен выглядят вполне вероятными. По мысли В. Л. Янина и М. X. Алешковского, даже в словах Новгородской Первой летописи «и въсташа град на град» сохранилось свидетельство о первоначальной структуре Новгорода, состоявшего из трех поселений. Обычно считается, что объединение племен Северной Руси, обратившихся к варягам, состояло из словен, кривичей и мери. Основанием для этого служит текст Новгородской первой летописи. Но помимо словен, кривичей и мери, летописи упоминают в числе активных участников событий и чудь. В Новгородской первой летописи чудь названа уже при первом перечислении племен, населявших Северную Русь, но говорится о ней особо. А в «Повести временных лет» чудь даже переместилась на первое место в перечнях племен «северного объединения». Вообще же чудь имела тесные связи с варягами, и, возможно, само слово «русь» пришло в славянский язык через посредство языка чуди[14]. Что же касается веси, то высказывалось предположение, будто название этого племени возникло в рассказе о призвании варягов потому, что летописец понял фразу «чюдь, словени, и кривичи, и вси» как «кривичи и весь», хотя имелись в виду «все (племена)»[15]. Но такая трактовка требует также объяснения не очень ясной фразы «Повести временных лет» в статье под 859 годом: «Имаху дань варязи изъ заморья на чюди и на словенех, на мери и на всехъ, кривичехъ». Имеются ли здесь в виду «все кривичи», и тогда почему они «все», или же под этим словом подразумевалась весь?[16] Кроме того, весь упоминается в рассказе о призвании варягов при перечислении коренного населения Руси — как раз после словен, кривичей и мери. Так что ее участие в событиях 862 года более чем вероятно. Славянские и финно-угорские племена обратились за помощью «к варягам, к руси». Сейчас не будем подробно останавливаться на вопросе, кто такие варяги, который рассмотрим позже. Пока же обратим внимание на то, как определяет варягов-русь сама «Повесть временных лет». В ее начальной, еще не датированной части рассказывается о разделении земли тремя сыновьями библейского Ноя и о расселении народов в этих частях. Варяги и русь («русь» здесь — не название страны, а название народа) упомянуты среди народов, населяющих северную часть Балтики. Это — варяги, «свей» (шведы), «урмане» (норвежцы), «готе» (жители Готланда), русь и «агняне» (жители Англии). «В Афетове В статье под 862 годом русь снова оказывается одним из варяжских народов: «Те варяги назывались Русью, как другие называются шведы, а иные норвежцы и англы, а еще иные готландцы — вот так и эти». Это означает, что к варягам, помимо руси, относились народы древней Скандинавии и Англии (где еще с конца IX века на землях, захваченных викингами, существовала область «датского права», а сама Англия с начала XI века находилась под властью датских королей, а позднее — нормандских герцогов, также происходивших от скандинавов). Более того, летописец утверждает варяжское происхождение самого названия «русь»: «И от тех варягов прозвалась Русская земля». Под властью варягов оказались новгородцы: «Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были словене». Эту фразу летописи, видимо, следует понимать в смысле политическом, а не этническом, то есть новгородцы оказались принадлежащими «к политической организации варягов (тех варягов, которые стоят во главе их политической организации), а раньше, т. е. до призвания варягов, входили в организацию славянскую». Точно так же в текстах русско-византийских договоров первой половины X века фраза «Мы от рода рускаго» означает принадлежность послов к государственной организации Руси[17], как, например, в договоре Олега с греками: «Мы от рода рускаго, Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав…» — далее следуют другие отнюдь не славянские имена. Наконец, в той же летописи, в статье под 898 годом, рассказывается об апостольской миссии у славянского народа и, в частности, говорится: «Тем же и словеньску языку учитель есть Павел, от него же языка и мы есмо Русь, тем и же нам Руси учитель есть Павел, понеже учил есть язык словенеск и поставил есть епископа и наместника по себе Андроника словеньску языку. А словеньскый язык и рускый одно есть, от варяг бо прозвашася Русью, а первое беша словене; аще и поляне звахуся, но словенькаа речь бе. Полями же прозвани быши, зане в поли селдяху, а язык словенски един». То есть: «Поэтому учитель славян — апостол Павел, из тех же славян — и мы, русь; поэтому и нам, руси, учитель Павел, так как учил славянский народ и поставил по себе у славян епископом и наместником Андроника. А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались Русью, а прежде были славяне; хоть и полянами назывались, но речь была славянской. Полянами прозваны были потому, что сидели в поле, а язык был им общий — славянский». Примечательно, что в тексте летописи слово «язык» употреблено в двух разных значениях — и как «народ» (как позже у Пушкина — «и назовет меня всяк сущий в ней язык»), и как «речь». Иными словами, летописец указывает на этническую принадлежность современного ему русского народа: это славянский народ, который называется полянами, потому что «сидел в поле», а русью — потому что это название пришло от варяг. Все это однозначно свидетельствует о том, что для составителя «Повести» варяжские «находники» Рюрик с братьями были родом из Скандинавии, а само слово «Русь» имело варяжское, то есть скандинавское происхождение. О том же, как понимались названия «варяги» и «русы» в других источниках (в том числе предшествовавших «Повести временных лет») и как их интерпретировали впоследствии ученые, будет рассказано в дальнейшем. Остальные сведения сказания о призвании Рюрика с братьями понятны. Трое братьев пришли княжить и «судить по праву», разместились в трех городах, потом двое умерли и Рюрик объединил их владения под своей властью. Упоминание двух городов, где обосновались Синеус и Трувор — Белоозера и Изборска, — сложно считать искусственной конструкцией летописца. Ведь Белоозеро — это город веси (о чем прямо сказано в летописи), а Изборск — кривичей (хотя об этом в летописи и не говорится). Если полагать, что приход трех варяжских братьев должен был соответствовать трем приглашавшим их племенам — словенам, кривичам и мери, то получается, что меря осталась вовсе без князя. Да и сам порядок перечисления племен (в основном в текстах летописей это — словене, кривичи, меря, если пропустить чудь) не соотносится с владениями варяжских правителей (Новгород — словене, Белоозеро — весь, Изборск — кривичи). Это значит, что сопряжение Синеуса с Белоозером и Трувора с Изборском, скорее всего, не является домыслом летописца. От Рюрика «откололись» его соратники Аскольд и Дир, которые, отправившись в Константинополь, по пути захватили Киев и остались там. Именно Аскольду и Диру «Повесть временных лет» приписывает поход Руси на столицу Византии Константинополь. По летописной хронологии этот поход произошел в 866 году, хотя на самом деле он имел место в 860 году. Этот поход был особенно важен для летописца, потому что именно с этого времени о Руси узнали на международной арене (прежде всего в Византии). А поскольку поход состоялся во время правления византийского императора Михаила III, то и начало его царствования стало первым датированным событием летописи (правда, и эта дата не соответствует действительности). Здесь нужно сказать, что в принципе летописная хронология ранней русской истории в значительной степени условна. Ведь хронологическая сетка летописи создавалась только во второй половине XI века. Поэтому летописцам приходилось высчитывать даты тех или иных событий что называется задним числом. В каких-то случаях это удавалось сделать довольно точно (поскольку имелись, например, тексты русско-византийских договоров), в каких-то датировки домысливались. В дальнейшем мы еще не раз будем сталкиваться с такими моментами. Однако, поскольку никакой иной систематической хронологии древнерусской истории второй половины IX–X веков в источниках не содержится (можно лишь уточнить или проверить отдельные даты летописи по другим источникам), то эту хронологическую шкалу приходится принимать как данность. Рюрик княжил на севере Руси 17 лет (862–879), но никаких сведений о его деятельности не сохранилось. Он умер, передав власть своему родственнику Олегу, потому что сын Рюрика Игорь был еще слишком мал. От этого Игоря и пошла затем вся династия древнерусских князей. Такая картина была нарисована «Повестью временных лет» и на протяжении нескольких веков оставалась незыблемой. Но в XV–XVI веках положение начало меняться… |
||
|