"Порт-Артурский гамбит" - читать интересную книгу автора (Коротин Вячеслав Юрьевич)

Глава 3 Индийский океан

Чтобы получить дополнительных пару узлов скорости и сэкономить уголь, эскадра прошла Яванским морем и к Мадагаскару отправилась с попутным Южным Пассатным течением. Даже с учётом небольшого крюка в пути, несколько тысяч тонн экономии это приносило. К тому же поймали и прихватили с собой ещё один угольщик из Австралии, направлявшийся в Нагасаки. Индийский океан встретил если не штормом, то очень сильным свежаком. Броненосцы валяло с борта на борт так, что даже у бывалых моряков ком начинал подкатывать к горлу. И так почти двое суток. На завтрак, обед и ужин в кают–кампании «Пересвета» собирались далеко не все офицеры. Отец Вениамин, так вообще не поднялся к общему табльдоту ни разу, хотя свои службы ежедневно в корабельной церкви проводил. Юные мичмана сперва подшучивали по его поводу, но ежедневно видели, что несмотря ни на что корабельный священник, пусть и с лицом нежно–зелёного цвета, проводит молитвы в соответствии с распорядком. Это вызывало уважение. Груз «Бьянки» был первым распределён по кораблям. Старались как можно меньше износить механизмы на переходе через океан и использовали для этого самый качественный уголь. Сам угольщик был отпущен в Коломбо. Сойманов, свободный от вахты лежал на койке в своей каюте и, очередной раз не отываясь смотрел на свой мундир с белым крестиком на оранжево–чёрной ленте: «Я георгиевский кавалер! Не может быть, не верю. Самая почётная награда офицера на моей груди. А ведь за что? Ну не ранило бы Александра Васильевича, не попади дуриком мина в японский истребитель и был бы я всё тем же заурядным мичманом. Да и был бы? Утопили бы нас японцы за милую душу. Как много на войне и в судьбе решает случайность…» Теперь ещё сильнее хотелось уцелеть в этой войне, приехать домой, в Петербург, пройти под руку с Оленькой по улицам, которые были родными и знакомами. Почувствовать восхищённые взгляды прохожих. Побывать в гостях у знакомх в разной степени людей. Как хотелось дожить до всего этого. Лейтенант встал с койки и подошёл к иллюминатору. Господи! С севера наплывали множество дымов, через небольшой кругляшок «корабельного окна» не было возможности рассмотреть количество всех судов, но их явно было больше десятка. Тревоги объявлено не было, но всё равно это было так необычно, что Василий накинув китель и прихватив бинокль вышел из каюты и поднялся на верхнюю палубу. На ней, у правого борта уже стояло несколько офицеров. – Что случилось, господа? – спросил Соймонов, подходя к фальшборту. – Кажется Того, – ответил мичман Витгефт, – как он нас выследить умудрился? Вскинув бинокль к глазам, Василий действительно увидел очень знакомые силуэты: «Микаса», «Асахи», «Сикисима», «Фудзи», «Ясима» (значит не утонул всё–таки, починили, сволочи), крейсера… Все главные силы японцев пользуясь преимуществом в скорости неумолимо настигали русскую эскадру. Уже загремели колокола громкого боя и офицеры стали разбегаться по своим постам согласно боевого расписания. «Но ведь этого не может быть!» – упорно билось в голове лейтенанта, – Как Того бросил свои коммуникации и всеми силами бросился искать нас в открытом океане за тысячи миль от берегов Японии? Найти иголку в стоге сена значительно легче. Но факт оставался фактом. Уже загрохотали пристрелочные выстрелы японцев, уже стали подниматься фонтаны воды в местах падения их снарядов. Всплески неумолимо приближались к борту «Пересвета». ‑Странно, – подумал Василий, – при ударе об воду уже не разрываются. Или они тоже решили перейти на бронебойные? И вот уже накрытия. Снаряды гулко застучали по броне, но опять почему то без разрывов… – Ваше благородие! – кричал вестовой колотя в дверь лейтенантской каюты, – вас командир на мостик просют! Соймонов ошарашенно приподнялся и сел в койке: «Надо же такой ахинее присниться!» ‑ Сейчас буду! «Только что бежал по эитм трапам во сне», – усмехнулся про себя Василий поднимаясь на палубу. Погодка была приятной. Жарковато, конечно, но ветерок освежал достаточно чувствительно. Поднявшись на мостик Соймонов козырнул командиру корабля и доложил о прибытии. – Василий Михайлович, адмирал сегодня планирует провести ночную тренировку по отбитию минной атаки, озаботьтесь, голубчик, что бы прожекторы не подвели, проверьте пожалуйста. – Конечно, Николай Оттович, не беспокойтесь. Разрешите идти? – Нет. После обеда. Сейчас сниму пробу, потом вам в кают–компанию, ну а после займитесь. Вам же только проверить. Сколько я помню прожекторы не ломались, просто чтобы подстраховаться. Что то выглядите неважно. Вы здоровы? – Всё в порядке, просто уснул. Сам не заметил как. А тут срочный вызов, – смущённо улыбнулся лейтенант. А обед сегодня был… Давно уже за кормой корабля следовали стаи акул. Регулярно выбрасываемые пищевые отходы очень этому способствовали. Хотелось надеяться, что груз привязанный к мешку с недавно умершим машинистом, достаточно быстро утащил его на глубину и он не стал «кормить рыб» в буквальном смысле. Корабельный кок со знаковой фамилией Перец за время службы в Артуре многому научился у китайцев в плане кулинарии. И как то у фитиля (место для курения) высказал идею… Матросы Пушняков и Дубин, бывшие рыбаки, этой идеей здорово загорелись… Выпросив у боцмана несколько метров стального троса, изготовив в мастерской подходящих размеров крюк, соединив всю конструкцию с канатом и насадив «сэкономленный» коком кусок некондиционного мяса с утра «отправились на рыбалку», сбросив приманку с кормы. Двухсоткиллограмовая голубая акула «клюнула» почти сразу, правда на трофей такого размера никто из рыболовов не расчитывал. Чтобы вытащить это чудище пришлось звать на помощь с десяток человек находившихся поблизости. После сорока минут «борьбы броненосца с рыбой» победил броненосец. Акулу, подцепив баграми вытащили на палубу. Ну а уж Перец к обеду расстарался… Эссен пробуя суп для команды из общего котла удивлённо поднял брови. Зачерпнул ещё ложку… – А отнеси ка ты мне, братец, в салон всю тарелку, – совершенно неожиданно попросил он кока. Обычно командир только пробовал пару ложек и одобрял еду к раздаче, а тут… – Николай Оттович, мы с офицерами хотели сегодня пригласить вас на обед в кают–кампанию, шепнул на ухо Эссену старший офицер «Пересвета» Дмитриев, – у мичмана Витгефта сегодня день рождения, не откажите. – Ну если наш кок для офицеров приготовил обед не хуже, чем для команды, – усмехнулся командир броненосца, – то приду с удовольствием. Для офицеров был приготовлен суп из плавников акулы, кроме того паштет из её печени на закуску. На второе были отбивные из трофейной свинины с ананасовым соусом и рисом. Давно офицеры броненосца не обедали с таким удовольствием. Даже корабельный священник, не так давно отошедший от «желудочной травмы», ел за обе щёки и даже попросил добавки акульего супа.

Учения по отбитию минных атак начались ближе к закату. Паровые катера, которые должны были имитировать вражеские миноносцы ушли к северу и, с заходом солнца, стали подбираться к эскадре. Темнеет в экваториальных широтах быстро. Навстречу направлению ожидаемой атаки «миноносцев» вонзились бивни прожекторов и зашарили по водной глади. Со стороны атакующих катеров казалось, что сонм архангелов размахивает огненными мечами, чтобы рассечь их корабли. Но лейтенанты и мичмана командовавшие «вражьими силами» достаточно легко приближались к броненосцам и крейсерам. Некоторые из их корабликов попадали в лучи прожекторов, но достаточно быстро уходили в темноту. Вдруг… Словно тряпкой провели по чёрной доске стирая написанное мелом. Один из русских броненосцев исчез. – Чёрти что, – ругался Эссен, глядя на бесполезную иллюминацию, устроенную броненосцами и крейсерами, – мы их всё равно видим секунды или пару минут. И не всех к тому же. А, чёрт! Лучше сейчас, чем в бою! Выключить боевое освещение! Всё освещение! Вообще! Принять влево три румба! Машина, больше ход! В боевой рубке «Пересвета» все застыли в напряжении. – Взять прежний курс! – скомандовал Николай Оттович через десять минут. Даже с противоположной от «боя» стороны русские корабли были достаточно хорошо различимы. ‑А если бы ещё и с этих румбов атаковали? – подал голос Сойманов, стоявший на мостике вместе с командиром. – Да уж. Вот найдут ли нас? Не нашли. На «Ретвизане» подняли вверх луч прожектора, что означало окончание учений. «Пересвет» снова включил огни и пошёл принимать на борт свои катера.

Днём командиров всех участвовавших кораблей и катеров Вирен пригласил на борт «Ретвизана» для разбора ночных учений. В адмиральском салоне было не продохнуть – влажный и, мягко говоря, тёплый воздух, казалось, можно было резать ломтями. Два десятка офицеров ждали оценки адмирала как школьники. – Я, вместе со своим штабом внимательно изучил рапорты командиров кораблей и катеров. Выводы неутешительны. Господа командиры кораблей, кто из вас захватывал прожектором катера на расстоянии менее пяти кабельтов от борта? Подняли руки Сарнавский, Успенский и Щенснович. – Но Роберт Николаевич, ведь эти катера могли бы быть уничтожены раньше, на более дальних дистанциях, мой крейсер неоднократно захватывал прожектором и удерживал в его свете несколько минут атакующие катера. – Господа офицеры, командовавшие катерами, есть такие случаи, когда вы приближались к кораблям неосвещёнными или освещёнными на несколько минут? – повернулся к молодёжи адмирал. Руки подняли четверо. ‑То есть минимум два минных попадания мы имеем. Так? Крыть было нечем. Командиры броненосцев и крейсеров понуро молчали. – Теперь вы, Николай Оттович. Что это была за самодеятельность? Ни в коем случае не считаю ваши действия трусостью, но хотел бы услышать объяснения. Почему вы покинули строй? – Роберт Николаевич, я просто увидел весь этот «праздник света» и подумал, что при большом количестве атакующих миноносцев не спастись. И погасив огни вышел из строя, чтобы посмотреть, что из этого получится. Меня не нашли, не так ли? – посмотрел Эссен в сторону командиров атаковавших отряд. Офицеры либо просто смолчали, либо покачали головами. – Так может лучше научиться ходить так, чтобы нас не заметили, чем репетировать отбитие минной атаки, которой может и не быть? Нет, этому учиться тоже надо, но, по моему, в первую очередь нужно научиться избегать самой атаки. Разве нет? – Какие будут мнения, господа? – обвёл газами Вирен присутствующих офицеров. – Что, совсем без огней? Так корабли же протаранят друг друга! – Ухтомский был явно против таких экспериментов. – Может послушаем сначала сторону атаковавшую отряд? – усмехнулся Вирен, – прошу, господа, ваше мнение? – Разрешите мне? – робко спросил мичман Витгефт. Получив разрешение он продолжал: Я сам, в первую очередь хотел атаковать именно «Пересвет», но когда он «пропал», то броненосец действительно стал необнаружим. Если бы корабли не светили прожекторами, то и они были бы невидимы в ночи, мы бы их ни за что не нашли, разве что в борт врезались. Другие молодые офицеры согласно закивали. – Так что, будем учиться ходить ночью без огней? – весело спросил Вирен у командиров кораблей. – Надо! – кивнул Иванов. – Опасно, но дело того стоит, – согласился Успенский. В общем не возражал никто. – Ну что же, каждую ночь с хорошей погодой будем пробовать. Для начала по нескольку часов, а там… Все свободны.

Первой же ночью попробовали идти двумя тройками. На всякий случай разошлись подальше группа от группы и шли «держась» за кормовой огонь переднего мателота три часа. Во избежание столкновений групп было открыто ещё по одному бортовому огню, а в случае потери впередиидущего нужно было немедленно открыть все огни. Не потребовалось. На следущую ночь так прошли пять часов, а потом каждую ночь шли уже постоянно держась только «за хвостик друг друга». Оказалось вполне реально ходить в темноте без огней. Вначале за штурвал ставили лучших рулевых, командиры постоянно находились в ходовой рубке, потом этому научились все кому положено и можно было оставить корабль на среднего рулевого и вахтенного начальника. Рулевые, правда, освобождались от угольных погрузок.

А угольные погрузки в океане были сущим адом. На угольщики отправлялось до сотни матросов с каждого корабля (больше всего с «Пересвета» и «Победы» – эти броненосцы ещё в Артуре были прозваны «пожирателями угля»). Матросы спускались в трюмы и в тропической духоте, в угольной пыли они часами загружали мешки с углем. Сапоги, одежда на этих работах просто «горели». На головы, чтобы не угробить бескозырки надевали либо «чалмы» из ветоши, либо колпаки из парусины, либо даже шили мешки–наголовники с прорезями для глаз и рта. Угольная пыль ещё долго скрипела на зубах, разъедала кожу в подмышках и в паху. Плевки матросов после этих работ ещё долго были чёрными как антрацит. Острые осколки угля быстро приводили мешки в негодность и они расползались не только по швам. Часами и часами после погрузок матросы чинили их и штопали. А новых взять было негде. Не выдерживала не только ткань. Людские организмы тоже сдавали. Не было случая угольной погрузки, чтобы после неё не хоронили бы в океане несколько человек. Но умирали люди и в обычные дни. От солнечных ударов например. В Индонезии для офицеров были приобретены пробковые тропические шлемы, а матросы были защищены от жестоких солнечных лучей всё теми же бескозырками. Вода из опреснителей была отвратительной на вкус, её старались сдабривать лимонной кислотой, а доктора требовали, чтобы в неё добавляли и соль, но зачастую её пили просто так. Старший врач «Пересвета» Августовский специально собирал офицеров и просил, чтобы они объясняли это матросам: – Как вы думаете, господа, от чего происходит с человеком тепловой удар? – От перегрева конечно. – Ничего подобного, его можно получить и без особого перегрева. И наоборот, при жуткой жаре избежать. Он происходит от падения концентрации соли в крови. Если человеку долго жарко, то он много пьёт. И при этом потеет. И, извините, мочится. При этом из организма выводится соль. И если она там не восполняется, то тогда, в определённый момент и наступает тепловой удар. Объясните это матросам, требуйте, чтобы немного соли в питьевую воду добавлялось. Но только не надо заставлять людей пить тузлук как для засолки селёдки. Щепотки соли на литр воды вполне достаточно.

Эскадренный броненосец Пересвет?