"Тетрадь смерти: Другая тетрадь. Дело Лос-Анджелесского убийцы Б.Б." - читать интересную книгу автора (Нисио Исин)

Часы.

Рюзаки наконец пришел в дом, где произошло третье убийство, только после трех часов дня.

– Простите, что заставил вас ждать, Мисора. – сказал он, даже не пытаясь казаться виноватым за опоздание более чем на час.

– Не беспокойтесь, я и не ждала. Начала без вас. – ответила Мисора как можно саркастичнее.

– Понятно, – сказал Рюзаки, вставая на четвереньки и быстро подползая к ней. Она уже привыкла к таким выходкам, но это произошло так неожиданно, что она чуть не подпрыгнула. В конце концов, она не видела его три дня.

16 августа, после разговора с L, она вернулась в квартиру Квотер Квин и сказала Рюзаки, что четвертое убийство произойдет через 6 дней, 22-го августа. Естественно, Рюзаки спросил ее, откуда она это узнала, но она не знала, что ответить. Не могла же она просто сказать, что это слова L, но пока они с Рюзаки обсуждали дело, ей удалось понять. Её ответ был более чем убедительным, и ей не хотелось ничего объяснять Рюзаки, поэтому она просто настояла на своём. В ретроспективе, Рюзаки слишком легко согласился с Мисорой, но в итоге они решили расследовать третье место преступления, дом Бекъярд Боттомслеш, 19-го августа. А пока они попытаются узнать все о деле и подготовиться.

Мисора провела те дни в постоянном контакте с L, совершенствуя свои теории и в результате получая ряд полезных фактов (включая некоторые новые открытия полиции, о которых сообщал L). Но правда была в том, что 19-го числа, даже после прибытия на третье место преступления и расследования его в течение нескольких часов, она чувствовала, что не сделала никаких значительных продвижений с 16-го числа.

– Вы уже проверили ванную, Мисора?

– Конечно. А вы?

– Заглянул туда, прежде чем подняться. Ванна совсем испорчена. Наверное, единственным человеком, пожелавшим в нее забраться, была бы Елизавета Батори.

– Он вытер каждый отпечаток пальцев, но не кровь. Изощренные типы всегда такие. Убийце, в самом деле, было наплевать на всех, кроме него самого.

– Да, я согласен, – сказал Рюзаки, но вопреки словам, он не затруднялся ползать на четвереньках по забрызганному кровью полу... или ему просто было все равно? Прямо как убийца. Мисора внимательно наблюдала за его движениями.

– Не думаю, что здесь что-то есть, – сказала она, – я тщательно тут все осмотрела.

– Ай, ай. Никогда не думал, что увижу вас такой пессимистичной, Мисора.

– Я не... просто, Рюзаки, мне кажется, надо сфокусироваться на оторванных конечностях. Левая рука и правая нога отрублены - это большое отличие от предыдущих жертв.

– Как вы упоминали раньше – что-то, что должно быть здесь, но отсутствует? В этом случае, мы должны подумать, почему убийца оставил правую ногу в ванной и забрал с собой левую руку. Целую руку. Не так легко, как взять пару томов «Аказукин Чачи».

– А руку все еще не нашли...избавиться от частей тела — это непросто, так что у убийцы должна быть убедительная причина. Не знаю, послание ли это...а если это не послание, то на руке должен был быть какой-нибудь знак, который мы, по мнению убийцы, не должны были увидеть.

– Возможно. Это имеет смысл. Но вырывание глаз второй жертвы указывало на нашу мертвую точку и на очки, так что взятие с собой левой руки тоже что-то значит...но опять же, правая нога – вот что беспокоит меня, Мисора. Трактовка убийцы на этот счет такая запутанная. Вы сказали, что избавиться от частей тела непросто, но также непросто и отрезать их. Это может занять целую вечность. Не думаете, что делать это в городском доме довольно опасно? Здесь и дома напротив, и тонкие стены – заметить происходящее могли в любой момент.

– Обе части тела были отрезаны прямо у основания...тело нашли здесь. Точно, снимки, снимки... – Мисора пролистала папку, которую уже вытащила, и достала фотографии с третьего места преступления. Она показала фотографию, ставя ее в соответствии с комнатой и указывая, где находилось тело. – Оно было прямо здесь, повернутое на спину, без левой руки и правой ноги...хмм...

– Что ж, если ваша теория верна, у нас полно времени до совершения четвертого убийства. Давайте будем основательны. Вам не кажется, что пришло время объяснить, почему четвертое убийство произойдет 22-го?

– Думаю, да.

Мисора убрала фотографии и повернулась к Рюзаки. Он не смотрел на нее. Они знали друг друга пять дней и встречались три раза, и становилось ясно, что Рюзаки не знал о том, что смотреть в лицо тому, с кем говоришь, это нормально. Но тогда она не собиралась задерживаться на столь незначительных вещах.

– Это так просто, что кажется чуть ли не пустой потерей времени. Третье убийство произошло 13-го августа, верно?

– Да, не стоит даже проверять.

– На теле первой жертвы были римские цифры, но сейчас мы имеем дело с арабскими. Тринадцать...13. Если написать один и три прямо друг за другом...они похожи на В.

– Да, – кивнул Рюзаки.

Это было так просто, что она боялась, не будет ли он над ней смеяться, но он воспринял это удивительно серьезно.

– Подумайте об этом. Я однажды увидела детскую игру, где спрашивалось, чему равно один плюс три, и ответ был В...

– Точно. В.

– В.В.? Но Мисора, это подходит к третьему убийству, потому что оно было совершено 13-го августа, а что насчет других дат? Кроссворд был получен LAPD 22-го августа, первое убийство было совершено 31-го июля, второе — 14 августа, и вы предсказываете четвертое 22-го августа...никакое из них не имеет вид В.

– С первого взгляда – нет. Но применим этот же принцип с другой стороны. Проще всего — первое убийство...31-е июля. Три и один. Поменяем их местами, и получится 13.

– Хорошо, допустим. Кажется довольно разумным. Но что насчет четвертого и двух 22-х?

– То же самое. Просто посмотрим с другой стороны. Со стороны детской игры: один плюс три. 4-е августа – четыре – обычный ответ на этот вопрос. А 22-е августа...если сложить первую и вторую цифры, в конечном итоге получаем тринадцать.

В. Тринадцать.

– Другими словами, каждый день действия убийцы, 22-е, 31-е, 4-е, 13-е...первая и вторая цифры складываются в четыре. В каждом месяце есть только эти четыре даты, которые можно так рассчитать. Только четыре. И каждый раз в эти дни что-то происходит. К тому же, число соломенных кукол началось от четырех. Один плюс три равно четыре. Все это может быть просто совпадением, но стоит принять это к сведению – пробелы между убийствами, четыре и девять дней, если их сложить, получится тринадцать...В.

– Понятно. Неплохо... – ответил Рюзаки, кивая.

Мисора сияла.

– Сравнение 13 и В – довольно хорошая идея.

– Правда ведь? Так что четвертое убийство произойдет через девять дней после 13-го, – 22-го числа. Девять, четыре, девять...Я рассматривала возможность, если оно произойдет через 4 дня, 17-го числа, но гораздо более вероятным кажется 22-е. В конце концов, в прошлом месяце в тот день уже случилось происшествие. И конечно, это невозможно – получить из 17 В, как бы ни стараться. Поэтому четвертое убийство может произойти только 22-го числа.

17-е августа уже миновало, и связанных с делом убийств в Лос-Анжелесе в тот день не было. Она немного волновалась, но убедительное заявление L сохраняло ее спокойствие. Она все же думала, что четыре и девять дней, в сумме дающие тринадцать, могли быть чистой случайностью, неуместным совпадением, которое убийца мог игнорировать.

– Могу прибавить кое-что, – сказал Рюзаки, – что этот особенный метод превращения двадцати двух в тринадцать немного натянут. Подставление аргументов, чтоб они удовлетворяли ваше предположение – это не причина так складывать цифры. Это не замена местами чисел из тридцати одного в тринадцать. Ясно, что это толкование было создано на основе факта.

– Э...но, Рюзаки...

– Не поймите меня неправильно – я полностью согласен с вашим объяснением. Только не с одной его частью.

– Но...тогда...

Если он опровергает самую важную часть, то вся теория терпит крах. Он фактически отказался соглашаться со всем, что она сказала.

– Но у меня есть предложение. Мисора, вы же росли в Японии, верно? Тогда вы больше, чем я, знакомы с японскими числами.

– …Числами в кандзи?

– Напишите двадцать два в кандзи.

– ??

Кандзи...

#20108;#21313;#20108;

Она представила иероглифы, но ничего не смогла предположить.

– Ну как?

– Нет, я не знаю, что вы ...

– Ох...тогда позвольте мне подсказать. Мисора, представьте, что кандзи в середине, обозначающий десять, это знак плюс. Что значит,#12288;#20108;#21313;#20108;#12288;это фактически #20108;+#20108;#12288;... два плюс два.

– О.

Это не подсказка, а ответ.

#20108;+#20108; это... четыре.

А четыре это #19968;+#19977; тринадцать.

– Сложите их и получите четыре. И вы уже блестяще объяснили, что четыре - это один плюс три. В конце концов, если один плюс три - это В, то мы должны соединить один и три, что равнозначно один плюс три, что дает форму буквы В. Вот почему мы можем прочесть двадцать два как #20108;+#20108;. Нам просто нужна убедительная причина, чтобы соединить их. А с этим условием, ваше объяснение, что убийство произойдет 22-го, звучит логично. Я был в небольшом замешательстве от вашего рассуждения, и немного волновался, что следую за вами, но сейчас я так счастлив, будто выпил кружку мелассы.

– …

Это сравнение вызвало у Мисоры изжогу. Но, очевидно, Рюзаки поверил ее объяснению. Не хорошо – его объяснение звучало лучше, чем ее, но зато она могла немного расслабиться.

– Но Мисора, – сказал Рюзаки, – еще кое-что.

– Да?

Уже второе кое-что. Это застало ее врасплох.

– Ваше предположение основано на том, что убийца предпочитает жертв с инициалами Б.Б. Но, как мы ранее обсуждали, есть вероятность, что ему нужны К.К., а не Б.Б.

– Ох, верно.

Если четвертой жертвой окажется ребенок с инициалами К.К., лежащий лицом вниз, тогда все их теории можно выбросить в окно.

– Если он охотится за К., тогда ваша теория не выдерживает никакой критики. Вы создали ее из ничего, основываясь на ошибочной логике. Опираясь на совпадение.

– Совпадение то, что тринадцать выглядит как В? Но это так очевидно. И Q так хорошо вписалось...

– Да. Я согласен. Я не верю, что все это случайно. Но ваша теория основана на прошедших событиях. Она опирается на факты. Я хочу знать, почему вы построили ее на Б., а не на К.

– Ну.

Потому что L так сказал. Довольно четко. «Убийца – Б». Она знала это заранее. Но Рюзаки сказать не могла. Она должна была сохранить от него в тайне связь с L. Она не должна была пренебрегать осторожностью и пускать все на самотек, неважно, как долго они общаются.

– Думаю, из-за трех жертв. Две Б. и одна К., и Б. просто выглядит более вероятной. Конечно, позже я думала о К., но не нашла убедительных фактов – говорила она, пытаясь скрыть правду. Но как только слова сошли с ее губ, она уже знала, что они звучат фальшиво.

В подтверждение Рюзаки произнес ее мысль:

– Это так условно. Ничто вообще не может это подтвердить.

Хорошее настроение совсем испарилось. Мисора кусала губы – она пришла к этим заключениям, пытаясь понять причину того, что сказал L. Слова L подтвердили их, и, наверное, они были верны, но это ничего не меняло.

– Убийца – Б.

– Что?

– Нет, то есть, он зациклен на букве Б. Может, эта зацикленность – часть послания, и инициалы убийцы – Б.Б.

– А может, и К.К. Как вы сказали, много чего в деле указывает на Б, но также возможно, что мы не заметили знаков, указывающих на К.

– Да, может быть.

– Но, я думаю, Б более вероятно, чем К. Уверен больше, чем на 99 процентов – подтвердил Рюзаки.

По сути, отрекаясь от последних минут разговора.

– Велика вероятность, что инициалы убийцы – Б. Все жертвы – Б.Б., и убийца тоже. А дела становятся все интереснее.

– Интереснее?

– Да. Во всяком случае, будьте осторожны в следующий раз, Мисора. Если соглашаетесь с чем-либо, у вас должна быть обоснованная причина соглашаться с этим. Если не соглашаетесь с чем-либо, у вас должна быть обоснованная причина не соглашаться с этим. Как бы то ни было, вывод, основанный на заблуждении, означает, что вы не победили убийцу.

– Победила? Рюзаки, а это вообще имеет значение – проиграть или выиграть?

– Да, – сказал Рюзаки, – имеет.

Потому что это война.

L было сказано не заниматься расследованием дел, если там не задействовано более 10 жертв, или на кону не было более миллиона долларов. Исключениями были дела уровня сложности L (крайне подходяще), или когда у L были свои причины на участие в деле. Дело об убийствах ББ в Лос-Анжелесе подходило под оба исключения.

Вряд ли мне нужно говорить о сложности дела на этом этапе повествования, L сражался с собственной неудачной копией. Действующий глава дома Вамми сообщил Ватари, а тот сказал L об исчезновении Б. в мае, и с тех пор L разыскивал его параллельно с расследованием других дел. Дом Вамми знал его только как Б. – они не знали его настоящего имени, – Бейонд Бесдэй, поэтому этот найти его было почти невозможно. Но L наконец напал на след, когда начались убийства: поэтому он знал, кто за этим стоит. Он не столько гонялся за убийцей, сколько за делом. L выжидал, пока Б. сделает ход, чтобы посоревноваться с ним. L мог управлять любым полицейским в мире, но в этом деле просил помочь только Мисору Наоми. более чем вероятно, по этой причине. Не думаю, что он хотел сыскать себе еще уважения, просто все стеснены своими грехами, и никто не хочет, чтобы собственные оплошности стали достоянием общественности.

L был целью любого в доме Вамми. Каждый из нас хотел его превзойти, опередить его, разгромить его.

Так хотели и М., и Н., и Б.. М. как кандидат, Н. как преемник, Б., как преступник.

– Рюзаки, обнаружили что-нибудь?

Теперь, когда они закончили обсуждение чисел, Мисора вздохнула свободно, спустилась на кухню первого этажа, сделала пару чашек кофе (с нормальным количеством сахара, ясное дело) и несла их обратно в квартиру Бекъярд Боттомслеш на подносе. Она держала поднос обеими руками, и открыть дверь было довольно трудно. Так как дверная ручка находилась на уровне талии, Мисора ухитрилась зацепить поднос за пряжку ремня. Она застала Рюзаки лежащим посреди комнаты лицом вверх, с распростертыми руками и ногами. Мисора застыла в дверном проходе.

– Нашли что-нибудь? – повторила Мисора без всякой причины.

Он не собирался вставать на мостик и ползать по комнате? Как будто сцена из фильма ужасов. Мисора нервно сглотнула, но к ее большому облегчению, это было слишком странно даже для Рюзаки. Что же он делал?

– Э, Рюзаки?

– Я труп.

– Эмм?

– Я теперь труп. Не могу ответить. Я мертв.

– …

Она поняла. Слово поняла подразумевало понимание, чего ей очень не хотелось, но было ясно, что Рюзаки принял позу третьей жертвы. Конечно, левая рука и правая нога оставались на месте. Он в уме сопоставил снимки тела Бекъярд Боттомслеш. Мисора не видела смысла в его поведении, но не привыкла спорить с методами расследования других людей. Вместо этого она думала, перешагнуть ли Рюзаки, или обойти стороной. Ей не хотелось перешагивать, а обходить – раздражало.

– ...Эм...хмм?

И тут она заметила. По меньшей мере, она заметила, что что-то заметила. Но что же она заметила? Что-то привлекло ее внимание...нет, до этого, когда она открывала дверь, ее потрясло представление Рюзаки, так как же? Точно не это. Тогда что бы она увидела в первую очередь, если бы Рюзаки не лежал там? Если бы Рюзаки не мешался на пути пронесения кофе...если бы его там не было...тогда ничего. Комната была бы совершенно обыкновенной, разве что немного вычурна. Она чувствовала слабый запах крови. Единственное, что выделялось, так это дыра в стене...дыра?

– След, оставленный соломенной куклой?

Простая дырка, которую трудно было различить. А если бы это была не дырка, а соломенная кукла? Тогда бы в первую очередь после открытия двери она заметила бы не Рюзаки, а соломенную куклу. В момент открытия двери она увидела бы соломенную куклу...одну из кукол, аккуратно приделанную точно в это место. И все соломенные куклы были прибиты точно на одном уровне ( на уровне талии, если вы такой же выстоты, как Мисора). Но расстояние между стенами менялось в зависимости от комнаты. Но в каждой комнате, когда она открывала дверь...

Дыра.

– Простите, Рюзаки!

Все еще держа поднос, Мисора ступила, нет, прыгнула через Рюзаки. По крайней мере, она хотела прыгнуть, но была так отвлечена, что попала мимо, и наступила ему на живот. Сапогами. И рефлексорно пыталась сохранить равновесие и не уронить поднос, из-за чего весь вес ее тела давил на живот Рюзаки.

– Ах! – произнес труп.

Как и следовало ожидать.

– П - простите!

Если бы она заодно и кофе на него пролила, за Мисорой Наоми закрепилась бы репутация недотепы, но дело не зашло так далеко. Знания боевых искусств укрепили ее чувство равновесия. Она поставила поднос на стол и взяла папку с материалами дела. Она проверяла, правильно ли все вспомнила.

– Что это, Мисора?

Рюзаки мог быть наистраннейшим чудиком, но даже он не зашел так далеко, чтобы радоваться боли, причиненной женщиной, наступившей на него. Он перестал притворяться трупом, перевернулся и подполз к ней.

– Я смотрю на чертежи мест убийств. В каждом из них я заметила одну вещь.

Местоположения соломенных кукол.

– Местоположения? Что вы имеете в виду?

– Когда мы расследовали места убийств, полиция уже забрала куклы, так что до сих пор я не замечала...есть примечательная тенденция в размещении кукол. В этой комнате – когда вы открываете дверь и входите, первое, что видите, это кукла. Тут кукла прямо напротив двери – убийца расставил все так, что когда входишь в комнату, первое, что цепляет глаз, это соломенная кукла.

– О, да – кивнул Рюзаки, – верно с этой комнатой, и сейчас я припоминаю, что также видел дыру, когда входил в первую и вторую комнаты. Но Мисора, и что из этого следует?

– Эм...гм...

Что это значило? Ей казалось, что это значительное открытие, она даже наступила на живот Рюзаки в порыве воодушевления, но сейчас не могла найти ответа на его вопрос. Трудно. Она не могла признать правду, так что цеплялась, пытаясь связать что-нибудь вместе.

– Ну, наверное, с закрытыми комнатами надо было что-то делать?

– Как же?

– Во всех трех местах убийства, человек, обнаруживший тело, открывал дверь и входил. Используя запасной ключ или ломая дверь. Все они входили в комнату и видели жуткую куклу на стене. Соломенная кукла была первым, что они видели. Не важно зачем, их внимание было привлечено к ней. Может, пока они были отвлечены, убийца тихо выскальзывал из комнаты.

– Такой же классический трюк из детективных романов, как иголка с ниткой. Но Мисора, подумайте об этом.

Если бы вы хотели привлечь чье-то внимание, вам не нужна будет кукла.

– Почему нет?

– Если бы не было куклы, первым, что вы бы увидели, было мертвое тело. Прямо как вы замерли тогда, войдя в комнату и видя мой труп. Все, что ему нужно было сделать, так это выскользнуть из комнаты, пока кто-то изумленно смотрит на тело.

– Ох, верно. Конечно же. Так что, хотел ли он, чтобы человек, обнаруживший тело, заметил в первую очередь что-то помимо тела? Не знаю по какой причине, но.

– Не знаю и я.

– Если он не хотел, чтобы тело заметили, то я пойму, но что он выигрывал, обставляя дело так, чтобы тело не замечали секунду-другую? В этом случае, зачем ставить сюда соломенную куклу? А простым ли совпадением является местоположение кукол?

– Нет, уверен, оно намеренно. Нет смысла принимать это за совпадение. Но рассматривание дела с этой стороны не кажется мне эффективным. Как я раньше говорил, чем сосредотачиваться на соломенных куклах и закрытых комнатах, лучше, думаю, мы должны сконцентрироваться на вычислении послания убийцы.

– Но Рюзаки. нет, вы правы – она начала было спорить, но остановилась. Стоило над этим подумать, но сейчас у нее не было точных мыслей на этот счет. Первым делом они должны вычислить четвертую жертву, или хотя бы район. Соломенные куклы были во всех местах преступления, а послание было только в этой комнате, и им нужно было найти его как можно скорее. – Простите. Я тратила драгоценное время.

– Я бы предпочел, чтобы вы извинились за то, что наступили на меня, Мисора.

– О, да, конечно.

– Извиняетесь? Тогда в знак вашего раскаяния, не сделаете ли вы для меня кое-что?

– Хорошо

А по конкретнее нельзя?

Но она наступила на него. Очень сильно, всем своим весом.

– Что?

– Притворитесь мертвой, Мисора? Также, как я. Жертва, Бекъярд Боттомслеш, была женщиной, так что у вас должно получится вдохновенней, чем у меня.

– …

Видимо этому частному детективу было невдомёк, что многие люди имеют нечто под названием чувство собственного достоинства. Но не время было указывать ему на это. Иначе она бы почувствовала, что зарабатывает репутацию цундэрэ, скрывающей свое внутреннее недовольство под вспыльчивостью. А дело было неотложным: она желала сделать все, что может помочь расследованию. Она не была уверена, что это сможет помочь, но в тот момент была готова хоть ползать. Чувствуя странную покорность, она легла на пол.

Отсюда, снизу, комната выглядела совсем по-другому.

– Ну как? Что-нибудь?

– Нет, совсем ничего.

– О. Да, я так и думал.

– …

Бесполезно.

Рюзаки уселся на стул, прижав колени к груди, заметил, что кофе начинает остывать, и выпил его. Мисора положила сахар по своему усмотрению и ожидала от Рюзаки недовольства, но он ничего не сказал. Видимо, он мог употреблять и не сладкую еду. Вроде бы она могла уже и вставать, но было как-то неловко, так что она не двигалась.

– Уф...горячий кофе усилил боль в животе. – сказал Рюзаки.

Он выглядел таким невозмутимым, но отставать от нее с этой темой не хотел.

– Рюзаки, а это не похоже на первую жертву? После ее смерти он снял с нее одежду, затем отрезал руку и ногу, а затем вновь одел одежду?

– Да. Что из этого?

– Нет, я знаю, проще отрезать части тела без мешающейся одежды. Одежда довольно прочная, на самом деле. Но раз он снял одежду, зачем надо было одевать ее снова? Почему он не оставил своих жертв голыми?

– Хм...

– В случае с первой жертвой, рубашкой можно было прикрыть порезы, или хотя бы то, что они были римскими числами. Но в этот раз...нужно было хорошенько потрудиться. Надеть на труп одежду...на того, кто не может двигаться...

– Мисора, на ногу, которую он оставил в ванной, был одет носок и ботинок.

– Да, я видела фото.

– Тогда, может, цель убийцы...нет, послание убийцы заключается не в одежде или ботинках,а только в конечностях. Поэтому он придал всему остальному первоначальный вид.

Придал всему остальному первоначальный вид. Но тогда...

– Но тогда... левая рука и правая нога. Он оставил ногу в ванной, а руку взял с собой. Зачем? Какая разница была между левой рукой и правой ногой? Рукой и ногой... – Мисора бормотала, уставившись в потолок.

Рюзаки тоже посмотрел на потолок и сказал медленно, кусая большой палец:

– Однажды...в другом деле...случилось кое-что, что может помочь здесь. Хотите услышать?

– Начинайте.

– Это было дело об убийстве, жертву закололи в грудь. А безымянный палец левой руки был отрезан и взят с собой. После смерти жертвы. Догадаетесь, почему?

– Безымянный палец левой руки? Это просто. Жертва состояла в браке, не так ли? Убийца, должно быть, отрезал палец, чтобы украсть обручальное кольцо. Их могут носить так долго, что уж и не снять.

– Да. Убийца пришел за деньгами. Впоследствии мы нашли кольцо на черном рынке, отследили убийцу и арестовали его.

– Но...это конечно интересная история и все такое, но Рюзаки, никто не отрубит целую руку, чтобы украсть кольцо. И Бекъярд Боттомслеш не была замужем. В соответствии с материалами дела, она даже ни с кем не встречалась.

– Но помимо обручальных есть много других колец.

– Но все равно это не повод отрубать целую руку.

– Да, вы правы. Только поэтому я сказал, что это может помочь. Если не помогло, тогда примите мои извинения.

– Не стоит извиняться за это, но кольца не было...не было кольца...

… Тогда что-то помимо кольца?

Например...браслет.

Не на пальце, а на запястье...нет, это не подходило. Может, в отрезании пальца, чтобы достать кольцо, и был смысл, но, как ни смотри, отрубать руку ради браслета причины нет. Никто так не сделает. И вообще этому убийце не нужны были деньги. Если бы были нужны, то вторая жертва не подходит.

– …

Мисора медленно протянула руку к потолку. Она разводила пальцы, как будто пыталась поймать свет над головой.

На ее пальце было кольцо. Кольцо, подаренное Рэем Пенбером в честь помолвки. Оно все еще казалось ей какой-то шуткой...но возможно ли, что кто-то отрежет её палец, её руку, чтобы украсть его? А ради браслета?

Нет. Использование себя, как пример, делает это еще более маловероятным.

Она держала руку, позволяя рукаву сползти на плечо. Взору предстали её наручные часы. То были серебряные часы. Подарок на день рождения, 14-го февраля, от Рэя Пенбера. А если не ради браслета, а часов? Они были серебряные, поэтому недешевы...часы?

– …Рюзаки. Бекъярд Боттомслеш была правшой или левшой?

– Судя по вашим материалам дела, правшой. А что?

– Потому что...возможно, что она носила часы на левой руке. И, может, то, что взял убийца... это часы, – сказала Мисора, лежа на спине на полу. – На правую ногу были одеты носок и ботинок. Так что, вероятно, на руке все еще находились часы.

– Он отрезал руку, чтобы украсть часы? Но зачем? Мисора...вы сами сказали, что отрубать руку ради кольца не имеет смысла. Так почему кто-то сделает это ради часов? Если ему нужны были часы, он просто снял бы их.

Часы не то, что кольца. Они никогда не застревают. Нет причины отрезать руку.

– Нет, я также не думаю, что ему нужны были часы. Возможно, они – послание с этого места преступления. Если бы только часов не было на месте, это было бы слишком очевидно, так что он забрал с собой целую руку...

– Чтобы запутать? Ясно...но в таком случае, мы все еще не знаем, для чего он заодно отрубил и ногу.

Сомневаюсь, что она носила часы на лодыжке. И даже если он хотел нас запутать, ему не было нужды отрезать целую руку – запястья было бы достаточно.

– …

Да, похоже на правду, но все равно...идея о часах все еще казалась хорошей. Мисора чувствовала, что правда где-то рядом. Если это странное пристрастие использовать шаблонные фразы, с которым она столкнулась на первых местах убийств, работало и здесь, то она чувстовала, что оно себя проявит...

– Левая рука...правая нога...левое запястье...правая лодыжка...левая кисть...правая стопа...часы...таймер...маятник...обе кисти и ступни, обе руки и ноги...или отрезанные части ничего не значили? Не левая рука и правая нога, а правая рука и левая нога? Четыре части тела...

– Плюс голова – пять.

– Пять...пять минус два будет три...три. Третье место преступления. Части тела...и голова – всего пять...голова? Шея...шея, и одна нога, и одна рука...

Мисора говорила подряд все слова, приходящие ей в голову – но она просто ходила по кругу, как потерявшийся ребенок, боявшийся зайти в тупик. Чем больше она бормотала, тем больше теряла ощущение, что она идет по пути к правде. Стрелки ее компаса вращались...

– Если пять минус два это три, тогда он мог отрезать обе руки или обе ноги, или левую руку и голову...если левая рука должна была быть отрублена, то почему еще именно правая нога?

Просто чтобы заполнить тишину, Мисора высказала вопрос, не приходивший ей в голову, вопрос, который, как она думала, даже который не стоило озвучивать, но Рюзаки поддержал его.

– Оставленные голова, рука и нога – все они разной длины.

Минуту она не понимала, что он имел в виду. Казалось, это совершенно нелогичное заключение, и ее разум не мог его понять. Рука длиннее головы, нога длиннее руки, ну и что с того? Неужто Рюзаки брякнул первое, что пришло в голову, как и она сама? Но это не поможет игле ее компаса...

– Игла? Или стрелки...

– Что за игла?

– Нет, стрелки...

Классически трюк с иголкой и ниткой. С этим ничего не сделать...а стрелки? Возможно ли...

– Часы! Стрелки часов, Рюзаки!

– Эм? Стрелки часов...?

– Часовая стрелка, минутная стрелка, секундная стрелка! Все три! Все разной длины!

Мисора резко опустила руку на пол и села. Она быстро приблизилась к Рюзаки, отняла у него чашку кофе, выпила ее одним махом, и хлопнула ею об стол, как будто пытаясь разбить.

– На первом месте преступления он взял два тома «Аказукин Чачи», чтобы указать на « Частичную релаксацию», на втором – снял контактные линзы, чтобы мы обратили внимание на очки, а здесь, на третьем месте преступления, он забрал наручные часы...и обернул жертву в часы!

– Жертву...в часы? – спокойный и твердый взгляд Рюзаки был прямой противоположностью её волнению. – вернее, как часы...

– Голова – это часовая стрелка, рука – минутная, а нога – секундная! Поэтому убийца и забрал часы с собой, поэтому он не просто снял часы или просто отрубил запястье, он отрезал руку у основания и был вынужден также отрубить и ногу – иначе, не получилось бы трех стрелок!

Мисора говорила на одном дыхании, и наконец почувствовала, что спускается на землю. Она достала из кармана фотографию – снимок трупа Бекъярд Боттомслеш. Лицом вверх, рука и нога отсутсвуют, другие распростерты – Бэкъярд Боттомслеш.

– Посмотрите, Рюзаки. Видите? Голова – это час, рука – минута, нога – секунда, получается 12:45 и двадцать секунд.

– Ммм. Если вы так считаете...

– Если я так считаю? Да несомненно, что это оставленное им послание! А ногу он бросил в ванной потому, что забрать нужно было только часы, и он хотел подчеркнуть это!

– …

Рюзаки молчал, видимо, размышляя.

– Дайте посмотреть, – сказал он, взяв фотографию у Мисоры. Пока она наблюдала, как Рюзаки рассматривает снимок, наклоняя голову под всеми мыслимыми и немыслимыми углами, то начала чувствовать, что ее теория никуда не годится. Все это было бы полезным, если бы вело к посланию, и если он скажет, что это простое совпадения, тогда теория потерпит крах – ее вывод не имеет доказательств, никогда не сможет быть доказан.

Он основан на чистой интуиции.

– Мисора.

– Да? Что?

– Если допустить, что ваше предложение верно...мы не можем быть уверены, что жертва показывает 12:45 и двадцать секунд.

–Э?

– Вот, взгляните, – сказал Рюзаки, протягивая ей снимок.

Верхом вниз.

– Держите её так, и получится 6:15 и пятьдесят секунд. Или так...

Он повернул фотографию.

– Три часа и тридцать пять секунд. А если снова повернуть на 180 градусов, получится 9:30 и пять секунд.

– ...Ой.

Конечно. Он был прав. Жертва была снята вертикально, и Мисора просто решила, что голова...что часовая стрелка указывает на 12 часов. Но если рассматривать жертву как часы, то могло быть и не так. Может быть и да, а может, и нет. Просто поворачивая снимок, можно получить много различных вариантов. По крайней мере 360. Стрелки могут и не двигаться, зато числа могут быть расположены где угодно.

И не было подсказки, как расположить числа.

– Если жертва изображает три стрелки, тогда, по-видимому, эта комната – цифры. В конце концов, жертва лежала в центре комнаты. Она была расположена вот так, параллельно или перпендикулярно стенам комнаты, так что думаю, мы можем допустить, что это один из четырех упомянутых мной вариантов. Но четыре варианта – все равно много. Мы должны сократить их хотя бы до двух, иначе нельзя сказать, что мы разгадали послание убийцы.

– Комната...это цифры?

– Теперь, когда я подумал об этом, первое сообщение включало римские цифры...которые часто используют в циферблатах. Но здесь нет никаких римских цифр. Если бы только была подсказка, какую стену за какое число принимать...

Какую стену за какое число...? Но они ничем не отличались от обычных стен, ничего не указывало на цифры. В одной стене была дверь, в стене напротив – окно. В другой – чулан...или это и были указания? Снова компас...

– Рюзаки, не знаете, какая из них северная? Может, север – это двенадцать...

– Я уже думал об этом, но нет никаких убедительных оснований принимать север за двенадцать. Это же не карта. Двенадцать может быть и востоком, и западом, и югом.

– Логика...логика...да, нам нужны доказательства, или хотя бы что-то убедительное...но как мы можем догадаться, какая стена? Тут ничего...

– На самом деле. Как будто стена преграждает нам путь, вынуждая нас карабкаться...

– Стена? Хорошее сравнение. Стена...стена...

Стена? Соломенные куклы были на стенах. В этой комнате их было две. Связь ли это? Неужели куклы наконец задействованы? Мисора наполовину принудила себя решить, что никаких других подсказок она больше не видит, и направила мысли в это русло. Соломенные куклы. Куклы. Набивные игрушки? Набивные игрушки...в вычурной комнате. Их слишком много для двадцативосьмилетней женщины...

Игрушки были свалены у стен.

– Я поняла, Рюзаки, – сказала Мисора.

В этот раз она была спокойна. В этот раз она не будет волноваться.

– Количество игрушек...они у каждой стены. Их число указывает на время. Видите? Их двенадцать у стены с дверью. А здесь девять...двенадцать и девять часов. Если рассматривать всю комнату как часы, то стена с дверью – вершина.

– Нет, постойте, Мисора... – прервал Рюзаки. – Двенадцать и девять, конечно, выглядят правдиво, но вот здесь всего пять игрушек, и только две у четвертой стены. Если мы испольлзуем четыре цифры для определения циферблата, то это должны быть двенадцать, три, шесть и девять. Но не двенадцать, два, пять и девять. Эти числа не подходят.

– Еще как подходят. Если посчитать соломенные куклы.

Мисора вновь взглянула на две дыры в стене.

– Если добавить соломенную куклу к этой паре игрушек...получаем три. А если добавить другую к тем пяти игрушкам...получится шесть. Тогда все встает на свои места. Третье место преступления – это часы. Целая комната – часы.

Мисора положила фотографию Бэкъярд Боттомслеш на пол, где сама только что лежала, и Рюзаки – до нее.

Аккуратно, убеждаясь в правильности угла.

– 6:15 и пятьдесят секунд.