Виктория Плэнтвик Помни о хорошем

1

В маленькой комнатке, отведенной воспитателям летнего лагеря Брайтонской женской академии, было уютно и тихо. Эвелин Лентон, изящная, миниатюрная женщина сидела за письменным столом, изучая записи к будущим лекциям. Настольная лампа ярко высвечивала ровный круг на столе, оставляя лицо Эвелин в полумраке, отчего оно казалось особенно нежным и беззащитным. Гладко причесанные волосы в этом рассеянном свете отливали червонным золотом, хотя при дневном свете они были просто каштановыми с рыжеватым оттенком.

Эвелин попала в лагерь совершенно случайно.

Один из преподавателей академии, Джон Кроуфорд, — «Развалюха Джон», так за глаза называли его юные воспитанницы, неожиданно заболел, а во время каникул найти замену было почти невозможно. Но директор лагеря, Клер Томпсон, вспомнила, что неподалеку от Брайтона, в небольшом городке Канфилде живет ее подруга Эвелин, бывший преподаватель литературы в академии. Несколько лет назад Эвелин перешла работать в колледж и теперь общалась со студентами, но Клер помнила, как легко Эвелин справлялась с трудным переходным возрастом и как ее любили эти вздорные юные существа. Клер позвонила подруге. По счастью, Эвелин никуда не уехала и у нее не было каких-либо рабочих дел или обязательств. Она согласилась поработать в лагере, тем более что до конца сезона оставалась всего пара недель.

Жили они вместе, в этой самой комнатке, где сегодня вечером Эвелин осталась в одиночестве. Клер со всеми воспитанницами отправилась к берегу Ротера записывать голоса ночных птиц. Эвелин была бы рада пойти с ними, но несколько девочек пожаловались на плохое самочувствие, и ей пришлось остаться.

Неожиданный звук заставил Эвелин настороженно поднять голову. Ее тревожило то, что в этом уединенном месте на берегу реки она — единственный защитник трех девочек — подростков, оставшихся в доме. Поэтому она решительно встала и открыла дверь в коридор.

За дверью никого не оказалось, но Эвелин почувствовала легкое движение воздуха и слабый запах крема. Пройдя несколько шагов по слабо освещенному коридору, она заметила в дальнем углу очертания какой-то фигуры. Нервная дрожь сразу исчезла, как только Эвелин узнала в ней одну из трех девочек, самую младшую.

— Привет, Лорен, что у тебя за проблемы? Опять болит живот?

Лорен, с еще одной девочкой, три дня назад наелась незрелых яблок с дерева. С ее подружкой ничего не случилось, а Лорен стало плохо, и пришлось отлеживаться.

— Я… э-э-э… — Лорен шумно выдохнула, переминаясь с ноги на ногу.

— Приснилось что-нибудь? — доверительным шепотом спросила Эвелин.

— Нет… просто… — Лорен испуганно заморгала, явно пытаясь придумать подходящий ответ, — просто я вышла… э… попить воды.

Эвелин решила не смущать девочку и сделать вид, что поверила ее объяснению.

— Ясно. Иди быстренько в кухню, а то замерзнешь. — Она зажгла в кухне свет. — Пей, и бегом в кровать. Не забудь выключить лампочку.

Эвелин вернулась к себе в комнату, оставив дверь открытой. Она слышала, как скрипнула дверь буфета, звякнул фарфор, послышался звук наливаемой воды. После небольшой паузы в кухне щелкнул выключатель. Легкие шаги почему-то не отдалялись, а приближались. Эвелин снова подняла голову.

В дверях стояла Лорен, теребя ворот пижамы. Ее смуглое личико порозовело, глаза тревожно блестели.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — Эвелин показалось, что девочка чем-то напугана. — Если тебе грустно одной, давай посидим, поболтаем.

Лорен, казалось, совсем смутилась и потупила глаза.

— Ты хочешь рассказать что-то о своих соседках?

— Нет! — резко вскинулась девочка. — Я пришла сказать… Все в порядке, спасибо. Я просто немного сонная… — Ее голос звучал не слишком убедительно. — Спокойной ночи, мисс Лентон.

Девочка быстро повернулась и пошла по коридору к лестнице, ведущей наверх. Ее легкие шаги стихли, и Эвелин вернулась к своим записям. Но тревога не оставляла ее, она сама выросла в таком же пансионате и слишком хорошо знала, что могут придумать тихие девочки — подростки, оставшись без присмотра взрослых. Она пожалела, что так легко отпустила Лорен, не попытавшись вызвать ее на откровенность. Способность добиваться расположения учеников и удерживать их доверие была одной из сильных сторон Эвелин, это даже было записано в ее характеристике и помогло ей при устройстве на новую работу в колледж.

Надо проверить, действительно ли все в порядке, подумала Эвелин и решительно встала.

За последнее время она успела отвыкнуть от неудобств общежития. Ее ругали и родители, и друзья за то, что она, перейдя на новую работу, тут же взяла ссуду в банке и купила себе дом. Но Эвелин была уверена, что в двадцать шесть лет пора жить самостоятельно и по своему вкусу. Две недели, проведенные в тесной комнате рядом с подругой, лишний раз подтвердили эту убежденность. Ничего, сегодня последний день. Завтра лагерь сворачивается. Будет масса дел и забот, а потом — долгожданный отдых.

Эвелин тихо прошла к лестнице, поднялась наверх и остановилась у первой двери второго этажа, где на маленькой картонной табличке были написаны имена двух девочек, занимающих эту комнату.

Мэри и Флоренс.

Интуиция опытного воспитателя забила тревогу.

Мэри Тилбот и Флоренс Дигби были очень неприятной парочкой. Эти довольно взрослые девицы ничуть не скрывали, что находятся в лагере только для выполнения учебной программы пансионата и смертельно скучают. Они, как и все остальные, должны были сегодня вечером наблюдать птиц, но в последнюю минуту заявили, что у них болят головы, поэтому девочек оставили в лагере.

Эвелин тогда же подумала, что они занемогли подозрительно одновременно, но, зная, что в таком возрасте всякое может быть, выдала им таблетки и отправила в кровать. Против ожидания девочки без всякого сопротивления залезли в спальные мешки, отвернулись к стенке и лежали тихо, как мышки, хотя кругом стоял шум и гам поспешных сборов на вечернюю прогулку.

Осторожно, стараясь не шуметь, Эвелин приоткрыла дверь в комнату. Сквозь полузадернутые занавески в комнату пробрались лучи света от яркой полной луны, висящей высоко в темном небе. В этом романтическом полумраке были ясно видны узенькие кровати, на которых лежали две фигурки в спальных мешках. Успокоившись, Эвелин хотела было закрыть дверь, но занудливая интуиция заставила ее еще раз вглядеться повнимательнее. Что-то неестественное было в очертаниях неподвижных фигур.

Тихо подойдя к одной из коек, Эвелин чуть приоткрыла капюшон и с ужасом увидела вместо сонного девичьего личику аккуратный сверток из полотенец и одежды. Проверка второй кровати привела к тому же результату.

Она внутренне сжалась от тревожного предчувствия. Конечно, могло быть, что Мэри и Флоренс устроили вполне невинную прощальную прогулку, но, судя по вкусу этих девиц, трудно было предположить их участие в обыкновенном пикнике в ближайшем саду или в подготовке какой-нибудь «шуточки» в опустевших комнатах.

На всякий случай Эвелин быстро прошлась по всем комнатам и, как ожидала, не обнаружила никаких следов парочки. Уже ни на что не надеясь, она открыла последнюю дверь и зажгла свет.

— Лорен? — Девочка попыталась сделать вид, что спит, но ее ресницы беспокойно трепетали. — Не притворяйся, это бесполезно. Мэри и Флоренс, похоже, удрали. Ты не знаешь куда? — Эвелин пристально посмотрела на дрожащие губы Лорен. — Ты ведь с ними дружишь. Они ничего не говорили тебе о своих планах?

— Я… Мне было очень плохо… Я ничего не слышала… и… не знаю, — плаксиво заскулила девочка, но Эвелин не склонна была потакать этой притворщице.

— Какая жалость, — вздохнула она, — а я то надеялась, что мы сами разберемся, но, видно, не получится. Вставай, одевайся. Придется идти в полицию. Там, не сомневаюсь, захотят поговорить с тобой.

— В полицию?! — ахнула Лорен. — Но почему бы не подождать немного? Может быть, они вернутся! — Она прикусила губу. — Мисс Томпсон не стала бы так спешить, я знаю!

— Нет! — решительно прервала ее Эвелин. — Я не могу рисковать: рядом река, пляж, лес. И потом, хотя я здесь только помощник, но все равно должна сразу действовать. Кстати, у меня есть телефоны их родителей. Надо сообщить им, что девочки пропали.

Это был мастерский удар.

— Родителей? — с ужасом переспросила Лорен. — Отцу Флоренс звонить нельзя, он сразу же приедет и поднимет шум! А они всего-навсего пошли на вечеринку!

— На вечеринку? — Сердце Эвелин замерло. — Какую вечеринку? Где?

Вконец испуганная девочка залилась слезами. Из ее слов, перемежаемых прерывистыми всхлипываниями, выяснилась ситуация, которая еще больше встревожила Эвелин. Группа местных ребят, обычно игравших на пляже в регби, сегодня вечером решила устроить вечеринку дома у одного из них. Они пригласили в гости девочек из лагеря, с которыми не один день перебрасывались мячами и грубоватыми шуточками. Мэри и Флоренс были единственными, кто рискнул принять это приглашение. Они договорились, что мальчики будут их ждать за воротами в десять часов вечера, отвезут на вечеринку и привезут обратно по первому требованию.

Эвелин с трудом сдерживала нервную дрожь. Она мучительно старалась вспомнить лица любителей регби. Некоторые были ей знакомы по колледжу, но она работала там совсем недавно и не знала ни имен этих юношей, ни их адресов или телефонов.

— Значит, они поехали неведомо куда с едва знакомыми мальчиками?

— Ну, нет! — Лорен не могла даже предположить подобной глупости. — Мэри знает нескольких ребят, их познакомил один мальчик из рок-группы. Помните, у нас была дискотека?

Ох уж эти дискотеки! — подумала Эвелин, вспоминая оглушающий рев музыки, дымную полутьму и обнимавшиеся фигуры по углам.

Последней каплей, заставившей ее принять решение, было «приятное» сообщение, что в доме нет никого из взрослых.

— Мэри сказала, что этот парень очень милый. Он пообещал ей, что можно будет порезвиться вволю, в доме никого не будет все выходные, — весело щебетала Лорен, довольная, что ее не ругают.

Эвелин стала расспрашивать, где находится этот злосчастный дом, и девочка припомнила, что туда надо ехать на машине и переехать через мост на другую сторону Ротера.

— Это такой большой двухэтажный дом на холме, на въезде аллея старых деревьев…

— «Вязы»? Эта усадьба называется «Вязы»? — тревожно спросила Эвелин. Рот ее внезапно пересох — она слишком хорошо знала, чей это дом.

— По-моему, да.

— Тогда поехали. Я знаю дорогу.

— Мне-то зачем ехать? — заныла Лорен. — Со мной все в порядке, я никуда не сбегала.

— Я не могу оставить тебя одну до прихода мисс Томпсон, — терпеливо объяснила Эвелин, — мы ей оставим записку и поедем. — Она, правда, надеялась вернуться до возвращения девочек с прогулки, но, кто его знает, что там, на вечеринке…

Машина выехала с узкой неровной дорожки, ведущей в лагерь, на широкое шоссе, и теперь можно было слегка отпустить руль и спокойно подумать. Может быть, она зря так дергается? Если бы не воспоминания юности, она, наверное, меньше бы беспокоилась. Но беда была в том, что Эвелин в юности, живя в пансионате, пару раз попадала на подобные вечеринки. Там и в самом деле было настоящее буйство, полная свобода и такая раскованность, что даже примерные паиньки, какой она была, вынуждены были нарушать некоторые школьные правила.

Ее тревожило еще и то, что за последнее время она немного отвыкла от общения с «молодняком». Уже больше полугода она не интересовалась шумной веселой жизнью студентов после учебы, это ее не касалось. Ей нравилось заниматься своим прямым делом — чтением лекций — и не отвечать за студенческие глупости. Выходя после лекций из дверей колледжа, она оставляла за порогом все беспокойства и тревоги. Конечно, она брала домой тетради для проверки, готовилась к занятиям и зачетам, но никак не отвечала за личную жизнь студентов.

— А вдруг, они уже едут домой? — ворвался в мысли Эвелин тонкий голосок Лорен.

— Это единственная дорога на ту сторону реки. Время позднее, движения почти нет, и мы их обязательно заметим. К тому же они обещали тебе, что приедут часам к двум. Вряд ли они захотят уйти раньше. Я думаю, мы их застанем на месте.

— Если они не отправились еще куда-нибудь, — простодушно заметила Лорен.

Эвелин чертыхнулась про себя. Этого еще не хватало, и так она уже напридумывала себе всякие ужасы.

— Сиди тихо и не мешай. Лучше поедем быстрее!

Машина рванулась вперед. Ночь, к счастью, была довольно светлой, дорогу было хорошо видно, внимание Эвелин отвлекали только ночные мотыльки, безрассудно стремящиеся к свету фар. Поля, раскинувшиеся по обе стороны дороги, таинственно поблескивали в свете полной луны, вдалеке время от времени мелькали блики света — от освещения далеких ферм с островерхими крышами. На склонах заросших травой холмов виднелись очертания деревьев. Все казалось безмятежным и романтичным, но мысли о вечеринке не давали Эвелин возможности полюбоваться прекрасным ночным пейзажем.

Десять минут езды, конечно, оказались преувеличением. Они мчались по ровному шоссе не меньше двадцати минут, пока наконец не добрались до пригорода Канфилда с его маленькими магазинчиками, уютными особнячками, садами и огородами.

Эвелин даже не притормозила, проезжая мимо своего собственного скромного домика. Он был ее гордостью и любовью. Большую часть детства она провела в пансионатах, где все было одинаково скучно, где не было зелени, разве только пыльные пальмы. Свой дом она устроила так, как хотела, и в первую очередь позаботилась о саде.

Они миновали заправочную станцию, единственную в городе, и вновь выехали на шоссе. Вдоль дороги опять замелькали сады и поля. Эвелин не терпелось поскорее разделаться с этим неприятным делом. Не исключено, что Мэри и Флоренс будут сопротивляться. Дай Бог, чтобы они были трезвыми и не стали устраивать скандал, к удовольствию разгулявшихся подростков. Она считала себя достаточно подготовленной к применению силы, если понадобится. Хрупкая внешность и маленький рост были обманчивыми. Эвелин знала приемы, которые позволяли справляться даже с мужчинами, но применять их ей вовсе не хотелось. Она всегда старалась больше полагаться на убеждение, обращение к разуму и чувствам, чем на грубую силу.

Машина с ревом взобралась на горку, и перед ними внезапно возник ряд деревьев, тянущихся ровной аллеей к светлому зданию, стоящему вдалеке от дороги. Сердце Эвелин беспокойно встрепенулось, пульс участился при виде знакомого пейзажа. С ним было связано много самых разных воспоминаний, приятных и болезненных. Но сейчас не до них.

Эвелин резко повернула руль.

— Приехали? — радостно спросила Лорен, когда машина запрыгала по кочкам грунтовой дороги, ведущей к дому.

— Да! — буркнула Эвелин, сбрасывая газ и внимательно всматриваясь в затемненную деревьями неровную дорогу.

В конце ее виднелся двухэтажный свежепобеленный особняк. Из окон, несмотря на задернутые занавески, пробивался яркий разноцветный свет. Равномерный стук басов был слышен даже через закрытые стекла автомобиля. В доме, наверное, от него дрожали стены.

— Неудивительно, что они не слышали телефона, — раздраженно заметила Эвелин, вспомнив свои безуспешные попытки дозвониться до «Вязов».

Она остановила машину прямо около парадной двери и строгим голосом дала указания притихшей Лорен.

— Ты остаешься здесь одна, но я скоро вернусь. Запри дверь и не открывай никому, кроме Мэри и Флоренс. И, что бы ни случилось, не вылезай из машины.

Эвелин вылезла, захлопнула дверцу, проверила, хорошо ли она заперта, и направилась к дому. На звонок в дверь никто не откликнулся. Она позвонила еще раз с тем же результатом. Разозлившись, Эвелин стала колотить в дверь, но только отбила руки. Отчаявшись, она нажала на дверную ручку, и дверь неожиданно легко открылась. Эвелин осторожно вошла, слегка смущаясь, что появляется в чужом доме без разрешения, но оглушившие ее звуки музыки помогли преодолеть неловкость.

Совершенно очевидно, она попала туда, куда надо. Это была чертовски веселая вечеринка.

В комнате было полно юнцов в самых разных позах — дергающихся под музыку, подпирающих стены, распластавшихся на диванах и на полу; кто-то сидел в обнимку, кто-то просто пытался поговорить, хотя трудно представить, что можно услышать хоть слово на фоне оглушительной музыкальной какофонии. Бутылки, пустые банки от пива, стаканы валялись где попало. На креслах, на подоконниках, на полу были разбросаны разорванные пакеты от чипсов и разноцветные обертки от жвачки и конфет. В воздухе висел дым от сигарет и пахло омерзительной смесью дешевой косметики, теплого пива и пота.

Эвелин быстро переходила из комнаты в комнату, пытаясь разыскать приметные золотистые волосы Флоренс и блестящую водолазку Мэри. Это было нелегкой задачей — мерцающий свет, то мрачно красный, то ослепительно зеленый, заставлял все время прищуриваться, да и юные лица при этом освещении стали совсем неузнаваемыми.

Наконец Эвелин увидела знакомую фигурку. Мэри сидела на краю кушетки, а рядом с ней лежал, бессмысленно уставясь в потолок, один из юношей. С мрачным удовлетворением Эвелин отметила, что выражение лица Мэри было скучающим и слегка брезгливым.

Девочка уставилась на Эвелин с ужасом, как на привидение, ее лицо побледнело, в глазах появилось выражение страха, смешанного с удивлением. Появление здесь воспитательницы лагеря было для нее совершенно неожиданным.

— Пошли! — проорала Эвелин, заглушая музыку. Она схватила за руку онемевшую от неожиданности девочку, стащила ее с кушетки и, не обращая внимания на вялые протесты пытавшегося привстать мальчишки, потащила ее за собой сквозь толпу танцующих подростков.

— Где Флоренс? — спросила она, когда они выбрались на улицу и их охладил чистый ночной воздух.

— Она пошла на второй этаж… минут десять назад. — Мэри прикусила губу и опасливо покосилась на окаменевшее лицо Эвелин. — Она… она ушла с мальчиком, который пригласил нас сюда, его зовут Альфред, он сказал, что…

Эвелин, не дослушав, потащила Мэри к машине. В голове возникали самые ужасные картины, нервная дрожь пробежала по спине, желудок болезненно сжался.

— Немедленно садись в машину, и ни шагу отсюда. Поболтай с Лорен. Никому не открывайте дверь.

Задержавшись на секунду, чтобы удостовериться в выполнении приказа, Эвелин кинулась обратно в дом и взлетела на второй этаж.

Наверху почти все комнаты оказались запертыми. В одной дверь была открыта, и Эвелин увидела молодую девушку, болтавшую по телефону. На ней были коротенькие шорты в обтяжку. Кончики коротко стриженных темных волос были окрашены серебристой краской, что придавало ей сходство с неведомой экзотической птицей.

— Какого черта! — огрызнулась девица, прикрывая рукой телефонную трубку. Ее пухлые губы раздраженно дернулись.

Весь решительный напор Эвелин вдруг исчез.

— Я… Я ищу Альфреда, — еле вымолвила она и получила в награду снисходительный взгляд холодных синих глаз.

— А вы не староваты для него? — осведомилась девица. Не услышав ответа, она небрежно мотнула головой в сторону коридора. — Его спальня в самом конце — но, я думаю, этот идиот сейчас ни на что не способен.

Эвелин поспешила к указанной двери, открыла ее и остолбенела при виде открывшейся картины.

В глубине комнаты стояла кровать, на полу, возле нее, на коленях стояла Флоренс. Она была полураздета. Рядом, на краю кровати, сидел юноша в расстегнутых джинсах и без рубашки. Он смотрел на девушку совершенно бессмысленными глазами, держа в руке бутылку водки и кусок лимона.

Это и был Альфред Мердок.