"Стражи полуночи" - читать интересную книгу автора (Уитли Дэвид)

6 Скрипачка

Лили открыла глаза и увидала, что над ней простирается ночное небо. В течение нескольких блаженных секунд она лежала без движения, любуясь звездами, которые сияли над ней во всем своем великолепии. Потом, как и всегда, помыслы ее обратились к реальности. Плащ Лили был заляпан грязью, ноги все еще болели после долгого бега по булыжной мостовой. Наверное, спала она совсем недолго, решила девочка, откидывая с лица спутанные волосы. Она продрогла до костей, и это было главным ее ощущением. Дыхание Лили, вырываясь изо рта, тут же превращалось в холодном воздухе в пар.

Девочка с усилием поднялась на дрожащие ноги. Внезапно ею овладел приступ пронзительной грусти, причины которой были не ясны ей самой. На глазах выступили непрошеные слезы. Она опустила веки и несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.

— Это всего лишь побочный эффект… после той жуткой машины, — пробормотала она себе под нос, борясь с отчаянным желанием разрыдаться. Усилием воли девочка заставила грусть отступить. Ей приходилось делать это и раньше. Жизнь приучила ее владеть своими эмоциями.

— Немедленно прекрати проливать слезы, — приказала себе Лили и сжала кулаки. — Сейчас не время горевать.

Времени для того, чтобы сожалеть о собственной участи, у нее не было никогда. Последний раз она плакала, оказавшись в мастерской у переплетчика. С тех пор Лили не позволяла себе этого делать и не собиралась снимать запрет.

Постепенно Лили почувствовала, как к ней возвращается присутствие духа. Девочка несколько раз моргнула, вытерла слезы, стряхнула грязь с плаща и осмотрелась по сторонам.

Для того чтобы рухнуть без чувств, она выбрала далеко не самую плохую часть города. Район Стрельца с его узкими извивистыми переулками остался позади. Лили обступали высокие старинные дома, их остроконечные крыши теснились на фоне ночного неба. Девочка не представляла, куда ее занесло, не имела понятия о том, который сейчас час. Царившая вокруг тишина поразила ее. Ни единый, пусть даже слабый, звук не нарушал безмолвия. Лили полной грудью вдохнула холодный ночной воздух. В душе ее неожиданно вспыхнула искорка счастья и тут же погасла, уступив место куда более сильному и естественному чувству. Чувству голода.

К собственной великой радости, Лили увидала кусок хлеба, валявшийся в водосточном желобе. Не раздумывая, она схватила его и уже собиралась поднести ко рту, когда почувствовала под пальцами какое-то шевеление. Девочка поднесла кусок к глазам и увидала, что он кишмя кишит червями. По спине у нее пробежала дрожь, тем не менее она по-прежнему была полна решимости съесть хлеб. Должно быть, к тому времени, как доктор остановил жуткую машину, та успела высосать из Лили все отвращение без остатка. К счастью, вместе с отвращением Лили не утратила здравого смысла. Поэтому она поспешно отбросила кусок прочь, пообещав себе, что непременно найдет другую еду.

Однако сделать это оказалось не так просто. Лили брела по улице, и шаги ее гулко раздавались в тишине, распугивая ночные тени. Ей казалось, в темноте таятся какие-то опасные и враждебные создания. Из переулков и подворотен на нее таращились воры, и алчность, полыхавшая в их глазах, сменялась злобой, когда они понимали, что взять у девочки нечего. Позвать на помощь контролеров Лили не могла, ибо, убежав от доктора, нарушила условия контракта. Если представители закона найдут ее, в лучшем случае ей грозит тюрьма. Лили оставалось лишь надеяться, что доктор не сообщит властям о ее побеге прежде, чем она к нему вернется. Она шла все быстрее и быстрее и наконец побежала. Тени, казалось, гнались за ней по пятам и издевательски шипели: «Порченый товар… несостоятельная должница… должница…»

Внезапно до слуха Лили донесся совсем другой звук, слабый и такой неожиданный, что сначала она сочла его игрой воображения. Но нет, он слышался все отчетливее, он витал в ночном воздухе, словно аромат, принесенный ветром. Музыка.

Охваченная неодолимым любопытством, Лили двинулась в ту сторону, откуда доносилась чудная мелодия.

Разумеется, ей доводилось слышать музыку и прежде. В сиротском приюте она вместе с другими воспитанниками распевала длинные, напыщенные и скучные песни, восхваляющие величие Агоры. Когда у переплетчика собирались гости, он частенько доставал гитару и начинал бить по струнам, а хриплые пьяные голоса подхватывали незамысловатый мотив. Правда, вскоре после этого Лили обычно высылали из комнаты, чтобы «не путалась под ногами у взрослых». Но мелодия, доносившаяся издалека, совсем не напоминала то, что Лили считала музыкой прежде. Ее выводил не человеческий голос, никаких слов не было, и порой девочке казалось, звучание испускают сияющие на небе звезды.

Наконец Лили добрела до какой-то старой площади и остановилась перед обшарпанным домом. В лунном сиянии она могла разглядеть, что некогда этот дом поражал своей красотой и изысканностью отделки. Но теперь лепнина, украшавшая его фасад, осыпалась, и штукатурка кусками отставала от стен. Тяжелая дубовая дверь была приоткрыта, и именно оттуда доносились дивные звуки, пленившие Лили.

Девочка замешкалась, не зная, как поступить. Она дрожала от холода, одежду ее покрывала грязь. К тому же она сбежала от своего хозяина. Здравый смысл подсказывал ей, что следует, не теряя времени, узнать, где она находится, вернуться к доктору и вымолить у него прощение.

Однако выяснилось, что мышцы ее более не управляются мыслями. Руки сами потянулись к двери.

Войдя в дом, девочка оказалась в окружении голых стен, на которых виднелись следы картин, висевших здесь прежде. Всю меблировку составлял ветхий стул, скромно притулившийся в углу.

Лили набралась храбрости и двинулась дальше, стараясь ступать как можно тише и надеясь, что рассохшиеся половицы не заскрипят у нее под ногами.

Она вошла в другую комнату, гостиную, судя по дивану, на котором валялись три пыльные подушки. В дальнем углу виднелась распахнутая настежь дверь. Именно оттуда доносилась мелодия, то затихающая, то вновь набирающая силу.

Затаив дыхание, девочка подошла к раскрытой двери.

За ней оказался маленький внутренний двор, со всех сторон окруженный каменными стенами, сплошь увитыми плющом. Двор был залит лунным светом, и Лили сумела разглядеть заросший мхом фонтан, булькающий в самом центре. На краю каменной чаши сидела женщина, закутанная в черную шаль, пальцы ее плавно касались какого-то инструмента, который она прижимала к плечу подбородком. Волосы ее отдавали серебром, хотя, вероятно, причиной тому были лунные отблески. Взгляд женщины был устремлен в пространство, словно она видела в темноте нечто, открытое лишь ей.

Лили, как зачарованная, внимала дивной мелодии, которой аккомпанировал шелест опавших листьев. Ей смутно припомнилась картинка, которую она видела в одной из книг. Там был изображен инструмент, похожий на тот, что держала в руках женщина. Назывался он скрипка.

Девочка вновь ощутила, как переполняют ее чувства. Но это ничуть не походило на ужасную процедуру, когда хитроумная машина силой вытягивала из нее эмоции. На этот раз наплыв чувств был невыразимо приятен. Сладкая грусть заставила Лили позабыть обо всем на свете и на несколько мгновений погрузиться в мир дивных грез.

Неожиданно она ощутила, как кто-то сжал ее запястье.

Девочка едва не закричала, но крик замер у нее на губах. Возможно, мысль о том, что резкий звук нарушит волшебство, заставила ее молчать. Лили беззвучно повернулась к тому, кто схватил ее за руку.

В темноте блестели два глаза, находившиеся примерно на той же высоте, что и ее собственные. Лили сумела разглядеть, что у стоящего рядом бледное лицо, обрамленное короткими рыжими волосами. Она уже открыла рот, но человек, нарушивший ее уединение, прижал палец к губам и покачал головой. Лили поняла, что ей следует вернуться в дом. Оказавшись в холле, она с облегчением убедилась, что перед ней девочка примерно ее лет, в длинной ночной рубашке, застиранной и заштопанной. Незнакомка прикрыла дверь, и теперь музыка доносилась едва слышно. Потом девочка повернулась к Лили и, к немалому удивлению последней, широко улыбнулась.

— Тебе понравилось, как играет синьора Созино? — шепотом спросила она.

— Очень! — выдохнула Лили.

Столь искренняя похвала, судя по всему, пришлась девочке по душе.

— А ты знаешь, что тебе очень повезло? — Девочка по-прежнему говорила негромко, но отчетливо. — Синьора давно уже не дает концертов. В округе она известна лишь как скрипичная мастерица. Она не хочет, чтобы люди стушали ее игру. На твое счастье, минувшим вечером я забыла запереть дверь. Если только… — Девочка осеклась, склонив рыжеволосую голову к плечу. — Ты ведь не воровка, правда?

— Нет.

— Вот и славно. Будь ты воровкой, мне пришлось бы поднять страшный шум: бить в колокол, свистеть в свисток. Правда, как ты видишь сама брать здесь совершенно нечего. В доме даже ни одной скрипки не осталось. Вчера синьора Созино продала последнюю. — Тут в голову девочке пришло еще одно соображение. — А может, ты одна из прежних поклонниц синьоры, из тех, что помнят расцвет ее славы? — Она окинула Лили оценивающим взглядом. — Нет, для этого ты слишком молода. Похоже, я несу полную чушь. — Девочка помолчала, сокрушенно вздыхая. — Прости, мне редко приходится разговаривать. В доме нет других слуг. Ты сбежала от своего хозяина, верно? На этот раз я догадалась?

Вопрос застал Лили врасплох. Она уже собиралась кивнуть, но спохватилась и отрицательно покачала головой.

— Я всего-навсего заблудилась, — пробормотала она. — Если ты подскажешь мне, как добраться до района Стрельца, я буду тебе очень благодарна.

Девочка слегка нахмурилась.

— Ты же понимаешь, я должна сдать тебя контролерам, — по-прежнему шепотом продолжила она. — Ты вломилась в чужой дом. Ты прослушала целый концерт, ничего не дав взамен. А здесь, в районе Девы, есть люди, которые готовы отдать все на свете, лишь бы послушать, как играет синьора Созино. — Девочка вновь осмотрела Лили с головы до ног. — Если я попытаюсь позвать на помощь, ты меня ударишь?

Лили пришла в полное замешательство. Разумеется, ей не хотелось вступать в драку с девочкой, которая пока не сделала ей ничего плохого, но попасть в руки властей никак не входило в ее планы. После недолгого раздумья Лили кивнула.

— Мне придется тебя ударить, — вздохнула она. — Другого выбора у меня не будет.

Теперь в раздумье погрузилась девочка.

— Синьора никогда не простит мне, если я подниму шум, — сообщила она. — Когда она играет, никто не должен ей мешать. — Лицо ее осветила широкая улыбка. — Значит, мне остается только одно — проводить тебя в район Стрельца. Пойдем через Центральную площадь.

Лили подождала, пока ее новая знакомая наденет синее платье, явно слишком большое для нее и к тому же чрезвычайно поношенное. Она не могла поверить в свое везение.

«Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой, — проносилось у нее в голове. — Наверняка эта хитрая девчонка готовит мне ловушку. Говорит, что хочет проводить, а на самом деле собирается выдать контролерам».

Лили уже готовилась пуститься наутек, надеясь, что девочка не сумеет ее догнать. Но, взглянув в лицо своей новой знакомой, она вдруг увидела то же самое выражение, что в самые лучшие моменты светилось на лице доктора Теофилуса. Открытое, доброжелательное и доверчивое. Быть может, не стоит думать о людях так плохо, сказала себе Лили. Она даже представить себе не могла, что кто-то придет ей на помощь, не потребовав за это никакой платы. Но возможно, она ошибалась. Вслед за девочкой Лили выскользнула из дома. Служанка скрипачки закрыла дверь и рассмеялась.

— Хорошо еще, что сегодня ночью не идет дождь, — заметила она. — Впервые за всю неделю. Синьора утверждает, что у природы нет плохой погоды, но мне это кажется не слишком убедительным. Правда, надо признать, синьора не чувствует ни жары, ни холода. Как бы то ни было, нам с тобой крупно повезло. Когда идет дождь, здесь, в районе Девы, улицы превращаются в настоящие реки. Сама-то я из района Тельца. Там куда суше, зато летом такая пыль, что не продохнешь. Кстати, меня зовут Бенедикта, сокращенно Бен. А тебя?

— Э-э… — Чудесная мелодия продолжала звучать в голове у Лили, и она не сразу поняла, о чем спрашивает девочка. — Лили, — наконец ответила она. — Это сокращенное от…

Лили запнулась. На какую-то долю мгновения ей показалось, что сейчас она назовет другое имя.

Но всю жизнь ее звали просто Лили, и никакого более полного имени у нее не было.

— То есть это имя вовсе не сокращенное, — поправилась она. — Просто короткое.

Заметив, что Бенедикта вновь собирается что-то сказать, Лили решила перехватить инициативу.

— Эта музыка… — начала она.

— Она восхитительна. Правда? — с жаром подхватила Бенедикта, легко шагая по булыжной мостовой. — Жаль все-таки, что синьора никогда не играла на публике. Разве можно скрывать от людей такой талант?

Лили слегка нахмурилась.

— Но ты сказала, прежде она давала концерты, и у нее были поклонники…

— Верно! — кивнула Бенедикта. — Только в прежние времена синьора пела. Она и ее муж синьор Созино были знамениты по всей Агоре. Слава их гремела еще до того, как мы с тобой появились на свет. — Бенедикта вздохнула. — Говорят, голос у нее был нежный и звучный, как скрипка. Слушая ее, даже несостоятельные должники забывали о своих горестях и начинали улыбаться…

— Но что же произошло потом? — осторожно спросила Лили.

Бенедикта замешкалась, словно не зная, стоит ли отвечать. Некоторое время девочки шли молча. Потом Бенедикта заговорила вновь, и голос ее был полон печали.

— У синьоры появился… воздыхатель. Отношения их становились все более близкими, и наконец синьор Созино счел себя оскорбленным. Он потребовал развода и забрал себе все имущество. Синьора хотела лишь сохранить старый дом, в котором прошло ее детство. Синьор оставил ей дом, но отнял все остальное. Мебель, картины… и ее голос тоже… — По лицу Бенедикты пробежала тень. — С тех пор синьора не может петь.

Еще вчера утром рассказ новой знакомой показался бы Лили совершенно невероятным. Но после того, что она видела в лавке стекольщицы, у нее не было оснований сомневаться в правдивости Бенедикты. Если возможно лишить человека чувств и переживаний, лишить его голоса наверняка не составляет труда. Куда труднее Лили было поверить в другое — в то, что эта девочка, говорившая с ней так откровенно, словно они были знакомы всю жизнь, такое же существо из плоти и крови, как и она сама. Порой рыжеволосая Бенедикта казалась ей ангелом-хранителем, спустившимся с небес.

— С тех пор синьора зарабатывает на жизнь, делая скрипки, — продолжала свой рассказ Бенедикта. — Но увы, ей не хватает средств на то, чтобы поддерживать старый дом в пристойном состоянии. Тут нужна целая армия слуг, а в распоряжении синьоры только я одна. Целыми днями кручусь как заведенная, а толку мало.

Девочки дошли до арки, обозначавшей конец района. На этот раз арку украшала статуя молодой девушки, окутанной облаками. За аркой виднелся мост, ведущий на Центральную площадь. В этот глухой предутренний час он был непривычно тих и безлюден.

— Знаешь, у меня способности к языкам, и я быстро начинаю понимать чужое наречие, — похвасталась Бенедикта. — Но когда синьора играет, я никак не могу понять, о чем ее музыка. Чувствую только, она говорит о самом важном, хотя обходится без слов. — Бенедикта потупилась. — Прежде, когда я только поступила на службу к синьоре, я обожала слушать, как она играет… А потом я узнала ее историю. Нет, я по-прежнему люблю слушать ее музыку, но она доставляет мне боль… Наверное, саму синьору эта музыка тоже заставляет страдать…

Бенедикта на несколько мгновений прикрыла глаза; лицо ее, недавно столь жизнерадостное, внезапно стало отрешенным и грустным. Потом она тряхнула головой, отгоняя уныние прочь, и с улыбкой повернулась к Лили.

— Прости, если нагнала на тебя тоску. Мой брат частенько говорит, что я слишком много болтаю. Мы почти пришли. Отсюда ты сама найдешь дорогу. Мне пора возвращаться. А то синьора хватится, что меня нет дома, и будет волноваться. — Бенедикта вновь улыбнулась. — Кстати, синьора не имеет ничего против гостей. Так что, если хочешь, можешь к нам заглянуть. Только, конечно, не в такой поздний час, как сегодня.

— Обязательно воспользуюсь твоим приглашением, — пообещала Лили. — Я хорошо запомнила дорогу.

Она слегка замешкалась. Ей хотелось обнять свою новую знакомую, чтобы одновременно выразить ей благодарность и убедиться в ее реальности.

Но подобный поступок казался ей слишком фамильярным.

— Спасибо, — только и сказала Лили. — Ты меня очень выручила, Бенедикта.

— Не стоит благодарности, — откликнулась Бенедикта, глядя на восток, где небо уже начинало светлеть. — Удачи тебе, Лили. Скоро утро. И оно обещает быть ясным.

Лили кивнула, но прежде, чем она успела ответить, ее новая подруга улыбнулась на прощание и исчезла в лабиринте узких улиц.

Лили без труда нашла дорогу к лавке мисс Дивайн. Она была так погружена в свои мысли, что не замечала сидящих на пороге домов темных, съежившихся фигур, не слышала их хриплого покашливанья. Увидав усыпанную стеклянными осколками стену, она поняла, что пришла. У дверей она различила высокий тонкий силуэт, маячивший в сумраке. Это был доктор Теофилус, и он ждал ее. Лили подняла голову, пытаясь разглядеть выражение его лица, но в темноте это было невозможно.

— Сэр… я…

— Все в порядке, Лили. Мне удалось договориться с мисс Дивайн. Чтобы компенсировать ущерб, который я причинил ей, поломав ее аппарат, я предложил ей долю в наших будущих прибылях. В дополнение к арендной плате. Мы уже подписали контракт.

Доктор положил руку на плечо Лили и слегка погладил его. Затем вложил ей что-то в руку. Опустив глаза, Лили увидела маленькую бутылочку, наполненную черной жидкостью. Приглядевшись получше, она разобрала, что на бутылочке нацарапано слово «Отвращение».

— Для того чтобы преодолеть отвращение, вовсе нет необходимости его продавать, Лили, — мягко заметил доктор. — Если ты выпьешь его прежде, чем пройдут сутки с того момента, как его из тебя вытянули, это чувство вновь станет твоим, словно ты его никогда не продавала. В противном случае ты лишишься его навсегда. — Доктор виновато потупился и пробормотал: — Прости, что я был так несдержан и испугал тебя. Поверь, у моего гнева были причины.

Лили уже открыла рот, собираясь сказать, что ничуть не сердится, но по лицу доктора догадалась: он намерен сообщить ей нечто важное. Вперив взгляд в темноту, он заговорил:

— После того как отец мой умер, для нас с матерью настали тяжелые времена. Она выбивалась из сил, пытаясь заплатить ренту. Конечно, ее отец, граф, мог бы ей помочь, но она дала зарок никогда к нему не обращаться. Когда у нас с мамой ничего не осталось, она начала продавать свои чувства. Малозначительные чувства, без которых, как ей казалось, она вполне может обойтись. Настал день, когда мама отправила меня к дедушке и при этом не сочла нужным ничего объяснять. С собой она дала мне драгоценности, которых было достаточно, чтобы оплатить мое обучение на медицинском факультете университета. Я догадался, что ради этих драгоценностей она продала нечто очень важное. Но долго не мог понять, что именно.

Доктор достал из кармана новый ключ и принялся вставлять его в дверь.

— Мама была наделена одним чрезвычайно сильным чувством, представлявшим особую ценность. Этим чувством была ее любовь ко мне, — проронил он.

Он повернул ключ в замке и вошел в дом. Лили следовала за ним, по-прежнему сжимая в руке стеклянную бутылочку.

Внутри было так темно, что девочке ничего не удалось рассмотреть. В ноздри ей сразу ударил какой-то незнакомый запах, наверное запах пыли, к которому примешивался сладковатый фруктовый аромат. Не говоря ни слова, доктор зажег старую медную лампу.

Когда лампа разгорелась, Лили смогла разглядеть множество деревянных скамей с резными спинками. В дальнем конце комнаты стояли две статуи, лица их показались девочке на удивление благожелательными. Окна в этой странной комнате располагались очень высоко, под самым потолком. Сейчас в них смотрело черное ночное небо.

— Раньше этот дом назывался храмом, — шепотом сообщил доктор. — В прежние времена люди не могли обойтись без таких мест. Отец мой был священником. А мама, еще девушкой, приходила сюда каждую неделю, лишь для того, чтобы часок посидеть в тишине и подумать о вещах, не имеющих отношения к мирским благам. Потом она стала приходить дважды в неделю, потом — каждый день. А потом она совершила поступок, который граф, ее отец, счел непростительной глупостью. — Доктор склонил голову. — Она вышла замуж за человека, который владел лишь такими ценностями, которые невозможно увидеть глазами. Ценностями, которые не сложишь в сундук. Гнев графа был безграничен. Он разорвал с дочерью все отношения. Но она никогда не жалела о своем выборе. Бедная женщина, — со вздохом добавил доктор.

Разноцветные блики, побежавшие по стенам, заставили Лили вскинуть голову. Лучи утреннего солнца били прямо в окна, заливая комнату светом. Теперь стало видно, что окна представляют собой витражи из цветного стекла.

— Раньше считалось, что в храме люди исцеляются от всех недугов, — сказал доктор Теофилус. Он тоже вскинул голову, взгляд его карих глаз уже не казался тоскливым, так как в них плясали цветные искорки. — Теперь больные вновь будут получать здесь исцеление. Благодаря нам с тобой, Лили. Добро пожаловать в новую жизнь.

— В новую жизнь, — эхом повторила Лили. Ей чрезвычайно понравилось выражение «нам с тобой». Прежде она его никогда не слышала. По крайней мере, по отношению к себе.

Солнце, бьющее сквозь витражные стекла, обещало погожий теплый день.