"Серебро закамское" - читать интересную книгу автора (Лещенко Василий Юрьевич)

2 ЧАСТЬ

СХВАТКА

...Утро летнего солнечного дня не обещало людям лесного поселка племени Лося ничего необычного. Вместе с утренней зарей поднимались вверх струйки синего дыма. Потягивались и зевали рядом с избами собаки. Коровы, позвякивая колокольцами, шли на луга.

Поселок расположился на длинном мысу, который, как пущенная стрела, распластался вдоль реки. Одной стороной мыс обрывался прямо к воде, возвышаясь над ней почти на двадцать метров. С другой стороны мыса находился глубокий овраг, заросший густым лесом. Какой-нибудь десяток людей мог удержать с этих сторон не меньше сотни атакующих снизу врагов. Только сравнительно узкий перешеек между оврагом и обрывом был наиболее уязвимым участком. Племенное предание рассказывало, что много поколений назад несколько, родственных родов решили насыпать поперек перешейка вал, чтобы превратить поселок в настоящую крепость.

Землю для вала брали тут же на перешейке. Когда он был готов, подчистили края образовавшегося рва, который вдвойне затруднил штурм поселения. По дну рва забили заостренные колья, смотревшие остриями наружу, в сторону ожидаемого врага. Крепкий бревенчатый тын по верху земляного вала завершал укрепление, за которым обитатели поселка чувствовали себя в безопасности. С тех пор люди племени Лося начали называть свой поселок «кар» — «городище», в отличие от незащищенных лесных деревень.

Племя Лося жило, в основном, по двум большим рекам—Вишере и Колве. Городище защищало земли племени от неожиданного нападения с юга. С площадки городища было видно Вишеру далеко вниз и вверх по течению, и ни один человек не мог проплыть по реке незаметно.

После полудня из леса вышел к валу городища воин с широкой грудью и могучими плечами. Его вооружение состояло из боевого топора и меча. Никто из жителей городища не видел прежде этого человека. Он смело прошел через раскрытые ворота в укрепление и попросил подбежавших к нему людей провести его к вождю. Вождь и старейшины племени выслушали рассказ воина.

До юношеского возраста он жил в одной из лесных деревень вблизи Вишеры. Однажды на деревню напал вооруженный отряд, и в числе других молодых мужчин он был уведен в плен в булгарскую землю. Его купил какой-то хан и зачислил в одну из конных сотен. Здесь таежный житель постиг всю премудрость рукопашного и конного боя. Через несколько лет он превратился в могучего бойца, одинаково хорошо владеющего тяжелым мечом, кривой восточной саблей, луком и копьем.

Но больше всего ему было по душе другое оружие — тяжелый боевой топор на длинной рукояти. С ним он чувствовал себя в безопасности в самой гуще любой свалки. Как перышко, вращал он его над головой, обрушивая направо и налево страшные смертельные удары.

Приемам владения топором его обучил громадного роста рыжебородый детина, бывший начальником десятка. Он явно покровительствовал юноше, безрассудная смелость и сила которого вызывали уважение товарищей. Когда начальник десятка получил во время одной из стычек смертельную стрелу в грудь, на его место был назначен северянин, получивший к тому времени прозвище Медведь. Скоро он так привык к этому прозвищу, что откликался на него, как на имя.

Медведю пришлась по нраву дружинная жизнь. Военные набеги, награбленная добыча, жизнь, полная опасностей и приключений, не оставляли места для раздумий. Только иногда он вспоминал далекую лесную деревню на северной реке и своих сородичей. Тогда Медведь сторонился товарищей, и глухая тоска овладевала им. Сидя на земле, он опускал крупную голову на колени и, обхватив их руками, покачивался взад и вперед, напевая какую-то дикую мелодию, впитанную им еще в детстве в тайге. В такие минуты дружинники обходили его стороной, боясь задеть неосторожным словом.

В десятке Медведя были еще два северянина. Они давно задумали бежать в родные места, но пока не представлялось удобного случая. Подружившись с Медведем, северяне предложили ему возглавить побег. После долгого раздумья он отказался, но обещал оказать им свою помощь.

Чтобы не вызвать подозрений, решили исчезнуть, притворившись убитыми в одной из многочисленных схваток. Иначе десятнику грозила смерть за дезертирство подчиненных ему людей. Неизвестно, как бы сложились события дальше, но хан отправил четыре сотни воинов, и в их числе десяток Медведя, в поход на лесное племя, жившее на одном из притоков реки Большой.

Когда добрались до цели, Медведь увидел, что эти люди жили в таких же лесных деревнях и укрепленных валами городищах, как и его народ. Одежда из грубого домотканого холста и звериных шкур, бронзовые украшения на одежде, лепные глиняные горшки, небольшие крепкие срубы домов — все напоминало ему родное племя. Медведю показалось даже, что он немного понимает их речь.

Однажды несколько десятков воинов во главе с самим сотником внезапно атаковали лесную деревню на берегу маленькой речушки. Немногочисленные взрослые защитники пали под ударами копий и сабель, и воины рассыпались по домам в поисках ценной пушнины. Они не обращали внимания на захлебывавшихся в плаче женщин, на перепуганных детей.

Вдруг из одного дома раздался отчаянный женский крик. Медведь увидел, что сотник вынес из дома девушку. Платье, разорванное на одном плече, открывало нежную белую кожу. Длинные темно-русые волосы разметались, свисая почти до земли, а огромные карие глаза молили о пощаде.

Обезумев от ужаса, она еще пыталась вырваться из рук сотника. Но судьба девушки, казалось, была решена. В мозгу Медведя молнией вспыхнула другая сцена — его мать, цеплявшаяся за ноги сына, которому булгарские воины скрутили за спиной руки. Один из них безжалостно отбросил ее ударом ноги в сторону, и она упала без чувств, ударившись головой об узловатый корень сосны.

Дремавшая долгие годы ненависть вспыхнула в душе Медведя ярким огнем. Он быстро подошел к сотнику и, положив на его плечо тяжелую руку, глухо проронил:

— Отпусти девку.

Лицо разгоряченного борьбой сотника перекосилось от злобы. Он разжал руки, и девушка почти упала к его ногам. Затем сделал шаг вперед, выхватил из-за пояса плетку и с силой хлестнул Медведя по лицу, стараясь попасть по глазам. Кровавый шрам протянулся через щеку Медведя. Второй удар сотник не успел нанести. Медведь молниеносно нагнулся и, схватив сотника, вскинул, как бревно, над головой. Затем легко, словно играючи, начал вращать тело, а воины, как будто завороженные, не двигались с места. Наконец, Медведь со страшной силой бросил сотника на угол сруба. Раздался треск костей, и тело сотника безжизненно свалилось на землю. Несколько человек схватились за оружие, но рядом с Медведем стояли уже люди его десятка, готовые дать отпор. Желающих умереть не нашлось, Большинство воинов остались даже довольны неожиданной гибелью сотника, непомерно жестокого и жадного человека.

Возвращаться в свой лагерь Медведю было нельзя. Там его ждала неминуемая казнь. Многие старые боевые товарищи советовали бежать от длинной руки хана и обещали увести погоню по ложному следу.

Двое северян из родственных Медведю племен обрадовались случившемуся и были готовы тотчас же уйти с ним, чтобы только покинуть ненавистную военную службу. Они собрали снаряжение и на следующее утро, едва первые лучи солнца забрезжили в чаще леса, двинулись прямо на восток, по направлению к поднимающемуся в розовой дымке громадному и ласковому светилу.

Спустя неделю беглецы добрались до племен в верховьях реки Большой. Это был народ, к которому принадлежали Медведь и его товарищи. Их радушно угощали и снабжали всем необходимым. В одной из сельских общин двух товарищей Медведя уговорили остаться навсегда, и он попрощался с ними. Дальше Медведь шел один, иногда в сопровождении проводников, а иногда без них. Он упорно стремился добраться до северной реки, на которой родился и красота которой навсегда осталась в его душе. Через несколько недель изнурительного таежного пути он наконец достиг реки Вишеры, и какое-то незнакомое ему прежде чувство пробудилось в загрубевшем сердце.

Глаза затуманились при мысли о встрече с близкими ему людьми. Еще неделю он добирался к своей деревне, но единственным в ней знакомым ему человеком оказался древний старик, смотревший на Медведя, как на оборотня.

Когда страх старика улегся, он рассказал, что мать Медведя зачахла и умерла. Разоренная деревня не оправилась от набега чужеземцев, оставшиеся в живых поселяне ушли в другие общины. Ему одному некуда было идти, и он остался доживать в своем доме.

На другой день Медведь двинулся вниз по течению реки и через некоторое время достиг места, на котором стояло городище племени Лося. Он не смог бы ответить, что здесь понравилось ему больше всего. Может быть, захватывающее душу приволье лесов, пропадающих вдали в синей дымке, или что-то иное, но только Медведь твердо решил обосноваться на этом высоком берегу.

Рассказ воина вызвал живое сочувствие у старейшин поселка. Один из них знал когда-то отца и мать Медведя и грустно опустил голову, узнав о печальной судьбе деревни. По единодушному решению Медведя приняли в общину, и он сделался ее полноправным членом. Теперь он мог пахать землю, охотиться, пасти скот на земле племени, и оно брало его под свою защиту.

Жители городища быстро оценили военные способности Медведя и избрали его военным вождем. Вместе с другими членами, общины Медведь участвовал в родовых обрядах поклонения духам-хозяевам лесной страны. Однажды старый кам показал ему в священном домике драгоценную серебряную посуду, украшенную сценами охоты на диковинных зверей, фигурами полуобнаженных женщин и сказочных чудищ, раскрывших в ярости оскаленную пасть. На вопрос Медведя о происхождении посуды кам рассказал племенное предание.

В давние времена к предкам племени Лося пришли охотники из дружественного племени Кабана. Они принесли с собой серебряную посуду, доставленную им какими-то чужеземцами. Охотники племени Лося заплатили за эту посуду много пушнины. С тех пор они передавали ее по наследству от отцов к сыновьям, а многие драгоценные сосуды были подарены охотниками Великому духу-хозяину и хранились здесь, на святилище. Белый металл стал причиной не только гордости, но и несчастья для их рода. Кто только ни пытался добраться до святилища! Много незваных пришельцев погибло в хитроумных ловушках и под ударами луков-самострелов, наставленных на тайных тропах. По словам кама, вождь деревни, в которой родился Медведь, тоже владел несколькими серебряными сосудами. Только неизвестно, успел он схоронить их в лесу перед нападением на деревню или они попали в руки грабителей.

Рассказ старого кама не оставил равнодушным Медведя. Еще на службе у булгарского хана он порицал в глубине души грабежи беззащитного населения.

— Дело воина — сражаться с подобным ему, а не с женщинами, — не раз говорил Медведь своим товарищам.

Приказ заставлял его не раз поступать иначе, и теперь совесть мучила Медведя. В сердце его пробудилась ненависть к грабителям и насильникам, приходившим с мечом на его родную землю.

В тот день, когда Медведь бежал из ханского войска, в деревянные хоромы, изукрашенные резьбой, на Неревском конце Великого Новгорода вошел ушкуйник Гаврила Пешня. Его встретил сам хозяин, тяжеловесный мужчина, одетый, несмотря на жару, в шелковый кафтан с собольей подбивкой. На шейной цепи болталась серебряная бляха, указывавшая на высокую должность тысяцкого. О размерах его богатств не было известно ничего определенного. Однако Гаврила не раз становился свидетелем могущества этого человека, бывшего правой рукой всесильного посадника. Вот и последнее Великое вече приняло решение, угодное тысяцкому.

На столе в светлой прохладной горнице стояли серебряные чары, ковш и деревянный жбан пахучего хмельного меда. Отведав этого напитка, тысяцкий поставил на стол тяжелую чару и как бы невзначай бросил:

— Оскудели мы серебришком, сильно оскудели. В неметчину путь закрыт, и торговля стала мала. Татарский хан требует подати в серебре, а казна новгородских сильных людей пришла в запустение.

Гаврила бесцеремонно прервал тысяцкого:

— Хочу понять, к чему ты клонишь. Не в поход ли на татарского хана собираешься пойти? — И загоготал, довольный собственной шуткой.

Тысяцкий побагровел, как будто получил тяжелую оплеуху, но смолчал. Гаврилу не возьмешь голыми руками. За его спиной несколько десятков головорезов, и кто-нибудь из них может ненароком поддеть копьем под бок.

— Не шуткуй, Пешня, — стараясь оставаться спокойным, проговорил тысяцкий. — Ведь дружинники твои поизносились, кафтанов да жалованья давно не видели от тебя. А что, если они задумают выбрать нового атамана?

По лицу Гаврилы было видно, что слова тысяцкого встревожили его неповоротливые мозги. Этот лис, оказывается, все выведал, прежде чем пригласить его к себе. Тысяцкий заметил перемену в своем госте и ласковым голосом сказал:

— Им не придется менять своего атамана, Пешня, если ты совершишь удачный поход. Слышал ли ты чтонибудь о Югорских землях? Соболя там видимо-невидимо, да и серебришка, говорят, немало положено при истуканах, издолбленных из дерева.

— Опасно туда идти, тысяцкий. Многие ватажники положили свои головы в глухих чащах, не достигнув богатства и славы.

— Не узнаю я тебя, Пешня. Не опасно только ложкой щи хлебать, — съязвил тысяцкий. — Но если боишься за свою буйную голову, то можно пойти и в другое место. Соседят с Югрой небольшие народы Печора и Пермь. К ним бы заглянул... — Тысяцкий даже потер от удовольствия руки, предвкушая зрелище огромного количества пушнины и груд серебра. Оборвав радужные мысли, он жестким, не терпящим возражения тоном обратился к Гавриле:

— Снаряжение и провиант на ватагу получишь у тиуна. Да не задерживайся с отъездом. Сейчас самая пора выступать.

Воспоминания об этой встрече теснились в голове Гаврилы Пешни под равномерные всплески поднимающихся и опускающихся весел. Прошло почти полтора месяца с тех пор, как ватага отправилась в дальний путь.

Ушкуйники попробовали свои сабли и копья на Чуди Заволоцкой и Печоре. Добыча оказалась меньше, чем сулил тысяцкий, и ватага роптала. Где по маленьким лесным речкам, где по переволоку ватажники добрались до реки Большой, и удача начала сопутствовать им. Теперь мешки с мехами лежали в каждом из челнов, а кое-кто обзавелся и серебром.

Правда, неожиданные засады лесных жителей сильно убавили воинский пыл ушкуйников. Того и гляди надо было опасаться вылетевшей из леса стрелы или падающего ствола дерева, подрубленного на их пути. Если новгородцы пытались атаковать лесные дружины, те мгновенно рассыпались и исчезали в лесной чаще.

Не успела ватага втянуться в устье Вишеры, как Медведь был уже осведомлен о количестве и вооружении ушкуйников. Тревожные слухи опережали теперь движение ватаги, и жители маленьких незащищенных деревень бросали свои дома, скрывались за валы укрепленных городищ.

Медведь почти не сомневался, что жителям его общины не миновать схватки с чужеземцами, и исподволь готовился к ней.

На высокой развесистой сосне был устроен наблюдательный пункт. Охотник, сидевший наверху, всматривался вдаль. Но все было спокойно на реке. Вдруг раздался его тревожный крик. Он различил на воде суда врагов. Что они будут делать дальше? Проплывут вверх по реке или будут штурмовать городище?

Все жители поселения молча ждали решения вождя. Он приказал спрятать детей за толстые стены срубов, чтобы случайная стрела не задела кого-нибудь из них. Затем расставил нескольких охотников вдоль берега, обрывавшегося к Вишере, и у края крутого лога. Опасность нападения отсюда была невелика, и если враги все же попытаются прорваться по .крутым склонам на городище, то достаточно будет обрушить на них заранее приготовленные бревна. Основные силы Медведь сосредоточил у вала городища.

Он поставил в одну цепь лучников, на которых возлагал особые надежды. Эти охотники, никогда не бывшие профессиональными воинами, восхищали его меткой стрельбой. Вторая цепь состояла из копейщиков, державших в руках тяжелые деревянные копья с длинными железными наконечниками. Их задачей было ошеломить врага, когда он прорвется в пространство между валами.

По-видимому, новгородцы знали от пленных о местонахождении городища. Они пристали поодаль от него и взобрались по крутому берегу наверх. Не торопясь двинуться на штурм, они старались сначала определить приблизительное число защитников поселения. Но там все замерло в молчаливом ожидании, и новгородцы не заметили ни одного человека.

Когда их отряд осторожно приблизился на расстояние выстрела из лука к первому валу, из-за него выскочила цепь лучников, выпустивших одну за другой несколько стрел. Два ушкуйника рухнули на землю, корчась от боли, несколько человек были легко ранены.

Обойдя раненых и закрывшись щитами, остальные продолжали идти вперед. Лучники отступили за второй вал. Когда новгородцы достигли тесного пространства между двумя валами, с земли вскочила цепь копейщиков, и тяжелые копья полетели в самую гущу ушкуйников. Но сдержать их не удалось.

Под натиском напирающих сзади рядов передние старались преодолеть ров и взобраться на вал. Некоторые падали прямо на заостренные колья, получая страшные раны. Разъяренные неожиданно сильным сопротивлением, ушкуйники продолжали рваться вперед, их становилось на валу все больше. Рукопашная схватка начала склониться в их пользу. Вот от удара копья прямо в висок упал один из осажденных. Упали под ударами сабель и топоров еще два охотника из дружины Медведя. Случайной стрелой была убита женщина, тащившая воинам два копья. Казалось, новгородцев уже не остановить.

Вдруг с берега донеслись громкие крики и тревожный звук рога. Это могло означать только одно: стоянка подверглась нападению. Без челнов новгородцам грозила гибель. Не медля ни минуты, они бросились к берегу, унося с собой раненых и убитых.

Новгородцы недооценили силы и мужество защитников городища и пренебрегли охраной челнов, оставив на них всего несколько человек. Медведь предвидел такой оборот событий. Небольшая группа охотников стремительно вышла в тыл ушкуйникам и обрушилась на немногочисленную охрану челнов. Несколько новгородцев, не ожидавших нападения, было сразу убито, но один из них успел протрубить в рог, звук которого услышали на городище.

Охотники рубили канаты и сталкивали челны вниз по течению реки. Большего они не успели сделать. На верху обрыва показалась толпа новгородцев, яростно потрясавших оружием в воздухе и осыпавших смельчаков копьями и стрелами. К счастью, ни один из охотников не пострадал. Нельзя было терять ни секунды. Охотники бросились прямо в одежде в холодную воду и направились вплавь к другому берегу Вишеры. Их не преследовали. Ушкуйники медленно спускали к судам товарищей, пострадавших в ожесточенной схватке.

В это же время на городище женщины оплакивали павших мужей, а воины готовились к новой атаке. Но ее не последовало. Новгородцы залечивали раны, нанесенные им защитниками городища. Гаврила Пешня чувствовал, что чья-то опытная, умелая рука управляла во время боя людьми, которых он считал невежественными варварами. Он не хотел больше подвергать свою ватагу риску быть разгромленной и решил вознаградить себя за неудачу в другом месте.

На городище не знали этого. Пользуясь затишьем, здесь готовились к похоронам убитых. Обычай требовал похоронить их на родовом могильнике, но угроза нападения не позволяла покинуть городище. Тогда старый кам дал разрешение похоронить их здесь же, у вала, и утром под причитания женщин и суровое молчание мужчин были вырыты три неглубокие ямы, в которые положили погибших в бою жителей поселка. Когда церемония похорон была закончена, все разошлись по своим местам: воины на посты, а женщины и дети по домам. У вала остались небольшие холмики земли и обломки нескольких глиняных горшков, разбитых во время тризны.

Новгородцы так и не потревожили больше защитников городища. Простояв еще один день недалеко от него, они снялись с места и двинулись восвояси вниз по реке. Воины Медведя потрясали от радости оружием, а он молча смотрел с вершины вала на суда удалявшихся врагов. Гнев и радость улеглись в его душе, и он думал, успокоившись, что его народ радушно примет чужеземцев и поделится с ними богатствами, если они придут с мирными целями. А грабители найдут здесь не сокровища, а свою смерть...