"Том 3. Московский чудак. Москва под ударом" - читать интересную книгу автора (Белый Андрей)

11

Он уселся за столик; и стал вызывать — приподнятием стекол очковых над всеми носами: Яницинский, Яненц, Янцев, Янцевич; Янцевич — являлся: писать вычисленья на листиках, сложенных в стопочку; и — объяснялся. Иван же Иваныч, скосясь на него, надбуравливал формулки глазом, болтался ногами под креслом и шлепал себя по колену рукой:

— И — ведь, нет же!

— Какая же?

— Вы не умеете, сударь мой, интерполировать.

— Нет-с! Студент путался.

— Интерполировать, — шлепал себя по колену рукой и долбился словами и носом, — что значит?

И — сам же подсказывал:

— Значит — включать промежуточный член в ряд других, уже данных, известных: ну — вот-с…

Вызывал приподнятием стекол очковых:

— Японский!

Глаза под очками — слепые-слепые: встав, пер с прямолобым упорством к доске; и чертил вычисленье, шепча вычисленье; Японского, лоб опустив, точно бык, опускал; глазки очень внимательно, точно на муху, смотрели на серый рукав, — не на густоросль иксиков:

— Да-с, интеграл… — пальцем ткнул в интеграл.

— Есть конечная… — пыжился юноша.

— И измеримая…

— Величина.

— В отношеньи — к чему? — вопрошал.

И громчайше себе отвечал:

— К бесконечной ее малой части…

И вдруг он мотнул темнорогою прядью, схватившись рукой за рукав:

— Вы — попалися, Яриков!

— Как?

— Да вы меченый!

Яриков дернулся:

— Не понимаю!

— Вы меченный мелом!

И, встав из-за столика, бросил всем:

— Яриков — меченный мелом!

Допытывал:

— Вы не Яриков вовсе: нет, — кто вы?

— Фризакис!

— Я метил вас, — он указал на малюсенький беленький крестик на локте, — вот — крестик, доказывающий, что вы мне отвечали уже: я пометил вас крестиком.

Мелом украдкой всех чиркал, пока отвечали ему; а когда вызывал, то справлялся сперва с рукавами, надсверливал глазом: их: нет ли тут крестика?

Вот и поймал (был хитрее).

В сем памятном случае он проявил наблюдательность:

— Меченый, меченый — вы уж ступайте, Фризакис!

— Да, да: подойдет он, а я его — мелом, — рассказывал после в профессорской.

Очень довольный ловитвою, выставил всем им зачет; и пошел в заседанье совета: сидели уже за зеленым столом: социолог Крылесов, Драпапов, Савков, Задопятов, Коковский и Пров Николаевич Небо; и ректор Безнет, белоглазый с обритым надгубьем и с войлоком белым, растущим из шеи, открыл заседание, зашепелявив и перебирая бумаги.

— Никита Васильевич, — после уже заседанья Коробкин коснулся руки Задопятова; и, отведя его в сторону, официально, но бодро совсем, даже весело как-то, отрезал с подчерком — пожалуйте, вот-с!

В руку сунул пакетец.

— Что это? — взглянул на него Задопятов: казался худей, зеленей, а мешки под глазами — белей:

— Не по адресу послано: мне; тут надписано — вам-с… И, отрезав, справлялся с книжонкой:

— Пункт третий: визит к фон-Мандро.

Да уж поздно; а — жаль, потому что Мандро занимал; захотелось на чем-то проверить себя: поглядеть на Мандро; и потом — в корне взять: коль знакомятся дети, — родители — ну там — наносят визиты.

Уж карюю перегарь дня доедала некаряя ночь, когда он на извозчике трясся к себе, в Табачихинский; оттепель снег распустила: гнилая зима! Обнаружились камни в туманный и моросный день.

Что прикажете делать: не город — разлужа — Москва!