"Уроки обольщения" - читать интересную книгу автора (Джохансон Инид)

OCR – LaLidia

Spell check — Tetyna

Джохансон И. Уроки обольщения: Роман/Пер. с англ. Л.В. Ковтун. — М.:

Издательский Дом «Панорама», 2003. — 192 с.

ISBN 5-7024-1519-!

Пролог

Тифани стояла у окна и неподвижно смотрела вниз, во двор. Уже наступил апрель, но приход весны едва ощущался. Тепла еще не было, и холодный ветер, казалось, проникал во все щели. Город облегал туман, плотный, сырой. Но Тифани не было до этого никакого дела.

Ее пробирала дрожь, но вовсе не из-за плохой погоды. Она повернулась и взглянула на мужчину, стоящего подле нее. Его холодные стальные глаза смотрели на нее в упор. Куда подевалась та нежность, которая наполняла их прежде? Ведь совсем недавно, казалось, они озарялись огнем страсти при одном только взгляде на нее.

Она вздрогнула, как будто от озноба, как будто лед его взора проник ей под одежду. А он все продолжал говорить, словно задался целью окончательно заморозить ее безжалостными словами:

— Конечно же, ты получишь приличное денежное содержание, которого хватит тебе и девочке на многие годы, при здравом подходе к жизни, конечно. — Затем он помолчал немного и добавил жестко: — Но не рассчитывай, однако, что поток денег будет бесконечным.

Тифани, как и прежде, не могла отвести глаз от его бесстрастного лица, будто высеченного из куска камня. Наконец она осмелилась спросить:

— Я тебя еще увижу?

Он ответил не сразу, но, поразмыслив, видимо решил, что лучше обрубить все концы сразу.

— Я не думаю, что это целесообразно. И вышел, даже не оглянувшись.

Тифани не могла отказать себе в последнем удовольствии еще раз взглянуть на него, сохранив этого человека хотя бы в своей памяти. Вот таким, каким он был сегодня — вызывающе красивым, непреклонным и безжалостным, все еще любимым... Она смотрела из окна, как он неторопливо идет по двору, как надменно несет свою красивую голову, как смотрит на прохожих сверху вниз... Она еще надеялась, что он, может быть, взглянет на ее окошко, но он не обернулся.

Когда он небрежным жестом открыл дверцу своего красного «ламборджини», Тифани заметила там, внутри, копну белокурых волос и длинные ноги... Новая подружка уже ждала его в его новой шикарной машине.

Двадцать три года спустя...

— Разве вы не слышали? Об этом говорит весь город... Кевин Кимберли разводится со своей третьей женой. А на подходе уже четвертая красотка.

В глазах Лорен Хасслер блеснуло злорадство, отчего эти прекрасные глаза, оттененные тщательно загнутыми и умело подкрашенными ресницами, засияли даже ярче, чем свечи, украшавшие обеденный стол.

Холодок пробежал по спине Дианы, когда младшая сестра Поля продолжила свою язвительную болтовню. Ее тон мало соответствовал выражению наигранного сочувствия на ее лице.

— Эрика, разумеется, совершенно убита. Она и так чувствовала, что развязка близка, но после того, как она увидела фотографии Кевина с той фигуристой актрисулькой на вручении «Оскара», у нее совсем опустились руки. Из головы совершенно вылетело, как зовут его новую крошку? Сэсили... Салли... Нет, не помню... Ну, вы ведь понимаете, о ком идет речь? У нее еще была крохотная роль в последнем фильме... Такая высокая девица с шикарными светлыми волосами до пояса... Она пела до этого в какой-то малоизвестной группе... Бедняжка Эрика, конечно, получит неплохие алименты, но...

Лорен небрежно повела великолепными плечами, искусно открытыми маленьким черным платьем, стоившим ей целого состояния.

— Я, впрочем, прекрасно понимаю Эрику... Сколько бы ни составила эта сумма, разве она сможет залечить душевную рану, разве она позволит забыть, что тебя выбросили, как старую калошу, а на твое место нашли красотку помоложе с еще более длинными ногами? А с другой стороны, чего еще Эрика могла ожидать? Когда выходишь замуж за мужчину с репутацией плейбоя, который не пропускает ни одной юбки, у которого при этом денег куры не клюют, еще хорошо, если сможешь продержаться пару лет в качестве его жены.

Неужели она думает, что я стану поддерживать с ней разговор на эту тему? — с раздражением подумала Диана, почувствовав, как неприятно сжался ее желудок. Уже сотый раз она кляла себя за то, что проявила слабость и согласилась прийти на эту вечеринку. Но ведь несколько дней назад Поль просил ее, проникновенно глядя в глаза:

— Я вовсе не собирался давать этот обед, да еще в первый же вечер по возвращении в Сан-Франциско. Но я уже давно обещал своей младшей сестренке организовать праздник в ее честь, и она теперь настаивает. Кроме того, нас будет только четверо — мы с тобой и Лорен с мужем. А они вряд ли задержатся надолго. Приходящая няня наотрез отказывается укладывать их сорванцов спать. Так что к одиннадцати часам Лорен с Брайаном придется возвращаться домой. Тогда мы сможем побыть вдвоем.

И, как всегда, она не смогла отказать ему.

Разговоры на тему браков и разводов всякий раз наводили Диану на печальные размышления. И сейчас она погрузилась в невеселые рассуждения. О чем бы ни говорили во время обеда, ее голова была занята своими собственными мыслями. Необходимость принять какое-то решение довлела над ней в течение последних нескольких недель.

Нужно, в конце концов, сказать ему, что отношения между ними, длящиеся уже полгода, исчерпали себя. Диане было необходимо сделать это, пока она еще в состоянии сохранять холодную голову, пока еще не слишком глубоко увязла в своем чувстве, пока есть возможность уйти, не пострадав слишком сильно. Если она этого сейчас не сделает, то непременно дождется того, что уже Поль заявит ей, что их роман зашел в тупик.

И как бы Диана ни оттягивала момент окончательного разрыва, ей никуда от этого не уйти.

Лорен же продолжала вещать нараспев, и ее тягучий голос, а также ее манеры делали ее еще больше похожей на холеную домашнюю кошку. Маленькой серебряной ложечкой она ковыряла клубничное мороженое, а другой рукой играла кулоном с сапфиром, который Поль подарил ей на день рождения.

Лорен игриво подмигнула своему мужу, не сводящему с нее влюбленных глаз.

— Конечно, мой Брайан не настолько богат, чтобы сбыть меня с рук с достойным меня содержанием, так что мне не о чем беспокоиться.

Ее смех, как бусины порванного ожерелья, раскатился по комнате.

Потом темные глаза Лорен задержались на неожиданно побледневшем лице Дианы.

— Вам с Полем тоже не о чем волноваться, правда? Вы ведь и сами прекрасно знаете, на что можете рассчитывать. — Она театрально вздохнула: — Как романтичны эти временные отношения! Никаких тебе обязанностей, которые накладывает брак...

— О каких обязанностях ты говоришь? — Брайан в деланном изумлении, поднял светлую бровь, и Лорен закатила глаза.

— Ну, как же, дорогой, оплачивать мои счета за одежду, управляться с нашими маленькими мучителями, искать им нянек на вечер...

Но Диана уже не слушала их шутливых пререканий. Она не могла не заметить, что это явно был камешек в ее огород. Лорен прямо намекнула на ее положение любовницы. Нельзя сказать, что Диана сама была в восторге от него. Чем тут можно было гордиться? Игрушка высокопоставленного мужчины, демонстрируемая в надлежащих местах — на банкетах, выставках и презентациях. Ее обычно представляли лишь ограниченному числу близких и снисходительных друзей. Всем ясно, что ее неминуемо ожидает участь всех прежних любовниц Поля. Пройдет время, и, когда на горизонте появится кто-то более пикантный, ее тоже бросят за ненадобностью.

Диана познакомилась с Полем Риверди совершенно неожиданно полгода назад, когда организовывала презентацию его последнего, самого грандиозного гостиничного развлекательного комплекса. К тому времени она уже знала, что влиятельная семья Риверди владеет целой сетью шикарных пятизвездочных отелей по всему миру, но это знание не могло подготовить ее к потрясению, которое она испытала при встрече с наследником этой империи.

С самого первого взгляда ими овладело непреодолимое взаимное желание, желание и ничего больше. Теперь она уже может уверенно сказать об этом. С самого начала она понимала, что этот роман ей вовсе ни к чему. Она была занята своей карьерой, не привыкла зависеть ни от кого, и не имела свободного времени, чтобы заводить серьезные отношения с кем бы то ни было. Муж и дети не вписались бы в ее напряженный трудовой ритм.

Сколько раз она убеждала себя, что Поль Риверди относится к тому самому типу мужчин, которых она всегда презирала и избегала!

Богат, как Крёз, сногсшибательно красив, галантен и предприимчив, он обладал неотразимым французским шармом, которому его почти неуловимое высокомерие лишь придавало дополнительную притягательность, заставляя женские сердца учащенно биться в его присутствии. Мужчины такого типа получали все, что хотели, заводили себе любовниц, осыпали их подарками и были уверены, что имеют полное право бросить их в любую минуту, как только им заблагорассудится, оставаясь при этом предельно вежливыми и такими же обворожительными, как и прежде.

Диана пыталась держать Поля на расстоянии. По крайней мере, ей казалось, что именно это она и делает. Однако не прошло и месяца со дня их знакомства, как ее крепость сдалась на волю победителя. Она просто не могла устоять перед его напором.

Если бы Поль уже не был так богат, он мог бы разбогатеть, давая уроки обольщения. Этим искусством он владел в совершенстве. Он полностью подавил ее волю и заставил забыть обо всех ее возражениях морального и практического плана. Дольше всего продержалось ее чувство самосохранения, но и оно пало в свое время.

По спине Дианы опять пробежал неприятный холодок. С той самой минуты, как Лорен небрежно прошлась по поводу непостоянства их отношений, Поль пристально наблюдал за Дианой.

Она прекрасно это видела, но усилием воли заставила себя не поворачиваться и не отвечать на его взгляд. У нее просто не было сил смотреть в эти невероятно притягательные глаза опытного соблазнителя, глаза, ежесекундно меняющие цвет и настроение. Диана знала, что если она осмелится в них взглянуть, вся ее решимость порвать с ним раз и навсегда куда-то улетучится под воздействием его чар, и ее поступками будет руководить одна лишь потребность очутиться в его объятиях.

— Прошу прощения, сэр, — обратился к Полю Брайан, а затем, покраснев, поправился: — ... Поль.

Брайан Хасслер был главным администратором американского отделения огромной финансовой империи Риверди. Познакомившись с Лорен на одной из корпоративных вечеринок, когда та приезжала в гости к брату, он без памяти влюбился в нее, однако все еще никак не мог свыкнуться с мыслью, что его босс одновременно является и его шурином. Диане было искренне жаль его.

Поль в свои тридцать четыре года уже не первый год возглавлял сеть гостиничных комплексов и вселял ужас в сердца и более закаленных людей. Брайан был ему не чета. Брайан был очень милый, надежный и основательный, и сама мысль, что он может изменить своей очаровательной темпераментной супруге, даже не могла прийти ему в голову.

Так что Лорен могла быть абсолютно уверена насчет своего будущего.

Лорен раздраженно сморщила носик, в упор посмотрев на своего заикающегося мужа, и ее тонко очерченная бровь поползла вверх. Брайан взглянул на нее, откашлялся и продолжил уже более твердым голосом:

— Не мог бы ты оказать нам такую любезность и позволить воспользоваться самолетом компании в начале августа? Я понимаю, что беру на себя слишком большую смелость, обращаясь к тебе с такой просьбой, но дело в том, что наши несносные мальчишки доведут до обмороков пассажиров любой авиалинии. Их ведь иногда не успокоишь никакими силами. Ты даже не можешь себе представить, какими шумными и невыносимыми могут быть трехлетние мальчики, когда они слишком возбуждены. — Выговорив, наконец, свою просьбу, Брайан облегченно выдохнул и провел рукой по густым русым волосам. Он даже попробовал улыбнуться: — Мне было бы жаль тех пассажиров, которые, заплатив деньги за билет, должны были бы их терпеть.

— Дорогой, — Лорен положила свою нежную руку с ярко-красным маникюром на рукав мужа. — Что ты там бормочешь? Ведь Поль вовсе не против, правда?

Она улыбнулась брату, жеманно взметнув вверх длинные ресницы.

— Мама и папа хотят, чтобы мы в августе привезли мальчиков в Нант на их годовщину свадьбы. Ты ведь тоже туда поедешь? Так может, мы все вместе полетим на твоем личном самолете и так же вернемся обратно? Но если же у тебя другие планы... — Лорен обиженно надула губки. — Ты ведь разрешишь нам взять самолет, принадлежащей компании?

Поль что-то ответил сестре, но Диана не прислушивалась. Она все еще продолжала смотреть прямо перед собой, сидя с легкой, ничего не значащей улыбкой на губах.

Ее не интересовала оживленная семейная дискуссия. Лорен, видимо, научилась вертеть своим братом еще тогда, когда ходила под стол пешком. Все эти приготовления к семейным празднествам, на которые любовницу Поля вряд ли пригласят, Диану нимало не волновали.

Она не могла не встретиться с сестрой Поля и ее мужем на одной из корпоративных вечеринок, поэтому была знакома с ними и присутствовала на этом дне рождения. Но представление любовницы своим родителям вряд ли входило в планы Поля.

Диана не видела еще пресловутых племянников, чье несносное поведение сейчас с таким жаром обсуждалось, но не раз о них слышала.

Сразу же после знакомства с Полем, когда она, может быть, и слишком резко заявила, что не готова к серьезным отношениям, он ответил ей в тон:

— Да и я, в общем, тоже. К чему мне сейчас связывать себя семьей? Моя сестра уже выполнила свой долг перед родителями, подарив им очаровательных двойняшек.

Когда он говорил это, его длинные пальцы касались ножки бокала, а по лицу гуляла легкая, то ли ничего не значащая, то ли значащая слишком много улыбка, которая одновременно нервировала и зачаровывала Диану. Поль задержал взгляд на ее лице.

— Наши отношения меня вполне устраивают.

По крайней мере, он не лгал, устало подумала Диана, наблюдая, как к ним приближается официант с подносом, уставленным чашечками с кофе. Честность для человека его положения — непозволительная роскошь. Сколько мужчин в положении Поля женятся и разводятся с унылой регулярностью, вовсе не мучаясь угрызениями совести?

Но этот разговор состоялся так давно... Теперь Поль, похоже, требовал от нее все больше, а она к этому вовсе не была готова. Пришло время раз и навсегда распрощаться с ним, чтобы не оказаться в роли брошенной любовницы с разбитым сердцем, мучающейся горьким сожалением и понапрасну мечтающей о вещах, которые невозможны в этой жизни.

Положив льняную салфетку на стол рядом с фарфоровой чашечкой и бокалом из венецианского стекла, Диана проговорила:

— Обед был просто замечательный, но, к сожалению, мне нужно уходить. Надеюсь, что вы весело проведете остаток вечера.

Вежливая улыбка приклеилась к ее лицу. Она не спеша поднялась, стараясь не выдать внутренней дрожи, которая била ее.

Темные глаза Лорен, казалось, выражали искреннее сожаление.

— Дорогая, тебе действительно нужно уходить? Как жаль! Я надеюсь, что мы с Брайаном не нарушили ваши планы?

— Нет, что вы... — ответила Диана и повернулась к мужу Лорен, который, смущаясь, встал из-за стола. — Желаю вам, как следует отдохнуть.

Диана постаралась выйти из элегантно обставленной комнаты с той неторопливой грацией, которая отличает женщину, не несущую на своих плечах бремя каких-либо проблем.

Она слышала, как слегка скрипнуло кресло Поля, когда он вставал из-за стола. Послышались его негромкие извинения, произнесенные бархатным голосом, а затем звук уверенных шагов, следующих за ней.

В соседней просторной гостиной она сняла трубку телефона и, как всегда, вызвала себе такси. Затем ей все же пришлось повернуться лицом к Полю.

— Что-нибудь не так, дорогая? Ведь мы же договорились, что ты проведешь эту ночь со мной. Прошу тебя, останься. Я соскучился. Целых три недели без тебя...

Поль положил руки ей на плечи, и нервное напряжение сковало тело Дианы. Его низкий чувственный голос наполнил ее тело жаждой, которую мог утолить только он. Властные прикосновения его пальцев жгли ее кожу даже через светло-охристый шелк, окутывающий плечи, вызывая желание броситься в его объятия, коснуться руками потрясающего лица, запустить пальцы в густые шелковистые темные волосы и слиться с ним в поцелуе.

Ценой неимоверных усилий, обретая самоконтроль, Диана сделала шаг назад, пытаясь создать хоть какое-то спасительное пространство между ними, стремясь удержать слезы, готовые пролиться в любую секунду.

Что-нибудь не так? Да все не так! Их легкое приключение становилось все серьезнее и затягивало ее все глубже. Она стала все больше зависеть от него. Она сердилась и обижалась, когда Полю по каким-либо причинам приходилось отменять их свидания, скучала по нему все сильнее. А когда он уезжал из Сан-Франциско, она не могла думать ни о чем другом, кроме него, часами не отходя от телефона.

Диана стала бояться, что вот-вот влюбится в него без памяти, что полностью попадет под власть его шарма... Ей вовсе не хотелось стать рабыней своей любви. Но теперь можно не опасаться, что он догадается о ее чувстве. Теперь всему конец.

Полю не понадобилось и доли секунды, чтобы преодолеть ту небольшую дистанцию, которую она тщетно пыталась сохранить между их телами. Немного резковатый мускусный запах тронул ее ноздри, заставив забыть заранее приготовленные слова.

— Останься, — опять мягко попросил он. — Ты так нужна мне. Если у тебя какая-то проблема—с работой или еще с чем-то, скажи мне, и я все улажу.

Легкое, но настойчивое прикосновение его пальцев к ее подбородку заставило ее поднять на него взгляд. Он был настолько красив, что у нее зашлось сердце. Загадочные глаза цвета мокрого асфальта под густыми ресницами, изысканный рисунок скул и безудержная страстность губ...

Его самоуверенное предположение, что он без особого труда сможет разрешить проблему, непосильную для любого другого смертного, разозлило Диану. В глубине души она, однако, не могла не понимать, что дело здесь не только в его богатстве или положении, а скорее в силе характера и динамизме его личности.

— Не могу.

Каким-то непостижимым образом Диана выдавила из себя эти слова, прозвучавшие так, будто они принадлежали кому-то другому. Глаза Поля все еще гипнотизировали ее, не отпуская ни на минуту.

— Почему? Ведь мы вроде бы обо всем договорились... Разве что-то изменилось?

Его длинные тонкие пальцы нежно очертили линию ее подбородка, и он немного подался вперед. Не собирается ли он лишить ее остатков разума, поцеловав?

Не желая больше рисковать, Диана отстранилась.

Она и вправду сначала собиралась остаться, притягиваемая к нему, как мошка к пламени. Но как только ее внутренняя антенна чутко уловила и безошибочно распознала грозящую ей опасность, сердце дало немедленный приказ к действию, пока не стало слишком поздно.

Пальцы Дианы судорожно вцепились в тонкую замшу эффектной вечерней сумочки. Она в сотый раз повторила в уме слова, которые станут финальным аккордом в этой пьесе.

Поль наверняка примет их с несколькими скупыми заверениями вежливого сожаления. Он слишком горд, чтобы просить ее подумать еще раз о своем решении. Как только она произнесет эту фразу вслух, все будет окончено. И пути назад больше не будет.

Так, надо привести в норму дыхание, распрямить плечи, провести кончиком языка по пересохшим губам.

— Все кончено, Поль. Это наша последняя встреча. Мы больше не увидимся.

Ну, вот и все... Эти скупые фразы оставят ей хоть малую толику самоуважения, позволят уберечь измученное сердце от постоянной угрозы. Все ее силы, физические и моральные, ушли на эти простые предложения, как будто кто-то волоком вытянул их у нее, и у Дианы подогнулись колени. Слова, словно камни, упали на инкрустированный паркет его гостиной. В атмосфере появилось что-то пугающее, что еще больше завело ее и так до предела взвинченные нервы.

Теперь и Поль излучал сдерживаемое напряжение. Его губы жестко сжались, в его непроницаемых глазах мелькнула искра изумления. Откинутая назад голова еще больше усиливала ощущение мощи и властности, идущее от него. Диана вздрогнула.

Поль заскрежетал зубами, пытаясь подавить тайное желание, рвущееся наружу. Ему так хотелось обнять ее и целовать эти прелестные губы до тех пор, пока Диана не возьмет обратно эти свои непостижимые слова. Она не может просто так бросить его! Он не позволит ей этого.

Он прикрыл глаза, чтобы собраться с мыслями. Затем еще раз взглянул в ее, казалось, еще более прекрасное, чем прежде, лицо. Что-то экзотическое было в ее облике — в кремовых оттенках кожи, в прямых гладких волосах, спадающих на плечи волнами цвета ночи, в красиво очерченных губах и раскосых кошачьих янтарных глазах. Ее совершенное тело было облачено сегодня в сияющий шелк рыжевато-коричневых оттенков. Господи, как же она хороша!

Диана не могла скрыть от него легкого дрожания губ, но в ее глазах горел холодный свет непреклонной решимости, который говорил, что ничто не заставит ее изменить своего решения, даже если он и коснется ее губами, даже если он своими ласками и разожжет в ней опять страсть, перед которой они оба были бессильны.

С самого начала их роман никак не хотел вписываться в рамки стократно опробованного сценария, что не могло не вызывать у Поля легкое беспокойство. К его удивлению, в отличие от его прежних подружек Диана наотрез отказалась переехать к нему на квартиру, она также не соглашалась принимать от него дорогие подарки, которыми он мечтал порадовать ее. Она никогда не приглашала его к себе домой и умело уходила от всяких разговоров о своей семье и своих привычках. Это уже давно должно было насторожить его.

Он и сейчас так же мало знал о ней, как в тот день, когда их глаза встретились, и он решил, что эта женщина будет принадлежать ему.

Несмотря на упорно муссируемые слухи о нем, Поль не имел обыкновения часто менять женщин. Его романы были не так многочисленны, как было принято считать, но весьма недолговечны. Когда приходило время неизбежного расставания, ни одна из сторон, к счастью, не страдала ни сердечной болью, ни злопамятностью.

Что же такое скрывается в этой женщине, что с самого начала сделало их отношения другими? Поль не знал ответа на этот вопрос. Он осознавал только, что никогда прежде не бывал в таком нелепом положении. Никогда прежде не ощущал он такой тупой тянущей боли в сердце, никогда прежде его самоуверенность и способность выйти победителем из любой ситуации не покидали его.

Поль не поддался соблазну протянуть руку и коснуться Дианы, использовать себе на пользу ту магию движений и жестов, которая каждый раз бросала их в объятия друг друга. Вместо этого он положил руки в карманы и, немного раскачиваясь на пятках, сказал:

— Выходи за меня замуж.

За него? Замуж?

Диана, потрясенная этим предложением, на несколько секунд застыла, словно мраморное изваяние. Установившуюся тишину нарушало лишь яростное биение сердца в ее грудной клетке. Только появление Жака, слуги Поля, с сообщением, что ее такси уже прибыло, вернуло ее в реальность из мира грез, где они с Полем были навечно связаны друг с другом узами любви.

Диана вышла из ступора, выжала из себя некое подобие вежливой улыбки, негромко поблагодарила Жака и, пробормотав обычную формулу прощания, вышла из комнаты, так и не посмотрев Полю в глаза.

Боль тесным кольцом охватила ее сердце. Она так легко оставила мужчину, которого начинала любить вопреки всему, мужчину, предложение которого она так холодно проигнорировала, как будто оно было ниже ее достоинства... Она сделала это намеренно, зная, что это оскорбление станет последним камнем, брошенным на гроб их отношений.

Такси, словно черепаха, медленно ползло по вечерним улицам, то и дело, застревая в многочисленных пробках. Диана отсутствующим взглядом уставилась в окно. Нормальные люди после работы спешили на свидания, к своим семьям, парочки обнимались, компании шли в бары и рестораны, лишь она одна, как тень, сидела в полумраке машины, погруженная в невеселые раздумья.

Она рукой прикрыла глаза, горящие от невыплаканных слез. Нет, она не заплачет. Она ни за что не заплачет... Это для нее непозволительная роскошь. И о его предложении она тоже не станет думать, как бы ей этого ни хотелось, от этого ей станет лишь хуже, гораздо хуже...

Что же произошло? Ведь Поль никогда не стремился к длительным отношениям, он не раз ей об этом заявлял. Тогда откуда же взялось это невероятное предложение?

Желудок Дианы скрутила острая спазма боли, но она не обратила на это никакого внимания, пытаясь трезво взглянуть на имеющиеся у нее факты и, наконец, найти приемлемый ответ на этот вопрос.

Поль, видимо, еще не успел устать от их жарких ночей, полных страсти, рассудила она. Они ведь проводили вместе не так уж много времени, большей частью из-за его частых заграничных командировок. Кроме того, так как они не жили в одной квартире, она рано утром возвращалась на такси в дом, который делила с матерью, делая и так недолгие встречи еще короче. Поэтому их отношения еще не утратили оттенка новизны, в их роман не вкрался холодок привычки и предсказуемости.

Может, все это и спровоцировало его неожиданное предложение? Поль хотел юридически привязать ее к себе, пока она не перестала быть для него желанной? В тех кругах, в которых он вращался, подобные браки не были такой уж редкостью. Да вот, как раз об этом рассказывала за обедом Лорен.

Но теперь все кончено, упорно твердила она себе, глядя в окно. Такси медленно, словно в нерешительности, приближалось к ее дому. Осталось просто забыть о самом существовании Поля Риверди, напрочь выкинуть из головы их короткий роман, который мог погубить ее, и подумать о более насущных проблемах — о том, что ждет ее в обозримом будущем.

Диана заплатила водителю и решила постоять минутку на воздухе, наслаждаясь теплым майским вечером. Мысленно она еще раз поблагодарила тетю Нору, которая выручила ее, согласившись пожить какое-то время вместе с ними. Диана напомнила себе, что, если бы не тетя, она не смогла бы уйти сегодня из дому и поставить окончательную точку в отношениях с Полем.

Без согласия Норы присматривать за сестрой, матерью Дианы, Диане пришлось бы взять на работе продолжительный отпуск, чтобы утрясти все их затруднения, что вряд ли бы встретило должное понимание у ее начальницы. Так что теперь нужно задвинуть подальше свои расстроенные чувства и с полной отдачей приняться за решение проблем, чего так ждут от нее домашние.

Вздохнув, Диана с грустью взглянула на дом, с которым им вскоре придется расстаться. Покатые ступеньки, ведущие к резному каменному фронтону, выкрашенному в белый цвет, пустые цветочницы, которые уже давным-давно нужно было бы засадить цветами, да у нее руки никак не доходили, элегантные занавеси на окнах. Весьма респектабельный фасад, который скрывает нечто иное...

Как будто в ответ на ее мысли, входная дверь неожиданно распахнулась настежь, и ее сердце ухнуло. По ступенькам скатился симпатичный юноша, покрытый золотистым загаром и одетый при этом лишь в майку и трусы. Ему вдогонку полетели недостающие предметы туалета, и послышался разъяренный голос, с каждым презрительным словом становившийся все визгливее.

— Подонок! Щенок! За кого ты меня принимаешь?! Думал, что я совсем от одиночества свихнулась?!

Высокая фигура Тифани Лейн показалась в дверном проеме. Она была одета в тонкий шелковый халат, который не скрывал ее худобы. Женщина вся кипела от негодования, отчего ее ухоженные медвяные кудри вздрагивали при каждом слове и падали на раскрашенное лицо увядающей красавицы.

Не обращая никакого внимания на юношу, торопливо собирающего свои вещи, Диана вошла в дом. Ей хотелось разрыдаться. Почему все это свалилось на нее именно сегодня?

Но она знала, что рыдания ей придется приберечь на более позднее время. За свои двадцать пять лет Диана привыкла к тому, что в этом доме от нее всегда ждут поддержки и утешения. В отношениях между дочкой и матерью она всегда играла роль ведущего.

Самое ужасное, что всего две недели назад Тифани пришлось срочно промывать желудок, в котором обнаружилась целая упаковка снотворного плюс огромное количество спиртного.

— Не сердись на меня, детка! Я немного хватила лишнего и совсем забыла, что уже принимала таблетки... — потом объясняла мать.

Но Диана была не вполне в этом уверена. В ее душе гнездились неприятные подозрения. В последнее время мама сделалась особенно ранимой. Приближалось ее пятидесятилетие, и ее когда-то удивительная красота катастрофически быстро отцветала. Отсутствие в ее жизни сильного мужского плеча, на которое можно было бы опереться, сделало ее и так беспокойный характер прямо-таки взрывоопасным. От нее можно было ожидать чего угодно.

Подойдя к матери, Диана взяла ее за руку, про себя поразившись ее хрупкости, и мягко увела в дом, закрыв за собой дверь.

— Мама, успокойся, — сказала она голосом, полным сострадания, и неожиданно тело Тифани сотрясли неудержимые рыдания.

Сердце Дианы разрывалось от жалости. Она не могла видеть маму такой — черная тушь потекла и образовала уродливые темные пятна под глазами, а алая помада еще сильнее подчеркивала тонкие морщинки у рта.

— Этот мерзавец оказался альфонсом! Откуда я могла это знать? — выкрикивала Тифани между всхлипываниями. — Он, что думал, что я буду платить мужчине за то, что он составит мне компанию? Никогда этого не делала, и не буду делать этого впредь!

— Он или совсем глуп, или просто слеп, — тихо сказала Диана, пытаясь успокоить оскорбленное самолюбие матери, при этом дрожащими руками вытягивая из сумочки бумажную салфетку, чтобы вытереть темные потеки смешанных с тушью слез, скатывающиеся по щекам Тифани.

— А я-то думала, что вы с тетушкой мирно сидите у телевизора, — шутливо проговорила она.

Тифани обиженно дернула головой и мгновенно забыла о своем недавнем унижении. Теперь ее негодование было направлено на дочь.

— Программа, которую ты мне так расписывала, оказалась ужасно скучной, а с Норой мне совершенно не о чем говорить. Не могу же я обсуждать ее любимые темы — рисунки вязания или рецепт сливового пирога, который я ненавижу! И потом, перестань обращаться со мной, как с ребенком!

Возмущенно взглянув на дочь, она продолжала:

— Я понимаю, что ты хотела как лучше, но это просто смешно! Мне захотелось немножко выпить, но ты ведь превратила дом в отделение общества трезвости! Я просто вышла прогуляться...

Ну да, и подцепила где-то альфонса, с горечью подумала Диана. Всего несколько лет назад у ее матери не было необходимости искать мужчину на улице, вокруг нее вились тучи поклонников. Но время шло, и ее влюбленные спутники куда-то бесследно исчезли. Диана не могла не заметить с прискорбием, что траты на гардероб Тифани становились все опустошительнее для их семейного кошелька, а привычка выпивать перед сном усугублялась с каждым днем.

Этот последний случай с золотым мальчиком, который настаивал, чтобы ему заплатили за услуги, мог оказаться последней каплей, которая переполнит чашу разочарования этой увядающей, а некогда такой привлекательной женщины.

И где же эта тетя Нора?

Как будто в ответ на немой вопрос Дианы, по ступенькам стала спускаться тучная пожилая женщина, завязывающая на ходу пояс цветастого халата на том месте, где когда-то была талия.

— Что здесь творится? Почему вы так шумите? Я пришла, как только смогла...

А это значило, что тетя Нора, прежде всего, сняла бигуди со своих седых куделек, а затем надела вставную челюсть, на что ушло не так мало времени. Благопристойность для тети Норы была самым главным в жизни.

— Я услышала, что какой-то мужской голос обзывал тебя всякими словами, а ты верещала.

Голубые глазки тети Норы расширились от удивления, когда она увидела, в каком плачевном состоянии было лицо ее сестры.

— Тифани, ведь ты сказала мне, что очень устала и ляжешь спать пораньше... Поэтому я и ушла в свою комнату. — Она горько вздохнула. — Ты меня обманула... А я ведь приехала сюда вовсе не затем, чтобы из меня делали дуру!

Поль попрощался с сестрой и ее мужем, проводил их до машины и вздохнул с облегчением. Этот вечер тянулся бесконечно долго с тех пор, как ушла Диана...

Официанты, обслуживающие их в этот вечер, тоже закончили свою работу, и лишь Жак продолжал убирать на кухне. Поль отпустил его, выключил повсюду свет и отправился в свой кабинет.

Обычно эта тихая уютная комната, уставленная высокими стеллажами с книгами, была оазисом покоя в его напряженной жизни. Он пошел даже на то, что убрал отсюда телефон, который мог бы нарушить атмосферу спокойного отдыха. Как бы много работы ни было у Поля, как бы загружен он ни был, в какой бы из своих квартир он ни находился — в Париже, в Лондоне или Сан-Франциско, — он всегда следовал неписаному правилу: никогда не приносить бумаги домой.

Но сейчас он понимал, что нет такого места на земле, где бы он мог расслабиться и забыть о своих проблемах. Не стоит прятать голову в песок. Прежде всего, он должен понять, что на самом деле произошло.

Плеснув виски в хрустальный стакан, Поль нервно зашагал по комнате.

Она взяла и заявила ему, что все кончено.

Только и всего...

Никогда еще с ним так не поступали...

Как правило, он сам бывал инициатором неминуемого разрыва, причем уже где-то за неделю девушке было ясно, к чему идет дело. Прощание обычно было вежливо обставлено словами сожаления и щедрым подарком — машиной, набором драгоценностей или путевкой в экзотическое место — в зависимости от вкусов дамы сердца.

Но чтобы все закончилось вот так...

Такого еще не бывало!

Раздраженно поставив стакан на стол, Поль невидящим взором уставился на корешки книг. Гнев, клубившийся в нем, требовал выхода.

Интересно, и кто его тянул за язык, когда он делал ей предложение? У него, видимо, произошло временное помутнение рассудка, иначе не скажешь! Слова, которые вылетели у него без всякого согласования с мозгом, ошеломили и шокировали даже его самого.

Его руки сжались в кулаки. Но она-то ведь просто проигнорировала эти слова... Она даже не моргнула своими восхитительными глазами, чтобы хоть как-то показать, что его предложение, вызванное неожиданным приступом слабоумия, было замечено.

Сколько женщин пошли бы на какие угодно ухищрения, лишь бы услышать от него эти слова! А Диана Лейн лишь посмотрела сквозь него, будто его вовсе и не существовало, и вышла вон!

Никто и никогда так не унижал Поля Риверди. Это не должно так и остаться... неотомщенным.

Поль глубоко вздохнул, надеясь, что это поможет ему хоть немного успокоиться, но не тут-то было. Непрошеные воспоминания нахлынули на него.

С того самого первого мгновения, когда он увидел Диану Лейн, он загорелся огнем желания. Она не относилась к числу легкодоступных девиц, но он, все же, в конце концов, получил то, чего добивался.

Но все оказалось гораздо сложнее, чем он себе представлял. Прекрасная непостижимая Диана интриговала его все больше. В постели они делили головокружительный экстаз, но в повседневной жизни она держала его на расстоянии, не позволяя заглянуть за завесу тайны, не давая ему возможности узнать ее по-настоящему.

Диана всякий раз уходила от разговора о своей семье, с легкостью переходя на другую тему, как только Поль касался опасного вопроса. И хотя Поля разрывало желание узнать, что же сформировало ее, как личность, он не мог не уважать независимость Дианы и подавлял стремление разгадать ее секрет, убрать из их отношений эту тягостную для него недоговоренность.

Раздраженно плеснув себе еще немного виски, Поль подошел к столу и вытащил из одного из выдвижных ящиков тонкую записную книжку. Быстро пролистав ее, он нашел нужный ему номер.

То, что произошло сегодня вечером, все изменило. Диана, сама не зная того, развязала ему руки. Она предоставила Полю прекрасный повод отступить от своих принципов. Плевать ему теперь на ее желание избежать вмешательства в свою частную жизнь!

Стремительно выйдя из библиотеки в гостиную, Поль уселся в удобное кожаное кресло и потянулся к телефону. Он принял решение, и теперь его постепенно покидали напряженность и нервозность. Его гнев ушел, уступив место желанию отомстить.

— Вот ведь как бывает... Недаром говорят — люди предполагают, а бог располагает. Что, детка, не получается, как ты рассчитывала? — Тетя Нора скорее утверждала, чем спрашивала.

При этом она клала уже третью ложечку сахара в чашку утреннего кофе.

Даже этим ранним утром уже тщательно одетая в светлую твидовую юбку и аккуратную хлопковую блузку, Нора выглядела, как всегда — практичная, разумная и абсолютно надежная. Каждый седой завиток ее прически находился на надлежащем ему месте.

Вздохнув, Диана была вынуждена в душе согласиться с матерью по поводу тети Норы.

Раньше она сама справлялась с перепадами настроения Тифани, с ее растущим пристрастием к алкоголю и вызывающим нарядам, но после того, как мама приняла слишком много снотворного, Диана не на шутку испугалась.

Впервые за многие годы ей понадобилась чужая помощь, и ее память услужливо подсказала имя тети Норы. Глаза девушки наполнились слезами, когда она вспомнила, как оперативно Нора отреагировала на ее звонок.

— Тифани может побыть со мной во Фресно, пока ты не решишь все финансовые вопросы и не найдешь другое жилье. Я ведь не могу оставить вас в беде. А следующую неделю или даже две, если будет нужно, я проведу у вас. Я должна помочь сестре окончательно прийти в себя. Я смогу присмотреть за ней, пока ты на работе. Судя по твоему рассказу, Тифани не стоит оставлять одну.

Диана ухватилась за это предложение обеими руками. Срок аренды дома истекал через несколько месяцев. Поиски квартиры, которая была бы им по карману, уход за взбалмошной и капризной матерью, решение вопросов с переездом, наряду с ее работой, требующей немалых затрат сил и времени, превратили бы ее жизнь в кошмар.

Тифани, только возвратившаяся из больницы, безропотно согласилась со всем, что предложила ей дочь. Но, как показал вчерашний вечер, чуть окрепнув, она вернулась к своим прежним вредным привычкам: алкоголю и поискам своего «единственного». Ясно как день, что она не задержалась бы и на пять минут в аккуратненьком домике тети Норы в пригороде Фресно.

— Я искренне привязана к сестре, но я не могу взять на себя такую ответственность. Это было бы несправедливо по отношению к нам обеим, — теперь заявляла Нора. — Тифани нужен профессиональный уход, ты ведь знаешь, существуют всякие модные клиники, о которых сейчас так много пишут. Помнишь, на той неделе в «Сан» была статья о частной больнице, где артисты, художники, футболисты и тому подобная публика могут привести себя в норму после стресса?

— Если бы это было возможно!

Диана горько усмехнулась, передавая пожилой женщине блюдо с горячими тостами. Она

налила себе чашечку крепкого кофе, который ей был сейчас просто жизненно необходим.

— Мама ни в какую не хочет говорить о своих проблемах со своим лечащим врачом. Она заявляет, что у нее вообще нет никаких проблем. Но она, вероятно, согласилась бы на лечение в какой-нибудь шикарной модной клинике. Это бы так соответствовало ее имиджу! — Диана сделала глоток ароматного напитка и прозаически добавила: — К сожалению, я не думаю, что мы сможем себе это позволить.

— Неужели ничего не осталось от денег твоего отца?

— Все давным-давно растрачено...

Диана устало пожала плечами. Деньги, которые мама получила после развода, были бездумно промотаны Тифани на одежду известных домов моделей, роскошные вечеринки, дорогие напитки.

— Тогда пусть твой отец заплатит за ее лечение. Он ведь ужасно богат. И именно он довел ее до такой жизни. — Нора щедро намазала тост маслом. — Ты знаешь, я ведь раньше всегда завидовала твоей матери, — начала рассуждать она. — Когда она вышла замуж за Клема Лейна, я думала, что уж теперь она получила все — богатство выше предела мечтаний, красивого мужа, и все прочее. Конечно, Клем не мог похвастаться своим происхождением, но его финансовое положение ввело их в самые блистательные социальные круги. Тифани была всю жизнь такая хорошенькая, а я — простушка, каких миллион. Но теперь я рада тому, что не родилась красивой.

Нора с аппетитом надкусила бутерброд и некоторое время молча жевала. Но потом продолжила свои рассуждения.

— Если у меня и не было такой великолепной внешности, как у твоей матери, но зато и не было опасения, что я могу растерять свою красоту. И никаких страданий по поводу приближающейся старости. — Размахивая рукой с очередным бутербродом, она добавила: — А бедная Тифани не просто грустит, у нее явно не в порядке с психикой. Так что я бы на твоем месте все же обратилась к отцу.

Диана почувствовала, что ей придется кое-что объяснить тете. Хотя ей и не хотелось предаваться неприятным воспоминаниям, но от этого, видимо, никуда не деться. Ведь Нора многого не знала. Хотя сестры и поддерживали отношения всю свою жизнь, но их контакты чаще всего ограничивались письмами и редкими телефонными звонками. Их не связывали ни общие друзья, ни схожие интересы.

Сейчас, пока Тифани отсыпалась после вчерашней сцены и ее продолжения, когда в ответ на предложенную сестрой чашечку какао для успокоения Тифани швырнула эту самую чашечку на пол и устроила истерику, Диана и Нора могли откровенно обсудить сложившуюся ситуацию.

— Я видела отца только один раз, когда мне было двенадцать лет, — начала свой рассказ Диана. — Был сочельник, и отца каким-то ветром занесло в Сан-Франциско, хотя в то время он и жил в Лондоне. Не знаю почему, но ему вдруг захотелось увидеть меня. До этого он никогда не проявлял ко мне никакого интереса. Я пошла к нему в гостиницу, горя ненавистью. И вовсе не потому, что он никогда не вспоминал о моем существовании, а из-за того, что он сделал с мамой. Диана замолчала, восстанавливая в памяти тот ужасный день.

— За неделю до этого у мамы что-то случилось, я не помню сейчас точно что. Она начала пить и плакать, плакать и пить, а я растерялась и не знала, что мне делать. Однажды, роняя слезы в бокал, она сказала мне, что я уже достаточно взрослая, чтобы знать, каким подлецом был мой отец.

Маме был двадцать один год, когда она вышла за него замуж. Два года она была безмерно счастлива, блистала в обществе, меняла наряды, а затем у нее возникло подозрение, что у отца есть кто-то еще. Она намеренно забеременела, надеясь, что хоть это удержит его. Но все было напрасно. Отец бросил ее ради самой модной красотки того времени.

Впрочем, он оставил маме достаточно денег и выкупил аренду на этот дом на двадцать пять лет. После этого мама ни разу не встречалась с ним. Я думаю, что она безумно любила его и так и не смогла пережить его потерю.

Диана пожала плечами, опасаясь, что своим рассказом может шокировать свою респектабельную тетю. Но все же продолжила.

— В детстве меня окружала череда меняющихся «дядей». Мама так и не вышла замуж во второй раз. Она находила какие-то недостатки у каждого из своих поклонников, что, по ее словам, удерживало ее от этого шага. Но я думаю, что главным было то, что никто из них не был Клемом Лейном. Мама не переставала любить его, а все эти мужчины были ей нужны только для того, чтобы доказывать самой себе и всему миру, что она еще хороша собой и пользуется успехом у противоположного пола.

Диана немного помолчала, вспоминая тот день, когда впервые увидела отца.

— Итак, однажды мне позвонили и назначили встречу с отцом. Мама со мной не пошла. Она посадила меня в такси, а отец встретил.

При встрече с отцом я высказала ему все, что думала о нем. Я заявила, что он очень обидел мою маму, и я больше никогда и ни при каких обстоятельствах не желаю видеть его. И всю эту сцену я устроила на глазах его последней на тот момент жены. Она была всего лет на семь-восемь старше меня.

Ты, наверное, теперь поймешь меня... — Диана посмотрела на тетю. — Отец — тот человек, к которому я обращусь за помощью лишь в самом крайнем случае. Даже если бы я и захотела попросить у него денег, я бы даже не знала, где его искать. Мораль всей этой истории мама однажды сформулировала следующим образом — никогда не выходи замуж за богача. Они знают цену всему, но ничего в этой жизни не ценят.

Этот совет глубоко запал в сердце Дианы. Как она поняла сейчас, гораздо глубже, чем она осознавала раньше. Она все больше убеждалась в справедливости этих слов, долгие годы, с горечью наблюдая, как деградирует ее мать. И именно эти слова всплыли в ее мозгу, когда Поль поразил ее своим неожиданным предложением.

Стараясь выбросить Поля из головы, Диана встала из-за стола. Ей нужно было подумать о том, как ей помочь матери и в то же время не потерять работу. Она не имела права потерять свое место, ибо впредь ей предстояло содержать их обеих.

Она у него в руках!

Сияющий «феррари» остановился напротив нужного дома. Поль решительно сжал губы. Что бы там ни думала эта прелестная курочка, это вовсе не конец, а лишь начало.

Информация, которой он теперь располагал, давала ему возможность взять сложившуюся ситуацию под свой контроль. И теперь он, Поль Риверди, и никто иной, будет решать, когда поставить точку в их романе. На этот раз именно он будет диктовать условия, как требовала его уязвленная мужская гордость.

Этой нахальной девчонке следует преподать урок. Она должна знать, что от Поля Риверди и от его предложения не стоит отмахиваться, словно от надоевшей мухи.

Бросив взгляд на фасад дома, он решительно подавил поднимающуюся волну гнева. Мстить нужно на холодную голову. Козырные карты теперь в его распоряжении. Секреты, которые Диана так тщательно хранила, теперь в его руках, а он уж постарается использовать их с максимальным эффектом.

Выйдя из машины, Поль поднялся по ступенькам и твердо нажал на кнопку дверного звонка. Его губы превратились в одну решительную линию.

Позвонив вчера начальнице Дианы Лизе Хоугтон, он узнал, что Диана неожиданно попросила отпуск за свой счет на неопределенный период. Так что сейчас она должна быть дома, если, конечно, у нее нет обыкновения, ходить по магазинам в восемь часов утра.

Поль почувствовал прилив желания, мгновенно нахлынувшего на него от одной только мысли, что через мгновение он вновь увидит Диану, заглянет в ее колдовские янтарные глаза, ощутит на себе тот особый взгляд, предназначенный только для него, который погружал его в неизмеримые чувственные глубины. Он вспомнил, как два их разгоряченных тела в страстном марафоне сливались в одно целое. Она отдавала ему свое тело, но прятала свою душу. Он ничего не знал о настоящей Диане Лейн. До сегодняшнего дня.

Подавить наплыв чувственного голода оказалось не так просто, как сдержать гнев, с горечью подумал он, нажимая звонок и уже не отпуская его. Он услышал чьи-то шаги, а затем поворот ключа в дверной скважине.

Его лицо не предвещало ничего хорошего. Оно было сурово и беспощадно.

— Поль... — выдохнули ее прелестные губы.

Она вздрогнула и побледнела, как будто его появление на пороге ее дома было гораздо больше того, что она могла в данный момент перенести. Кровь отлила от ее лица, и он увидел, что под ее глазами — темные круги, словно она провела бессонную и тревожную ночь. По наспех наброшенному халату и спутанным волосам он безошибочно определил, что она только что встала.

Ему стало жаль ее, хотя он должен был испытывать какие угодно чувства, но только не сочувствие к этой ведьмочке, которая растоптала его гордость. Почему это она должна сладко спать, когда он не мог сомкнуть глаз ни на минуту, лихорадочно обдумывая план мести, пестуя пострадавшее самолюбие и питая свой гнев?

Мысленно успокоив совесть тем, что вскоре ее проблемы с матерью будут решены, за что она должна быть ему безмерно благодарна, и отбросив сожаление о том, что он так рано вытащил ее из постели, Поль холодно процедил:

— Нам нужно поговорить.

— Нам не о чем говорить, — ответила Диана слабым голосом, насмерть вцепившись в дверной проем, чтобы не упасть.

Ее сердце колотилось как сумасшедшее.

Диана так надеялась, что никогда больше не увидит Поля, предполагая, что он не будет особо сожалеть об ее уходе, просто пожмет плечами и начнет искать другую кандидатуру для совместного досуга. Мужчины его типа всегда так поступают.

Диана на миг вскинула на него глаза и тут же пожалела об этом. Знакомое жаркое волнение охватило ее тело.

Внешний вид Поля на все сто процентов соответствовал его положению в обществе — элегантный светло-серый костюм с безупречно белой рубашкой, подчеркивающей оливковый оттенок его кожи, темно-серый галстук, который усиливал цвет его глаз, меняющихся в зависимости от настроения. Он был королем даже среди толпы, уверенный в своей правоте всегда и везде.

Диана вздохнула. К сожалению, невероятное воздействие, которое он на нее оказывал, нисколько не ослабело. Она застыла в дверях, беспомощно наблюдая, как Поль спокойно входит в прихожую.

— Куда мне пройти? — холодно спросил он, глядя на нее бездушными щелочками глаз и ощущая себя при этом хозяином положения.

Дрожа под тонкой тканью халата, Диана молча провела Поля в гостиную, расположенную в задней части дома. Ее мозг работал как одержимый, пытаясь найти причину его присутствия здесь.

Высказать ей все, что он о ней думает, потому что она посмела уйти от него еще до того, как наскучила ему? Это как-то не очень вязалось с его характером. Для него и других мужчин его положения подобные романы были быстротечны и легко забывались.

Попросить ее вернуться или повторить свое предложение? Еще более, невероятно. Его французская гордыня не позволила бы ему упрашивать ее.

Тут она запаниковала. Если вдруг Поль и правда пришел за этим, сможет ли она отказать ему? Она знала, знала, что стоит только ему взглянуть на нее, как ее переполнит желание оказаться снова в его объятиях.

Только этого ей не хватало. В последние дни на нее слишком много всего свалилось. Ее начальница Лиза вовсе не была в восторге оттого, что Диана не могла точно назвать дату, когда она вновь сможет приступить к работе. Диана понятия не имела, сколько времени уйдет у нее на то, чтобы найти другую приемлемую квартиру, на то, чтобы организовать переезд, чтобы уговорить упрямую Тифани, обратиться к врачу. А потом нужно будет еще попросить тетю Нору остаться у них на более долгий период. Кошмар!

Закрыв за собой дверь, Диана постаралась изобразить на лице нетерпение, отчаянно надеясь, что она не выглядит при этом несчастной перепуганной дурочкой.

Поль Риверди выглядел не очень уместно в этой до мельчайшей детали женской комнате со всеми этими оборочками, побрякушками и украшениями, которыми так гордилась Тифани. Но Диана знала, что никакая окружающая среда не могла подавить его властной личности. Казалось, что это она у него в гостях, а не наоборот.

Поль указал ей на один из элегантных стульев, изготовленных в стиле короля Эдварда, стоящих за изящным столиком из розового дерева на трех ножках, и лишь потом сел сам.

Стул был слишком мал для него, и его ноги оказались согнутыми в коленях под острым углом, а сильные руки смотрелись нелепо на хрупких подлокотниках. Но он, тем не менее, выглядел спокойным, уверенным и уравновешенным, в общем, таким, как всегда, и только холодная сталь в его глазах говорила о том, что, по какой бы причине он ни пришел сюда, это вовсе не был визит вежливости.

Тишина пульсировала чувственным напряжением, трепетным ожиданием чего-то. Пристальный взгляд Поля, его невероятно притягательные изменчивые глаза, не торопясь, скользили по фигуре Дианы, как будто он хотел удостовериться, что каждый изгиб, черточка и впадинка ее тела находятся на месте, как будто он собирался выставить ей оценку по десятибалльной шкале.

Прикусив губу, Диана спросила:

— О чем ты хотел поговорить, Поль?

Из последних сил пытаясь доказать самой себе, что она все же хозяйка в этом доме, Диана добавила:

— Честно говоря, у меня не так уж много времени. У меня сегодня достаточно дел. — И тут же обнаружила, что ее слова пролетели мимо цели, так как Поль полностью проигнорировал ее попытку обрести контроль над ситуацией.

Он бесстрастно сказал:

— Ваш контракт на аренду этого дома заканчивается и, судя по твоей зарплате, ты вряд ли сможешь его продлить. Других же источников финансирования у вас нет. Поэтому тебе нужно срочно найти другой дом. Эта задача весьма непроста, если учесть цены на жилье в Сан-Франциско, а также стремление Тифани Уоррен жить в роскоши.

Поль коснулся кончиками пальцев нижней губы.

— Я прав?

Диана ошеломленно смотрела на него, чувствуя, как остатки румянца покидают ее лицо. Откуда он узнал девичью фамилию мамы? Кто мог рассказать ему, что контракт на аренду, который Тифани получила после развода, истекает в ближайшее время?

А она ведь так старалась уберечь свои проблемы и заботы от его глаз! И вовсе не потому, что она стыдилась своей матери, вовсе нет. Она искренне любила Тифани и ни в чем никогда ее не упрекала. Зато положение, в котором оказалась мама сейчас, следовало винить не ее саму, а скучающего плейбоя, который считал своим правом менять жен всякий раз, когда он менял машину. Диана всегда боялась, что, открывшись Полю, она станет еще уязвимее.

Да и ему-то, по большому счету, не было никакого дела до ее проблем. У них был роман, обычный для людей его круга, когда каждый партнер любовной игры придерживается определенных правил. Развлечения вместе, но никаких привязанностей, никаких обязательств, и тем более никаких душевных откровений.

Не дождавшись от Дианы ответа, Поль продолжил, как ни в чем не бывало.

— Будучи в свое время весьма популярной моделью, твоя мать привыкла к всеобщему обожанию и комфорту, который обеспечивала ей ее высокая зарплата.

Поль опять пристально взглянул на нее, и Диана поняла, что от его внимания не укроется ничто — ни ее открытый от удивления рот, ни растерянность. Видимо, его позабавил тот вид изумленного недоверия, с которым она внимала ему.

— Конечно, после того, как твоя мать вышла замуж, не могло быть и речи о продолжении ее карьеры. Ей не приходилось ничего делать. Ее жизнь была полна роскоши и блеска. От нее требовалось лишь ослепительно выглядеть, блистать в свете и собирать дань с покоренных ее красотой мужчин.

После развода Тифани Лейн не захотела, да и не смогла бы, наверное, опять вернуться на работу. Она давно уже потеряла форму, необходимую для этого. Да и зачем? Ведь муж оставил ей кучу денег, так ведь? — добавил Поль с притворной мягкостью.

Его глаза не отпускали ее, терзая, словно заложницу этой словесной пытки.

— Но, как мы знаем, все когда-нибудь кончается, и деньги тоже. Они утекли, словно вода сквозь пальцы. Деньги были промотаны на экстравагантные вечеринки, разгульных друзей, роскошную еду и напитки. Склонность к излишествам, характерная для нее всю жизнь, особенно усилилась у Тифани за последний год. Трудно перечислить все заведения, из которых ее насильно выводили или в которых ей запретили появляться. Проблем у Тифани не сосчитать...

Опять его изысканная черная бровь иронично поползла вверх.

— Продолжать?

Голова Дианы шла кругом. Она никак не могла прийти в себя от полученного шока. Все, что она так бережно хранила от посторонних глаз, сейчас было вытащено на свет божий. Казалось, он со злорадством смаковал ее проблемы, получая от этого какое-то извращенное удовольствие. В эту минуту она возненавидела его с такой силой, что это чувство могло просто раздавить ее.

Не было ли это отвратительное торжество при виде ее несчастья его своеобразным реваншем — возможностью отплатить ей за то, что она посмела не обратить внимания на его такое соблазнительное предложение?

Тело Дианы онемело под весом его то ли аргументов, то ли обвинений, ее губы отказывались слушаться, но все же она выдавила из себя:

— Откуда ты все это знаешь?

— Все очень просто. — У него хватило наглости улыбнуться.

Уголок его чувственного рта медленно пополз вверх, и это движение, когда-то способное полностью подчинить Диану его власти, лишить ее воли, теперь только наполнило ее отвращением.

— Есть такая профессия — частный детектив. Так вот, Томпсон — лучший в своем деле. Ему просто нет равных. Телефонный звонок, имя, адрес... и он представляет тебе массу интересной информации.

Гнев покрыл кожу Дианы мурашками. Как он посмел так поступить! Холодная волна пробежала по позвоночнику, грудь напряглась под тонкой тканью. Она вспыхнула, когда Поль опустил глаза, бесстыдно задерживаясь на заострившихся полукружиях.

Намеренно игнорируя его взгляд, действующий на нее, как физическая ласка, а также совершенно неуместную волну жара, нахлынувшую на нее, и неясное томление в области живота, Диана сказала, как можно прохладнее:

— Молодец! Браво! Отличная работа. Хотя я и не представляю себе, какая тебе радость оттого, что ты копаешься в несчастьях моей семьи, словно в чужом белье.

— Правда?

Его улыбка излучала саму опасность.

Диана не раз слышала, что в деловом мире Поль Риверди слыл жестким и беспощадным партнером по отношению к своим конкурентам, да и со своими служащими он был суров. Ей никогда не приходилось видеть его во время переговоров, но сейчас она почувствовала, что все эти слухи не были пустыми разговорами. Кровь застыла в ее жилах. Она слушала его неторопливые уверенные слова, не в силах унять трепета дрожащих губ.

— Видишь ли, моя дорогая, мне ведь еще не надоели наши отношения... Так вот, пока ты мне не наскучила, наша связь будет продолжаться, и лишь я, и только я буду решать, когда ей придет конец.

— Этому не бывать!

Это страстное восклицание вырвалось у Дианы помимо ее воли. Решение уйти от Поля далось ей чрезвычайно трудно. Она не могла не замечать, что с каждым днем все сильнее и сильнее влюбляется в него. Ее инстинкт самосохранения забил тревогу. Продолжать встречаться с ним до тех пор, пока он не помашет ей ручкой и не отправится к очередной жертве, означало для нее поставить под удар свое, и так измученное сердце.

— Я, в свою очередь... — Он как будто и не слышал ее ответа, произнесенного с такой болью, как будто и не замечал отчаяния, застывшего в ее золотых глазах, в глазах, которые раньше сияли от радости при одном только взгляде на него. — В свою очередь, я улажу все твои проблемы. Я уже поговорил с профессором Киршманном. Макс является лучшим специалистом в области лечения алкогольной зависимости, и он любезно согласился заняться обследованием Тифани, в котором она, несомненно, нуждается. Кроме того, я возобновлю аренду этого дома, и после двух или трех месяцев на чудном острове в Средиземном море здоровая и уравновешенная Тифани сможет вернуться в свой дом.

— Как ты смеешь предлагать мне это? Диана была совершенно выбита из колеи. То, что он говорил, было совершенно невозможно. Ведь даже кратковременная аренда этого дома стоила кучу денег, а уж долговременная...

— Очень даже смею!

Темные глаза Поля смерили взглядом ее побелевшие руки, вцепившиеся в подлокотники кресла так отчаянно, как будто этот стул остался ее единственной опорой.

— Я смею делать все, что мне угодно. Раньше, хоть ты и охотно делила со мной постель, но все время действовала вопреки моим желаниям. Отказывалась переехать ко мне, не принимала подарки...

Его губы раздраженно сжались. Только сейчас он понял, что эти отказы были попыткой Дианы утвердить свою независимость, установить между ними определенную дистанцию. Он не хотел признаваться даже себе, как они задевали его, как ранили.

— Естественно, ты и сейчас можешь отказаться. Выбор за тобой. Но прежде, чем ты дашь мне ответ, задумайся хоть на секунду, — вставил он, заметив, что она уже открыла рот, чтобы возразить. — Ведь все твои проблемы останутся с тобой. Ты и вправду думаешь, что Тифани согласиться лечь в обычную клинику? А разве ты не должна в первую очередь думать о благополучии своей матери?

Конечно же должна. Но какое свинство с его стороны напоминать ей о долге! Разве она не жертвовала ради Тифани многим все эти годы! Диана искренне любила мать, и ей была небезразлична ее судьба, но она не собиралась покупать счастье Тифани такой ценой.

Неожиданно глаза Дианы наполнились влагой, и она часто заморгала, не давая слезам пролиться.

Наблюдая за ней, Поль почувствовал, будто кто-то железной рукой схватил его сердце. Неужели она настолько упряма, настолько полна решимости не пускать, его в свою жизнь, что все же отвергнет его предложение? Неужели впервые в жизни из его рук упорхнет то, что он твердо решил заполучить? Неужели Диана Лейн больше никогда не вернется в его жизнь и в его постель?

Эта мысль наполнила его незнакомым ему доселе ощущением паники. Поль досадливо отмахнулся от непонятных ощущений, которые ему было трудно идентифицировать, и продолжил свою атаку. Мягким голосом опытного соблазнителя он изрек:

— Представь себе солнечный остров посредине теплого моря, прекрасную виллу, самую лучшую врачебную помощь, которую только можно купить за деньги. Мы с тобой живем где-нибудь неподалеку. Ты же помнишь, нам было так хорошо вдвоем... Придерживаться нашего договора вовсе не будет трудным для тебя.

Может быть и так, вздохнула про себя Диана, но труднее всего придется ей потом, когда они расстанутся! Все это было слишком заманчиво. Вновь оказаться в том месте, о котором она мечтала, — в его объятиях...

Но она-то понимала, что жаждала не только его ласк и поцелуев. Она стремилась к его любви, к полному растворению друг в друге, к тому, чего он, видимо, не может или не хочет ей дать.

Неосознанно она покачала головой. О чем она думает? О чем рассуждает? Все эти мечты и стремления остались в прошлом! Неужели она может любить человека, который пытается заполучить ее шантажом? Она ведь еще не совсем сошла с ума, правда?

Пытаясь, навести порядок в своих растрепанных чувствах, Диана ухватилась за его последние слова.

— Ты говоришь о лечении на острове? Где именно?

Диана слышала собственный голос, словно со стороны. Он был лишен всякого выражения. Намеренно говоря тихо и монотонно, она старалась не раскричаться на человека, который некогда был ее любовником, а теперь пришел под личиной врага. Ведь только неприятель мог требовать того, что оставило бы ее сердце в руинах, что разрушило бы ее личность.

— И почему я должна верить в то, что этот профессор — как там его имя — сможет помочь маме?

Все его обещания и заверения были слишком хороши, чтобы оказаться правдой. Он был известным мастером играть в жестокие игры... И как она умудрилась влюбиться в такого человека? Господи! Да он же просто откровенно покупает ее!

Внезапно ее обессиленное тело охватила судорожная энергия нервного срыва, она вскочила и подбежала к двери, открывая ее настежь.

— Уходи!

Поль не двинулся с места ни на сантиметр, хотя его глаза и следили за каждым ее движением. К его удивлению, она, казалось, была вне себя от гнева. Ее голова была гордо откинута назад, великолепные волосы лились темным шелком на хрупкие плечи, тигриные глаза пылали грозовым предупреждением, а каждый изгиб ее тела был безупречно обрисован тонкой тканью халата.

Сердце Поля забарабанило в грудной клетке, и он ощутил прилив возбуждения. Наверное, никогда еще он не желал ее так, как сейчас. Ему до боли захотелось схватить ее в свои объятия, исследовать губами каждый сантиметр великолепного тела, целовать ее до тех пор, пока они оба не забудут о том, где они находятся и кто, они такие. Ему хотелось снова и снова доказывать ей и всему свету, что она принадлежит ему и только и ему.

Полю понадобилась вся его недюжинная сила воли, чтобы взять под контроль свои физические потребности и решительно перевернуть ситуацию. Он медленно встал, облокотился о хрупкий столик, положил руки в карманы и спокойно посмотрел на Диану.

— Прежде всего, отвечу на твои вопросы. Профессор Киршманн — самый лучший специалист в данной области. Если ты сомневаешься в моих словах, ты можешь открыть любой медицинский справочник или позвонить в организации, занимающиеся данной категорией больных. Мой остров находится недалеко от Тулона в группе Йерских островов. Этот остров очень небольшой — всего несколько акров, но очень красивый. На вилле Тифани найдет всю необходимую ей роскошь. Островная жизнь имеет свои преимущества — она поможет изолировать твою мать от сомнительных удовольствий городской ночной жизни. Тифани получит первоклассный уход и заботу чуткого и тонкого профессионала, я это могу гарантировать. Мы с тобой будем жить неподалеку. Ты будешь каждый день навещать Тифани, чтобы удостовериться, как идет лечение. Твои визиты также не дадут Тифани чувствовать себя брошенной и одинокой.

Он посмотрел на нее, прищурившись, и добавил:

— А всякий раз, когда ты будешь мне нужна, я найду тебя в своей постели.

Диана заскрежетала зубами от раздражения. Такой Поль Риверди вовсе ей не нравился. Медленно, но верно влюбляясь в него во время их романа, она никогда не догадывалась об этой стороне его личности. Сказать, что он был сейчас надменен и груб, — значит не сказать ничего. Он бесцеремонно и беспардонно загнал ее в угол.

Тут Диана заметила, что дом потихоньку начинает наполняться звуками. Запах кофе и тостов говорил о том, что тетя Нора, видимо, уже встала и готовит завтрак. Диана предусмотрительно закрыла дверь, чтобы ее домашние не стали свидетелями их выяснения отношений.

Высокомерный тон Поля, наверное, должен был дать ей почувствовать, что она проиграла. Но нет, дудки, она еще поборется.

Диана подняла подбородок повыше и смерила Поля ледяным взглядом.

— Чтобы оплатить лечение мамы, я буду проводить ночи в твоей постели? — констатировала она. — Что ж, это не такая уж большая цена, если учесть, какую кругленькую сумму тебе придется выложить. Ты думаешь, что стоит тебе только сунуть руку в бездонный кошелек Риверди и ты сможешь купить все, что пожелаешь?

Глаза Поля вспыхнули темным огнем. Он никогда в своей жизни не платил женщинам, но он готов был разориться, он готов был спустить все до последней копейки, лишь бы заполучить эту недотрогу, а потом отомстить ей за то, что она так оскорбительно вычеркнула его из своей жизни.

Он сказал нараспев, улыбаясь:

— А все люди так делают. Видят вещь, которая им нравится, и отстегивают бабки...

Ага, теперь она еще и вещь, сердито сверкнула глазами Диана и почувствовала, как беспомощно опустились ее плечи. А чему она удивляется? Ведь она никогда и не была для него ничем иным. И не могла быть... Единственная сложность заключалась в том, что она дерзко отказывалась от его подарков, которыми он пытался «оплатить» ее. «Вещь» бунтовала, вела себя, как одушевленное существо, и это его, вероятно, интриговало.

Обхватив плечи руками, она оперлась о дверь и закрыла глаза, пытаясь найти выход из этого унизительного положения. Если говорить о Тифани, то для нее это было идеальным выходом. Роскошная вилла на прелестном островке, свежий воздух, солнце, симпатичный доктор, с сочувствием относящийся к ее капризам. Постепенно она сможет вернуться к нормальному образу жизни.

Единственным недостатком этого плана была необходимость делить постель с Полем. Раньше это не составило бы для нее проблемы. Даже сейчас ее тело остро реагировало на воспоминания. Но теперь, когда ей поставили ультиматум, когда ее покупают, словно игрушку, когда каждое утро, проснувшись, она станет думать, а не станет ли этот день последним днем их романа, все было по-другому. Какая-то часть ее требовала, чтобы он немедленно покинул ее дом, а другая часть мечтала остаться с ним навсегда. Она разрывалась надвое.

Ее усталый мозг предательски вопрошал, а не преувеличивает ли она умышленно ту неприязнь, которую якобы испытывает к Полю теперь? Может, эти ночи она и сможет как-то пережить... Ведь это только ради мамы...

Диана вспомнила, что все ее попытки отправить маму к терапевту потерпели поражение. Но остров, принадлежащий семье Риверди, вилла со всей вообразимой роскошью, несколько сеансов с профессором покажутся маме весьма привлекательными, так как в душе она продолжает считать себя красивой женой богатого человека. Она будет чувствовать, что она — особая пациентка, а не одна из больных в очереди в поликлинике.

Поль все еще ждал ответа, и его пристальный взгляд жег ей кожу.

Проведя кончиком языка по пересохшим губам, Диана открыла глаза и попробовала поторговаться:

— Ты не оставляешь мне никакого выбора. Мне это не нравится. Я хотела бы несколько изменить условия. Тетя Нора поедет с мамой на остров, а я перееду к тебе на квартиру, если ты так этого хочешь.

Она замолчала на секунду, чтобы прочистить горло.

— Это будет удобно и для тебя, и для меня. В этом случае ни тебе, ни мне не придется отрываться от работы. Я смогу спокойно искать новое жилье для нас с мамой, а ты сэкономишь, бог знает сколько миллионов на аренде дома.

А про себя Диана подумала, что в таком случае она не будет чувствовать себя такой униженной, она сможет сохранить хотя бы видимость достоинства. Кроме того, заботы о Тифани не будут отвлекать ее от хлопот, связанных с переездом. А когда она надоест Полю, а это, судя по сведениям из светской хроники, случится довольно скоро, она опять станет свободной и независимой.

Его молчание затянулось. Диана слышала звук собственного дыхания, прерывистого и неровного, каминные часы тикали непозволительно громко. Выражение лица Поля не изменилось ни на йоту, как будто он и не слышал, что она сказала.

А затем он улыбнулся.

Просто лениво растянул уголки губ, выдыхая единственное слово:

— Нет...

Все решилось за завтраком. Тетя Нора, унюхав, что в гостиной что-то происходит, настояла на том, чтобы «гость» Дианы позавтракал вместе с ними. И Поль, как можно было ожидать, полностью очаровал тетю и переманил ее на свою сторону.

— Это именно то, что нужно моей сестре. Мы и мечтать об этом не могли. Я думала, что мы с Дианой и сами справимся, но, честно говоря, у нас не очень получается, — кудахтала она. — Мне тоже передышка не помешала бы. Я ведь не отдыхала с тех самых пор, как умер мой муж. Как это благородно с вашей стороны, мистер Риверди. Чрезвычайно благородно. И как своевременно!

— Да что вы, что вы, Нора. Не стоит благодарности.

Поль невозмутимо принялся за вторую чашку чая, до этого съев с аппетитом половину грейпфрута, яйца всмятку и тост с медом. Он одарил Нору улыбкой, от которой растаяла бы любая женщина.

— Мы с Дианой — близкие друзья уже довольно продолжительное время. А если у моего друга проблемы, я всегда рад сделать все, что в моих силах.

Но он, конечно, даже не упомянул ни единым словом о том, какие условия будет вынуждена выполнять его «близкая подруга», чтобы заручиться его щедрой и великодушной поддержкой...

Диана с отвращением отодвинула от себя тарелку с тостами, к которым даже не притронулась, и случайно встретилась взглядом с глазами Поля. Его волнующими глазами, глазами-искусителями. Ее сердце ухнуло куда-то вниз, хотя ладонь и зачесалась от желания стереть эту сардоническую улыбку с его красивого лица. Но тут в дверях показалась Тифани, что спасло тетю Нору от чистосердечного признания Дианы.

Обычно Тифани не вылезала из постели раньше двенадцати. Такое раннее появление можно было объяснить лишь тем, что она, видимо, услышала в доме мужской голос и не могла не узнать, кто же это был. Об этом говорил и полный комплект ее боевой раскраски, и униформа из струящегося полупрозрачного неглиже.

Диана поднялась, чтобы налить матери чашечку черного кофе, который обычно составлял ее завтрак, и оставила тете Норе сомнительную привилегию представить гостя. Почувствовав от Тифани явственный запах виски, Диана горестно вздохнула.

Откуда она только берет спиртное? Они с Норой систематически обыскивали дом, уничтожая все, что хоть отдаленно имело отношение к спирту, но у Тифани, видимо, был известный только ей тайник.

И здесь я потерпела полное поражение, с отчаянием подумала Диана. Она безвольно опустилась на место и позволила непревзойденному мастеру убеждения беспрепятственно изливать свои чары на мать, рассказывая ей о несравненном отдыхе на чудном острове на побережье Франции и о блистательном профессоре, который будет рад случаю помочь Тифани вернуть свою прежнюю форму. Его рассказ намеренно пересыпался именами популярных актрис, членов королевских фамилий, известных спортсменов, которые в свое время были клиентами Макса Киршманна.

— Ведь так много богатых и талантливых сгорают слишком быстро, и лишь Максу они обязаны своим возвращением к жизни, — разглагольствовал Поль.

То, что Поль Риверди все еще, относил ее к богатым и талантливым, не могло пройти незамеченным для Тифани. Она опять почувствовала себя прекрасной и значительной — одним словом, особенной.

Чтобы чем-нибудь занять себя, Диана стала убирать со стола, а Поль тем временем вежливо со всеми распрощался, пообещав сообщить детали их путешествия в ближайшие двадцать четыре часа.

Диана ощущала внутри себя ужасающую пустоту, не имеющую ничего общего с тем, что она ни крошки не съела за завтраком.

— Мне нужно прямо сейчас отправиться во Фресно, — заявила тетя Нора, зардевшись от смущения. — На этом острове наверняка будет намного жарче, чем здесь, так что мне нужно собрать гардероб полегче. Я ведь тоже должна соответствовать. Я обязательно вернусь к вечеру, детка. Ты ведь справишься без меня? Кстати, ты заметила, что Тифани уже приложилась к бутылочке? Я это сразу почувствовала.

Румянец удовольствия на ее лице сменился густой краской неловкости.

— Поскорее бы ее сплавить этому профессору. С этим-то Диана была согласна, как никогда, но вот цена, которую она заплатит за это... Цена будет непомерно велика. К ее раздражению, глаза опять наполнились слезами. Проклиная свои перепутанные чувства, Диана смахнула надоевшую влагу, увидев, что Тифани, которая провожала гостя, возвращается к ним.

— А ты у нас, оказывается, темная лошадка, — подмигнула она дочери. — Я так и знала, что у тебя кто-то есть! Девушки возвращаются домой под утро вовсе не потому, что слишком долго ходили по магазинам... Но подумать только, сам Поль Риверди... Дорогая... — Голос Тифани вдруг зазвучал на удивление трезво. — Тебе нужно быть очень осторожной. Он, конечно, очень хорош. Просто блистателен, что уж тут говорить! Эти лукавые глаза, а фигура... Просто блеск! У него море шарма, не говоря уже о куче денег. Он, вероятно, великолепный любовник, так что развлекайся с ним, пока есть возможность. Но, детка, молю тебя, только не влюбляйся!

Будто мне нужно об этом говорить, уныло подумала Диана, а Тифани ушла, видимо, прикончить содержимое своей тайной бутылочки.

Следующие несколько недель — или больше, в зависимости от настроения Поля, а может, и меньше — обещали быть самыми трудными в жизни Дианы. Но где-то глубоко внутри нее горело негаснущее пламя, разгорающееся только при одной мысли о тех ночах, которые им предстоит провести, о той страстной безудержной женщине, в которую она превращалась рядом с ним от одного его прикосновения, от одного взгляда его темных бездонных глаз.

Поль всегда умудрялся добиться от нее своего. С самого первого момента, когда их глаза встретились, было ясно, что роман между ними неизбежен, и, к ее стыду и сожалению, ни один из его поступков до сих пор не смог изменить ее отношения к нему. Даже его подлый шантаж этим утром не растоптал ростки любви, пробивающиеся в ее груди.

Поль сам пилотировал вертолет из Тулона на последнем отрезке их путешествия. Неужели его талантам нет предела? — почему-то с раздражением подумала Диана.

Тифани, сидящая впереди, болтала о всякой ерунде, не переставая. Слишком взволнованная первоклассным обслуживанием во время всего полета из Сан-Франциско на личном самолете Поля, она и думать забыла о спиртном. Но Диана знала, что это лишь на время.

Нора же, наоборот, крепко закрыла глаза и лишь сдавленно мычала. Она была бледна, и ее кожа приобрела зеленоватый оттенок.

Диана тоже могла бы сделать вид, что ее собственное демонстративное молчание вызвано тем, что ее укачало. Сама-то она точно знала, что мучительные спазмы в ее желудке не имели ничего общего с воздушными ямами, а были вызваны лишь воздействием на ее нервы самоуверенного типа за пультом управления.

Она помассировала шею, пытаясь хоть немного расслабить напряженные мышцы. Собираясь в путешествие, она убрала волосы вверх и заколола их несколькими шпильками, решив назло Полю выглядеть простушкой. Поэтому на ее лице не было и намека на косметику, а одета она была в заурядные серые хлопковые брюки и бесформенную футболку.

Тифани же, напротив, блистала новеньким брючным костюмом желтого цвета, купленным в салоне известного модельера.

— Дорогая, не могу же я лететь во Францию в обносках! — заявила она, собираясь в дорогу.

Это значило, что счет Дианы в банке значительно похудеет. Но это не так расстроило ее, как бывало прежде. От Дианы, по-видимому, теперь уже ничего не зависело. В данный момент она была в бессрочном отпуске, и, если Поль растянет ее наказание не на недели, а на месяцы, она вообще останется без работы. Лиза, ее начальница, никогда не отличалась особым терпением.

— Вот и мой остров.

Баритон Поля, наконец, прорвался сквозь болтовню Тифани, а тетя Нора испуганно взвизгнула, когда вертолет резко сбросил высоту и закружил над зеленым клочком земли, обрамленным галечным пляжем.

— А вот там вилла.

Они зависли над белоснежным строением, от которого тянулась дорога к заливу.

Диана заметила, что, когда вертолет стал стремительно приближаться к земле, Нора даже перестала дышать от ужаса, и она нежно взяла ее за руку, надеясь хоть немного успокоить тетю. Через несколько минут, когда Поль уже выключил двигатели, ей с большим трудом удалось забрать свою руку, в которую Нора вцепилась намертво.

Они подождали, пока перестали вращаться лопасти, что показалось всем целой вечностью. Диана подозревала, что Поль не всегда так осторожничает. Зная его лихой характер, она догадывалась, что, если бы он прилетел сюда один, он бы уже давно выскочил из салона, не считаясь с техникой безопасности, и направился к вилле, пригибаясь, чтобы не попасть под винты.

Но, понимая, что на его борту находятся две пожилые дамы, он терпеливо ждал. И все время говорил при этом. Говорил, говорил... Объяснял им, какими удобствами располагает вилла, откуда поступает свежая родниковая вода, сообщил, что обслуживающий персонал прибыл за день до них с материка, рассказал о профессоре Киршманне, который тоже был готов к их прибытию, и так далее, и тому подобное, пока Диане не захотелось заткнуть ему рот.

Диана с раздражением заметила, что ее спутницы в отличие от нее слушали Поля, открыв рот, как будто он был самым совершенным созданием в этом мире. Они быстренько изменили бы свое отношение к нему, если бы знали, что они только потому находятся здесь как почетные гости, что Полю, этому Супермену, еще не надоело спать с ней.

Но чтобы увидеть свою мать здоровой, избавленной от алкогольной зависимости, от привычки совершать опустошительные походы по магазинам, от истерик и депрессий, Диана была готова пожертвовать и своей карьерой, и своей самооценкой.

Наконец они оказались на небольшой травяной площадке возле вертолета. Над ними простиралось самое голубое небо, какое она когда-либо видела. Снизу доносился мерный шепот морских волн. Но ничто ее не радовало, и даже вопреки полуденному зною Диана ощущала дрожь, которую была не в силах унять.

Она старалась не смотреть на Поля, который из элегантного делового костюма, в котором она привыкла его видеть, переоделся в светло-серые камуфляжные брюки и футболку цвета спелых оливок. Он выглядел пугающе мужественным.

Чтобы немного отвлечься от своих дум, способных завести ее далеко, Диана загорелась совершенно неадекватным интересом к повозке, запряженной осликом. На повозку сгружали их вещи, большую часть которых составляли чемоданы Тифани.

На ослике была широкополая соломенная шляпа с отверстиями для длинных ушей. Возница, которого звали Пьер, тоже был одет в видавшую виды соломенную шляпу. Интересно, живет ли этот древний старичок постоянно на острове, присматривая за виллой, или его вместе с осликом переправили с материка?

Ей было легче занимать свое внимание наблюдениями за колоритными фигурами старика и ослика, чем наблюдать, как солнце золотит смуглую кожу Поля, как оно оставляет каштановые блики в его иссиня-черных волосах, подстриженных у самого дорогого парикмахера.

— Теперь вперед!

Голос Поля ворвался в ее мысли, еще больше взвинчивая ее нервы. От прикосновения его пальцев к ее локтю у Дианы пересохло во рту. Если бы она закрыла глаза, перед ней опять бы возникли опасные образы — Поль, его загорелое тело, покрытое капельками пота, эти длинные пальцы, ласкающие ее кожу, и закипающая в его туманных темно-серых глазах страсть.

Вся проблема была в том, что эти картины не только навечно впечатались в ее мозг, но и наполняли Диану множеством ощущений. Она будто наяву чувствовала жар его кожи на своей, опустошительную магию его поцелуев и упоительный восторг, который они делили на двоих. Ее сердце наполнялось ароматом неотвратимо расцветающей любви.

То ли стон, то ли тишайший вздох соскользнул с губ Дианы. Она качнула головой, прогоняя навязчивые мысленные картины, и попыталась отстраниться от Поля, но его пальцы лишь сильнее сжали ее руку. Он как будто знал, какое воздействие оказывает на нее его близость, и это его слегка забавляло.

Поль сказал с иронией:

— Эта дорога не такая уж длинная. Посмотри, дорогая, как твои спутницы, словно козочки, поднимаются наверх. Они придут на виллу гораздо раньше нас. Может, ты перестанешь вести себя словно обиженный ребенок? А то мне придется нести тебя на руках.

В его голосе прозвучал легчайший сарказм, но сердце его, как молот, колотилось в грудной клетке. Ему и вправду захотелось подхватить Диану на руки и зацеловать до потери сознания, чтобы опять вырвать из ее горла хрипловатые вскрики удовольствия, которые поднимали его на волну экстаза, неподвластного контролю, наполняли его первобытным желанием владеть ею снова и снова.

Одного лишь взгляда этих необыкновенных золотых глаз было бы достаточно, чтобы он утратил всякую власть над собой. Только одного взгляда.

Но глаза Дианы были сосредоточены на двух женских фигурах, идущих впереди них по пыльной дороге, огибающей зеленый холм.

Вдруг Диану осенило. Она наконец поняла, как ей нужно вести себя с Полем, чтобы заставить его пожалеть о том, что он взялся шантажировать ее.

Она сказала с прохладцей:

— Не будь смешным, Поль. Меня вовсе не нужно нести на руках. Я не обижена, а просто умираю от скуки.

Диана почувствовала, как бессильный гнев заклокотал в нем, и она поспешила ускорить шаг. Разумеется, дело было вовсе не в том, что ей все надоело. Наоборот, ее нервы были взвинчены до предела, сердце частило, будто она пробежала марафон. Она нашла выход! Если новая тактика сработает, вскоре она будет свободна. Он вряд ли будет страстно желать женщину, которая зевает от скуки, когда он предлагает ей заняться любовью.

Диана разорвала их отношения только потому, что нарушила все правила обычной любовной игры и начала стремительно влюбляться в него, и это чувство делало ее растерянной и ранимой. Теперь же ситуация была еще хуже. Она оказалась сексуальной рабыней человека, которого ненавидела в данный момент всеми фибрами души, игрушкой, которую он купил, чтобы потешить свое самолюбие, а затем выбросить за ненужностью. Ей было трудно представить теперь, как она совсем недавно могла думать, что любит его. Это было просто влечение плоти. Влечение, которое не отступает даже перед ее ненавистью...

Поль, приостановившийся от неожиданности, смотрел, как Диана неторопливо удаляется от него в повисшей тишине. Гнев душил его. Резко отвернувшись, будто сам вид Дианы Лейн был ему ненавистен, он стал помогать Пьеру, нагрузить на тележку остатки багажа, разговаривая с ним на родном языке спокойным голосом, хотя внутри него все кипело.

Так, значит, мысль о том, чтобы опять стать его любовницей, навевает на нее скуку? Она порвала с ним потому, что он ей наскучил?

Тогда он ей покажет! К тому времени, когда их отношениям и впрямь придет конец, она будет умолять его на коленях не уходить. Она будет цепляться за него руками, обещая ему, солнце на небе и землю в придачу, если только он останется! Или его зовут не Поль Риверди!

— Как здесь красиво! — с энтузиазмом воскликнула Тифани. — Разве не так, детка?

— Да, конечно, — вымучила ответ Диана, едва раскрывая онемевшие губы.

Экономка Софи, симпатичная толстушка лет сорока с приветливой улыбкой на губах, первым делом провела их по всему дому. В памяти Дианы остался только белый мрамор повсюду и просторные комнаты, обставленные со скромной элегантностью старины. Теперь они всей компанией сидели на просторной террасе, выходящей на зеленую лужайку, уступами спускающуюся к пляжу, засыпанному белой галькой.

Софи принесла запотевший кувшин фруктового сока. Диана понимала, что ей стоит чего-нибудь выпить, ведь у нее с самого утра не было во рту маковой росинки. Желудок же не прислушивался к голосу разума и отказывался принимать и пищу, и питье, а горло неприятно саднило. Тифани же смотрела в свой стакан так, будто там был налит яд, и опасный огонек в ее глазах говорил, что она не отказалась бы от рюмочки виски.

По крайней мере, кажется, что этот профессор вполне сможет справиться с мамой, подумала Диана, как утопающая, хватаясь за единственный положительный момент в этой дурацкой ситуации. Максу Киршманну на первый взгляд было немногим за пятьдесят. Его коротко стриженные темные волосы с проседью, профиль римского сенатора и умные цепкие глаза, пронизывающие насквозь, создавали облик спокойного и компетентного профессионала.

Макс поднялся и нажал скрытую кнопку звонка на стене позади себя.

— Если дамы не против, Софи проведет вас в ваши апартаменты. Пьер уже привез багаж и Флерет сейчас распаковывает ваши вещи. Мы встретимся с вами за обедом в час.

Голос профессора, говорящего по-английски с легким акцентом, был полон скрытой властности. Тифани вскочила с места с излишней торопливостью, уже не задумываясь над тем, насколько красивы ее движения. Если она спрятала в чемодане что-нибудь из спиртного, то Флерет по инструкции профессора успеет убрать бутылку еще до прихода Тифани в комнату, догадалась Диана.

— Ну что, пойдем, дорогая?

Тифани протянула руку дочери, и ее брови удивленно взлетели, когда Поль бесстрастно сообщил ей:

— Разве мы вам не говорили? Мы с Дианой остановимся в другом месте неподалеку. Здесь совсем рядом, всего десять минут ходу.

Хотя Диана и знала, что им предстоит жить отдельно от всех остальных, она побледнела, оказавшись перед лицом неприятной и оскорбительной действительности. Договор, к которому они с Полем пришли, был их общей тайной, и, если она хотела, чтобы Тифани окончательно пришла в себя, она не могла позволить ей догадаться, что ее дочь насильно укладывают в постель Поля Риверди.

Чтобы загасить тень беспокойства в глазах Тифани, Диане пришлось собраться с остатками сил и выжать из себя уверенную улыбку:

— Я буду навещать тебя каждый день. Может быть, завтра приду к обеду.

Этим она хотела показать Полю, что он не сможет диктовать ей, что ей делать, каков бы ни был договор. Она сама будет решать, когда ей встречаться с матерью.

Небрежность тона должна была успокоить волнение матери, озабоченной тем, что ее дочь может влюбиться в такого же человека, каким был ее собственный муж.

Поддаваясь неожиданному для нее приливу эмоций, Диана горячо обняла мать. Ее сердце горько сжалось от сознания того, насколько Тифани похудела в последнее время. Эти сеансы с профессором должны ей помочь! Просто обязаны!

Диана ободряюще прошептала Тифани на ухо так тихо, чтобы слышала только она:

— Все будет хорошо, вот увидишь! Просто сосредоточься на сеансах, и ты скоро будешь, здорова и счастлива. А обо мне не беспокойся... Я за себя постою!

Тифани растерянно кивнула. С обещанием прийти завтра Диана отвернулась, чтобы ее мать не смогла заметить неожиданных слез, навернувшихся на глаза. Тут же ее взор наткнулся на взгляд темных глаз Поля, смотревшего на нее со странным выражением.

Диана подняла подбородок повыше. Если он считает, что она слишком сентиментальна, что ж, это его дело. Для нее не имеет никакого значения, какое впечатление она производит на него. Сейчас важнее всего здоровье Тифани.

Диана придала своим глазам выражение нескрываемого презрения и произнесла:

— Так мы уходим?

Совершенное тело Поля напряглось, и румянец гнева залил его щеки. Боже, как же она его достала! Сколько она может демонстрировать, что она, как ягненок, идет на бойню! А как она горячо бросилась к Тифани, заставив его впервые за эти дни устыдиться себя самого!

Поль небрежно указал на ступеньки, ведущие с террасы, и процедил сквозь зубы:

— Вот сюда. Подожди меня внизу.

Сам же он подождал, пока Тифани и Нора прошли за Софи внутрь, и вполголоса переговорил со своим старым другом Максом Киршманном, подавляя при этом неуместное и несвоевременное желание перекинуть Диану через колено и как следует отшлепать ее прелестную задницу.

Мысль о применении физической силы к женщине была Полю несвойственна и никогда прежде не приходила ему в голову. Что же такое происходило с ним, и почему эта женщина в отличие от других будит в нем такие сильные противоречивые эмоции?

Последующие десять минут они шли молча — сначала поднимались на холм, который прикрывал виллу от сильных ветров, а затем спускались по другому его склону в чашевидную долину.

При других обстоятельствах Диана не устала бы восхищаться окружающей природой — полевыми цветами, разбросанными в траве под ногами, запахом диких пряных трав в неподвижном жарком воздухе, восхитительным видом на соседние острова, которые как мазки масляной краски застыли на горизонте. Но она была совершенно безразлична к этим красотам. Она с таким же успехом могла бы идти по узким пыльным улочкам криминогенных предместий Сан-Франциско.

Хотя ее план, предполагавший, что она должна делать вид, будто смотрит на продолжение их отношений всего лишь как на утомительную обязанность, вроде бы и сработал, но не было никаких признаков того, что лихорадочное напряжение собирается покинуть ее.

Тугой, все увеличивающийся комок нервозности где-то глубоко внутри нее грозил взорваться в любой момент с самыми непредсказуемыми последствиями.

Несмотря на то, что воздух к вечеру становился прохладнее, так как солнце клонилось к небосклону, пот приклеивал ее одежду к телу, выступал капельками на лбу и в основании шеи. Поль не пытался дотронуться до нее и не делая попыток сказать что-то. Его очевидный гнев свидетельствовал о том, что ее тактика была верной. Ей просто нужно продолжать в том же духе. Но Диане почему-то не было от этого легче. Неожиданно ей до слез стало жаль себя.

Когда они, наконец, добрались до места, ее сердце замерло, а потом застучало с удвоенной энергией. Небольшой домик, построенный из камня, был наполовину скрыт выступом скалы и утопал в зарослях папоротников. Его стены были увиты дикой жимолостью, а неподалеку бил родник с кристально чистой водой. Домик казался идеальным местом для тайных свиданий.

Напомнив себе лишний раз, что в их ситуации не было ничего идиллического, Диана проглотила свою гордость, которая заставляла ее хранить молчание назло Полю, и спросила неестественным голосом:

— Что это за место?

Ведь кто-то из них должен был когда-то заговорить!

Помедлив перед дверью из простых струганых досок, Поль грустно усмехнулся:

— Наше любовное гнездышко.

Он вопросительно поднял бровь и, не дождавшись реакции от нее, ответил сам себе:

— А может быть, и нет.

Густые ресницы сразу же прикрыли его глаза, и Диана не увидела их выражения. Она холодно посмотрела на него, слегка пожав плечами. Она не была согласна с этим «может быть». Скорее «не может быть». В их отношениях никогда не было упоминания о любви. И как вообще трезвая женщина могла полюбить такого монстра?

— Но если ты хочешь узнать реальную историю этого места, изволь.

Поль криво улыбнулся, как будто реакция Дианы слегка позабавила его.

— Бывший владелец острова жил здесь до самой смерти. Он был своего рода отшельником. Обрабатывал маленький клочок земли, выращивал каперсы и немного винограда, рыбачил, собирал дикий розмарин и тем жил. Сейчас этот домик используется, как жилье для дополнительной прислуги, когда вся семья и наши друзья выбираются сюда в конце лета.

Поль открыл дверь, вежливо пропустил ее вперед и спросил сухо:

— Есть еще вопросы?

Диана не ответила. Не очень-то поразговариваешь, когда у тебя в горле комок величиной с Гибралтар. Она молча переступила через порог, немного опустив голову, чтобы скрыть слезы от его проницательного взгляда.

Как глупо грустить о том, что было прежде между ними. О той радости, которую они находили друг в друге, о том, как красиво он ухаживал за ней, вовсю пользуясь своим магическим обаянием, о мелочах, которыми они баловали друг друга, о нежном прикосновении его руки, о его страстном взгляде, который говорил, что он жаждет ее или что он считает ее прекрасной...

Глупо грустить о том, чего никогда на самом дело и не было. Или, по крайней мере, о том, что уже осталось в прошлом. Любые нежные чувства, которые она питала к нему, если это и вправду было, а не показалось ей в угаре страсти, умерли тем утром, когда он пришел к ней в дом. Почему же у нее такое ощущение, что вместе с ними угасла и часть ее?

Как все нелепо!

Поль глубоко вздохнул, пристально рассматривая ее. Диана обвела равнодушным взглядом длинную комнату с низким потолком, которая открылась им за дощатой дверью. Комната была довольно просторной, но в ней были только газовая плита, каменная раковина, стол, стулья и приземистый деревянный буфет.

Поль исподтишка наблюдал за своей спутницей. Неприметная одежда, которую Диана намеренно надела в дорогу, не могла укрыть от его голодного взора соблазнительных изгибов ее стройного тела или сделать ее движения менее грациозными. Старомодная строгая прическа, несмотря на ее старания, только подчеркивала изящество красивой длинной шеи.

Сжав руки в кулаки, Поль проглотил проклятие, готовое сорваться с языка. Он вовсе не хотел, чтобы все вышло вот так. Он вовсе не думал, что Диана уйдет в круговую оборону. Он бы предпочел вернуть назад то, что было раньше, — увидеть ее пухлые губы изогнутыми в улыбке, иногда шутливой, иногда соблазнительной. Он хотел, чтобы ее янтарные глаза, словно свечи, по-прежнему сияли для него. Он хотел, чтобы ее руки касались его, чтобы их пальцы переплетались, словно змеи. Он хотел быть уверенным в том, что не успеет еще наступить ночь, а они уже будут торопливо снимать одежду с жаждущих друг друга тел...

Диана медленно протянула руку и мягко коснулась лепестков неброских полевых цветов, голубых, белых и алых, стоящих в простой глиняной вазе в центре струганого деревянного стола. Видимо, кто-то из прислуги, готовя дом к приезду хозяев, любовно поставил ее туда.

Жизнерадостная и наивная красота букета казалась диссонансом настроению Поля и Дианы — здесь была бы более уместна охапка чертополоха...

Полю до боли захотелось обнять Диану, почувствовать, как ее тело податливо тянется к нему. Он уже ощущал, как участилось его дыхание, как напряглись мышцы...

Сцепив зубы, он с обидой подумал, что вряд ли их занятия любовью дали бы ей возможность заскучать. Он так хорошо изучил ее тело, он играл на нем, как талантливый пианист на рояле, он знал, как прикоснуться к нему, где погладить, где нажать, чтобы она извивалась и млела от страсти.

Неожиданно он понял, что он жаждет не только грандиозного секса. Ему впервые захотелось, чтобы эта женщина отдавала ему не только свое восхитительное тело, но и загадочную душу.

Но его мужская суть требовала своего, она торопила. Каждая его мышца, каждый нерв призывали его взять то, что должно быть его по праву. А мозг пытался убедить его, что этот шаг может завести неизвестно куда.

— Это, конечно же, не вилла. — Когда он, наконец, прервал молчание, его голос звучал устало, но он не мог ничего с собой поделать. — Боюсь, что тебе придется обходиться без тех предметов роскоши, которые делают нашу жизнь приятной.

Поль в глубине души знал, что это замечание было не совсем справедливо. Диана вовсе не была изнеженной и капризной женщиной, она никогда ничего от него не требовала, довольствуясь малым, но что-то внутри него желало задеть ее, обидеть, хоть он и ругал себя за это.

Она и ухом не повела, как будто он не с ней разговаривал. Лишь легкое дрожание руки, оставившей цветы, показывало, что она слышала его слова и совершенно справедливо отнеслась к ним с соответствующим пренебрежением.

Вздохнув, Поль сказал резко:

— Пока осмотрись, поднимись наверх, а я проверю, работает ли генератор. — Он повернулся и вышел во двор.

Генератор, разумеется, был в порядке. Необходимости в проверке не было никакой. Он не зря так хорошо платил своим людям. Они должны были следить за тем, чтобы все в доме на острове работало как часы. Ему просто нужно было какое-то уединение, чтобы разобраться в себе, чтобы понять, наконец, что же такое с ним происходит.

Эта неожиданная и ошеломляющая потребность обрести более длительные и надежные отношения, основанные не только на сексе, вызвала у него прилив здорового скептицизма. С ним такого прежде не было. А если сейчас это происходит с ним, то только потому, что Диана нанесла сокрушительный удар по его мужской гордости, удар, который может быть компенсирован лишь ее полной и окончательной капитуляцией. Ее любовью. Взаимными обязательствами. Вечным единением. И тому подобным бредом.

Он иронично скривился. Когда он получит все это, его гордость успокоится. Но, с другой стороны, все эти мысли звучали как-то недостойно...

Подумав минуту, Поль отбросил сомнения. Вскочив, он задумчиво провел рукой по волосам. Так, первоначальный план отменяется. Вынудить ее делить с ним постель, пока он этого желает, а потом бросить ее, теперь казалось ему самой глупейшей идеей, которая когда-либо приходила ему в голову. Он никак не мог понять, с чего это он возлагал на нее такие надежды.

А если бы его первоначальный план ударил в первую очередь по нему? Если бы он сам превратился в стенающее существо, которое страстно умоляло бы ее продолжить их отношения, а она бы оттолкнула его движением ноги?

Даже сама мысль об этом перевернула все с головы на ноги. Какое-то странное чувство просветления охватило его. Теперь он окончательно понял, чего хотел. Теперь он знал, что делать.

Лечение Тифани под профессиональным наблюдением Макса Киршманна будет продолжаться. В этом он был уверен. И вовсе не потому, что это было частью их первоначального договора, а потому, что он искренне хотел помочь, хотел снять хотя бы это бремя с хрупких плеч Дианы.

Затем, скажем, через неделю, когда Диана убедится, что Тифани благополучно устроилась на вилле, она будет вольна вернуться в Сан-Франциско к своей работе, а потом сможет найти себе мужчину по своему вкусу. Который не будет навевать на нее скуку.

Эта мысль пронзила Поля, как остро наточенная сабля. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и приглушить неприятные уколы ревности. Он поднял голову и вернулся в дом.

Он позвал Диану.

Вот и все. Жестокие игры завершены.

Диана услышала, как Поль негромко позвал ее, потом опять, и ее душа как будто сразу обледенела. Она будто оглохла и не слышала ничего в установившейся тягостной тишине, кроме грохота собственного сердца. Затем настойчивое чувственное желание зародилось где-то в глубине ее тела и погнало кровь по жилам.

Неужели настало время выполнять обязательства, возложенные ею на себя? Покорно ждать, пока он поднимется по ступенькам и придет к ней, пока снимет одежду с ее уже бесстыдно возбужденного тела, пока коснется, приласкает, войдет в нее?

Знает ли он, догадывается ли о том, что стоит ей лишь подумать о его умелых руках, касающихся ее тела, как она уже полна готовности сдаться на волю его желаний, стать знойной дрожащей плотью, нетерпеливо вожделеющей его?

Знал ли он об этом, или это был ее унизительный секрет?

Диана все еще продолжала стоять, окаменев, в одной из спален. Обе комнаты были меблированы совершенно одинаково. Никакой роскоши, минимум удобств и комфорта — лишь те немногочисленные вещи, которые были необходимы для кратковременного отдыха, — две кровати, разделенные тумбочкой, комод и платяной шкаф.

Ее чемодан уже принесли наверх. Поль же, по-видимому, ничего не взял с собой в поездку, но, раскрыв шкаф, Диана обнаружила какую-то одежду, принадлежащую, по всей вероятности, ему. Легкие летние брюки, пара поношенных джинсов, рубашки из тонкого хлопка, футболки. Диана поймала себя на смешном желании прикоснуться ко всем этим вещам, поднести их к лицу, ощутить их запах. Поэтому она быстро закрыла шкаф и неожиданно для себя самой уставилась на тумбочку, стоящую между кроватями, как будто от нее зависела теперь ее жизнь.

Поль, наверное, уберет ее отсюда и сдвинет кровати? Или он не станет этого делать, просто получит свое и уйдет спать отдельно?

Раньше, все то короткое время, которое оставалось у них после долгих и неторопливых занятий любовью, до того, как она уходила от него поутру, они с Полем лежали, обнявшись, не желая сразу нарушать это неповторимое единение.

Поль опять позвал ее, и, собравшись с духом, она решила, что не стоит оставаться здесь. Он может расценить это как своеобразное приглашение.

Губы Дианы пересохли, сердце частило. Она спустилась вниз, переполненная самыми неприятными предчувствиями, чтобы обнаружить, что Поль занят, совсем невинным делом — ставит воду на газовую плиту.

Так, развязка оттягивается. Диана облизала губы, надеясь, что хоть теперь колени перестанут трястись.

Ей было трудно устоять против его привлекательности и своей собственной горящей желанием плоти. Она могла сделать лишь одно — вести себя так, как будто она смотрит на навязанное ей примирение с безразличием. Но сможет ли она сделать это, если он одним только взглядом своих бездонных глаз заставляет ее сердце биться сильнее?

— Вот ты где... — сказал он спокойно, не поворачивая головы.

Он отрегулирован пламя горелки и добавил в варево соль из глиняного горшочка.

— А я тут готовлю ужин...

Поль взглянул на нее, и банальные слова, которыми он собирался известить Диану о ее свободе, застряли на его пересохших губах.

У Дианы был совершенно убитый вид. Ее бледная кожа приняла землистый оттенок, а прекрасные глаза были полны тревоги и страха. Ее полные губы были плотно сжаты, а вся ее поза говорила о том, что она готова защищаться.

Сердце Поля сжалось от сострадания. Это он сделал ее такой, и ему нет прощения.

Он сказал мягким голосом, предварительно откашлявшись:

— Может, примешь душ, пока я готовлю? Я знаю, что ты предпочитаешь ванну, но, к сожалению, здесь ее нет, приходится экономить воду.

А Диана все еще стояла на месте, как будто ее ноги прилипли к полу. Поль заметил, как дрожь пробежала по ее открытым рукам, защитным жестом, скрещенным на груди. Ему захотелось подойти к ней поближе и теплом своего тела согреть ее, добившись того, чтобы эти руки, покрытые гусиной кожей, наконец, оттаяли. Утешить ее, пожалеть и извиниться за то, что был так глуп.

Но Поль взял себя в руки, так как знал, что стоит ему только прикоснуться к ней, как ненасытная первобытная жажда, перед которой он бессилен, охватит его. Сейчас не время для этого. Никогда прежде не возникало у него потребности сочувствовать Диане. Они были равными, и никто из них не хотел от другого ничего, кроме радости общения и грандиозного секса. Может, этого и было недостаточно, но им не нужно было большего.

В душе Поля происходили какие-то непонятные перемены, которые он с трудом понимал.

— Эй, поторопись! Ужин будет готов через пятнадцать минут.

Оказалось, что не так легко просто улыбнуться, найти верный тон, который не выдал бы

его внутренней дрожи. Диана вспыхнула, выйдя, наконец, из транса, и побежала вверх по лестнице.

Маленькая ванная комната была совсем простой, но невероятно чистой. Спасибо и на этом. Иголочки холодной воды безжалостно вонзались в кожу Дианы, смывая с нее напряжение и страх.

Завернувшись в белое пушистое полотенце, Диана, взбодренная ледяным душем, вернулась в спальню, которую им, видимо, предстоит делить с Полем. Она открыла свой чемодан и, быстро просмотрев его нехитрое содержимое, выудила старые потертые джинсы, ставшие мягкими от долгой носки, и обычную темно-зеленую рубашку.

Защитная одежда, невесело усмехнулась она. Ничто не было ей так нужно сейчас, как хоть какая-то защита. Искренняя улыбка, которую Поль подарил ей минуту назад, смутила ее. Это опять был тот самый Поль, которого она любила, — интересный собеседник, щедрый и внимательный любовник, чьих прикосновений она всегда ждала с таким нетерпением. Ей пришлось крепко сжать зубы, чтобы не разразиться там же в кухне глупыми детскими слезами.

Нет, она не могла позволить ему разрушить свою жизнь так же, как это произошло с ее матерью. Тифани стала одним из трофеев скучающего миллионера, который, походя завоевал ее сердце и душу, а затем бросил ее без всякого зазрения совести, сменив на новую игрушку, оставив с разбитым сердцем и опустошенной душой.

Посмотрев в зеркало, Диана решила, что она готова к встрече с противником. Прежде чем спуститься, она еще раз провела расческой по волосам, которые падали на плечи влажными прядями.

На столе стояла миска с салатом, бутылка вина и два стакана. Когда она вошла, Поль как раз выкладывал содержимое сковородки на две простые тарелки. Спагетти с оливковым маслом, чесночным соусом и сыром, догадалась Диана. В животе у нее заурчало.

Поль улыбнулся.

— Присаживайся. Если ты так же голодна, как и я, то не станешь долго дожидаться приглашения.

Он придвинул ей стул и налил в стакан красного сухого вина.

Диана неуверенно улыбнулась ему. Она ведь может немного расслабиться, так ведь? А когда будет нужно, она опять соберется, и будет стоять насмерть. И не поддастся на его дар обольщения.

Если он все же будет настаивать на том, чтобы она делила с ним постель, — как он ранее заявил, — что ж, тогда она притворится такой же бесчувственной, как бревно. А если очень повезет, она сможет симулировать припадок кашля в самый ответственный момент!

Но тут же она с горечью призналась сама себе, что вовсе не настолько уверена в своих актерских способностях. Когда дойдет до дела, не охватит ли ее опять волнение, уносящее в мир экстаза?

Отодвигая эту унизительную мысль куда-то на задворки сознания, она наложила себе порядочную порцию салата и язвительно изрекла:

— Итак, к списку твоих бесчисленных достоинств можно добавить еще и умение готовить?

— Спагетти очень трудно испортить, — рассмеялся Поль. — Признаюсь тебе честно, это единственная еда, на приготовление которой я способен. К счастью, я знаю, что это одно из твоих любимых блюд.

Вот и все, что он знал о женщине, которая была нужна ему больше всего, — что она любит спагетти и предпочитает ванну душу.

Поль сделал несколько больших глотков вина, задумчиво наблюдая, с каким аппетитом ест Диана. Прежде чем отпустить ее на волю и позволить ей жить своей жизнью, он хотел бы узнать ее получше — что движет ею в этой жизни, что она ценит и ненавидит. Короче, всю правду о настоящей Диане Лейн.

Рациональная часть его сознания скептически посоветовала ему не пороть горячку. Зачем ему это знание о женщине, которую он больше никогда не увидит? Незачем забивать голову лишней информацией. Сердце же твердило что-то нечленораздельное.

Ему так захотелось заставить эту соблазнительную, неуловимую, ускользающую от него колдунью открыться ему навстречу, хотя он и сам не понимал, почему это было так важно для него.

Дрожь пробрала все его тело, когда он наблюдал, как она маленькими глотками пила вино. Поль хотел, чтобы эти губы касались его губ, согревали его своим дыханием, приглашая к тем безрассудным вольностям, которые они когда-то позволяли себе, лаская друг друга. Он хотел ее. Прямо сейчас и немедленно.

Но он не должен был позволять себе это. Диана сказала ему, что между ними все кончено, и он окончательно решил отпустить ее. Но прежде...

— Ди, на тебя сильно подействовало то, что твой отец ушел от вас? Ты скучала по нему?

Диана поставила бокал на стол. Она не ожидала, что Поль опять станет называть ее уменьшительным именем, а еще меньше она ожидала от него этого вопроса, хотя, видимо, должна была. В конце концов, ведь Поль истратил кучу денег на то, чтобы собрать исчерпывающую информацию о ее семье. А теперь он просто хочет уточнить некоторые детали.

Разве она что-то потеряет, если ответит на его вопрос? Она и так уже лишилась многого по его вине — работы, самоуважения, свободы, так что не все ли теперь равно... К тому же, если они будут беседовать, можно несколько оттянуть неизбежное. Постель.

— Да нет, — ответила она без всякого выражения. — Нельзя скучать по кому-то, кого совсем не знаешь. Мой отец не проявлял ко мне никакого интереса. Он никогда не писал писем, не просил прислать мои фотографии, даже когда я была совсем малышкой. Но все же однажды он захотел меня видеть, — добавила она с недоуменным пожатием узких плеч. — Мне было двенадцать. Даже не хочется вспоминать об этом, такой это был ужас. Я высказала ему все, что думала. С тех пор я ничего о нем не слышала.

— Но Тифани его уход совсем выбил из колеи, да?

Поль заметил, как оцепенели плечи Дианы и сжались пухлые губы.

— Так что все ее проблемы, так или иначе ударили и по тебе...

— Возможно. — Диана подумала немного и решила, что в этом замечании есть толика правды, но вслух лишь горько сказала: — Это имеет какое-то значение?

— Думаю, что да.

Диана опять отгородилась от него защитной баррикадой, но Поль был готов разбить ее, чтобы узнать правду о женщине, которая была его любовницей безмерно счастливые полгода, видимо, лучшие в его жизни.

Новое направление мыслей не очень обрадовало Поля. Оно вело его прямой дорогой к болезненному и мучительному самокопанию, самопостижению, способному сделать его душу незащищенной. Но он постарается перенести это, если хочет хоть что-то узнать о ней.

Налив еще вина им обоим, Поль спокойно огласил вывод, к которому пришел:

— Твоя мать так и не смогла смириться с тем, что ее муж безжалостно бросил ее ради какой-то молоденькой женщины, и пережить это унижение. Поэтому и ты, имея перед глазами ее пример, боишься испытывать серьезные чувства к мужчинам, особенно к таким, которые похожи на твоего отца, — к мужчинам, которым нужно только щелкнуть пальцами и взмахнуть чековой книжкой, чтобы получить все, что они желают.

Именно так! Мои тебе аплодисменты! — с горькой иронией подумала Диана. Ей вовсе не понравилось, что ее рассматривают, как букашку под микроскопом. Это вторжение в ее душу, было, грубым произволом. И с чего вдруг? До сих пор их отношения, были очень поверхностными. Великолепный секс — вот все, что ему было нужно.

Не поддаваясь мимолетному соблазну польстить его самолюбию, признавшись, что он абсолютно прав, Диана сконцентрировалась на другом.

— Если память мне не изменяет, тебе самому никогда не были нужны эмоциональные узы. Насколько я помню, ты не раз мне об этом говорил. Да ты сбежал бы в первый же день, если бы только предположил, что я стремлюсь к длительным отношениям. Так что я не понимаю, на что ты жалуешься?

— Браво!

Темные глаза Поля вспыхнули опасным огнем, а губы изогнулись в ироничной усмешке. Сердце Дианы яростно забилось.

Его неистощимое мужское обаяние, как всегда, опьяняло ее. Стоило ему только обратить свои темно-серые глаза в ее сторону, как ее тело наполнялось радостью жизни.

Поль выглядел спокойным и уверенным в себе. Одна его рука небрежно лежала на спинке стула, а пальцы другой руки играли на ножке бокала. Однако его следующее замечание потрясло ее.

— Выходит, ты просто используешь мужчин, а когда они тебе наскучат, ищешь нового любовника?

— А ты разве не так поступаешь? — спокойно спросила она, как только обрела способность говорить, что наступило не сразу. — Говорил горшку котелок: уж больно ты черен, дружок!

— В моей жизни было не так уж много женщин. Диана сделала основательный глоток вина и парировала:

— Именно поэтому ты считаешь, что время от времени имеешь право так поступать?

Показалось ли ей это, или вправду его лицо напряглось от скрытого гнева, который был вызван ее колкостью? Диана вдруг ощутила раскаяние и самокритично подумала, что она сама дала ему повод думать о ней именно так, как он сказал. Разве не она поставила его в известность о том, что их отношения завершены, а только сегодня заявила, что он ей наскучил?

Последнее, даже отдаленно не соответствовало действительности. Она испытывала к Полю, какие угодно чувства, только не скуку. Но лишь эта симуляция могла заставить его отступить. Ни один нормальный мужчина, — а тем более такой полнокровный, как Поль, — не станет страстно желать женщину, которая считает занятия любовью скучными.

Как будто прочитав ее потаенные мысли, Поль холодно заметил:

— Мы сейчас говорим не обо мне, а о тебе. Ведь это ты решила порвать со мной. Итак... Ты, вероятно, настолько сильно любишь Тифани, что даже готова продолжать сексуальные отношения с человеком, который уже надоел тебе?

Итак, это его все-таки задело. Она так и знала! Ее цель была достигнута, ее единственный способ защищаться сработал. А теперь пришло время задеть его пресловутую французскую гордость, ранить ее так, чтобы он впредь не посмел к ней приближаться.

— Если бы меня загнали в угол, что ты в сущности сделал, и у меня не было бы другого выхода, как, впрочем, и обстоит дело, я бы даже замуж за тебя вышла, — бросила она. Глубокая обида сделала ее голос жестким, ведь втайне она мечтала, чтобы он полюбил ее так, как все еще вопреки всему любила его она. — Ты ведь делал мне предложение, правда? Притом, что ты всегда говорил, что слишком ценишь свою свободу, чтобы попасться в чьи-либо сети. Ты решил юридически привязать меня к себе до тех пор, пока я представляю для тебя интерес. Просто потому, что не видел другого способа снова уложить меня к себе в постель.

Темные пятна гнева растекались по щекам Поля. Он так сильно сжал кулаки, что ногти почти впились в ладони, причиняя боль. Это был удар ниже пояса! Он-то надеялся, что этот неловкий момент останется забытым, так как она никак не отреагировала на его предложение, словно и не слышала его. Но не тут-то было! Что он мог сказать в свое оправдание? Да ничего... Он пока и сам не до конца понимал свои чувства и намерения...

Поль никак не мог взять в толк, откуда вообще появилось это неосмотрительное предложение. Его рациональный мозг не мог выдать подобную нелепость. Поль также недоумевал сейчас по поводу своего приказавшего долго жить плана жуткой мести и шантажа. Этот идиотский план рушил все принципы, которыми Поль Риверди руководствовался в жизни. Видимо, все эти несуразности были вызваны острой и сумасшедшей потребностью удержать Диану любой ценой.

Поль резко отодвинул стул и вскочил на ноги одновременно с Дианой. Он был взбешен до предела и шептал себе под нос дикие ругательства на своем родном языке, не понимая, как этой женщине удалось довести его до такого состояния. Наблюдая сквозь щелочки прищуренных от бешенства глаз, как она идет к двери, он гневно спросил:

— Куда ты направляешься?

— Куда угодно, лишь бы подальше от тебя, — бросила Диана и распахнула дверь настежь.

Ей нужно было уйти отсюда, пока она совсем не расклеилась и не призналась ему, что ее ужасает та ситуация, в которую они попали, что она ненавидит себя за то, что все еще любит его. Она боялась сдаться и пообещать остаться с ним до конца.

Начинало вечереть, и Диана взобралась на холм, поросший травой. Теперь небо было темней аметиста, лишь на горизонте оставалась светлая полоса цвета аквамарина. Она сливалась с морем, подернутым туманом.

Где-то внизу, совсем недалеко от себя, Диана видела залитую огнями виллу. Она могла бы спуститься туда и попросить экономку — кажется, ее зовут Софи? — найти ей комнату, сочинив какое-нибудь правдоподобное оправдание. Никто бы ничего не заподозрил.

Но это было бы обычной трусостью. Не стоит возлагать на других свои проблемы. Ей придется самой искать выход из ситуации, в которой она оказалась по вине Поля.

Вздохнув, Диана повернулась спиной к жизнерадостным огонькам и медленно поплелась вниз по склону. Она бездумно шла довольно долго, пока не набрела на заросшую травой ложбинку, и без сил опустилась на дерн, еще хранивший солнечное тепло.

Притянув ноги к груди, Диана обняла их руками, и положила голову на колени. Волосы посыпались вниз, как покрывало, отгораживая ее от всего мира, но от ее нерадостных мыслей они спасти не могли. Диана глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух, ощущая на губах соленый привкус слез.

Так не может долго продолжаться! Так не бывает! Она ни за что не сможет выполнить условия их дурацкого договора, ведь она все еще любит его, как бы глупо это ни было. Как обидно, что для него в их отношениях нет ничего, кроме вожделения и желания наказать ее. Потом он запросто умоет руки и распрощается с ней навсегда. Для нее же это станет кошмаром без конца и края.

Рыдания сотрясли тело Дианы, она крепко зажмурила глаза, стараясь удержать слезы, текущие сплошным потоком. Не стоит впадать в такое уныние. Она ведь прекрасно знает, что нужно делать, хотя и упрямо не желает замечать такой возможности.

Нечестно было манипулировать его гордостью, дав ему понять, что она покинула его потому, что он ей надоел. Ей просто нужно пойти к нему и откровенно сказать, что она не сможет выполнить своего обещания. Не станет же он ее насиловать!

Что касается Тифани, что ж, пусть продолжает лечение. Не может же Поль приказать ей собирать чемоданы! Ведь не настолько же он бессердечен...

За все то время, что они были знакомы, Поль ни разу ни сказал, ни одного грубого слова в адрес другого человека. Только в мой адрес, с горечью подумала Дина. Но ведь это случилось только потому, что она задела его гордость. Она сама виновата.

Лучше бы она никогда его не встречала!

Диана разразилась неудержимыми слезами.

Грудная клетка Поля вздымалась от переутомления, а рубашка прилипла к спине. Он то бежал, то скользил вниз по крутому травянистому склону.

Его охватила паника. Он обежал уже весь остров, разыскивая Диану, начав с северной части, потому что там были отвесные скалы и острые камни внизу. Диана была одна, с ней могло случиться все, что угодно. Она совсем не знала окрестностей, и хотя на острове не было диких животных, но здесь были овраги и утесы.

Он уже хотел было метнуться к вилле, чтобы Макс и Пьер помогли ему в поисках, когда приглушенные рыдания остановили его.

Свет мощного фонарика выхватил из темноты укрытие Дианы, и смесь облегчения и угрызений совести охватила его горячей волной.

Гордая красавица Диана сейчас представляла собой несчастное зареванное создание, обиженное и измученное. Поль подбежал к ней и поднял ее на ноги. Его единственным желанием было утешить и приободрить ее.

Голова Дианы упала ему на грудь, и его сердце наполнилось каким-то незнакомым чувством, для которого он даже не знал названия. Ощущая, как дрожь рыданий продолжает сотрясать хрупкое тело, Поль мысленно казнил себя за то, что довел ее до такого состояния.

Все! Достаточно! Никаких больше требований! Ему больше ничего не нужно от нее, лишь бы она снова улыбалась ему.

— Ди, не плачь... Ну что ты, перестань... — шептал он ей на ухо.

Ее шелковистые волосы щекотали и дразнили его губы. Он глубоко вдохнул их неповторимый запах и замер от искушения.

— Прости меня! — хрипло проговорил он.

Тепло ее кожи под легкой одеждой смешалось с жаром его тела, и он почувствовал небольшой дискомфорт в нижней части тела, который грозил перерасти в весьма значительное неудобство, если он ничего не предпримет.

Например, не скажет ей, что теперь она совершенно свободна от него и от его неоправданных претензий... И скажет это прямо сейчас.

Проведя не вполне уверенной рукой по ее нежному подбородку, Поль приподнял голову Дианы и посмотрел в ее глаза. Ему хотелось, чтобы она почувствовала его искренность, но слова застыли на его губах, когда лунный свет осветил золотые глубины ее прекрасных заплаканных глаз и припухлые, чуть дрожащие губы, которые так и хотелось поцеловать.

— Я... – начала, было Диана и тут же совершенно забыла, о чем хотела сказать.

Темная власть его глаз заставила ее расплавиться под его взглядом. Она с наслаждением ощущала силу и жар его рук, обхвативших ее талию. Томление где-то глубоко внутри ее существа нарастало...

Не в состоянии отодвинуться от него, хотя ее мозг все настойчивее рекомендовал ей это, Диана обхватила руками широкие плечи Поля. Ее пальцы гладили его напряженную спину. Грудь Поля расширилась от глубокого вздоха, и он склонился к ее губам.

Губы Дианы потянулись к нему так же горячо, как и прежде, приоткрываясь ему навстречу, принимая его, жадно пробуя на вкус... Все ее чувства взорвались, как фейерверк, от тех дивных ощущений, которые пронизывали ее насквозь.

Поль прижал ее к себе еще крепче, как будто испытывая отчаянный голод по ее близости.

Обвив руками его шею, Диана забыла обо всем. Она таяла, словно воск, в объятиях своего требовательного и опытного любовника. Ее ноги сами собой раздвинулись, бедра подались вперед, все теснее прижимаясь к средоточию его мужской силы в откровенном приглашении.

Когда Поль, наконец оторвался от ее сладких губ, чтобы вздохнуть, дрожь предвкушения пробежала по ее позвоночнику. Его руки начали нетерпеливо исследовать каждый сантиметр ее дела. Диана застонала от удовольствия и потянулась к нему, уже сама целуя его со страстью, которая заставила Поля затрепетать от счастья.

В немом согласии они одновременно опустились на мягкую, сладко пахнущую траву, не разжимая объятий, пока он неожиданно не прервал поцелуй, эмоционально прошептав что-то по-французски, а затем добавив низким, чуть хрипловатым голосом:

— Ди! Ты так нужна мне...

Она не поняла сказанного по-французски, но угадала в этом дрогнувшем голосе чувство мучительной вины, раскаяние и нежность. И это чуть не разбило ее сердце. Ведь это она в порыве самозащиты заставила его страдать... А он и впрямь поверил, что надоел ей. Она слишком любила его и не могла допустить, чтобы его гордость, которая была неотъемлемой частью его харизматической личности, пострадала так сильно.

Это была первая разумная и позитивная мысль, которая посетила ее с того момента, как он продиктовал ей свои жесткие условия.

Потребность ободрить, утешить его, подарить ему любовь, которую она больше не в силах прятать, заставила ее дрожащими от волнения пальцами проникнуть под его рубашку, чтобы коснуться его тела.

Притрагиваясь к теплой коже мужчины кончиками пальцев, Диана почувствовала, как приподнялась его грудь, услышала его быстрый вздох. Она расстегнула его рубашку, а потом наклонилась и тронула языком его твердый сосок, а затем и другой. Ее руки ласково исследовали его широкие плечи, грудь...

Но когда ее ладони легли на его живот, а пальцы обхватили пуговицу на поясе брюк, его тело напряглось, и он выдохнул сквозь зубы:

— Ты вовсе не должна делать это. Я не хочу тебя вынуждать...

Его руки железной хваткой обхватили ее запястья, но она чувствовала неистовую дрожь его тела, в то время, как он пытался обрести контроль над собой.

Голосом, полным истомы, Диана произнесла:

— Но я сама хочу этого...

Затем она нежно коснулась губами его живота над пуговицей, и ее длинные волосы легли на его тело легким облаком. Его руки, держащие ее запястья, разжались, и он отдался волнам удовольствия, ослабившим его обычно железную волю.

Ни одна женщина прежде не обладала такой властью над ним. Это была его последняя мысль перед тем, как весь мир рассыпался на мельчайшие осколки. Все на свете могло провалиться в тартарары. Его занимало одно ощущение: сладостно мучительное прикосновение нежных пальцев к его животу, когда она расстегнула, наконец, пуговицы, выпуская его горящую плоть на теплый ночной воздух, во власть ее глаз, рук и губ.

Нежная чувственность ее движений заставила его задрожать. Его спина выгнулась, а дыхание стало неровным и прерывистым. От изысканного удовольствия, которое она доставляла ему, он чуть не потерял сознание. Застонав, он сжал руками ее склоненную голову и отодвинул ее от себя, а затем повернул податливое тело так, чтобы Диана оказалась под ним.

Поль опять обрел самоконтроль и понял, что она лгала ему. И она осмеливалась утверждать, что их занятия любовью надоели ей! Да она была так же заведена, как и он. Поль издал гортанный рык и завладел ее нежным ртом, горя страстью, радуясь тому, что ее желание было под стать его желанию, а еще тому, как охотно ее тело в вечном эротическом ритме двигалось под его телом.

Те доли секунды, на которые им пришлось оторваться друг от друга, чтобы снять одежду, показались им вечностью. Островерхие восставшие груди Дианы сияли в свете звезд, как соблазнительный десерт, от которого не отказался бы ни один нормальный мужчина.

Намеренно возбуждая и изводя ее, не теряя, однако, контроля над собой, Поль пробежал кончиками пальцев по ее напрягшимся соскам, наблюдая при этом, как закрываются ее глаза и приоткрываются губы...

Глухим голосом он спросил:

— Не скучно ли тебе, cherie? И она воскликнула:

— Нет!

Все ее защитные барьеры были низвергнуты его страстью. Диана больше не могла лгать человеку, которого никак не могла разлюбить. То, что он может обидеть и ранить ее, как-то забылось. Наверное, она постепенно сможет свыкнуться и с этим. Сейчас она уже не думала о том, что неразделенная любовь может привести ее к такому уровню саморазрушения, когда расставание с Полем станет для нее смертным приговором.

В порыве чувств она потянулась к нему, провела руками по его спине от линии плеч до талии, ощутила дрожь желания, пробежавшую по его телу, и попросила его заплетающимся языком:

— Люби меня, Поль, люби!

Рассвет уже загорался на небе, когда они расплели руки и ноги, чувствуя в теле тяжесть удовлетворения.— Диана отбросила густые пряди волос с лица, ощущая в сердце новую, неведомую прежде нежность.

Она так его любила! Она останется с ним до тех пор, пока будет нужна ему и ничего не попросит взамен — ни кольца на палец, ни его имени, ни привилегий, которые может дать его богатство. Пусть ее жизнь вплетется в его, как плющ в крону дерева.

Поль сел к ней спиной, расслабив мышцы плеч, и она сказала весело, глядя на него сияющими глазами:

— Эту ночь мы провели под звездами. Но теперь нам, наверное, пора идти?

Диана протянула руку, чтобы коснуться его, чтобы подчеркнуть то чувство единения, которое еще не покинуло их после ночи любви. Глаза ее вдруг потухли, когда он отстранился, взял свои вещи и быстро оделся, как будто проводя границу между ними.

Дрожа от холодного утреннего воздуха и от этого необъяснимого холода отчуждения, веявшего от человека, который всего несколько минут назад казался самым близким на свете, Диана натянула одежду. Поль ждал ее, бесстрастно глядя на последние звезды, медленно таявшие на небе. Его губы сжались в узкую строгую линию. Диана никак не могла найти причину того, почему он так отгородился от нее.

Когда она все же попала ногой в шлепанцы, хоть и не с первого раза, Поль холодно взглянул на нее:

— Готова? Нам недалеко. Иди за мной и смотри как следует под ноги.

Вот и все, что он сказал. И больше ничего.

Поль пошел по дальней стороне ложбины, и Диана, послушно следуя за ним, чувствовала, как ледяной комок сжимает ее сердце. Неужели он все еще сердится на то, что у, нее хватило безрассудства уйти от него, на ее упорное сопротивление здесь на острове?

Или он просто наказывал ее таким образом, заставляя расплачиваться за то, что делает для Тифани? Неужели он просто использовал ее, потому что ему была нужна сексуальная разрядка? Как он может быть таким холодным и равнодушным после того, что они пережили этой ночью!

— Поль, подожди!

Они спускались вниз по склону. Диана шла на три шага позади, не поспевая за его быстрым шагом. Гнетущее молчание, установившееся между ними, было в таком диссонансе с ласковым шепотом моря, с жизнерадостным бормотанием ручья и отдаленными криками чаек...

Поль остановился. Подождал. На его каменном лице не отражалось никаких эмоций.

— Что?

Немного запыхавшись, скорее от смеси страха и поднимающегося в душе гнева, чем от быстрой ходьбы, Диана подбоченилась и бесстрашно потребовала ответа, решив любой ценой прорваться сквозь невидимый барьер, который он возвел между ними:

— Что случилось? Я думаю, ты и к проститутке отнесся бы с большим уважением! По крайней мере, ты бы перекинулся с ней парой вежливых фраз, пока надевал штаны!

Ее горький упрек, казалось, вовсе не задел его, лишь губы сжались еще сильнее, а брови поползли к переносице, прежде чем он ответил:

— Никогда не пользовался услугами проституток, так что не могу судить... — И он продолжил свой путь.

Борясь с желанием закричать, Диана послушно последовала за ним. Сердце ныло, но она твердо решила, что теперь больше не сбежит от Поля. Она заставит его объяснить свое поведение, и если он собирается и впредь так проводить их совместные вечера, то пусть идет куда подальше!

Как бы она ни любила его и ни желала его ласки, заполняя мыслями о нем, дни и ночи, она не позволит обращаться с собой как с ничтожной шлюхой.

Они подошли к дому с противоположной стороны, и теперь им нужно было перейти ручей. Поль ждал ее у шаткого импровизированного мостика, образованного доской, перекинутой через водяной поток.

— На доске можно поскользнуться, — суровым голосом объявил он. — Дай мне руку!

— Нет...

Наклонившись, он сгреб ее в охапку и поднял на руки. Он уверенно шел по узкой скользкой доске, как будто прогуливался по широкой мощеной дороге.

Диана вцепилась в его плечи, ее сердце уходило в пятки от страха, когда узенький мостик скрипел, прогибался и ходил ходуном под их весом. Но она не столько боялась, что они упадут в холодный поток, на камни, сколько была обижена тем, что он держит ее, как мешок картошки.

Как будто выполнив тягостную обязанность, Поль поставил ее на ноги на пороге дома, дверь которого он даже не потрудился закрыть, отправляясь на поиски Дианы.

Она решительно заявила:

— Поль, нам нужно поговорить.

Его глаза были непроницаемы, будто закрыты забралом. Он казался суровым незнакомцем, резким и грубым. Она молила, чтобы он заговорил, чтобы он сказал хоть что-то.

Ведь должен же он объяснить, почему так ведет себя?

— Конечно, но позже.

Самое печальное было то, что она в душе и сама догадывалась о причинах его поведения. Его ответ не оставил ей никакой надежды. То, что случилось этой ночью, не должно было произойти. Это только усложнило их и так непростые отношения, привязывая ее глупое сердце еще сильнее к нему, затягивая ее, еще глубже в пропасть любви.

Ей следовало все же придерживаться своего первоначального плана и заставить его отступить. Но теперь слишком поздно говорить об этом. Сейчас ей была ненавистна сама мысль о том, чтобы обидеть, унизить его, ранить его гордость. Любовь одержала верх, а она, Диана, оказалась проигравшей стороной.

С несчастным видом она смотрела, как он направился в дом. У самой двери он повернулся и сказал:

— Я пойду в душ первым. Приготовь кофе, хорошо?

Раньше он непременно пригласил бы ее с собой, а не отводил бы ей роль прислуги. За эти несколько дней она узнала о Поле столько нового... Она никогда прежде не замечала в нем этой жесткости и непреклонности, которая сделала его успешным бизнесменом, лучшим в своей области, которая завоевала ему уважение, смешанное со страхом, и у его служащих, и у конкурентов.

Диана вздрогнула. С того самого момента, как встретились их глаза, она знала, что не сможет устоять против него. Силой своих чар он околдовывал и порабощал ее, пока, наконец, не сделал узницей любви.

Видя опасность, которой она подвергается, Диана, как утопающая, схватилась за соломинку, решив выйти из этой жестокой игры. Но она проиграла. Его обращение с ней этим утром лишь укрепило ее подозрения.

У Поля Риверди не было времени для серьезных отношений, и в его сердце не было места для любви. Он просто не верил в ее существование.

Совершенно пав духом, Диана принялась варить кофе.

Когда Поль вышел из ванной, одетый в другие брюки и свежую черную рубашку, аромат свежесваренного кофе достиг его ноздрей, и его сердце сжалось.

Прошлой ночью он совершил огромную ошибку. Теперь ему было гораздо труднее осуществить свой замысел. Когда она поцеловала его, он почувствовал горечь от мысли, что она касается его лишь потому, что стремится сдержать свое слово.

Но он так сильно жаждал ее, что все его тело ныло.

По крайней мере, сердито думал он, застегивая кожаный ремешок часов, она доказала, что все это время, не переставая, лгала ему. Он так же надоел ей, как и она ему. Причина их разрыва коренилась в чем-то другом. Это было вовсе не растущее безразличие к нему, что бы она там ни утверждала. Поль попытался приглушить чувство триумфа, поднимавшееся в его душе от воспоминаний о длинной ночи, изумительной страсти, пережитой ими. Но все это в прошлом. Finis. Конец всему.

Его глаза потемнели еще больше, и он стал спускаться по ступенькам. Каковы бы ни были причины, по которым она хотела разорвать их отношения, это ее право. И он не должен настаивать на продолжении только потому, что он-то сам чувствует себя неуютно и непривычно в положении отвергнутого.

Когда он вошел в кухню, Диана как раз разливала кофе в две глиняные кружки. В его голове, словно мольба о помощи, прозвучало ее имя. Какое-то неведомое чувство пускало корни в его душе.

Поль упрямо сжал губы. Он переживет все это, и без всяких проблем найдет ей замену. Не о чем беспокоиться. Хотя в данную минуту ему было трудно представить кого-то на ее месте.

— Как чудесно пахнет кофе! — Он выжал из себя улыбку.

Бедная Ди! Как она набросилась на него с этим упреком насчет проституток. Но ведь ему нужно было установить какую-то дистанцию между ними. Просто совершенно необходимо.

Если бы все было, как прежде, когда после занятий любовью они чувствовали тесные узы, связывающие их, когда они смеялись и подшучивали друг над другом, это лишило бы его остатков воли. А ему она была нужна, ох как нужна! Ведь он хотел воплотить свой замысел и загладить свою вину, хоть и с опозданием.

Диана искоса взглянула на него. Обычно такая ухоженная и изысканная, она выглядела измученной и усталой. В ее спутавшихся волосах застряли травинки, ее простая одежда была измята. Уголки губ невесело опустились, а некогда сияющие глаза были полны обиды и смущения.

Желание заключить ее в объятия, сказать ей, как она прелестна, целовать эти мягкие теплые губы, пока она опять не улыбнется, заботиться, и оберегать ее было почти непреодолимым.

Признав на помощь всю свою силу воли, он взял одну из кружек, медленно отпил из нее, сделал вид, что смотрит на часы, чтобы выиграть секунду или две, и сказал без всякого выражения:

— Мне нужно уходить, если я хочу сегодня добраться до Сан-Франциско. Тебе бы лучше переехать на виллу на несколько дней, чтобы посмотреть, как продвигается лечение Тифани. Ты можешь побыть здесь, сколько тебе угодно, но тебе, наверное, захочется поскорее вернуться на работу.

Поль еще раз посмотрел на часы, а затем в маленькое окошко. Он не мог заставить себя взглянуть ей в глаза, в которых застыло недоумение.

— Я улетаю на вертолете. Когда ты решишь уезжать, скажи об этом Максу. Кто-нибудь из обслуги доставит тебя в Тулон, а оттуда ежедневно летают самолеты в Штаты.

Диана в буквальном смысле потеряла дар речи. Взяв стул, она тяжело на него опустилась, как будто у нее подкашивались ноги.

Она исступленно вглядывалась в его лицо, тщетно выискивая в нем хоть какие-то признаки того, что он сменил гнев на милость, но не нашла ничего похожего. Его потрясающе красивое лицо застыло и выглядело так, будто он разучился улыбаться.

Диана облизнула неожиданно пересохшие трясущиеся губы. Поль отвернулся и сказал твердо:

— Теперь ты совершенно свободна. Я заставил тебя приехать сюда. Я сожалею об этом и признаю, что поступил непорядочно. Ты хотела положить конец нашим отношениям, а я в тот момент был к этому не готов. Приношу свои извинения. Прости меня, если сможешь. Пусть будет так, как ты хочешь. Между нами все кончено.

Избегая ее взгляда, Поль официально склонил голову в ее сторону и ушел.

— Никак не пойму, почему ты не хочешь переселиться к нам? — говорила Тифани с надутым видом, разливая кофе по чашкам. — Мы здесь живем в такой роскоши, а ты ютишься в какой-то лачуге. Потом, мы бы смогли проводить вместе гораздо больше времени, а не каких-то десять минут в день. Ты бы составила компанию тете Норе... Кроме того, разве тебе не одиноко одной?

В ее голос вкралась нотка беспокойства.

— Только не говори, что ты надеешься, что он передумает и вернется. Не обманывай себя. Он ведь определенно сказал, что в следующий раз приедет сюда лишь в конце лета вместе со своей семьей.

Диана нехотя оторвала взгляд от открывающегося с террасы вида — пенистых волн, снова и снова весело набегающих на галечный пляж, и взглянула на мать.

— Я вовсе не хочу отрывать тебя от твоих сеансов с профессором.

Разумеется, это была простая отговорка. Поль уехал три дня назад, и с тех пор она ощущала себя такой несчастной и брошенной, запутавшейся в своих собственных чувствах, что ей было бы трудно принимать жизнерадостный вид на более долгий период, чем те пятнадцать или двадцать минут, которые она ежедневно проводила с Тифани. Сейчас она была не самой лучшей компаньонкой для кого бы то ни было.

Диана сделала глоток, где-то из закоулков своей души выудила улыбку и добавила:

— Мне, кстати, очень нравится самой заботиться о своем пропитании. Это так здорово. Мне никогда раньше не приходилось этого делать! Пьер каждый день приносит мне что-нибудь свеженькое. Сегодня он, например, принес мне парочку куропаток. Кстати, ты не знаешь рецепта какого-нибудь рагу из дичи? Нет? А то я сейчас раздумываю, что бы такое из них приготовить.

— Да ну? — сухо удивилась Тифани.

Маму как-то не особо убедил этот спектакль на тему «У меня все хорошо!», как поняла Диана, и она постаралась сменить тему.

— А как дела с твоим профессором? Диана была уверена, что профессор знает, что делает. Сейчас Тифани казалась более естественной и спокойной, чем когда-либо прежде. Вместо того, чтобы вечно перебирать пальцами волосы, украшения, играть с чайной ложечкой, она спокойно держала руки на коленях.

— Макс. Его зовут Макс. Он просто замечательный. Ты знаешь, люди платят немыслимые деньги, чтобы попасть в его клинику. Но мы с ним прекрасно ладим. Мы гуляем, беседуем или просто сидим и слушаем музыку.

— Здорово.

Что еще она могла сказать? Профессор Киршманн, видимо, хотел, чтобы его капризная и взбалмошная пациентка сначала привыкла к нему, успокоилась, чтобы быть физически и морально готовой преодолеть свою психическую травму.

Понятия не имея, какой курс терапии проходит Тифани, Диана решила, что не стоит особо углубляться в его особенности, чтобы не попасть впросак. Желая как-то отвести разговор от отъезда Поля, она спросила с наигранной ноткой праздного любопытства:

— А где тетя Нора?

— Бродит где-то... — Тифани нетерпеливо вздохнула. — Она ведь не привыкла бездельничать. Она здесь всех измучила своими жалобами на то, что ей нечего делать. Макс предложил ей составить гербарий диких цветов, растущих на острове. Так что она ушла после завтрака в самой дикой солнцезащитной шляпе, которую я когда-либо видела. Я уже подумываю, а может, она уедет вместе с тобой? Она ведь не получает никакого удовольствия от своего отдыха. Она не загорает, не купается, говорит, что слишком стара и толста для этого. Каждую минуту своего пребывания здесь она беспокоится, не случилось ли чего с ее домом. И вообще, я не понимаю, почему ее-то сюда пригласили?

— Поль думал, что она составит тебе компанию, пока ты будешь здесь осваиваться.

Только сейчас Диана поняла, что попала в искусно расставленную ловушку, на которые мама была мастерица, и разговор помимо ее воли опять вернулся в опасное русло. Тифани откинулась на спинку кресла, сузила глаза и сухо спросила:

— А ты? Ты, как я понимаю, должна была составить компанию нашему хозяину? Иначе, зачем он утащил тебя в этот каменный сарай? И почему не прошло и двадцати четырех часов, как он уже благополучно исчез? Он тебя бросил? Вы поссорились?

Всю жизнь мама подозревала мужчин во всех смертных грехах, но, к сожалению, она не могла без них. Мужское внимание было просто необходимо Тифани для поддержания своей самооценки, которая значительно пошатнулась после того, как отец Дианы поменял Тифани на более свежую красотку. Но никогда ни одному из своих многочисленных поклонников Тифани не доверяла ключей от своего сердца, которое еще было занято изматывающим душу чувством то ли любви, то ли ненависти к ее бывшему мужу.

Диана вздохнула. Нужно сказать маме то, что она желает услышать, и ни слова больше.

Она подняла чашку и неторопливо выпила ее содержимое, выигрывая время. Ее нежелание признаваться, что их отношения с Полем зашли в тупик, было совершенно непоследовательно. Ведь она хотела порвать с Полем, чтобы избежать эмоционального кризиса. Мама вполне способна это понять. Так почему бы так прямо и не сказать об этом? Впрочем, лучше без подробностей. Просто констатировать факт.

— Ты права, — сказала Диана, как можно спокойнее. — У нас с Полем был роман. — Ее рука, опускающая чашку на блюдце, дрогнула, и Диана взмолилась, чтобы Тифани не заметила ее волнения. — Но мы с ним расстались.

Эти простые слова вызвали у нее самой дрожь, пробежавшую по позвоночнику, а ее желудок неприятно сжался. В установившейся тишине она занялась рассматриванием моря, чаек, парящих над ним, отдалась ощущению солнца на обнаженных руках и длинных ногах.

— И ты рада этому? — Тифани бросила пробный камень, испытующе смотря на дочь.

Вынужденная посмотреть в глаза матери, Диана понимала, что выжать из себя улыбку просто нереально, и обошлась легким пожатием плеч. Она выудила из сумочки солнечные очки и водрузила их на нос, от греха подальше.

— Это должно было случиться. Между нами не было ничего серьезного.

Они с Полем так думали в самом начале их романа, но для нее все обернулось совсем иначе.

Улыбка облегчения осветила лицо Тифани, которое здесь, на свежем воздухе, в тишине и покое, стало вновь обретать свою прежнюю миловидность.

— Ну, если так, то я спокойна...

Она порывисто протянула дочери руку, и солнце вспыхнуло на многочисленных кольцах, унизывающих ее пальцы. Диана нежно взяла ее, удивляясь силе материнского рукопожатия.

— Я признательна твоему бывшему другу, не думай, что я такая неблагодарная. Он был так щедр ко мне. Но я с самого начала предупредила бы тебя, если бы знала, что это от него ты возвращаешься домой под утро. Сколько ему лет? Где-то за тридцать? Не женат, богат, как Крёз, и красив, словно греческий бог. Он автоматически попадает в категорию Б.

Волна почти истерического веселья охватила Диану при мысли, что кто-то осмелился втиснуть гордого и самоуверенного француза в какую-то категорию.

— Что за категория Б?

— Мужчины, которые скорее умрут, чем женятся, — едко ответила Тифани. — У них привлекательная внешность и куча денег, что гарантирует им внимание любой понравившейся им женщины. Когда же новизна проходит, они выкидывают наскучивших подружек из своей жизни без зазрения совести. Если они вообще когда-нибудь женятся, то годиков так в пятьдесят — шестьдесят, когда и шевелюра поредеет, и красота порастеряется, и уже нет сил, таскаться по девицам. Тогда они покупают себе какую-нибудь молоденькую красотку, чтобы польстить своему самолюбию и чтобы было, кому ухаживать за ними в старости.

— Какая ты циничная! — хихикнула Диана, вынимая руку из цепкой материнской ладони и незаметно под столом массируя занемевшие пальцы. Ей не удалось проигнорировать предательский комок в горле.

— А категория А? — спросила она, чтобы как-то отвлечься от невеселых мыслей.

— Мужчина, за которого я вышла замуж. Твой отец. Мужчина, не устающий искать с каждым годом все более молодую, красивую и сексуальную жену.

Звонок тревоги прозвенел в сознании Дианы, когда она услышала в голосе матери знакомые горестные интонации. Она сказала мягко:

— Но это было так давно... Пришла пора забыть об этом. Раздумья на эту тему только портят тебе настроение. — И всю жизнь, добавила она про себя, и подумала о том, как же матери удается обходиться здесь, на острове, без алкоголя.

Тонкие губы Тифани презрительно сжались.

— Легко говорить, когда ты и понятия не имеешь, о чем ведешь речь! Если бы ты знала, что такое любовь, я имею в виду — настоящая любовь, ты бы поняла, как трудно забывать. И когда ты и вправду влюбишься, удостоверься, прежде всего, что твой избранник не обыкновенный предатель! Выбери себе какого-нибудь милого простого паренька, который будет любить тебя и тогда, когда ты вся покроешься морщинами!

Прибытие профессора Киршманна и Софи с новым кофейником дало Диане возможность улизнуть. Мама была не права. К сожалению, Диана и сама прекрасно знала, как непросто забывать.

Макс обворожительно улыбнулся обеим женщинам и занял место за столом.

— Я надеюсь, что не я стал виной вашего поспешного ухода, ma chere?

Но Диана была только рада этому поводу прервать разговор на болезненную тему.

— Я как раз собиралась найти какую-то тихую бухточку и поплавать там, а потом побродить по острову. Пока я еще здесь...

— Да, кстати... — Киршманн движением руки отпустил Софи и продолжил: — Поль попросил меня решить вопрос транспорта, если вы соберетесь уезжать. Я был бы вам премного признателен, если бы вы сообщили мне о вашем решении хотя бы за день.

— И не торопись, детка, — вставила Тифани, наливая чашечку кофе профессору. — Твое агентство не развалится, если ты отдохнешь недельку-другую. И пообещай, что ты придешь к нам обедать.

— Так я же сегодня готовлю куропатку, я тебе говорила, — без зазрения совести соврала Диана.

Полчаса, которые она провела у матери, были тем пределом, в течение которого ей хватало сил казаться спокойной и безмятежной.

— Может быть, завтра.

К завтрашнему дню она как-нибудь с грехом пополам приведет свои растрепанные мысли и чувства в порядок и сможет слышать имя Поля без слез на глазах, без особой надежды подумала она, покидая импозантную величественную виллу и направляясь в свое убежище.

По крайней мере, хорошо уже то, что информация о том, что их с Полем романтические отношения принадлежат истории, рассеяла мамины подозрения. Диане вовсе не хотелось заставлять Тифани беспокоиться по какому-либо поводу, тем более что ее выздоровление находилось еще в начальной стадии.

Она всегда будет благодарна Полю за то, что он предоставил маме такую возможность, хотя цена, которую он первоначально запросил, была непомерно высока. Самое странное, что, когда он сменил гнев на милость, понял, что поступил по-свински, и извинился, Диане нисколько не стало легче.

Конечно, это доказывало, что у Поля все-таки были моральные принципы, и от этого она только больше любила его.

Хотя это и осложняло ее жизнь.

Стоя под душем после длинного, жаркого дня, Диана закрыла глаза. Прохладная вода смывала соль и песок с ее усталого тела.

Сегодня она обследовала каждый сантиметр острова, нашла совершенно очаровательную пещерку, спрятанную в чудесном укромном местечке, насмотрелась вволю на море, наплавалась и належалась на солнышке, все еще поражаясь тому, что такое великолепное место стало для нее чистилищем. Но ничего, успокоила она себя, осталось совсем немного. Она уедет в конце недели. Завтра она попросит Макса забронировать билеты для нее и тети Норы.

Случайно наткнувшись на тетю где-то около полудня, когда та уныло плелась на виллу, Диана сразу же заметила раздраженное выражение покрасневшего лица под соломенной шляпой немыслимой формы. На Норе было совершенно не идущее ей нейлоновое платье в цветочек и тяжелые туфли. Лодыжки ног опухли и покраснели, а лоб покрылся испариной.

— Тебе бы нужно отдохнуть и выпить чего-нибудь прохладного, — сочувственно сказала племянница. — Как твои дела?

— И не спрашивай! — Нора размахивала букетом увядающих цветов перед носом у Дианы. — Меня заставили собирать гербарий, как ученицу начальной школы! Я так мечтала об этом отпуске, но здесь совсем нечем заняться... Ни магазинов, ни маленьких кафе, где бы я могла посидеть и понаблюдать за людьми... Тифани, понятное дело, все свое время проводит с профессором, так что ей моя компания вовсе не нужна, а ты вообще живешь, как отшельница!

Все бы ничего, если бы мне разрешили что-то делать по дому. Но Софи пришла в ужас, когда я только обмолвилась об этом. Там целая армия прислуги для нас троих.

Нора перевела дух.

— В доме даже не с кем поговорить. Никто из слуг не понимает по-английски, кроме Софи, которая считает неприличным болтать с гостями, и Рене, который увез твоего мистера Риверди в Тулон. Так этот парень только и знает, что флиртовать с горничными. Он, видимо, скоро вернется, и опять будет сиять своей белозубой улыбкой или рисоваться перед всеми этими хихикающими девицами.

Диана выжала из себя улыбку. Нора просто умирала от скуки и явно не одобряла отсутствующего Рене. Неожиданно пришло решение. Диана ободряюще улыбнулась тете.

— В конце недели я возвращаюсь домой. Хочешь полететь со мной?

Ей нужно было бы проводить больше времени с тетей, а не отсиживаться в одиночестве, зализывая раны, с чувством вины подумала Диана. Пора продолжать жить и перестать носить траур по ушедшему любовнику. Не может же она пойти по стопам матери...

Вытираясь большим махровым полотенцем, она решила прямо сейчас сходить на виллу и попросить Макса организовать их отъезд.

Тифани, конечно, расстроится. Она хотела, чтобы Диана пожила на острове хотя бы еще неделю. Но у Дианы ведь своя жизнь, которую надо складывать из обломков прежней, а мама и так в последнее время стала слишком зависима от нее и прибегала к ней в случае малейшего неудобства.

Конечно, сцены не избежать, Диана понимала это. Но Тифани пора уже встать на ноги и нести ответственность за свою собственную судьбу. Ей это будет нелегко, но другого выхода нет, с грустью подумала Диана. Забота о матери стала для нее основным занятием в последние годы.

В спальне, которую им было не суждено делить с Полем, она выбрала легкое платье без рукавов и сандалии, состоящие из одних ремешков. Оставив волосы распущенными, и нанеся немного увлажняющего крема на лицо, она взглянула в зеркало. Вполне сойдет для раннего вечернего визита.

Диана не собиралась задерживаться на вилле надолго, она просто изложит свою просьбу Киршманну и вернется назад, а там будет видно, стоит ли вообще готовить эту куропатку или просто отправить ее в ведро.

Выходя из дома, она услышала ни с чем не сравнимый звук снижающегося вертолета, и ее сердце тревожно забилось. Диана поспешила успокоить себя тем, что это, видимо, Рене вернулся из Тулона с запасом свежих продуктов.

С чего она взяла, что это может быть Поль? Он ясно дал понять, что они больше не увидятся.

У нее ушло несколько минут, чтобы привести в норму сбившееся дыхание. Она ругала себя за тайную надежду, непрошено вкравшуюся в сердце. Ведь она сама хотела порвать с Полем. Что в итоге и получила. Неужели она настолько глупа, что хочет заново испытать все эти мучения? Ее истерзанное сердце и так болит, не переставая, так зачем же сыпать соль на рану?

Эти трезвые мысли помогли ей прийти в себя, и Диана медленно пошла по дороге, не желая представать перед матерью взволнованной. Тифани всегда чувствовала состояние своей дочери.

Диана поднялась на террасу, где обычно обедали обитатели виллы. Стол был накрыт на троих — тонкая льняная скатерть, дорогое серебро, зажженные свечи в причудливых подсвечниках.

Щегольски одетый юноша среднего роста в кремовых бриджах в обтяжку и в свободной черной рубашке наверняка был тот самый Рене, о котором с таким осуждением говорила тетя. Его густые темные волосы были зачесаны назад и тщательно напомажены. Рене пожирал черными, как смоль глазами хорошенькую большеглазую служанку, которая ставила на стол хрустальный кувшин с ледяной водой. Это был единственный напиток, который подавали к обеду.

— Неуловимая мадмуазель! — воскликнул юноша по-английски с сильным акцентом, как только заметил вошедшую Диану.

Хищный блеск появился в его глазах, и он с важным видом подошел к ней. Умышленно медленным движением он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал.

— Вы обедаете здесь со своей семьей? Я надеюсь, что вы больше не будете прятаться от нас.

Подавив смешок, Диана объяснила, что ей просто нужно поговорить с профессором. Рене небрежным движением свободной руки отослал горничную, которая выглядела явно раздосадованной,

Неудивительно, что тетушка отнеслась к этому типу неодобрительно, подумала Диана. Он был какой-то слишком слащавый, слишком самовлюбленный и бьющий на эффект. Он наверняка не раз репетировал перед зеркалом эту немного кривоватую улыбку соблазнителя. Но на Диану его чары, рассчитанные на служанок, не подействовали.

Она потянула свою руку, пытаясь освободиться, но пальцы Рене цепко ее держали.

— Если бы вы были моей, я бы тоже прятал вас от посторонних глаз, но никогда не покинул бы!

Ничего себе! Диана уже решила сказать ему, что он заходит слишком далеко, но так и осталась стоять с открытым ртом.

Дверь отворилась, и на террасу вышли Поль и профессор Киршманн. Поль выглядел как никогда свежо в светлом кремовом костюме и темной рубашке с распахнутым воротом. Жар охватил девушку оттого, что она снова видит его, хотя уже потеряла надежду на это.

Когда Поль заметил их, его загорелое лицо напряглось, а глаза сузились от гнева. Он выдал эмоциональную тираду по-французски, от которой Рене, как-то сразу сжался, став еще меньше ростом. Он бросил руку Дианы, как будто она была сделана из раскаленного металла, и что-то пробормотал на своем языке извиняющимся тоном, прежде чем быстренько улизнуть в дом.

Поль, должно быть, прилетел сюда с Рене, решила Диана. Неизвестно, что привело его сюда, ну уж явно не желание побыть в ее компании. Краска залила его скулы, а рот был так яростно сжат, что Диана даже вздрогнула. Интересно, что его так разозлило?

Затем она взяла себя в руки. Его пребывание здесь ее вовсе не касается. И его настроение тоже. Это его остров и его вилла. И не нужно забывать, что она сама пока еще находится на его территории.

С трудом, отрывая взгляд от его взбешенных глаз, Диана посмотрела на профессора, который пытался спрятать усмешку, откашлялась и сказала:

— Я зашла, чтобы сказать вам, что мы с тетей хотели бы вернуться домой.

Ей не пришлось продолжать, так как Макс Киршманн перестал ухмыляться, принял серьезный вид и, бросив взгляд на своего нахмурившегося спутника, ответил:

— Нора уже сообщила мне о ваших намерениях, и я успел связаться с аэропортом в Тулоне. К сожалению, ближайший рейс, на который я смог заказать билеты, будет только в следующий понедельник. В сезон очень трудно достать билеты. Надеюсь, вас это устроит?

Еще пять дней на острове вместо двух, как она рассчитывала?

Она разочарованно вздохнула, понимая, что ее возвращение к нормальной жизни откладывается. Хорошо хоть, что она не полетит на самолете компании Риверди. Не хочется опять быть у Поля в долгу.

Диана сказала более или менее ровным голосом:

— Конечно, вполне. Я вам дам данные моей кредитной карточки.

— Это излишне. Все вопросы оплаты уже решены.

От отчаяния она сжала кулаки. Что бы она ни делала, она только все больше запутывалась в долговых обязательствах перед своим бывшим любовником, словно какая-то содержанка. Намеренно не глядя на Поля, который мог бы своим взглядом прожечь дыру в ее коже, она не отводила глаз от явно забавлявшегося профессора. Диана никак не могла понять, что такого веселого он нашел в этой ситуации.

— Вы сегодня пообедаете с нами? — В его глазах продолжал гореть веселый огонек. — Ваша мама и тетя сейчас спускаются. Мы будем очень рады, если вы немного разнообразите нашу компанию.

Диана изобразила на лице улыбку.

— К сожалению, у меня свидание с куропаткой. — И быстро пошла вниз по ступенькам, изо всех сил стараясь не переходить на бег.

Она ругала себя за то, что ведет себя, как ребенок. Даже не поздоровалась с Полем. Это было не только глупо, но еще и невежливо.

Диана все еще не пришла в себя от этой неожиданной встречи. Поль ведь говорил, что они больше не встретятся, а тут явился, как снег на голову. Увидев его, она испытала настоящий шок, хотя все последние дни только и делала, что думала о нем.

Неожиданно чья-то рука легла на ее плечо, припечатав Диану к месту, и опять сердце пустилось в неровный бег, а дыхание перехватило.

— Подожди меня, — сказал Поль и пошел рядом с ней. — Хочу тебя предупредить. Будь поосторожней с Рене, он известный волокита.

— Кто бы говорил! Ты разве не таков? Резкие слова опрометчиво вылетели у нее, прежде чем она успела, как следует подумать. Она опять остановилась и зарделась от стыда.

— Прости, это у меня вырвалось.

Не стоит оскорблять друг друга, это лишь обесценит все то, что они пережили вместе. Виновато пожав плечами, она украдкой взглянула на Поля из-под густых ресниц и быстро отвела взгляд.

Он еще имеет наглость улыбаться! Улыбаться так искренне и заразительно, что у нее дыхание перехватывает. Его присутствие здесь нисколько не облегчило ее сердечную боль. Наоборот, стало еще хуже. Но ведь он не умышленно жесток. Он ведь не знает, насколько глубоки ее чувства. Никогда не знал. И никогда не узнает.

Продолжая идти, словно заведенная, Диана неуверенно спросила:

— Почему ты вернулся?

Она понимала, что вовсе не затем, чтобы мучить ее. Ведь в их случае именно она была инициатором их разрыва, а он лишь согласился с этим. Это был обычный вопрос, чтобы завести вежливую светскую беседу.

— Я кое-что здесь забыл.

Его голос почему-то стал ниже и акцент заметнее. У Дианы от волнения засосало под ложечкой. Да перестань же, топнула она на себя ногой, прекрати выискивать в его словах несуществующий подтекст.

— Понятно, — протянула она, хотя и не могла представить себе, о чем же он говорит. Она ничего такого не нашла в их жилище.

— А потом, мне нужно поговорить с тобой о чем-то важном.

Они уже дошли до их сторожки, и Диана протянула руку, чтобы открыть дверь. Неожиданно даже для себя она сбивчиво сказала:

— Я рада. Я тоже хотела поговорить с тобой. Об аренде дома. Не нужно ничего предпринимать. — Ее лицо вспыхнуло. — Ведь наш договор потерял силу. Ты и так столько уже сделал для мамы, я всегда буду благодарна тебе за это. Но этого вполне достаточно, не нужно продлевать аренду. Я придумаю что-нибудь сама, пока мама на острове.

— А-а... — мягко протянул он, настолько мягко, что она почувствовала, как этот единственный звук, словно пушинка, скользнул по ее плечу.

Он смотрел на нее так, будто знал какую-то радостную тайну, и от этого она занервничала еще больше, смущенная и удивленная.

Как же он скучал по ней все эти дни! Затуманенные глаза Поля медленно скользнули по сияющему водопаду ее черных шелковистых волос, по соблазнительным изгибам ее пухлых розовых губ, по стройному телу, скрытому под струящимся узорчатым шелком, а затем утонули в ее взволнованных глазах.

Моя и только моя! — собственнические мысли вертелись в его голове, вызывая жадную потребность сократить даже то небольшое расстояние, которое было между ними, прижать ее соблазнительное тело к своему, потерять голову в ее встречной страсти.

Но нужно подождать. Того, что он хотел, невозможно было добиться с наскока.

Галантно распахивая перед Дианой дверь, Поль медленно зашел вслед за ней в начинающую темнеть комнату и сказал негромко:

— Аренда уже продлена. Дом принадлежит Тифани пожизненно.

— Нет, этого не может быть! — вскричала Диана.

— Документы были подписаны сегодня утром.

Диана в отчаянии закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями, и зажала рот, чтобы не вскрикнуть от расстройства. Придя в себя, она сказала:

— Я обязательно верну тебе все деньги, хотя еще и не знаю, как. Хотя я и была твоей любовницей, я не хочу, чтобы ты расплачивался со мной таким образом. Мне плохо становится от одной этой мысли! Если ты это пришел со мной обсудить, то можешь разворачиваться и уходить. Я верну тебе все до копейки, пусть на это и уйдет вся моя жизнь.

— Ma chere! — сказал он утешительно, подходя немного ближе, его глаза были исполнены нежности. — То, что я сделал для вас с Тифани, не имеет ничего общего с платой за былые услуги. Даже не думай так! Я просто хотел помочь. Я... — Тут он прикусил губу, как будто сдерживая слова, грозящие вырваться наружу.

Нельзя торопиться с признанием в любви. Диана Лейн еще не готова к такому эмоциональному потрясению. Печальный опыт ее матери и тот образ жизни, который она вела вследствие этого, сыграли не последнюю роль в формировании ее отношения к мужчинам. С этим нельзя не считаться. Выдавив из себя дружескую улыбку и придерживаясь намеренно легкого тона, он добавил:

— Я вовсе не собирался обсуждать аренду дома.

— Тогда что же? — воскликнула она, обиженная сверх всякой меры его покровительственным, как ей показалось, тоном.

Лучше бы она не задавала этот вопрос, подумал Поль, включая свет. Он молча пошел к лестнице, но прежде чем подняться наверх, повернулся к ней.

— Ты узнаешь это немного позже, не торопись. После того, как я приму душ. Ты что-то там говорила о куропатке? С удовольствием поужинал бы. И не дуйся. Открой лучше бутылочку вина, ладно?

Не гони, не гони, говорил он себе. Его инстинкты заставляли его вернуться назад в кухоньку, заключить ее в объятия, целовать в мягкие нежные губы до тех пор, пока она не ответит со всей страстью, на которую только способна, и которой он жаждал больше всего на свете.

Но если он надеялся уговорить ее согласиться на свое предложение, тогда его аргументы должны апеллировать к рациональной части ее мозга, а не к инстинктам.

А уж это-то он умеет, как никто другой, Поль был в этом абсолютно уверен. Когда дело доходило до переговоров, ему не было равных.

Диана вся кипела от негодования. Будь хорошей девочкой и открой вино... Есть, сэр! Все, что угодно, сэр... Всегда к вашим услугам, сэр.

Недовольно ворча что-то себе под нос, Диана раздраженно вытащила из холодильника блюдо с двумя маленькими птичками, которых Пьер принес ей сегодня утром, и с громким стуком поставила его на стол. Если Поль хочет ужинать куропаткой, пусть ее сам и готовит. А она умывает руки. У нее что-то пропал аппетит.

Диана подошла к открытой двери и, скрестив руки на груди, оперлась о дверную раму. Бесцельно глядя в темноту, она погрузилась в свои мысли. Она глубоко вдыхала прохладный вечерний воздух, который должен был бы успокоить ее. До нее доносились запахи моря и пряный аромат дикого розмарина.

Что там гласят принципы ароматерапии? Розмарин должен очищать голову, прояснять мысли и умиротворяет душу? В ее случае этого не произошло. Наоборот, казалось, он еще больше заводил ее.

Как ни ломала голову, она никак не могла понять, каким ветром занесло сюда Поля. Никаких разумных объяснений ей в голову не приходило. Решил отдохнуть после утомительного перелета из Сан-Франциско?

Но ведь на вилле гораздо удобнее сделать это. Там в его распоряжении были бы удобные комнаты, мягкие кровати, огромные мраморные ванные, достаточно большие, чтобы искупать целую футбольную команду, пятиразовое питание, а также армия расторопных слуг, готовых исполнить любое его желание.

Что он там говорил насчет того, что забыл здесь кое-что? Здесь нет ничего такого, что могло бы представлять для него интерес... Если, конечно, он не имеет в виду одежду в шкафу, обычную повседневную одежду...

Но это было бы просто глупо... У него квартиры в Париже, Лондоне и Сан-Франциско, а также шикарная вилла недалеко от Ниццы. Повсюду у него наверняка есть полный гардероб от самых известных модельеров, подходящий на все мыслимые и немыслимые случаи жизни. Не будет же он так дорожить несколькими потертыми джинсами?

Может, его визит как-то связан с арендой дома? От одной только мысли о том, какую сумму он потратил на продление аренды, ее давление стало зашкаливать. Но, с другой стороны, ведь он и сам сказал, что его визит не имеет отношения к этой проблеме... К тому же решение этого вопроса могло бы подождать и до Сан-Франциско.

От настойчивых раздумий над причинами его появления на острове у нее стали закипать мозги, но, к счастью, эти мысли несколько приглушили остроту ее ощущений. Радость и боль от того, что она вновь видит его, что он с ней рядом, пусть только на несколько часов, дрожь чувственного волнения, которая охватывала ее, когда он смотрел на нее...

— Неподчинение тебе к лицу...

Диана вздрогнула от неожиданности. Задумавшись, она даже не услышала, как он спустился.

Голос Поля, полный неги, тягучий и неторопливый, был подобен самой изысканной ласке. Пульс Дианы сбился с ритма. Миллиарды мурашек отправились в путь по ее позвоночнику.

— Что ж, я тоже не собираюсь плясать под твою дудку, — усмехнулся он. — Видимо, нам придется прийти к какому-то компромиссу.

Но в душе-то он знал, что ради нее готов на многое, не только на приготовление ужина.

Поль положил руки ей на плечи, совсем легонечко, не вкладывая в этот простой жест ничего сексуального, ничего такого, что опять разожгло бы тот огонь, который вспыхивал в них каждый раз, лишь только им стоило коснуться друг друга.

Он ощутил, как мгновенно напряглось ее тело под его пальцами, почувствовал, как его тепло передается ей, и тогда мягко и осторожно повернул ее лицо так, чтобы она взглянула на него. Тут же он опустил руки, не рискуя подвергнуть себя искушению погладить эти уставшие плечи, помассировать эти застывшие руки, предвкушая тот момент, когда они расслабятся и обовьют его шею, когда Диана приблизит свои губы к его губам в поцелуе, который поднимет их над землей и заставит забыть о здравом смысле.

Но сейчас для них это не стало бы выходом из создавшегося положения. Как ни бывал хорош секс между ними, однако он не смог спасти их от неминуемого столкновения характеров и от разрыва. Единственное, что оставалось Полю, — так это апеллировать к ее разуму.

Смотря в чуть раскосые янтарные глаза, в которых он едва не угонул еще при первой встрече, он сказал мягко:

— Давай приготовим куропаток вместе, идет? Я прежде этого не делал, но я никогда не избегаю нового опыта. Так что у нас может что-то получиться.

Диана вспомнила, что Поль уже готовил ужин в их первый вечер на острове. А ей самой еще не приходилось демонстрировать ему свое умение готовить. До этого они всегда ходили в рестораны, и даже когда они оставались у Поля дома, неистощимый на выдумку Жак, готовил что-нибудь вкусненькое для них.

С застывшим лицом Диана молча прошла в их просторную то ли гостиную, то ли кухню.

После душа Поль переоделся в светлую хлопковую безрукавку, и Диана не могла оторвать глаз от его широких плеч и сильных рук, от его загорелой кожи, которая блестела, как полированная бронза. Джинсы цвета серого мрамора, туго обтягивающие его ягодицы и длинные ноги, наводили на грешные мысли.

Упрямо игнорируя замирание сердца, которое для нее уже стало нормой в последние дни, Диана подошла к столу. Если ему хочется поиграть в кулинары, что ж, ей остается только подыграть ему.

— Ну и что мы будем с этим делать?

Она небрежно ткнула пальцем в маленькие тушки, не очень успешно стараясь придерживаться такого же легкого тона, что и он.

— Когда я последний раз ел куропатку, ее подавали завернутой в бекон. — Он взглянул ей прямо в душу и улыбнулся как-то особенно плотоядно. — У нас есть бекон?

Его слова совершенно не вязались с многозначительностью улыбки.

Диане хотелось казаться хладнокровной и бесстрастной, но у нее это не очень хорошо получалось. И почему все, что бы он ни говорил, что бы он ни делал, вызывает у нее какие-то нездоровые ассоциации?

Пользуясь предлогом, она отошла от Поля подальше и с головой залезла в холодильник, надеясь на безопасном расстоянии от него несколько охладить свои взбудораженные нервы. Через некоторое время она появилась с беконом в руках, хотя могла найти его и в сто раз быстрее, если бы поставила себе такую цель.

Поль тем временем уже разжег печку и теперь шарил по полочкам старомодного буфета в поисках подходящей жаровни.

— Я тут нашел пакет с травами. Выбери из них что-нибудь, и мы положим их внутрь тушек. А я как настоящий джентльмен почищу лук.

Он замолчал, не сводя с нее своих темных пронзительных глаз. Его обжигающий взгляд каким-то образом свел на нет, все ее попытки сохранить внутреннее равновесие, и она почувствовала, как неистовый жар охватывает ее.

Но тут Поль улыбнулся ей так открыто и обезоруживающе, что она оттаяла.

— Ну что, Ди, опять друзья?

Как бы она хотела, чтобы он был ей всего лишь другом... Тогда она бы не запуталась так в своих чувствах... Тогда бы она не загоралась от каждого его взгляда, от каждого его прикосновения... Ну что ж, попробуем быть друзьями до конца ужина... А потом он наверняка уйдет, оставив ее со своими растревоженными сердечными ранами.

Итак, представь себе, Диана, что ты готовишь ужин с каким-нибудь бесполым другом. Трудно? Придется постараться...

После этого непростого решения Диане стало немного легче работать с Полем бок о бок на кухне. Они совместно приготовили огромный салат, то и дело споря, что же именно класть туда. В конце концов, они пришли к компромиссу, побросав в него все овощи, которые нашлись. А куропатки тем временем скворчали в духовке.

Поль открыл бутылку местного красного вина, оставил его насыщаться кислородом, а сам отыскал где-то на кухне допотопный раскладной столик и вынес его вместе с двумя легкими стульями к ручью. За то время, что они занимались готовкой, стало довольно темно, поэтому ему пришлось поставить на стол и живописную керосиновую лампу, похожую на лампу Аладдина из восточных сказок.

Они сели за стол и, так как мясо еще не было готово, а есть хотелось ужасно, по-братски поделили последний кусок сыра, завалявшийся в холодильнике. Их животы урчали то ли от голода, то ли от нервного напряжения. Диана не могла бы с уверенностью сказать точно, от чего именно. Поль, как радушный хозяин, разлил вино, но им пришлось ждать еще минут десять, пока куропатки дозреют.

— Никогда еще не ужинал в такой необычной обстановке, — улыбнулся Поль. — Наши ноги утопают в папоротниках, еда приготовлена двумя неопытными поварами с большой фантазией, а столик, кажется, вот-вот развалится!

Он поднял свой стакан.

— Давай выпьем за простые радости жизни.

— За это я с удовольствием выпью.

Как бы она была довольна, если бы ее жизнь действительно стала попроще! Но в ней было все так запутано...

Диана никак не могла понять, почему Поль вернулся, к тому же с настроением, которое в корне отличалось от того, с которым он уезжал. Он никак не давал ей возможности смириться с тем, что она его навсегда потеряла. Снова увидев Поля, Диана еще сильнее почувствовала горечь утраты и отчаяние одиночества.

К их удивлению, дичь вышла не только съедобной, но даже вкусной. Они поздравили себя с таким удачным началом карьеры кулинаров, а потом выпили и за это. К своему изумлению, Диана умудрилась с большим аппетитом съесть значительную часть своей порции, прежде чем ее опять начала бить нервная дрожь.

В ее голове так и вертелся незаданный вопрос. Если она сейчас прямо спросит его, почему он вернулся, то он, как и прежде, наверняка увильнет от ответа. Кроме того, ее мучило и другое. Интересно было бы узнать, собирается ли он ночевать здесь, в сторожке, или вернется на виллу?

Она втайне надеялась на последнее. Он ведь согласился с тем, что их роман окончен... Так чего ради, он будет ночевать на жесткой старомодной кровати, когда в его расположении роскошная спальня на вилле?

Не ожидает же он, что она будет спать с ним?! С какой стати! Ведь они же договорились... Не рассчитывает же он, что она проведет с ним эту ночь в знак их примирения? А наутро снова станет чужим и холодным и улетит на своем вертолете. Как в прошлый раз... А ей придется заново привыкать к одиночеству. Но если он будет настаивать, сможет ли она отказать ему?

Острые иголочки возбуждения, быстро охватившие ее тело при одной только мысли о том, что может произойти между ними, если он все же уговорит ее, убеждали ее лучше всяких аргументов, что ее способность к сопротивлению была равна нулю. Диана едва не застонала от ощущения своего бессилия. Она вполне отдавала себе отчет, что возобновление каких-либо отношений между ними может привести к катастрофическим последствиям для нее. Неужели ей придется пережить то же, что ее матери? Загубленная жизнь красавицы Тифани была страшным примером для ее дочери.

К концу ужина Диана окончательно запуталась в своих рассуждениях, так заморочила себе голову, что была даже рада тому, что комары начали усиленно атаковать ее обнаженные ноги. Вот вам и прекрасный повод завершить ужин без кровопролития — в буквальном и переносном смысле.

— Я лучше пойду внутрь, а то эти твари, похоже, не против, попить моей кровушки.

Ее голос прервался на мгновение от внутреннего напряжения, но Поль, видимо, этого не заметил, так как лениво протянул:

— Ты абсолютно права.

Он поднялся на ноги одновременно с ней. В неверном свете лампы он внезапно показался таинственным пугающим незнакомцем. Черты его лица сделались необычайно рельефными и от того еще, более прекрасными. Дрожь испуга и восторга пробежала по ее телу. В этом человеке, стоящем перед ней, было воплощено все то, что она так любила, он был именно тем мужчиной, который был ей нужен. Нужен, но недоступен. Чтобы скрыть неловкость, Диана наклонилась и потерла вздувшийся от укуса бугорок на ноге, надеясь, что у Поля хватит такта пожелать ей спокойной ночи и откланяться. Не хватало еще, чтобы она сейчас расплакалась прямо перед ним.

— Не расчесывай! — по дружески пожурил он ее. — В шкафчике на кухне есть банка с мазью. После душа смажь все укусы.

Диана пробормотала слова благодарности и направилась к дому. Через несколько шагов она вдруг остановилась. Повернулась к нему. Вообще-то, по совести говоря, он заслуживал большего. Мы ведь друзья, сказал он ей. Так что нужно и вести себя, как положено друзьям. Если она будет демонстрировать свою невежливость, вдруг он поймет, что ее чувства к нему гораздо сильнее, чем кажутся?

В темноте Поль не очень хорошо видел Диану, и слава Богу! Со своей стороны он тоже вышел из круга света, чтобы она не могла прочесть на его лице таких очевидных чувств.

Тоном, отдаленно смахивающим на дружелюбный, Диана проговорила:

— Спасибо тебе за все, что ты сделал для меня. Между прочим, у тебя совсем неплохо получается готовить ужин. Я уже во второй раз в этом убедилась. Может, тебе стоит поменять профессию? Кстати, чтобы найти дорогу на виллу, тебе понадобится фонарик. Но ты, наверное, и сам знаешь, где его найти. — Она помолчала мгновение и добавила: — Спокойной ночи, Поль.

И откуда-то из темноты она услышала глухое:

— Спокойной ночи.

Вот и все.

Стараясь идти нормальным шагом, а не нестись стремглав, Диана вошла в дом, а затем взбежала по ступенькам. Ей не хотелось оказаться рядом с ним, когда он вернется за фонариком. Ей не хотелось видеть его лицо. Никогда. Ее сердце слишком болело.

Стоя под теплыми успокаивающими струями душа, Диана горько думала о том, что теперь она поняла, зачем он провел на острове этот вечер и какие вопросы он собирался обсудить с ней.

Несмотря на то, что в свое время он прибег к шантажу, что было для него явно нехарактерно и за что он впоследствии извинился, Поль Риверди был в целом человеком цивилизованным. Во время всего их романа он не давал ей повода для недовольства. Он был слишком хорошо воспитан и обладал определенным жизненным опытом, который гласил, что не стоит заканчивать отношения с женщиной на нервной волне. Он просто решил по возможности смягчить неприятные последствия разрыва. Может быть, он хотел выяснить отношения до конца, обсудить причины их расставания, но необходимость обсуждения этого вопроса отпала сама собой. Он спросил ее: «Ну что, Ди, опять друзья?» Она, к счастью, повела себя единственно правильным образом.

Так как она сама была инициатором их разрыва, Поль даже не догадывался о ее настоящих чувствах. И он, вероятно, решил, что его общество, которое он навязал ей здесь, на острове, было для нее слишком большим испытанием. И попытался предложить ей дружбу, если уж теперь между ними нет любви.

Потоки горючих слез смешались со струйками душа. Прощай, Поль, подумала она про себя.

Поль взял с полки фонарик и опять вышел из дома, чтобы убрать со стола и задуть лампу.

Было, конечно, несколько острых моментов за вечер — например, когда она стала возражать по поводу аренды дома или когда демонстративно отказалась готовить ужин, но в целом все прошло, как он и планировал.

К сожалению, план номер один полетел в корзину. Первоначально он выглядел вполне привлекательным и по законам логики должен был сработать, но так Полю казалось лишь в самом начале. Диана и представить себе не могла, как ему хотелось обнять ее, заняться с ней любовью, рассказать ей честно и откровенно о том, как там, в Сан-Франциско, к нему пришло просветление, когда его желание увидеть ее вновь превратилось в физическую боль.

Вернувшись в дом, он открыл дверцу навесного шкафчика и вытащил темную баночку мази. Затем выключил свет и стал неторопливо подниматься наверх.

Пора приниматься за осуществление плана номер два. Пришло время дать Диане понять, что завтра утром она обнаружит его здесь, в их домике, что бы она ни думала по этому поводу.

Тонкая полоска света пробивалась из-под ее двери, вернее, из-под двери комнаты, в которой они первоначально должны были жить вместе.

Поль перевел дыхание, принял уверенный вид, а затем громко постучал в дверь и открыл ее, не ожидая ответа. И замер на пороге, затаив дыхание. Его сердце участило свой ход, и ему пришлось настойчиво напомнить себе, что он совсем недавно принял решение не прибегать к сексуальным домогательствам ни в какой форме.

Диана сидела на краешке одной из кроватей полностью обнаженная. При виде него на ее шее судорожно забилась тонкая жилка. Ее тело было само совершенство, и он так хорошо его помнил, каждый его сантиметр, каждый изгиб, каждую соблазнительную и обольстительную черточку. Высокие зовущие полукружия грудей, изгибы тонких рук, изящная талия, нежный треугольничек волос внизу живота, магия всего ее образа...

Если он только прикоснется к ней, одного этого движения будет достаточно для того, чтобы она щедро оделила его колдовством своей страсти. Он прекрасно знал, что тяга их тел была непреодолима...

Но ему нужно было не только ее тело, а нечто большее.

Глаза Поля потемнели, он поспешно извинился за вторжение, а Диана запоздало потянулась за полотенцем, брошенным на пол, почему-то покраснев при этом от смущения.

Он кое-как выдавил из себя подобие небрежной улыбки, пробормотал: «Прости, я не хотел тебя смутить» и бросил ей баночку мази, которая с мягким шлепком приземлилась на льняное покрывало возле нее, так как она даже не попыталась ее поймать. Затем, отводя от нее голодный взгляд, Поль подошел ко второй незанятой кровати и взял в охапку подушку и хрустящие простыни.

— Что это ты делаешь? — спросила Диана сдавленно.

— Переезжаю в другую комнату, — быстро ответил он, так же быстро уходя, пока соблазн остаться не одержал верх над его разумом.

Перед тем, как закрыть дверь, он еще раз пробормотал:

— Увидимся утром... — И вышел, не оглядываясь.

В своей комнате Поль тяжело вздохнул. Итак, план номер два пока шел, как надо. Хотя сейчас для него это было слабым утешением.

Бросив кучу белья на одну из кроватей, он подошел к окну и молча уставился в звездную темноту. Отказ от того ни с чем не сравнимого удовольствия, которое они находили в объятиях друг друга, будет не слишком, дорогой ценой, если он добьется своей цели.

Если Диана Лейн согласится стать его женой.

Он, наверное, всегда этого хотел.

У него было всего пять дней, за которые он должен был во что бы то ни стало доказать ей, что компания друг друга может быть им не менее приятна, чем занятия сексом. Убедить ее в том, что они могут быть друзьями. Что они могут понимать друг друга без слов. Что они могут жить во взаимном уважении и гармонии друг с другом.

Возвращаясь один в Сан-Франциско, он имел возможность, как следует подумать над их отношениями. Внезапно Поль понял, что ему просто необходимо, чтобы Диана всегда была рядом с ним. Видимо, то неожиданное предложение, которое сначала шокировало даже его, было подсказано ему сердцем, хотя мозг тогда еще отказывался это признавать. Он тут же позвонил Максу и сказал, что все его предварительные инструкции насчет Дианы отменяются.

Новые инструкции гласили — если Диана теперь захочет улететь домой, а это неминуемо случится в ближайшее время, она не сможет воспользоваться личным самолетом Поля. Ей придется лететь обычным рейсовым лайнером из Тулона. Макс должен заказать ей билет на ближайший рейс, но не очень усердствовать при этом. В это время года, как знали они оба, достать билет было не так уж легко.

Поль опасался, что Диана не поверит его объяснению в любви. С самого раннего детства она привыкла не доверять мужчинам вроде него, мужчинам, которые в состоянии купить себе все, на что упадет их взгляд. Она подумает, что это просто уловка, чтобы вынудить ее к близости.

Она еще должна научиться доверять ему не только в постели, и, когда этот момент наступит, они опять станут любовниками, оставаясь при этом друзьями, и проведут остаток своей жизни вместе, как муж и жена.

Диане вовсе не нужно знать, что он уже давно влюбился в нее, даже сам не подозревая об этом.

Он сохранит эту тайну, но надеется все же, что в какой-то момент их совместной жизни сможет рассказать ей об этом. Но до этого им предстоит пройти еще длинный путь. Когда она будет ему полностью доверять, она, может быть, научится любить его. А больше ему ничего и не надо.

Поль еще раз взглянул на звезды, а потом кое-как постелил себе постель. Он четко спланировал все, что произойдет с ними в следующие полгода. Ему нужно только убедить Диану в том, что их жизнь сложится вполне счастливо, когда в ней будет дружба, радость общения и великолепный секс.

Ведь это совсем неплохое начало для брака, правда?

Диана выползла из кровати задолго до того, как на часах стукнуло семь, так как была больше не в силах лежать в постели в тщетных попытках заснуть. Она чувствовала себя просто ужасно и, взглянув в маленькое зеркало, висящее на стене, поняла, что и выглядит соответственно.

Ничего не скажешь, чудное зрелище — зареванные глаза с такими мешками под ними, что они вполне пригодились бы для походов. А уголки рта опустились почти до самой земли.

Ненавидя себя за то, что она позволила Полю довести себя до такого состояния, она взяла светло-лимонные шорты и тонкую блузку без рукавов, застегивающуюся на миллион маленьких пуговичек, и уныло поплелась принимать душ, который хоть немного привел бы ее в чувство.

К ее удивлению, зеркало и краны были покрыты маленькими капельками, что говорило о том, что Поль уже встал и опередил ее с утренним туалетом. Дразнящий запах его одеколона вызвал у нее очередной приступ хандры.

Ну, что же ты, подруга, держись! — попыталась она подбодрить себя, стягивая через голову ночную рубашку. Плакать то в общем и не над чем... Сама виновата. Нечего было в него влюбляться.

Ведешь себя, как девчонка... Он ведь тебе с самого начала сказал, что жениться не собирается, сразу пресекая любые надежды и ожидания в этом направлении.

А если бы она даже и согласилась на его необдуманное предложение, сделанное неделю назад, все равно она не смогла бы доверять ему. Кто знает, может, он так же повел бы себя с ней, как когда-то ее отец по отношению к ее матери, напомнила она себе.

Ничего, пройдет немного времени и она это все переживет. И процесс своего выздоровления она начнет прямо сейчас!

Через полчаса она спустилась вниз на кухню, несколько посвежевшей, высоко подняв голову и выпрямив спину. Ее струящиеся волосы были завязаны сзади в хвост лимонным шелковым шарфом.

Поля нигде не было видно. Диана даже не знала, радоваться ей этому или огорчиться. Хотя почему ей лезет в голову такая ерунда? Конечно, радоваться! О чем здесь думать? Неужели она еще не поняла, что каждый раз, когда она его видит, это обязательно заканчивается для нее распухшими глазами и красным носом. Если ей очень повезло, он уже ушел на виллу завтракать или обсуждать с профессором Киршманном, как продвигается лечение Тифани.

Успокоившись, Диана начала варить кофе. Дверь в дом была раскрыта настежь, и перед ней открывался чудесный вид. Сегодня будет еще один прекрасный день, подумала она. Много солнца, легкий ветерок, спасающий от непереносимой жары, и лазурное море почти у самых ее ног.

— Как чудесно пахнет кофе! Именно о нем я и мечтал с того самого момента, как проснулся.

Этот слишком знакомый ей чувственный баритон совершенно оглушил ее. Диана, как раз потянулась за кружкой на верхнюю полку и замерла на месте от неожиданности.

Ей казалось, что она делает все, будто в замедленной съемке. Пальцы ее правой руки медленно обхватили прохладную поверхность глиняной кружки и так же неторопливо переложили ее в другую руку, а затем механически потянулись за второй кружкой.

Так же медленно повернувшись, она поставила кружки на стол, боясь, что они выпадут из ее онемевших рук.

— А я думала, что ты ушел завтракать на виллу... Даже голос ее казался чужим, как будто ей приходилось силой выталкивать из себя слова. Ее сердце то сжималось и замирало, вызывая у нее головокружение, то пускалось в быстрый бег. Поль выглядел просто грандиозно, впрочем, как и всегда. До чего же она его любит... Что уж с этим поделаешь, уныло подумала она.

— Да нет, я просто рано проснулся и пошел прогуляться, — тут же соврал Поль.

Он не стал ей рассказывать, что ему пришлось нелегко этим утром. Ему так хотелось прийти к ней в комнату, просто лечь с ней рядом и смотреть, как она неторопливо просыпается утром. Почему она всегда отказывала ему в этом несравненном удовольствии?

Ему так хотелось поцеловать ее сонные ресницы, отвести волосы со спящего лица, коснуться кончиками пальцев приоткрывающихся губ, нежной жилки у основания шеи, прижать ее теплое со сна тело к сердцу и неторопливо и долго любить ее...

Но его разум, его практичный разум, снова в который раз напомнил ему, что не стоит гнать лошадей, не стоит торопиться, что нужно придерживаться первоначального плана, что он запросто может потерять все, поддавшись эмоциям, и Поль поверил ему.

Он полез под отрезвляюще холодный душ, оделся и пошел на улицу, прошагав, наверное, сотни километров, прежде чем обрел самоконтроль. Затем — еще раз под душ, теперь уже горячий, чтобы смыть пыль и пот, побрился и на улицу, ждать Диану.

И когда она спустилась, он понял, что такую женщину можно ждать всю жизнь. Прохладные лимонные цвета ее одежды бликами отражались на ее смуглой коже, на длинных, слегка загорелых ногах. Ее грудь под тонкой тканью блузки, казалось, так и приглашала коснуться ее, расстегнуть все эти крохотные пуговички, отбросить мягкую ткань и ощутить тепло ее кожи под руками, упругость плоти, коснуться губами вишенки ее соска...

От этого приглашения было так трудно отказаться...

Глубоко вздохнув, Поль откашлялся, поспешно налил кофе в обе глиняные чашки, усиленно пытаясь выбросить из головы неуместные и несвоевременные мысли. Он задал первый вопрос, который пришел ему в голову:

— Хорошо выспалась?

— Довольно таки, — неопределенно ответила Диана.

Она вся покрылась гусиной кожей, когда их глаза встретились.

Все ее тело сотрясла жаркая волна, поднимающаяся из области живота. Медленно вдыхая воздух, чтобы хоть немного успокоиться, она заметила, что его темные брови сведены.

— Ты очень бледная, — констатировал он. Она небрежно повела изящными плечами, будто отмахиваясь от его слов, и обхватила кружку с кофе двумя руками, как будто пытаясь согреться. С чего же ей быть румяной. Бессонная ночь никого не красит... Но ему ведь этого не скажешь. Поль все не сводил с нее пронзительных глаз.

— Давай я пожарю тосты... А может, ты съешь яичницу на завтрак?

— Нет, я ничего не хочу. Но ты поешь сам.

И опять он нахмурился. Он хотел, было сказать что-то, но потом передумал, и Диана не стала расспрашивать его ни о чем. Она просто взяла свою кружку, вышла во двор и допила кофе на лавочке в тени.

Поль, оказывается, внес в дом раскладной стол и стулья. Следов вчерашнего застолья не было и в помине. Неужели он и всю посуду вымыл?

Как обидно, ей даже не в чем его упрекнуть... Он занимается домашним хозяйством, держится вежливо и предупредительно, не лезет к ней в постель... Но почему-то вместо радости в душе Дианы поднималось раздражение, которое никак не могло помочь ей в ее стремлении освободиться от своей неуместной любви.

Когда Поль подсел к ней, желудок опять разболелся. Она отодвинулась, стараясь сделать это, как можно незаметнее, чтобы не обидеть его. Он протянул ей тарелку с тостом, щедро намазанным маслом, но она лишь покачала головой.

— Спасибо. Я не хочу.

Ее желудок отказывался принимать, какую бы то ни было пищу в его присутствии. Так как нужно было говорить о чем-то, она спросила:

— Почему ты вернулся?

— А почему бы и нет? — ответил он вопросом, жуя бутерброд. — У меня кое-какие дела на острове. Кстати, ты здесь поневоле задержишься на несколько дней... Почему бы нам не составить компанию друг другу?

Ничего себе заявление! Да она не переживет эти его несколько дней! Как будто он не знает, что с ней делает его компания...

А может, и не знает... Откуда ему знать... В кругах, в которых он вращается, разрыв отношений не такая уж и большая редкость, чтобы вызывать какие-то особенные эмоции. А если бывшие любовники к тому же цивилизованные люди, они вполне могут остаться друзьями. Что он и пытается ей продемонстрировать.

Неосознанно сцепив зубы, Диана подумала, что она предпочла бы, чтобы все шло по-другому. Она вспомнила, как он извинялся перед ней, спокойно согласился с их разрывом и ушел, холодный и далекий. Сразу было видно, что ей надеяться не на что!

Тогда и нужно было подвести черту под их отношениями. Такое положение, как сейчас, было гораздо мучительнее. Ни дружба, ни любовь...

Голос Поля прорвался сквозь ее мысли.

— Может, мы сегодня немного поплаваем на лодке? Посетим пару соседних островков. Я зашел утром на виллу и велел Софи прислать кого-нибудь на причал с продуктами для пикника.

Диана уже была готова в ужасе воскликнуть «Нет, ни за что на свете!», но почему-то передумала и поступила мудро, промолчав. Если она откажется, Поль наверняка и сам не поедет никуда, а тоже останется здесь. По крайней мере, если они будут осматривать окрестные острова и устроят пикник, ей будет, чем заняться сегодня. И будет чем занять голову. Она постарается выбросить из нее свои противоречивые мысли, свои рассуждения о любви и мужчинах, а будет лишь смотреть, слушать и наслаждаться жизнью.

Можно не бояться, что ей придется отбиваться от Поля. Он всегда был очень страстным, даже слишком сексуальным, и, если сегодня ночью он остался в своей холостяцкой постели, значит, в его намерения не входило переспать с ней.

— Смотри, не забудь шляпу и защитные очки, если не хочешь обгореть или получить солнечный удар. Можно захватить с собой и зонтик от солнца.

Обгореть она не боялась. Ведь и так все ее сердце обгорело.

Диана вернулась в свою комнату, чтобы собраться. Она еще не пришла к окончательному решению. У нее было время передумать. Но она открыла чемодан, выбрала нужные вещи и уложила все в небольшую полотняную сумку.

Вместо этой поездки она могла бы пойти на виллу и провести там свои двадцать ежедневных минут с Тифани или поболтать с тетей Норой, обо всякой ерунде. Наверняка ее бывший любовник не стал бы составлять ей компанию в этом случае. Но скучнейший день, проведенный за выслушиванием несносной тетушкиной болтовни, нимало ее не привлекал.

Диана была вынуждена признаться самой себе, что, словно несчастный наркоман, она не могла оставаться без Поля ни дня, хотя и знала, что ничего хорошего это ей не принесет. Чем больше времени она проведет с ним, тем труднее ей будет, потом от него отвыкать.

Пока они шли по острову к небольшой уютной бухточке, скрывающейся за утесом, она старательно не отрывала глаз от окружающего пейзажа, хотя почти ничего не видела из-за нервного напряжения. Поль рассказывал что-то об островах, которые он хотел бы посетить, но Диана была слишком занята своими мыслями, чтобы хоть что-нибудь запомнить. Однако ей пришлось выйти из задумчивости, когда неожиданно появился Рене с большой сумкой-холодильником.

Она заставила себя улыбнуться в ответ на вежливое обращение юного красавца:

— Bonjour, monsieur, mademoiselle.

Рене остановился перед ними, смерив взглядом голые ноги Дианы, и легкая усмешка появилась на его полных губах. Эта плотоядная ухмылка была тут же стерта с его покрасневшего лица рассерженной тирадой Поля, произнесенной по-французски так быстро, что Диана ничего не успела понять. Рене, как нашкодивший щенок, опустил голову и быстро поставил сумку на траву, получив, как подумала Диана, ряд указаний от своего босса.

Наблюдая, как юноша понуро возвращается к вилле, Диана почувствовала, что ее сердце неожиданно ёкнуло. Вчера Поль так же отреагировал, когда застал их с Рене, беседующими на террасе. Неужели он ревнует?

Или так оно и есть, или Поль почему-то проникся неприязнью к своему служащему. Последний вариант показался Диане более вероятным.

— Иди за мной, — сказал Поль сквозь сжатые зубы, и его немногословность как-то противоречила его веселому утреннему настроению.

Затем он добавил поласковее:

— Смотри внимательнее под ноги.

Диана тайком взглянула на него из-под густых ресниц. Ей показалось, что сдержанность интонации в последней реплике далась ему с большим трудом.

Они шли по естественной скалистой террасе — она защищала бухту от неожиданно налетавших ветров, которые были обычным явлением осенью. Поль нес на плече сумку с припасами, высоко держа голову и не глядя при этом в сторону Дианы.

Моторная лодка «Арабелла» была построена по последнему слову техники. Эта белоснежная красавица была привязана к стальному кольцу, вбитому в основание скалы. Спускаясь вниз, Диана не могла не взять протянутую Полем руку. Соприкосновение их ладоней вызвало в ней очередной прилив паники, которую она безуспешно попыталась проигнорировать.

Поль спрятал сумку в каюту, отвязал судно и умело завел мощный мотор. Диана устроилась на мягкой скамейке на корме, и с интересом наблюдала, как «Арабелла» выходит в открытое море. Она крепко-накрепко запретила себе думать о чем-либо, кроме местных красот, просто подняла лицо навстречу ветру и стала наслаждаться его дерзкой лаской и солнцем на своих щеках и заглядывать в зеленые глубины прозрачной, похожей на стекло воды.

— Voila. Посмотри, какое прекрасное место, Ди. Правда? — сказал Поль.

Диана сняла с головы соломенную шляпу и обмахнула ею раскрасневшееся лицо. Непосредственно улыбаясь, она согласилась с ним:

— Чудесное! А я просто умираю от голода! Они пришвартовали лодку в крошечном порту соседнего с ними островка, прошли через маленький рыбачий поселок с единственным кафе, продающим нехитрую снедь, и скромными бело-розовыми домами. Их путь шел по довольно крутой извилистой тропе, ведущей в тихую бухточку, отгороженную от всего света скалой причудливой формы.

Песок сиял белизной, море отливало бирюзой, первозданная дикая природа окружала их, заставляя забыть о цивилизованном мире, наполненном суетой... Это место словно было специально создано для пикников. Диана в который раз за день порадовалась тому, что не пошла на поводу у своих дурных предчувствий и согласилась провести этот день с Полем.

Поль оказался идеальным спутником для путешествия. Он лихо правил судном, ведя его мимо живописных островков, где на покатых склонах мирно паслись овцы, а немногочисленные туристы сидели с удочками, и мимо глубоких гротов, где вода казалась темно-зеленой и таинственно мерцала.

Он был знатоком истории этих мест, и умело перемешивал в своих рассказах неоспоримые исторические факты с легендами старожилов. Диана, как завороженная, не сводила с него глаз.

Поль протянул ей крепкую загорелую руку.

— Держись. Мы уже почти пришли. Скоро мы утолим твой аппетит.

Его хрипловатый чувственный голос наполнил ее трепетным ожиданием.

Они спускались все ниже и ниже по узкой обрывистой тропе, и ей все время приходилось крепко держаться за его руку, чтобы не упасть. Она убеждала себя, что значение его слов совершенно невинно. Это ее собственное распаленное воображение читает в них некий тайный сексуальный смысл. Ведь все время их путешествия он вел себя, как истинный джентльмен — ни разу не коснулся ее без повода, ни разу не заговорил на пикантную тему и даже не смотрел на нее тем своим пронизывающим взглядом, который полностью вышибал из нее последние мысли и наполнял настойчивым желанием броситься ему на шею.

Но ей совсем не нужно было какого-то повода, чтобы удариться в опасные воспоминания. Даже простое пожатие его руки, ощущение его длинных пальцев на своем запястье вызывало у нее учащенное сердцебиение. Она не стала отнимать у него руку, когда они достигли основания скалы и вышли на пляж. Ей не хотелось лишиться этого ощущения защищенности и единения, которое давало ей его уверенное тепло.

От дикой девственной красоты окружающей природы у нее перехватило дыхание. Поль сам был вынужден отнять у нее руку, чтобы открыть сумку с провизией и расстелить на песке коврик. Наблюдая за его грацией хищного зверя, за его уверенными движениями, Диана чуть не взорвалась от избытка эмоций. Пребывание рядом с ним всегда несло ей и радость, и муку. А он и не знал, что его так трепетно любят...

Диана устроилась на белоснежном песке, впитывая глазами каждое движение Поля, каждый жест, стараясь запечатлеть их навеки в своей памяти, ведь, может статься, это их последняя встреча.

Поль протянул ей тарелку, и его улыбка обещала ей все блаженства мира.

— Спасибо, — тихо проговорила она, хотя комок в горле и мешал ей.

Если бы она смогла, она бы молила его о любви... Но зачем ему такой камень на шее?

Поль Риверди красив, богат, влиятелен, энергичен, притягивает к себе людей, как магнит, не имеет обыкновения долго хранить верность одной женщине и совершенно не выносит скуки и однообразия. С какой стати он должен ограничиться одной подругой жизни, если к его услугам все красивые женщины, которых он пожелает? Разве он сам ей об этом не говорил?

Диана заметно напряглась, когда он подсел к ней. Боже, какая же она непроходимая идиотка. Она ведь была уже почти готова просить его позволить ей вернуться к нему. Она наверняка закончит так же, как Тифани, мечтая всю жизнь об этом единственном мужчине, которого не могла заполучить.

Диана невидящим взглядом смотрела на еду. Аппетит куда-то сам собой испарился.

Поль налил бокал холодного белого вина и протянул ей. Когда Диана приняла его, у нее дрожали пальцы. Может, ей станет легче, если она напьется? Может, вино облегчит боль, гнездящуюся в ее сердце, снимет напряжение, сковавшее плечи?

Над их головами пронзительно кричали чайки, и морские волны с ленивой регулярностью набегали на берег, и все это под громкий аккомпанемент ударов ее сердца. Поль тоже хранил молчание, но его воздействие на нее от этого не становилось менее сильным.

Лучше бы он сказал что-нибудь, она-то просто не находила никаких слов. Она мысленно молила его, чтобы он произнес хоть что-то, все что угодно, все, что придет ему в голову, какую угодно ерунду, лишь бы она перестала чувствовать это ужасное напряжение!

Она решительно поднесла бокал к губам, выпила все содержимое фужера двумя большими глотками и вздрогнула от отвращения. Обычно она не пила столько спиртного сразу. Неужели ее безответная любовь, как это случилось с ее матерью, приведет ее к потребности заливать свою боль вином?

Диана так крепко держала ножку опустевшего бокала, что ее пальцы даже побелели. Внезапно его ладонь коснулась ее руки и забрала бокал. Поль поставил его на песок рядом с собой и посмотрел прямо в ее глаза. В глубине его темных глаз она с удивлением увидела тревогу и боль.

— Ди, мы должны поговорить. Я больше не могу держать это в себе. Мне нужно тебе кое-что рассказать.

Его взгляд обжигал, и Диана с тоской ощутила свою слабость и беспомощность. Что бы он ни сказал, это вряд ли ее обрадует. Она была уверена в этом.

Поль не планировал этот разговор заранее. Его сердце ухнуло, когда он увидел, что в глазах Дианы появился огонек тревоги.

По его тщательно продуманному плану номер два сегодняшний и завтрашний дни должны были полностью уйти на закрепление дружеских отношений. Море общих впечатлений, легкая беседа, медленное возвращение к той близости, которая у них когда-то была. Без всяких сексуальных поползновений. И никаких намеков на его намерения, на его желание жениться, тем более, что он знал точно, как она ко всему этому относится.

Но придерживаться этого плана оказалось вовсе не легко. Он просто разрывался от яростного желания рассказать ей, что он чувствует и чего он ждет от нее. Да, дружище, выдержки, характера и воли тебе и впрямь не хватает, мрачновато подумал он про себя. Всю свою жизнь он поступал именно так — пришел, увидел, победил.

Но и отступать сейчас было уже поздно. Надеясь, что он еще не все испортил своей поспешностью, Поль решил, что он осторожно и очень медленно перейдет к делу.

Прежде чем начать разговор, Поль легонько поддел на вилку кусочек цыпленка в желе с ее тарелки и поднес лакомство к самым ее губам.

— Сначала поешь, а потом поговорим, — назидательным тоном произнес он. — Я не хочу, чтобы ты из-за меня умерла с голоду, ведь ты сегодня даже не завтракала.

Поль наблюдал, как она испуганно опустила глаза, и жилка на ее шее судорожно забилась. Он огорченно сцепил зубы. Все это утро она была прежней, той Дианой, которую он так любил, — открытой, живой, беспечной, иногда даже немного легкомысленной. Сейчас же настороженность и напряженность, которые, появились в Диане с того момента, когда он привез ее на свой остров, опять всплыли на поверхность.

Она бросила на него взгляд с каким-то странным выражением и послушно приоткрыла рот. Сдержанный стон вырвался из губ Поля. Нет, ни за что он не поддастся сводящему с ума соблазну расцеловать ее сладкие губы. Хоть здесь он выдержит характер!

Так, будем взывать к ее разуму, а не к ее чувствам.

Поль бережно обернул ее пальцы вокруг вилки и положил тарелку ей прямо на колени. Сам он взял бутерброд с ветчиной и тут же положил его обратно, так как у него аппетит тоже совсем пропал.

Не психуй, парень, она ведь умная и здравомыслящая женщина, она должна понять, насколько разумно его предложение.

Он откашлялся, чувствуя себя, как неловкий и неопытный подросток. Это ощущение окончательно вывело его из себя. Чтобы Поль Риверди терял дар речи и чувствовал себя комком воспаленных нервов? Немыслимо!

— Диана... — К счастью, его голос не сорвался на фальцет, чего он вполне искренне опасался. — Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

Она поднял голову, расширив от удивления прекрасные глаза. На фоне легкого загара, который она приобрела за последние дни, они сияли, как кусочки янтаря. Она завязала волосы в хвост какой-то воздушной штучкой, но несколько непокорных прядей выбились из прически и обрамляли ее нежное лицо черным шелком. Она уже открыла рот, но Поль, приходя в себя, просительно поднял одну руку, не давая ей ответить.

— Не торопись с ответом. Пообещай мне, что подумаешь о моем предложении, хорошо?

Должно пройти какое-то время, чтобы он смог загладить неблагоприятное впечатление от того первого, слишком поспешного предложения.

— Я открываю в себе что-то новое каждый день. Я становлюсь совсем другим человеком, — продолжал он хриплым неровным голосом.

Поль попытался улыбнуться, но у него это не очень получилось. Диана поставила тарелку на коврик и притянула колени к подбородку, обхватив их руками, как будто закрываясь от чего-то.

Она смотрела не на него, а куда-то далеко в море, как будто пыталась спрятаться от его слов, сделав вид, что они вовсе не были произнесены и услышаны.

Я явно не мастер в этом деле, нервно подумал он, касаясь рукой ее плеча, чтобы хоть как-то привлечь ее внимание.

Поль почувствовал, как волна паники охватывает его. Подавляя ее усилием воли, он стал делиться с Дианой своими мыслями.

— У меня не очень хорошо получается делать предложения, правда? Но ведь это у меня впервые... Я прежде даже никогда не думал о том, что мне придется так нервничать из-за нескольких простых слов. Когда я сделал тебе предложение в первый раз, я испугал сам себя. Я и сам понятия не имел, откуда же оно взялось. И ты была права, когда просто, проигнорировала его. Но умоляю тебя, не делай этого сейчас! Прошу тебя. Ди, посмотри на меня!

Ему показалось, что она никак не отреагирует на его слова, полностью закрывшись от него. Он затаил дыхание, а затем вздохнул с облегчением, когда она пожала плечами, а затем повернулась к нему, подняв на него по-кошачьи прищуренные глаза. По крайней мере, она его слышала:

Не отрываясь от ее глаз, он убеждал ее, как только мог.

— Я знаю, что ты придерживаешься не очень-то высокого мнения об институте брака. Я тоже так думал до того самого момента, когда вернулся в Сан-Франциско без тебя. Я наконец-то понял, почему я просил тебя выйти за меня замуж тогда, в первый раз. Мое подсознание выдало то, чего я еще сам не осознавал. Я всегда хотел, чтобы ты была со мной рядом, а брак самый лучший способ это устроить.

Диана прикусила нижнюю губу, как будто стараясь сдержать прорывающиеся слова. По каким-то своим причинам однажды она уже пыталась разорвать их отношения... Может быть, следуя стереотипу поведения, который Тифани вдолбила в нее за долгие годы? Недоверие к мужчинам была впитано ею с молоком матери. А может быть, она защищала себя от избытка эмоций? Он не мог сказать точно.

— Если даже мы не будем говорить о великолепной сексуальной совместимости, мы не должны забывать, что нам всегда было интересно вдвоем. — Ему было необходимо убедить ее в том, что ему нужна от нее не только физическая близость. — Многие люди, которые вступают в брак впервые, часто делают одну и ту же ошибку — женятся только потому, что любят заниматься друг с другом сексом. Когда же новизна впечатлений и ощущений несколько ослабнет, все идет наперекосяк, они с удивлением обнаруживают, что их больше ничто не связывает. Сначала они раздражают друг друга, а потом начинают ненавидеть. Сотни таких пар обивают пороги судов, спеша развестись.

Произвела ли его тирада хоть какое-то впечатление на нее? Видимо, нет. На ее лице все еще сохранилось настороженное выражение, и она хранила полное молчание.

Его голос несколько сел, но он продолжал говорить убедительным тоном:

— Нас объединяет не только физическое влечение, но и общие интересы, и я считаю, что это немало. Я знаю, что у нас все получится.

Диана быстро отвела взгляд в надежде, что он не заметит набежавшие слезы. Его предложение было таким заманчивым, он даже не мог представить себе, какому соблазну он ее подвергает. Господи, стать женой Поля... Видеть его каждый день... Но в своей убедительной речи он ни разу не упомянул о любви...

Но с другой стороны, почему он должен был делать это, если любовь не входила в его расчеты? Он, видимо, не мог заставить себя произнести это маленькое волшебное слово. Он не привык лгать.

Диана только сейчас заметила, что все это время сидела, затаив дыхание. Она, наконец, повернула голову и встретилась с его встревоженным взглядом. Ее сердце замерло и ухнуло вниз. Поль выглядел таким искренним, таким открытым. Казалось, что он и впрямь хочет жениться на ней. От одной только мысли, что она может согласиться на его предложение, у нее закружилась голова.

В то же время она понимала, что нужно оставаться спокойной и бесстрастной. Не стоит поддаваться искушению, сказать ему то, что он так жаждет услышать... Пытаясь скрыть кипящие в ней эмоции за самым бесцветным тоном, она сказала:

— То, что ты предлагаешь мне, — жениться только потому, что мы без скуки общаемся, вовсе не целесообразно. Ты зря так считаешь.

— А разве человеческие отношения бывают полностью целесообразными? — горячо возразил Поль. — Я лишь хочу еще раз подчеркнуть, что такие отношения, какие возникли у нас, не часто встречаются, и поэтому за них стоит держаться всеми силами. Это я, наконец, отчетливо понял. Послушай меня, ma chere, — поспешно обратился он к ней, видя, что ее взор опять обратился к морю.

— Мне ничего другого не остается, как слушать тебя, — тихо прошептала Диана, захватывая горсть тончайшего белого песка и медленно высыпая его обратно.

Наблюдая за ней, Поль почти физически ощущал ее нервное возбуждение, как будто оно было его собственным. Он не поддался на соблазн заключить ее в объятия и ласками вырвать у нее согласие. Он знал, что это не будет слишком трудным. Но он знал также, что, очнувшись, она могла бы поменять свое решение.

— И еще я понял, что не должен презирать себя. Диана подняла на него ошеломленный взор.

— Да, да, не удивляйся, — повторил он мягко. — Тогда, в наш первый вечер на острове, когда ты ушла из дома ночью, я клял и проклинал себя. Я пошел искать тебя, ведь ты совсем не знала острова, я был вне себя от беспокойства. С тобой могло, что угодно случиться. Уже тогда я решил, что, если ты так хочешь, мы должны и впрямь расстаться. Мне было стыдно за то, что я хотел вынудить тебя продолжать наши отношения. Да, я впервые в жизни был полон презрения к себе.

Ее хрупкие плечи безвольно поникли, как будто она больше не могла переносить сказанных им слов, но он продолжал, так как уже не мог остановиться. Он должен был все сказать ей.

— Это было не так-то легко, но я нашел тебя, и мы занялись любовью, потому что больше не могли сдерживаться. Потом я понял, что не должен был этого делать. Я не должен был вынуждать тебя выполнять свои обязанности по нашему договору. Прости меня за это.

— Ты ни в чем не виноват. Я пошла на это осмысленно, — тихо заметила Диана, вспоминая, как непросто далось ей решение остаться с Полем до последнего, до того, как он сам оставит ее.

— Но получилось, что я воспользовался тобой. И поэтому, я уехал. Но, как только вышел из самолета в Сан-Франциско, я понял, что оставил на острове что-то очень важное. Тебя. Мon amour, я ведь вовсе не жестокий человек. Этот дурацкий договор, к которому я тебя принудил, был следствием моего неосознанного отчаяния. Я не мог отпустить тебя. Без тебя моя жизнь стала бы совсем пустой. — Улыбка смягчила его черты и отозвалась в самом ее сердце. — Поняв это, я простил сам себя за свое постыдное поведение. Я теперь понимаю, почему так поступил. Я бы сделал что угодно, пошел на любой шаг, лишь бы ты постоянно была со мной.

— В этом мире нет ничего постоянного, — пробормотала Диана.

В ее ушах звенели слова предупреждения, сказанные Тифани. Она хотела бы зажать уши руками, но они звучали у нее внутри. Все громче и громче.

Поль тяжело вздохнул, тем не менее, не сдаваясь.

— Диана, можешь мне поверить, я вовсе не похож на твоего отца. Печальный опыт твоей жизни убеждает тебя, что мужчинам доверять нельзя. Я понимаю, что тебе больно было видеть, как поступок твоего отца сломал Тифани, как она катилась по наклонной плоскости, как она потеряла сама себя. Но, Ди, жизнь не дает стопроцентных гарантий. Иногда нужно рискнуть. Попробуй поверить мне.

Поль осторожно взял ее руку в свою, и она нерешительно, хотя и не сразу, сжала его руку в ответ. Ее мягкие губы дрожали, а глаза, казалось, смотрели ему прямо в душу. Она думала о том, что он так красив! Каждая его черточка, каждый сантиметр его тела, гордая посадка головы, уверенная линия подбородка вызывали у нее замирание сердца. А его сильные длинные пальцы были так нежны, что опять посылали волны чувственного трепета по всему ее телу.

Она его так любила... Но могла ли она доверять ему? Поверить ему раз и навсегда? Поверить, что он будет ей верен, хотя даже и не любит ее? Он на несколько долгих дней превратил их жизнь в кошмар, полный угроз и принуждения, прежде чем понял, что он хотел бы, чтобы она стала его женой. Но... Ведь она не сомневалась в его словах, когда он сказал несколько дней назад, что Тифани продолжит свое лечение, хотя их роман и завершен. Тогда она поверила в чистоту его намерений. Сможет ли она так же легко поверить ему сейчас?

Ей так этого хотелось!

Слезы, не спрашивая разрешения, потекли по ее измученному лицу. Легкий стон вырвался из ее уст, и Поль, не сдерживаясь больше, прижал ее к своему сердцу, шепча что-то утешающее.

— Почему ты плачешь, моя глупышка? Перестань, прошу тебя... — шептал он хрипловато.

— Я вовсе и не плачу, — соврала Диана, всхлипывая. — Я просто запуталась.

Но когда Поль взял ее лицо руками, она поняла, что пропала. Он продолжал гипнотизировать ее неисчерпаемой властью своих темных глаз, а его неулыбающиеся губы все еще шептали что-то.

— Не торопись, не пугайся, — уговаривали его губы. — Я ведь не много прошу. Просто подумай. У тебя есть еще четыре дня и ночи. Может, ты тоже придешь к тому же выводу, что и я. Нам лучше вместе, чем врозь.

Диана закрыла глаза, чтобы хоть немного ослабить силу его воздействия на нее. Она подняла руки и коснулась его волос. Его руки, гладящие ее лицо, обещали ей блаженство, но не любовь.

Если бы он хоть слово произнес о том, что любит ее, она бы, наверное, рискнула. Но он ведь этого не скажет... А разве все остальное — сексуальная совместимость, дружба, общие интересы, как бы они ни были важны, — смогут удержать их вместе всю жизнь?

А если в будущем он впервые в жизни влюбится в кого-нибудь или просто устанет от нее после того, как страсть уйдет, их отношения не будут стоить ни гроша.

Он, как и ее отец, просто исчезнет из ее жизни, и тогда ей не будет спасения.

Диана вздрогнула, ощущая, как у нее перехватило горло, а потом вдруг губы Поля почти неощутимо коснулись ее закрытых век, и она услышала его шепот:

— Какая же ты грустная... Я ведь предлагаю тебе выйти за меня замуж, а не объявляю смертный приговор.

Он, должно быть, думает, что она неврастеничка, которая так неадекватно реагирует на предложение о браке. Он ведь не знает, насколько глубоки ее чувства. Ее пухлые губы опять дрогнули, но Поль коснулся их своими горячими губами. Разве могло быть что-то важнее этого? Они отчаянно вцепились друг в друга, их руки судорожно расстегивали пуговицы и срывали одежду, бешеный ритм их сердец перекрывал шум моря.

Вздох облегчения вырвался у нее... Их руки переплелись, и они слились друг с другом в объятии. Одежда, брошенная в беспорядке на белый песок, больше не разделяла их. Поль приподнялся над Дианой и, глядя в расплавленное золото ее глаз, вошел в ее жаждущее лоно...

Диана медленно открыла глаза и сладко потянулась. На ее припухших от поцелуев губах играла легкая улыбка.

Окна спальни были настежь распахнуты, и морской ветерок шевелил занавески. Легкий шепот моря наполнял воздух.

Повернувшись, Диана протянула руку и коснулась пустоты на той стороне, где еще совсем недавно был Он.

У нее вырвался смешок. Поль поднялся рано, видимо, будучи больше не в силах выносить этой ночной пытки.

Две узкие кровати, сдвинутые вместе, отчаянно пытались сохранить независимость, так и норовя разъехаться. Дважды за ночь любовники оказывались на полу, не в состоянии разобраться, где чья нога, рука, подушка или простыня.

Испуг от такого неожиданного пробуждения постепенно превращался в нечто совсем иное. Распутавшись и опять сдвинув кровати, они нежно утешали друг друга. В обоих случаях происшествие закончилось одинаково — бурной страстью.

— Oh, mon Dieu! Завтра я прикую эти дурацкие кровати друг к другу цепями, — клялся Поль, сдвигая кровати, как ему казалось, в последний раз. — Другой вариант — нам придется или ютиться на одной из них, или спать на полу. А можно еще сказать Пьеру, чтобы он привез сюда двойную кровать с виллы. Представляешь, Пьер с его осликом и двойная кровать на тележке!

Они от души посмеялись, и именно в эту минуту, стоя с простыней в руках, Диана поняла, что она согласится выйти за него замуж. Она не смогла бы больше отказаться от всего этого. У нее есть очень призрачный шанс стать счастливой, но она схватится за него двумя руками, надеясь, что в этой лотереи она выиграет.

Поль больше не заговаривал о женитьбе. Он честно выдерживал назначенный им же самим срок и не напоминал о том, что ей осталось, не так много времени на обдумывание. Диана чувствовала себя беспечной и легкомысленной, как никогда.

Когда они привязывали лодку к причалу, на острове было уже совсем темно. Поль вытащил фонарик и освещал тонким лучом их путь к дому. Они оба одновременно решили не включать верхний свет и предпочли зажечь старомодную керосинку, создающую такую теплую, уютную и таинственную обстановку. В полутьме они прикончили остатки еды, оставшейся с пикника, допили бутылку вина, и Поль заявил совершенно серьезно:

— Завтра я попрошу, чтобы старый Пьер забрал сумку-холодильник. Я не хочу, чтобы этот красавчик Рене, вертелся здесь возле тебя. Он, конечно, очень хороший работник, но, когда я вижу, как он ест тебя глазами, мне ужасно хочется врезать ему по роже.

Так он все-таки ревнует!

Какой он собственник, довольно подумала Диана, и ее настроение стало еще лучше. В ее душу вкралась совершенно невозможная мысль, что, может, он все-таки любит ее? Ну, хоть немножко... Но затем она вспомнила, что Поль был самым прямым человеком, которого она когда-либо знала. Он никогда не прятал своих чувств, если они у него были. Он говорил все, что думал, часто не задумываясь о последствиях.

Если бы он ее любил хоть чуточку, она бы давно уже об этом знала... То, что он к ней испытывает, можно назвать влечением, даже страстью, а также симпатией, привычкой — как угодно, только не любовью.

Сейчас, нежась в постели, она решила, что он может полюбить ее со временем. А уж она станет ему хорошей женой, она станет самой лучшей женой. Если он, конечно, не отобьется от рук.

Но разве не так же поступила в свое время ее мать? Она даже специально забеременела, надеясь, что хоть ребенок поможет удержать мужа.

Не дав ее сомнениям укрепиться, в комнату вошел Поль, одетый в одни только шорты, и Диана счастливо улыбнулась ему, млея от одного его присутствия. Какой же он мужественный, с гордостью думала она. Его ответная улыбка растопила все ее колебания и наполнила душу радостным трепетом.

— А вот и кофе, — объявил Поль, ставя кружку на тумбочку рядом с кроватью.

Он присел на край.

— Я немного поработал головой, ma chere. Я просто гений! Я отвинчу у этих кроватей колесики, и они не будут откатываться друг от друга! Но сначала я приготовлю завтрак. Ты съешь что-нибудь?

— Конечно, — улыбнулась она его озабоченности. — Мне ужасно нравится, когда за мной ухаживают. Кроме того, я умираю с голода.

— Ты вчера была такой бледной и почти ничего не ела, — напомнил он ей, внимательно изучая ее лицо.

— Ну и что?

Ведь это было вчера! Вчера, когда ее чувства были в такой каше... А сегодня все совершенно по-другому!

— Может, ты беременна? — спросил Поль. — Ты об этом не подумала? Ведь там, на холме мы не предохранялись. Я совсем потерял голову и забыл обо всем на свете. Да и вчера на пляже нам было не до этого.

Янтарные глаза Дианы в упор, не мигая, смотрели на него. Раньше Поль был проповедником безопасного секса. Что-то изменилось?

— Что бы ты стал делать, если бы я и впрямь забеременела?

— Я был бы рад. Я был бы ужасно рад.

Он поднес ее руку к губам и покрыл ее поцелуями.

— Я еще кое-что понял про себя. Я хочу, чтобы у меня была семья, дети. Раньше, я считал, что Лорен уже выполнила наш долг перед родителями. Достаточно им и двух внуков. Я не хотел, чтобы что-то связывало меня по рукам и ногам. Но я ошибался. А сейчас... — Он крепко держал ее руку, не выпуская. — Сейчас я, как никогда хочу иметь семью, — повторил он еще раз, и ее сердце наполнилось радостью. — Кроме того, если ты носишь под сердцем моего ребенка, ты уж точно выйдешь за меня замуж, не отвертишься!

Диана убрала свою руку и взяла чашку с кофе, избегая его глаз. Тонкая жилка билась у нее на шее.

Зря я поддался эмоциям, выругал себя Поль. Неловко заерзав на кровати, он постарался как-то заполнить образовавшуюся паузу.

— Ты ведь понимаешь, cherie, что ребенок должен рождаться в браке. Я только это имел в виду. Но рождение ребенка вовсе не означает, что ты должна бросить свою карьеру, вовсе нет, — быстро добавил он. — Ты прекрасный специалист, и я понимаю, как много твоя работа значит для тебя. Я обещаю, что у нас будет нянька, и я сам буду заниматься ребенком. Ты сможешь спокойно работать.

Выражение ее лица не изменилось. Наоборот, ее золотистые глаза опасно вспыхнули, как у тигра перед прыжком. Поль выругался про себя. Он совсем не то говорит. Он хотел всего лишь убедить ее в том, что ее возможная беременность не помешает ей жить прежней жизнью. Он вовсе не хотел, чтобы она чувствовала себя ущемленной.

В отчаянии он попытался внести в разговор шутливую нотку.

— Из меня получился бы классный домашний хозяин!

Но даже заявление, что он великолепно выглядел бы в передничке, с орущим ребенком в одной руке и сковородкой в другой, не вызвало у нее ни тени улыбки.

— Еще рано говорить о беременности, а уж тем более решать, что мне нужно делать, а что не нужно, — выдавила из себя Диана. — И если ты не возражаешь, я бы предпочла принять душ и одеться. Так что, будь добр, выйди из комнаты.

Поль молча встал и вышел, понуро опустив плечи. Диана с вызовом смотрела ему вслед.

Что, не понравилось, когда тебя выпроваживают? Подумаешь, какой крутой... Решил, что она будет плясать под его дудку? Не тут-то было!

Диана поставила стынущий кофе на столик и выскочила из кровати.

Когда он вернулся в Сан-Франциско, ему, видимо, пришло в голову, что она могла забеременеть.

Так вот почему он прилетел назад на остров!

Вовсе не потому, что хотел, чтобы они были вместе, и вовсе не потому, что не хотел ее терять, как он красиво разглагольствовал вчера и сегодня. Он просто решил, что ему нужен этот ребенок.

Все французы ужасно чадолюбивы. Она читала об этом в каком-то журнале на прошлой неделе. Поль никогда не понимал этого до того, пока ему в голову не пришло, что она могла забеременеть. Ему нужен ребенок, а она — необходимый придаток к нему!

Он не любит ее, но своего ребенка будет любить всеми фибрами своей души и будет заходиться от гордости, когда впервые возьмет его на руки!

Хотя о ребенке говорить еще преждевременно, но Поль уже все спланировал. Он перестроит график своей работы, выкроив побольше свободного времени, чтобы проводить его с ребенком, а она — как бесплатное приложение — может спокойненько работать хоть дни и ночи напролет, лишь бы не мешала их отношениям. Даже если ребенка этого еще и не существует, ничего. Он сделает ей еще не одного ребенка. Ведь в его воображении он уже окружен большой семьей.

Диана взглянула в зеркало и, увидев, что ее лицо покраснело от гнева, сделала над собой усилие, пытаясь успокоиться. Что это она ударилась в истерику?

Конечно, в ее мыслях, возможно, есть какая-то доля истины, но как она может думать, что она сама интересует его только, как инкубатор для его ребенка? Ведь он был так искренен вчера и так непритворно убеждал ее принять его предложение.

Она заставит его прямо ответить на вопрос, но только после того, как возьмет свои эмоции под контроль и будет способна вести себя адекватно.

Выйти за него замуж потому, что он высоко ценит их отношения, — это одно. Она могла бы смириться с этим и надеяться в будущем, что он научится любить ее хотя бы немного.

Но если он хочет жениться на ней потому, что только так он может заполучить возможного ребенка, то тогда об этом браке не может быть и речи. Она никогда не доверит ему полного контроля над ребенком.

Диана на полную мощность включила душ, смывая чувство отвращения к самой себе. Опять она занялась своим любимым делом — приписыванием Полю несуществующих мотивов вместо того, чтобы прямо спросить его, о чем он думает в действительности.

— Еще кофе? — предельно вежливо спросил Поль.

Диана молча покачала головой. Она опять задела его гордость, за что ненавидела себя. Куда подевались тепло и близость их отношений, которые так радовали ее всего полчаса назад?

На завтрак Поль поджарил чудную яичницу и открыл банку консервированного апельсинового сока. Все было съедено большей частью в гробовом молчании, если не считать общих замечаний о погоде и о том, что продуктовые запасы подходят к концу.

Если так пройдет весь день, то она просто сойдет с ума! Надо, наконец, узнать, что лежит в основе его предложения. Будем придерживаться небрежного тона и избегать конфронтации.

— Поль, могу я тебя кое о чем спросить?

— Да о чем угодно...

Он оживился. Лед в ее глазах, появившийся после его промашки, начал таять. На ее лице была лишь озабоченность, но не презрение. Пришло время оправдаться, убедить ее, что он думал только о ней, о ее благе, о ее интересах.

Поль с облегчением улыбнулся и не смог скрыть своей любви к ней. Он опасался, не испугается ли Диана этих чувств, скрытых в его глазах, опасаясь их глубины, будучи не в состоянии испытать любовь сама.

Она выпрямилась, слегка облизнула языком пересохшие губы и открыто взглянула на него. Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей в ожидании ее вопроса. Но, как только их руки встретились, в дверь громко постучали, затем вошел озабоченный Рене.

Поль раздраженно поднялся с недовольным выражением лица. Он запретил своим служащим приходить в сторожку без крайней необходимости, и если этот нахал нарушил его инструкцию, ему не сносить головы.

Поль молча выслушал сбивчивую французскую речь Рене, побледнел, а затем коротко спросил что-то. Они говорили так быстро, что Диана, знающая французский на бытовом уровне, не успевала ничего понять. Из обрывков знакомых ей фраз она лишь поняла, что случилось что-то неожиданное.

Рене ушел, получив какие-то указания, а Поль повернулся к ней.

— Проблемы? — обеспокоено спросила она.

— Проблемы, без которых я вполне обошелся бы, тем более в такую важную минуту. Моего главного бухгалтера обвиняют в растрате крупных сумм. За дело уже взялась полиция, ведется следствие. Мне необходимо срочно вылететь в Париж. Вертолет уже ждет меня.

Поль коснулся рукой ее щеки, нежно растрепал волосы и сказал, с надеждой глядя в ее глаза:

— Я уеду всего на несколько дней, крайний срок — это неделя. Пообещай, что ты дождешься меня на острове. Отмени свой рейс, хорошо? Рене благополучно проводит Нору. Обещаешь?

У нее дрогнуло горло. Она должна отменить свое возвращение к нормальной жизни, хотя она ничего не знает о его истинных намерениях насчет себя? Ведь это все равно, что покупать кота в мешке...

Как будто прочитав ее мысли, Поль сказал:

— Если я не застану тебя здесь, когда вернусь, я решу, что ты, как следует подумала над моим предложением и решила отказать мне.

Его пальцы коснулись ее подбородка, а взгляд стал жестче.

— В том случае, если окажется, что ты беременна, я хочу получить и получу равные права на ребенка. Но, умоляю, дождись меня.

Он торопливо поцеловал ее и быстро взбежал вверх по ступенькам, а через пару минут уже, переодевшись, выбежал из дома, оставив Диану наедине со всеми ее незаданными вопросами.

Ощущение растерянности и беспомощности было всепоглощающим. Несмотря на яркий солнечный свет, сияние волшебного моря и умиротворяющую атмосферу острова, Диана не могла отделаться от этого чувства.

Ежеминутно все эти два дня она спрашивала себя об одном и том же снова и снова, но прийти к какому-то решению так и не смогла.

Если бы этот несносный Рене пришел на каких-то пять минут позже... Тогда бы она знала точно, как Поль на самом деле относится к ней.

Была ли она только женщиной, нужной ему для того, чтобы выносить его будущих детей? И он надеется после этого отодвинуть ее в сторону, занять карьерой, а он наймет няньку для детей, и будет нежиться, окруженный своими многочисленными копиями.

Или она имеет для него какую-то самостоятельную ценность?

Иногда ей казалось, что скорее правильно первое предположение. А потом она вдруг приходила к мысли, что все было, как раз наоборот.

Если бы у нее было время спросить у Поля об этом прямо, еще неизвестно, сказал ли бы он ей правду...

Но нет, Поль не имеет обыкновения лгать.

Диана поставила на стол тарелку с салатом, который она рассеянно делала. Разве она забыла, как четко он все определил, говоря, о ее возможной беременности?

Равные права... А может, он будет добиваться единоличной опекой над их ребенком? Одна мысль об этом бросила ее в дрожь.

Неосознанно она положила руку на свой плоский живот. Они, конечно, слишком торопились со своими предположениями. Им придется подождать еще пару недель, чтобы знать наверняка. Если и тогда ситуация будет неясной, ей придется пойти к врачу...

От мысли, что она вовсе не беременна, она почему-то не испытала особой радости. Ирония состояла в том, что на самом деле она была вовсе не против, родить Полю ребенка... Даже совсем наоборот...

Так что, она все-таки решила выйти за него замуж? Она ведь может прямо сказать ему, что выставит любую няньку, которую Поль приведет, что она сама собирается воспитывать своего ребенка. Как отец Поль, разумеется, будет принимать участие в его воспитании, но она-то не позволит любящему отцу безмерно портить их дочку или сына.

Эти постоянные дискуссии с самой собой постепенно сводили Диану с ума. Она вздохнула и вышла на солнышко. С тех пор, как уехал Поль, она ни разу не ходила на виллу навестить мать. Чувствуя свою вину, Диана решила пойти туда к обеду, провести какое-то время с матерью и заодно сказать Норе, что не поедет с ней в Америку, а задержится здесь на какое-то время.

Да, ей придется дождаться Поля и выслушать, что он скажет ей.

Обед был уже в самом разгаре, когда она пришла на виллу. Макс предложил ей свободный стул, а Софи начала накрывать стол еще на одну персону.

— Какой сюрприз! — язвительно изрекла Тифани. — Где ты пропадала? Уже прошло два дня с тех пор, как мистер Риверди покинул нас. — Ее рот раздраженно скривился. — Я не претендовала на твое бесценное время, пока у тебя была более интересная компания, но ты могла бы мне уделить, по крайней мере, хоть полчаса теперь, когда опять осталась в гордом одиночестве.

— Прости.

Диана виновато улыбнулась матери, а Макс вставил:

— Тифани, наши дети вырастают, у них уже своя жизнь. Но это вовсе не значит, что мы им больше не нужны. — Он протянул Диане тарелку со спагетти в грибном соусе. — Моя жена умерла уже давно, а дети выросли. Я тоже живу один и иногда не вижу двух своих сыновей месяцами, но я знаю точно, что, если мне будет нужна их помощь, они бросят все дела, чтобы быть рядом со мной.

Диана положила в тарелку салат и еще раз взглянула на Тифани. Та доверительно смотрела на Макса, но уголки ее губ все же были уныло опущены вниз. Столько лет мать полагалась на нее во всем. Она все время нуждалась в ее моральной поддержке, а в последние годы, когда отцовские деньги подошли к концу, и в финансовой.

Это давалось Диане все труднее с каждым годом, и она искренне надеялась, что профессор сделает чудо и поможет Тифани опять стать счастливой, самодостаточной и независимой женщиной.

— Но если этого все же не произойдет, тогда Диане придется опять взвалить этот груз на свои плечи. Она слишком любила мать, чтобы оставить ее в беде.

Ее снова охватил гнев на отца, на всех мужчин вроде него, которые толкают своих жен на край гибели.

Малоприятные мысли Дианы были прерваны прагматичным замечанием Норы:

— Ты уже собрала свои вещи?

— Нет.

Диана быстро прожевала салат. Конечно, время выбрано не так уж удачно, но ничего не поделаешь. Ей придется сообщить им все.

Обводя глазами лица присутствующих, она сказала тете Норе твердо:

— Я не поеду с тобой в Сан-Франциско. Я как раз пришла сказать тебе это. Мои планы несколько изменились. Я дождусь, пока Поль вернется из Парижа, и, может быть, задержусь еще на несколько дней.

Она ждала реакции Тифани. Тифани с силой швырнула вилку на стол, и ее лицо пошло пятнами.

— Ты не можешь остаться здесь! — вскрикнула она высоким голосом. — Тебе уже купили билет, за него заплачено, ты не можешь просто отказаться поехать! Ты ведь мне заявляла, что ваш роман окончен, так чего ради, ты торчишь здесь? Не думай, что я имею что-то против Поля, это было бы неблагодарно с моей стороны, но ты же сама прекрасно знаешь, что тебе потом придется страдать. Он наверняка где-нибудь шляется там, а ты ждешь его, как верная жена! Кстати... — Она вытащила из рукава свою козырную карту. — Я уже позвонила твоей начальнице Лизе Хоугтон и сказала, что ты возвращаешься на этой неделе. Она была очень рада. Ты ведь не можешь ее подвести. Неужели ты собираешься потерять работу из-за какого-то мужчины, который водит тебя за нос?

Сердце Дианы зачастило. Она знала, что Поль Риверди олицетворял для Тифани опасность. Мать боялась, что ее собственная история повторится с ее дочерью. Конечно, это был своего рода невроз, следствие ее морального и физического состояния. Но оттого, что Диана слышала эти разговоры с самого раннего детства, она не могла объективно реагировать на слова Тифани.

Диану начала бить внутренняя дрожь. Она коснулась руки матери.

— Поль не стал бы причинять мне страдания, — попыталась она успокоить Тифани. — Он вовсе не такой человек. Поверь мне, я бы не осталась здесь, если бы не была уверена в нем.

Она надеялась, что ее слова уменьшат напряжение, повисшее за столом, но Тифани вскочила из-за стола, уронив стул, и бросилась в дом.

— Не нужно, — удержал ее Макс, когда Диана поднялась, чтобы бежать за матерью. — Она должна понять, что у тебя своя жизнь и что ты не всегда будешь рядом, чтобы утереть ей слезы или решить все ее проблемы.

Нора недоуменно пожала полными плечами, налегая на фруктовый салат.

— А я-то думала, что ее дела идут на поправку... Она вроде стала, лучше есть, округлилась и вовсе не лезет на стенку, хотя ей здесь и нечего выпить.

Макс улыбнулся, откинувшись в кресле.

— Нора, ваша сестра вовсе не алкоголичка. Выпивая, она просто искала способ забыть о своих неприятностях. Но когда она вернется к нормальной жизни, она вполне сможет позволить себе рюмочку-другую по праздникам. Простите ее, у нее был сегодня тяжелый день. — Умные глаза Киршманна обратились к Диане. — Сегодня был первый жесткий сеанс терапии, поэтому не стоит обижаться на ее вспышки раздражения. Ей уже стало намного легче, но любое лечение требует времени.

Его слова хоть немного утешили Диану. Они с Норой в молчании закончили обед, и вышли к просторной мраморной площадке у бассейна. Нора удобно устроилась в одном из шезлонгов, стоящих в тени большого зеленого зонтика, и скоро задремала, переваривая несколько больших порций спагетти и огромный кусок великолепного бананового пирога со сливками и фруктами.

Диана понимала, что для излечения Тифани нужно время. Но какой конкретно период имеет в виду Макс? Не вызовет ли новость о том, что ее драгоценная дочь выходит замуж за Поля Риверди нежелательный рецидив в состоянии Тифани?

Потому, что теперь она точно решила, что выйдет замуж за Поля. Каковы бы ни были его мотивы, она-то выходит за него по любви... Жизнь без него стала бы для нее пустой.

Ее сердце пело от радости. Теперь, когда она, наконец, приняла решение, жизнь стала казаться ей праздником. Она взяла книжку, тоже уселась в шезлонг и набралась терпения, чтобы ждать возвращения Поля.

— Вот ты где! Хорошо, что я тебя нашла! — Нора с трудом переводила дыхание.

Она села на стул в маленькой кухоньке, где Диана взбивала омлет на полдник.

— Когда ты не зашла к нам на завтрак, я решила, что найду тебя, если мне даже и придется обойти весь остров. — Она тяжело перевела дух. — Ох уж эта жара...

Нора обмахнулась своей полной рукой.

— А я к тому же здесь так поправилась, — пожаловалась она. — Здесь так чудесно готовят, что я просто не в силах отказаться от добавки, а делать-то я здесь ничего не делаю! Как хорошо, что я завтра уезжаю, а то совсем распухну.

Диана сочувственно улыбнулась и достала из холодильника графин со свежевыжатым апельсиновым соком.

Она объяснила:

— Я не пришла к завтраку, потому что не знала точно, следует ли мне это делать. Мне нужно было бы вчера сразу спросить об этом у профессора. Я, наверное, зайду сегодня попозже и постараюсь застать его одного. Я бы не хотела лишний раз расстраивать маму.

Нора с удовольствием пила прохладный напиток.

— Ты уже и не можешь сделать этого. Я имею в виду, расстроить Тифани сильнее, чем ты сделала вчера. Лично я не вижу, какую пользу она может извлечь из этих сеансов. Лучше бы она легла в нормальную клинику, где врачи ходят в белых халатах. Я, конечно, тоже не одобряю твой роман с этим молодым человеком, так как придерживаюсь других взглядов на отношения мужчин и женщин, но я бы не стала впадать в такую истерику по этому поводу.

Диана схватилась рукой за спинку стула, у которого стояла.

— Что случилось?

— Именно из-за этого я и пришла к тебе. Этот Макс сказал, что держит все под своим контролем, но я ему что-то не доверяю. Мне кажется, что вчера вечером ему пришлось давать Тифани успокоительное. Я думаю, ты должна быть в курсе, что с ней происходит.

У Дианы неприятно засосало под ложечкой.

— И что происходит? — растерянно переспросила она.

— Твоя мама утверждает, что если ты не уедешь завтра, то это сделает она. И она говорит это абсолютно серьезно. И никто не может остановить ее. Кроме тебя.

Его горло перехватило от боли. Поль бессмысленно шагал по верху неровной каменной стены, вглядываясь в море, с нетерпением ожидая возвращения «Арабеллы». Он потерял чувство времени и не знал даже, сколько здесь находится.

Он потерял все.

Диана не дождалась его.

Его собственные слова, как гром, звучали в его голове — «Если я не застану тебя здесь, когда вернусь, я решу, что ты, как следует подумала над моим предложением и решила отказать мне».

Женщина, которую он научился любить с такой глубиной и силой, что это чувство сотрясло все его жизненные принципы, вдруг исчезла из его жизни, сделав его рабом своей непереносимой боли.

Его губы цинично изогнулись, когда он с горечью вспомнил, как торопливо выключал двигатель вертолета, как выскочил из кабины, пригибаясь под еще вращающимися винтами.

Он был окрылен счастьем!

Он вернулся гораздо раньше, чем мог надеяться. Он был уверен, что она ждет его, что она отменила сегодняшний утренний рейс. Его прекрасная Диана ждет его, потому что ей тоже дорого то, что их объединяет.

А если она все еще не решила, связывать ли свою жизнь с его жизнью, тогда — Bon Dieu! — он сделает все возможное, чтобы убедить ее в этом.

Он быстрыми шагами дошел до виллы, где его старый друг Макс, видимо услышав шум винтов, вышел встретить его на пороге.

— Как дела? — на ходу спросил Поль.

— Да вроде все уже утряслось.

Что-то в этом уклончивом ответе насторожило Поля. Что-то наверняка случилось за время его отсутствия. Кухарка потребовала прибавки к жалованью? Горничные передрались из-за Рене? Что бы это ни было, все эти проблемы могут немного подождать, прежде чем он увидится с Дианой.

— Нора уже уехала? — Торопливо начав спускаться по ступенькам к холму, он вспомнил в последнюю секунду, что, как гостеприимный хозяин, должен спросить о своих гостях.

— Да. И Диана тоже.

Поль замер, как вкопанный. Какую-то долю секунды он не мог поверить своим ушам. Где-то в глубине сердца начала подниматься мучительная боль.

— Рене повез их на катере в Тулон, чтобы у них было достаточно времени до отправления рейса.

Он уже почти ничего не слышал, его мозг никак не мог взять в толк, что же произошло.

Диана уехала. Она не подождала его. Смысл ее решения был ясен, но он был не в состоянии перенести его.

А Макс все продолжал говорить, рассказывал о лечении Тифани, еще о чем-то, что теперь не представляло для Поля никакого интереса. Перепады настроения... желание спрятаться от своих проблем... вспышки раздражительности... благоприятный прогноз, однако, возможен... Эти слова не долетали до его сознания.

Поль сейчас не помнил, что еще он говорил Максу, как дошел до причала и сел на каменную стену ждать возвращения катера.

Может, она передаст Рене какую-то записку для него? В его душе вспыхнул лучик надежды, но так же быстро погас. Разве ей нужно еще что-то говорить? Своим отъездом она ясно сообщила ему все, что хотела.

Поль тихо выругался, сжимая руки в кулаки. Солнце было в зените, и оно пекло голову, покрывая кожу липким потом. Но он не уходил.

Он знал, что Рене ничего ему не передаст. Но он мог отвезти его в Тулон. Сейчас Поль был не в состоянии садиться за штурвал вертолета. Что еще ему здесь делать? С этой минуты он возненавидел это место...

Он поедет в свой особняк в предместье Парижа. Заляжет там, напьется, как следует, чтобы заглушить боль, которая резала его по живому. А затем он постепенно вновь наладит свою жизнь. И постарается забыть ее... Эту колдунью с янтарными глазами...

Диана сидела на носу судна и страстно желала, чтобы катер несся поскорее. Уже и остров был виден, как маленькая точка на горизонте. Ее душа, обгоняя катер, рвалась в дом на острове, она стремилась прибежать туда и порвать письмо, которое она оставила Полю.

Рене напрасно пытался завязать какой-то разговор, ее молчаливые кивки и неопределенные улыбки вовсе не способствовали оживленной беседе.

Он наверняка подумал, что она не в себе.

Диана вспомнила, как, ожидая, пока подойдет их очередь сдавать багаж, Нора произнесла:

— Уж и не знаю, что тебе посоветовать... (Хотя Диана и не просила ее ни о каком совете.) Может, ты поступаешь правильно, а может, и нет. Я одно могу сказать. То, что ты согласилась уехать вместе со мной, вывело Тифани из депрессии. Она сегодня завтракала со мной рано утром, хотя я и уговаривала ее поспать подольше. Она прямо вся сияла от радости. Но этого и следовало ожидать. Ведь она добилась своего. Вырвала тебя из лап злодея-соблазнителя...

Очередь медленно продвигалась, а Диана словно заледенела. Рене двигал тележку с их вещами с маской уныния на лице. Эта поездка оказалась для него невыносимо скучной. Одна из женщин явно его недолюбливала, а другая была совершенно равнодушна к его заигрываниям.

Внезапно Диана коснулась плеча тети.

— Я возвращаюсь.

Она стала торопливо отбирать свои вещи из тележки, не обращая никакого внимания на комично поднятые вверх брови Рене.

— А как же Тифани? — недоуменно спросила Нора.

— Что же я могу поделать... Пойми меня правильно. Я, конечно, очень озабочена ее состоянием, но я беспокоюсь и о Поле. Он сделал мне предложение и попросил подождать его на острове. Сейчас решается вопрос моей жизни, тетя. Я не собираюсь погубить свое счастье из-за невроза мамы. Я всегда была рядом с ней и всегда буду в будущем. Я сделаю для нее все, что угодно. Но я не могу из-за ее каприза бросить единственного мужчину, которого люблю.

Если даже он не любит тебя? — спросил ее внутренний голос. Но Диана проигнорировала его придирки. Какое это имеет значение... Поль хотел, чтобы она была рядом, и ей было этого достаточно.

— Да ведь с ней случится припадок! — негодующе заметила Нора.

— Может быть.

Диана уже вытащила свою последнюю сумку, а тетя подошла к самому началу очереди.

— Кроме того, с ней профессор Киршманн, он сможет с ней справиться. Именно за это Поль и платит ему, да и я доктору полностью доверяю.

В этот момент она чувствовала себя на удивление легкомысленной и беспечной, и это ей нравилось.

Остров начал обретать форму. Он казался маленьким пятнышком на фоне лазурного моря, точь-в-точь как на наивном детском рисунке.

Ее желудок опять свела нервная судорога. Когда она доберется, наконец, до их домика, она первым делом порвет это злосчастное письмо. Она оставила его на самом видном месте на середине стола, чтобы Поль сразу же заметил его, как только войдет в дом.

Это письмо, как Диана теперь понимала, открыто признавало ее поражение. Она объясняла Полю, что полное излечение Тифани под вопросом с тех пор, как она узнала, что их роман продолжается, хотя Диана даже не говорила при ней о его предложении. Она была бы ему благодарна, если бы он тоже не стал упоминать об этом при Тифани. Заканчивалось письмо словами, что им лучше не видеться какое-то время.

Диана облегченно вздохнула. Как хорошо, что она вовремя спохватилась! И она погрузилась в мысли о том, как она будет проводить дни радостного ожидания.

После того, как она разорвет в клочки это письмо, она снимет свое хлопковое дорожное платье устричного цвета и переоденется в шорты и легкую блузку. Целый день она проведет на пляже с книжкой, прислушиваясь, не подлетает ли к острову вертолет. И может быть...

Все ее мысли вылетели из головы, когда она заметила одинокую фигуру, стоящую на берегу.

Поль! Она не видела лица мужчины, это мог быть кто угодно, но она точно знала, что это был он. «Арабелла» быстро приближалась к острову, а у Дианы перехватило дыхание. К этому времени он должен был уже прочитать письмо? Что он чувствует? Что она предала его? Или легкую досаду оттого, что она не оправдала его ожиданий?

И почему он ждет на берегу, не сводя глаз с приближающейся лодки?

Может, он хочет, чтобы Рене отвез его в Тулон, чтобы первым же самолетом лететь в Сан-Франциско? Для чего? Чтобы тайно следить за ней и узнать наверняка, беременна ли она?

Но ведь у него есть вертолет, который в считанные минуты может доставить его в любое место, где его ждет личный самолет...

Выбросив ненужные догадки из головы, она лихорадочно ждала, пока катер причалит к берегу, а затем, подобрав узкую юбку, бросилась бежать вдоль каменной стены ему навстречу.

Его лицо было застывшим, словно камень.

Ничего страшного, думала она, все еще можно исправить. Она взлетела по обсыпающимся каменным ступеням, протянула руки ему навстречу и влетела в его объятия, с радостью видя, как счастливая улыбка осветила его черты.

— Mon amour!

Он лихорадочно целовал ее, крепко прижимая к себе, и она чувствовала дрожь, бьющую его крепкое тело.

— Я чуть не умер от сознания, что навсегда потерял тебя! — Его глаза потемнели. — Ты выйдешь за меня замуж...

Эти слова звучали, как подтверждение его тайных надежд, и она провела рукой по его скулам, по его подбородку, коснулась его страстных губ. Это был ее немой ответ на его вопрос.

Его лицо осветилось ощущением своей победы. Он осыпал ее лицо легкими, почти неощутимыми поцелуями.

— Я так и знал...

— Какой ты самоуверенный!

Диана кулаком шутливо ударила его в живот, он усмехнулся и опять обнял ее.

Поль склонился к ней, и ее голова закружилась от ощущения его губ на своих. Неожиданно он оторвался от нее, сказав:

— Я и забыл, что у нас есть зрители. Когда я с тобой, я забываю даже, как меня зовут.

Ей очень понравились все те приятные вещи, которые он ей говорил сегодня, но, конечно, целоваться пришлось прекратить. Рене без всякого стеснения наблюдал за ними, улыбаясь во весь рот.

Теперь известие о том, что Поль женится, за считанные секунды облетит остров. Ведь Рене наверняка слышал все, что она говорила Норе в аэропорту. Тифани просто взбесится!

Но это уже проблемы Макса, успокоила себя Диана. Поль дал Рене указания, куда перенести ее багаж, взял ее за руку и повел внутрь острова.

Обнимая ее за талию, он признался:

— Я чуть с ума не сошел, думая, что ты уехала, решив отказать мне. А ты просто провожала тетю, да?

Диана на секунду остановилась. Она должна быть с ним честной до конца, если хочет, чтобы их отношения были откровенными.

— Дело в том, Поль, что я должна была уехать. Когда я сказала матери, что остаюсь на острове, она устроила истерику. Все ее лечение пошло насмарку, она заявила, что тотчас уедет с острова, если я сама не сделаю этого. — Она повела плечами. — Что я могла поделать? Я не могла рисковать ее здоровьем...

— Но ты ведь все-таки вернулась.

Это что-нибудь да значило. Может, что он действительно был ей не безразличен, а может, она даже стала влюбляться в него? Неужели она преодолела то недоверие к мужчинам, которое впитала с молоком матери?

Время покажет. Он теперь научился осторожности и не станет торопить ее. Ведь она согласилась стать его женой, так ведь? Для него это была ни с чем не сравнимая радость. Когда они поднялись на вершину холма, Поль неожиданно сказал:

— Бежим наперегонки к дому! Тот, кто добежит первым, целует проигравшего. — И, не дав ей времени опомниться, рванул с места по крутому склону.

Притормозив где-то метров через двести, он оглянулся. Диана шла, еле-еле переставляя ноги и блаженно при этом улыбаясь.

— Давай, давай! Я с радостью перенесу свое наказание.

Она помахала ему рукой, но он подбежал к ней и обнял ее за плечи, его голос был хрипловатым от смеха и от каких-то неизвестных ей чувств.

— Ну что ж, придем к финишу одновременно. И сразу же начнем целоваться.

Он опять переносил Диану через ручей, и теперь она полностью доверилась ему. В их маленьком домике, который Диана уже любила всей душой, Поль поставил ее на ноги и тут же выполнил свою «угрозу», припав к ее губам. Он был великолепно нетороплив и оторвался только тогда, когда им обоим уже не хватало воздуха.

Отдышавшись, Поль нежно сказал:

— Мы поженимся, как только все будет готово к свадьбе. Я сегодня же отдам распоряжения. А завтра я схожу к Тифани и постараюсь убедить ее, что я совсем не похож на твоего отца и что я никогда не позволю себе обидеть тебя.

— Спасибо, — прошептала Диана, и ее глаза наполнились слезами.

Неосознанно Поль взял со стола конверт со своим именем на лицевой стороне.

— Это мне? Ты хотела объяснить мне, почему ты уехала?

Диана кивнула, похолодев от мысли, что все могло сложиться совсем иначе.

Он разорвал письмо нераспечатанным.

— Теперь у меня есть ты и твое обещание. Мне больше не нужно никаких объяснений.

Он бросил обрывки бумаги в ведро, и Диана проследила за ними взглядом, а потом неуверенно спросила:

— Помнишь, когда ты уезжал, я собиралась задать тебе вопрос?

Теперь-то она может узнать ответ на него, ведь она хотела знать все досконально. Но что бы он ни ответил, это не изменит ее отношения к нему. Она уже связана с этим мужчиной крепкими нерасторжимыми узами.

— Помню, как же. — Он широко ей улыбнулся. — Я был просто взбешен тем, что нас прервали. Можешь задать твой вопрос сейчас, дорогая.

Она облизнула губы и подошла к нему.

— Ты сделал мне предложение, потому, что думал, что я беременна?

Поль растерянно взглянул на нее. Затем его губы растянулись в улыбке. Он взял ее руки, поднес к губам и осыпал каждый пальчик нежнейшими поцелуями.

— Если ты позабыла, то первый раз я делал тебе предложение в Сан-Франциско, когда о беременности не могло быть и речи. Второй раз это произошло, когда я вернулся на остров после разлуки с тобой. Тогда я понял, что люблю тебя и хочу, чтобы ты была со мной всю мою оставшуюся жизнь. Я вообще не думал о детях и о твоей беременности до того утра, когда ты выглядела такой бледной и ни крошки в рот не брала. Тогда мне пришло в голову, что, может быть, у нас уже завелся ребеночек. И тут же я решил использовать этот предлог, чтобы получить твое согласие.

Диана смотрела на Поля с открытым ртом, ее щеки покрылись румянцем.

— Повтори-ка еще раз, — еле слышно пролепетала она.

— Я признаю свою ошибку и прошу прощения за это.

— Нет, нет, я не об этом. — Она энергично покачала головой. — Не то, ты сказал, что ты... ты любишь меня?

Поль поднял на нее глаза, полные раскаяния, и сказал просительным тоном:

— У меня вырвалось это, cherie. Я надеялся, что ты поймешь, как много мы оба приобретаем, заключая брак, а со временем ты научишься любить меня. А я-то, конечно, люблю тебя. Зачем бы иначе я все это затеял?

— Поль!

Она обхватила любимого руками и прижалась к его груди, лепеча что-то нечленораздельное. С определенной трудностью Поль оторвал ее от себя, взял за подбородок и осторожно смахнул слезы с ее разрумянившегося лица.

— Что ты пытаешься сказать мне, ma Diane?

— Ты должен был давно мне сказать об этом! Вот что!

Она обхватила руками его плечи и попробовала потрясти, что у нее не очень-то получилось.

— Как ты думаешь, почему я разорвала наши отношения? Потому, что я по уши в тебя влюбилась! Я хотела выйти из игры, пока я совсем не пропала. Ты ведь не хотел никакой любви, никаких обязательств...

Она не смогла продолжать дальше, так как он закрыл ее рот поцелуем. Поцелуй становился все более страстным, и кровь быстрее побежала по ее жилам, пульсируя в висках и горле. Руки Поля скользили по ее спине и ягодицам, разжигая искорку возбуждения в яркое пламя...

Несколько бесконечно долгих минут спустя Поль выдохнул:

— Я получил все, что желал. Что еще может быть нужно людям — только любить друг друга, жить ради, друг друга, и так каждую минуту всей нашей жизни.

Эпилог

Стрелки на часах уже показывали половину второго. Поль нежно смотрел на спящую в его объятиях жену. Ее голова доверчиво покоилась на его груди. Осторожно отведя прядь волос с ее щеки, Поль прижал Диану к себе и легко коснулся поцелуем гладкого лба.

— Я люблю тебя, — тихо сказал он, хотя знал, что она не может его слышать.

Эти слова музыкой звучали в его душе, и ему хотелось вновь и вновь повторять их.

— Я тоже тебя люблю, — неожиданно послышался сонный голос. — Диана приподняла голову и посмотрела на мужа. — Я все еще не могу поверить своему счастью. Неужели мы и вправду уже женаты и теперь навеки вместе? Этот остров стал для меня самым счастливым местом на земле.

— А знаешь, мне кажется, что этот остров принес счастье не только нам. Ты не обратила внимания, как Тифани и Макс смотрели друга на друга во время венчания?

— Ты тоже заметил? А я думала, что это мне только показалось.

Поль протянул руку и взял с тумбочки маленькую бархатную коробочку.

— Я оставил тебе этот сюрприз на завтра, но раз ты все равно проснулась... — И он протянул вещицу Диане.

Открыв ее, она увидела кольцо с большим бриллиантом.

— Всего один камень в золотой оправе, — сказал Поль. — Мне он показался прекрасным, и я не захотел, чтобы его обрамляли другие камни. Когда я заказывал его, я еще не осознавал, что он этим похож на тебя, мою жену, одну-единственную на всю жизнь.

Когда Диана подняла глаза на своего мужа, они были полны слез.

— Спасибо, — прошептала она, не зная, благодарит ли она его за кольцо или за то счастье, что он подарил ей.

КОНЕЦ.