ГЛАВА ШЕСТАЯ

Маленькая церковь поражала своей удивительной простотой. Вместо разноцветных витражей и позолоченного алтаря — белые стены и резные украшения из сосны. И это умиротворяло душу.

Если вообще можно говорить о душе в их случае.

У Дарси бешено колотилось сердце и перехватывало дыхание. Во рту пересохло, и она все время облизывала губы. Что там говорят о краснеющих невестах? Эта невеста была бледна, как привидение.

Она почти не слышала священника, так как прилагала все усилия, чтобы совладать со своими нервами. В какие-то моменты она прислушивалась к ровному и спокойному дыханию Майлза. Он оставался невозмутимым в течение всей церемонии. Чертовски самонадеянный человек! Как будто он каждый день стоит у алтаря.

В отличие от Майлза Дарси дрожала, и нижняя юбка из тафты непрестанно шуршала, выдавая ее смятение.

Платьем она обязана Тессе. Дарси хотела надеть скромный льняной костюм, но сестра воспротивилась, настояв на белоснежном платье. Вдвоем они обошли все магазины Санибела и Форт-Майерса. Кроме того, Тесса настояла на соблюдении всех традиций: наличии букета, ну и, конечно же, свадебного торта. Романтической натуре Тессы не особенно нравилась идея брака Дарси с Эваном, а вот сказка о любви с первого взгляда Даре и Майлза покорила ее сентиментальную душу. Пару раз за время церемонии Дарси ловила на себе взгляд Майлза и, краснея, отворачивалась. Он думает, что две девчонки играют в куклы, и смеется в душе над тем, что свадьба не настоящая.

Дарси заставила себя прислушаться.

— Да.

От этого короткого слова боль пронзила ее сердце. Несмотря на весь маскарад, в тоне Майлза слышались правдивые и торжественные нотки.

Теперь ее очередь. Голос предательски задрожал, и она подумала, что надо было бы сказать погромче.

— Да, — прошептала она, и пол качнулся у нее под ногами. Взглянуть в глаза священнику она не посмела. Казалось кощунством говорить «до смерти», когда знаешь, что это контракт на три года, ее должен бы поразить удар молнии. Простит ли Господь лжецов, если их помыслы чисты?

Майлз взял ее руку и, почувствовав легкую дрожь, быстро сжал ее. Потом, склонившись, надел ей на палец кольцо.

Ничего прекраснее она не видела — большое кольцо с резными золотыми цветами и Драгоценными камнями. Когда он в первый Раз показал его, она возразила, что кольцо слишком дорогое, для трехлетней сделки сойдет простой обруч. Рубины и бриллианты надо приберечь для настоящей свадьбы...

Но Майлз настоял. Он пояснил, что в семье Хоторн в течение ста лет старший сын надевал это кольцо на палец невесты, и он не хочет нарушать традицию. Когда их брак закончится, она может его вернуть. Это тоже в традиции у Хоторнов. Горький намек на мать привел ее в смущение, и Дарси согласилась.

Кольцо легко скользнуло ей на палец, и она инстинктивно зажала его, чтобы не слетело. Холодная резьба вдавилась в руку, но тяжесть металла странно успокаивала. В тот же момент она почувствовала, что больше не сирота. У нее есть муж. Ей не придется в одиночку сражаться с Джорджем. Майлз поможет ей.

Исполненная благодарности, она посмотрела на него, но он смотрел на ее губы. Улыбка угасла, губы задрожали...

— Можете поцеловать невесту.

Майлз наклонился, и она в панике подумала, что он ее еще ни разу не поцеловал, даже в ту ночь... Господи, что она делает? Она его почти не знает. Знает только, что как сказочный герой мог свивать соломинку в золотую нить, так Майлз умеет ее безвольному телу сообщать потрясающую страсть. Достаточно ли этого для построения хотя бы фиктивной семьи?

Впрочем, вернуть уже ничего нельзя: роковые слова сказаны, дело сделано. Голова закружилась, когда лицо Майлза склонилось к ней. Дарси покачнулась, и Майлз обнял ее и прижал к себе. Она с благодарностью прильнула к его груди. Глаза сами собой закрылись; твердые губы коснулись ее и, как велел священник, дерзко заявили, что она — его жена.

В этот момент все мысли о безумстве женитьбы улетучились из головы Дарси. Для нее существовало только тепло губ мужчины, который сжимал ее в своих объятиях, и сладковатый вкус его языка.

Поцелуй затянулся, и ее тело с готовностью отозвалось. Руки сами собой поднялись и легли на широкие плечи Майлза. Колени задрожали и как будто исчезли; остались только те точки, что соприкасались с ним, — бедра, грудь, руки, рот.

Век бы оставаться в таком положении, вне времени и пространства. Чей-то счастливый смешок, раздавшийся в зале, вернул к действительности. Кто-то восхищенно прошептал: «Вот это да!» — и Майлз отстранился, влажные губы сразу озябли.

Волшебные мгновения прошли. Дарси повернулась к Майлзу и увидела ироничное выражение на его лице. С шутовской галантностью он подставил локоть и вполголоса произнес:

— Прошу вас, миссис Кто Угодно, то бишь миссис Хоторн.

Издевательский тон пронзил ее болью. Одной фразой он высмеял и поцелуй, и церемонию, и дурацкое белое платье — все. Ну, надо же быть такой идиоткой, чтобы хоть на секунду поверить, что этот поцелуй что-то значит! Майлз просто унижает ее и демонстрирует свое превосходство.

Дарси повернулась к гостям. По лицу Тессы текли слезы, у Эвана тоже повлажнели глаза. Дарси с трудом заставила себя улыбнуться. Она принимала поздравления от людей, большинство из которых видела в первый раз.

У задней стены на скамье сидела Конни. Ее лицо пылало от гнева. Дарси не подозревала, что злость может так исказить красивые черты: глаза сощурены, губы еле видны. Дарси успела разглядеть рядом с Конни мальчика. Лет пяти, белокурый, как мать, красивый, очень самоуверенный, как все счастливые дети. В нем было что-то знакомое, но что? Может быть, эта самоуверенность? Майлз лишь мельком взглянул на Конни и вышел из церкви, ведя под руку Дарси. На улице их снова поздравляли, и под дождем риса — идея Тессы — новоявленные супруги сели в поджидавший автомобиль.

В течение трех следующих часов она улыбалась и выслушивала банальности. Забавно, как легко Тесса и Эван заглотили эту наживку: любовь с первого взгляда и немедленная свадьба. За небольшим семейным обедом они то и дело произносили тосты в ее честь, и она принимала их с наигранной улыбкой.

Ей хотелось, чтобы мистер Стоун так же охотно признал их свадьбу.

Но сил играть уже не было. Больше всего Дарси хотелось подняться в свою тихую, уютную комнату и снять это несчастное платье. Если Майлз еще раз обнимет ее и лицемерно поцелует в ушко, она заорет. Он от души забавляется ролью счастливого жениха. Особое удовольствие ему, видимо, доставляет то, что каждый раз, как он дотрагивается до нее, она напрягается. Не от отвращения, а оттого, что борется с желанием, и он это понимает.

— Я, пожалуй, пойду спать, — наконец сказала она. — А то я выпила столько шампанского, что могу заснуть прямо за столом.

Майлз вежливо поднялся, отодвинул ее стул и одарил интимной улыбкой.

— Этого нельзя допустить. Пойдем.

Она покраснела, вскочила и, покачнувшись, ухватилась за спинку стула.

— О нет, не надо меня провожать. Я просто очень устала.

— Дарси! — Тесса притворно ужаснулась. — В такой день ты не можешь устать!

Все сидящие за столом, даже тихая Эмилия, рассмеялись. И контраст между тем, что все подумали, и тем, что чувствовала Дарси, стал нестерпим.

— Могу! Устала! — свирепо сказала она, и улыбка исчезла с лица Тессы, а Дарси почувствовала раскаяние. Тесса ни при чем, кричать надо на Майлза. Она повернулась к нему: — У меня был такой длинный день...

Он положил руки ей на плечи и стал их растирать.

— Я понимаю, дорогая. Тебе нужен хороший массаж, это снимет напряжение...

Она попыталась вывернуться: от его пальцев по всему телу расходились электрические искры.

— Майлз, не надо...

— Надо. — В голосе прозвучали железные нотки. — Я знаю, что тебе надо. Давай скажем всем «спокойной ночи».

Она сдалась:

— Спокойной ночи, — и попыталась улыбнуться. Если уж устраивать сцену, то наверху, подальше от Тессы, Эвана и Эмилии.

— Спокойной ночи, — раздалось в ответ, и Майлз повел ее наверх. Она знала, о чем думает троица, оставшаяся за столом.

Возле своей двери она хотела свернуть, но Майлз подтолкнул ее вперед:

— Не сюда.

Через несколько шагов он остановился и распахнул дверь — в свою комнату. Старательная горничная перенесла сюда ее вещи и разложила на кровати неглиже, которое она приготовила для брачной ночи, — невесомый клочок розовой пены.

Когда Дарси покупала его, то думала об Эване. Но теперь рядом с ней будет лежать вовсе не Эван. Она обменяла уютное, блаженно-спокойное замужество на что-то ужасное, на жизнь с человеком, чье прикосновение воспламеняет неукротимые желания.

Он проведет с ней ночь? Он будет смотреть, как она надевает, а потом снимает это розовое ничто? Но ведь сделка без секса гораздо честнее?

О, надо было спросить, взять с него обещание! В течение двух недель подготовки к свадьбе они обсуждали практически все: мамино завещание, права Джорджа, школу для Тессы, цену акций «Хоторн индастри», — все, кроме личных дел. У нее не хватало смелости затронуть вопрос о спальне, и она надеялась, что все останется как есть.

— Сюда?

— Да, — сказал он с непонятной улыбкой, и в глазах его отразился красно-золотой свет заката. Быстрым движением он подхватил ее на руки и перенес через порог.

И хотя она стремилась держаться от него подальше, голова сама легла на его плечо, а тело прильнуло к груди. Сзади мягко защелкнулась дверь.

— Добро пожаловать домой, миссис Хоторн.

Он нежно опустил ее на пол, но Дарси не почувствовала под собой ног, онемев от смущения и желания. Заходящее солнце окрасило ее платье в красный цвет, а глаза Майлза наполнило огнем.

Дарси была не в силах говорить. Выпитое за обедом шампанское сыграло злую шутку. Но ее молчание ничуть не смущало Майлза.

— Может быть, снимешь это? — Он стал расстегивать обтянутые шелком пуговки на ее груди. — Оно сослужило свою службу.

Она стояла молча, боясь вздохнуть, а он даже не ждал ответа. Руки умелым движением расстегивали пуговицы.

Показался кружевной верх лифчика. Скоро невозможно будет скрыть парализовавшее ее желание. Стыдясь его, она схватила Майлза за руку.

— Нет, — через силу сказала она. — Это будет ошибка.

— Ты так думаешь? — Низкий голос разом уничтожил разделявшее их расстояние.

— Да, — неуверенно произнесла она.

— Ошибка, говоришь? — Майлз приблизился, рука коснулась губ и без предупреждения скользнула в расстегнутый ворот платья. Дарси задохнулась. Пальцы пробрались под кружево и накрыли теплую грудь, улеглись вокруг напряженного соска. С каждым вдохом она наполняла чашу его руки. Жар был нестерпимым. — Ошибка? — Он смотрел ей прямо в глаза и тихонько нажимал на твердый кончик. В глазах все поплыло, веки закрылись, она застонала и сильнее прижалась к его телу.

— Не знаю...

— Знаешь. — Он рванул оставшиеся пуговицы, спустил платье, прижимая ее руки к бокам. Потом расстегнул кружевной лифчик и, придерживая под спину, запрокинул ее и стал целовать ее грудь. — Знаешь. Давно знаешь, — сказал он, дотрагиваясь губами до шелковистой кожи. — Мы оба знаем.

Его губы властно целовали ее тело и с каждым прикосновением, казалось, забирали у нее силу. Он прав. Она давно знает, что хочет близости. Это было как ураган: он еще далеко, он бушует над Карибским морем, но уже угрожает, не позволяя уезжать далеко от дома. Дарси старалась не думать о том, насколько сильно Майлз растревожил ее чувства и что она пострадает из-за этого.

Мозг отказывался признавать опасность, но о ней знало тело, оно прогибалось, извивалось, дрожало, оно требовало установления над собой сильной мужской власти. И Дарси, не раздумывая, бросилась в пучину.

— Открой глаза, — словно сквозь сон услышу она голос Майлза.

С большим усилием она открыла глаза и встретила взгляд, затуманенный страстью той же силы, что и у нее.

— Скажи мне, — настойчиво потребовал он. — Что ты чувствуешь?

Как это можно объяснить? Разве есть такие слова? Как выразить непонятное чувство самоотречения и боль?

— Пустоту, — еле слышно сказала она. — Я как будто потерялась...

Со стоном он рванулся к ней и прижал ее к груди.

— Ты не потерялась, — свирепо выдохнул он, — ты моя.

Да, его. Она почувствовала это сегодня, в тот момент, когда он надел ей на палец прекрасное кольцо, когда сказал торжественные слова обещания. Его.

Дарси не протестовала, когда Майлз отнес ее на кровать и положил на всеми забытое неглиже. Торопливо, но уверенно он раздел ее и открыл обнаженное тело красным лучам заходящего солнца. Он медленно целовал ее, вверх и вниз, его руки погладили живот, задержались на выступающих косточках и скрылись там, где жар страсти был острее всего. Прикосновения Майлза вызывали в ней неведомые до этого ощущения.

Вдруг Дарси почувствовала, что она разрастается, пылает, летит. Она уже не просто женщина — она огненное небесное тело, золотой шар, который улетает в небо. Последние, тончайшие нити привязывают ее к земле, и тело стремится порвать их — ноги напряглись, голова запрокинулась, руки сжимают его плечи в надежде избавиться от изысканной пытки, от неумолимой хватки ветра.

С последним прикосновением его руки эта нить лопнула, и она вырвалась на свободу. Что-то взорвалось в ней, и она улетела в бездну космоса, где ничего не существовало, кроме пугающего экстаза освобождения. Она ощутила неровное дыхание у себя на щеке, и его прикосновения дали ей понять, насколько велико его собственное желание. Дарси потянулась к нему и, желая разделить ним свое счастье, прошептала:

— О, Майлз, я хочу тебя. Я тебя...

Она замерла, губы еще касались его шеи, но голос пропал, рот словно парализовало. Она чуть не сказала это слово, и, оставшись в ней, оно жгло, не давало ни забыть его, ни произнести.

— Что? Что ты?

Она мотнула головой, отгоняя пугающую мысль.

— Я... я не знаю.

Неужели он понял? Она чуть не сказала, что любит его. Упершись руками в грудь, она попыталась вырваться из его объятий, чтобы прояснить мысли.

О Господи, как можно даже думать о таких вещах? А вдруг это правда? Неужели она такая дура, что любит его?! Нет, все не так, у них сделка на три года, простой контракт, который бизнесмен Майлз Хоторн подписал за обедом. Любовь тут ни при чем, о любви никто не говорит, даже не думает.

Но она отдает ему тело так, как будто они действительно страстно любят друг друга!

Дарси освободилась из его объятий, отодвинулась, насколько позволяла кровать, и натянула на себя одеяло, не смея взглянуть на Майлза, чтобы не выдать своих чувств. Он лежал не шевелясь. И по царившему безмолвию можно было догадаться, что он безумно зол.

Дрожащими руками она застегивала пуговицы. Руки не слушались, ее тело еще содрогалась от желания. Но она не должна поддаться искушению. Если это случится, Майлз Хоторн может завоевать ее сердце, и тогда она будет любить его вечно и безнадежно.

Дарси проглотила слезы. Он ждал ее ответа.

— Я только хотела сказать, — начала она свою ложь, — что мы не должны допустить этого. Я знаю, это будет... приятно, но это будет большой ошибкой, которая все усложнит, понимаешь? Мы же решили, что нельзя смешивать эти вещи...

Майлз хрипло засмеялся, и она съежилась.

— Значит, нельзя смешивать? Так ты считаешь? — Он с отвращением отдернул руку. Приподнявшись на кровати, он отодвинулся подальше от нее и, сверля ее темными глазами, резко сказал: — Ты законченная кокетка, Дарси Скайлер. Боже мой, еще минуту назад я думал, что ты... Но к черту все это. Я, слава Богу, не бедный дурачок Эван с разбитым сердцем. Вот, значит, как ты заманиваешь в сети — гадкой игрой, притянуть и оттолкнуть? Такую, значит, благодарность он получил бы за твое спасение? Ты вытолкнула бы его из кровати с этим пошлым объяснением?

Кокетка? От несправедливого обвинения она вскочила. Пуговица от свадебного платья оторвалась и со стуком упала на пол. Платье испорчено, брачная ночь превратилась в фарс...

— Нет. Если бы это был Эван, я бы приняла его с благодарностью.

— Благодарность? Уместнее будет слово «плата», не так ли? Ты продавала свое тело в обмен на обручальное кольцо, потому что больше тебе от него ничего не было нужно.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. — Она старалась говорить тихо.

Пусть ее сердце разбито, но остальные не должны знать, что произошло за этими закрытыми дверями. Ни бедный Эван, который чувствует себя виноватым в том, что отказался от нее. Ни Тесса, с ее детскими фантазиями...

— О, прекрасно знаю. — Он тоже говорил тихо, но пугающе тихо. Лицо казалось высеченным из гранита. — Ты готова была заключить сделку с любым, кто бы ни пожелал.

— Да, точно так же, как и ты. — Она сама не узнала ядовитого голоса, но в душе бушевала ярость, и Дарси еле сдерживала слезы. — Твои мотивы не назовешь филантропией! Тебе было плевать на меня, ты не пошел бы на эту сделку, если бы она тебя не устраивала. Ты получишь свой распрекрасный пакет акций, отомстишь Джорджу, или что ты там еще хотел, — я думаю, это достаточная плата. Зачем, ради Бога, тебе еще нужно получить меня?

Несколько секунд он молчал, зажмурившись как от удара, потом подошел к двери — она вела в гостиную — и повернул к ней лицо, искаженное гневом.

— Действительно, зачем? Ты холодная, расчетливая кокетка, я с такими покончил еще в школе. Но у меня есть вопрос получше: почему я должен тебя хотеть?