1.

  Путь к золотому дракону

Северный Тракт • Лестница миров • Дракон и зеркало

Трилогия водном томе

Щщ ШЮВА,

Шт ТЩЩОВА

Путь к золотому

дракону

Москва, 2011

Шго Быкова, м№а тщщова

• Северный Тракт •

• Лестница миров •

• Дракон и зеркало *

г Излательство АЛЬФА-КНИГА

Среди бесчисленных светил Я вольно выбрал мир наш строгий. И в этом мире полюбил Одни веселые дороги.

Н. С. Гумилев

• Северный Тракт •

Все смешалось в доме Облонских.

Л. Н. Толстой Это — прекрасный белый слон.

Г. Гейне

2

Эти несколько часов я помню довольно смутно: то неожиданно просыпалась, то вновь проваливалась в сон. Руку я, естественно, отлежала, но уходить не собиралась ни за какие коврижки. Свечи укорачивались, однако огоньки их по-прежнему оставались ровными и заостренными, как копейные острия. Кубик вел себя тихо, только иногда начинал чуть слышно подвывать; Сигурд косился на него с негодующим видом, и тогда Эгмонт задавал вопрос заново, при этом чуть изменив формулировку.

— Так, — сказал Рихтер, когда мгла за окнами уже перестала быть совсем беспросветной. Я как раз проснулась и, поняв, что намечается подытоживание, всеми силами постаралась не задремать. — Теперь поправляй меня, если я буду ошибаться. Тебя арестовали в сорок втором году, возле Сольца. Ничего не объяснили, вещи забрали все, вплоть до меча, несколько раз допрашивали, но объяснять все равно ничего не объясняли. Так?

Сигурд молча кивнул. Я покосилась на кубик — тот молчал как пристукнутый.

— За месяц до того в горах клана Анбург-шэн-аддир ты получил дар земли гномов — некий амулет.

— Не амулет это был, — устало сказал Сигурд. — Их колдун его и так и сяк — ничего выжать не смог. Просто старая вещь от первых времен. Может, кому из наших принадлежала: гномы-то сразу поняли, что работа аррская...

— У вас так ценят старые вещи? — вклинилась я.

Оборотень пожал плечами:

— Всякое в земле находят — и полезное, и так себе... Что не волшебная была штука, то я знаю наверняка — мы хоть и не маги, зато магию очень даже чуем. Но такие вот предметы положено конунгам относить. Конунгу — ему виднее. Мрыс эт веллер ан кер-ворт! Мне ж ведь от тех гномов до Арры было ближе, чем до Сольца. Знал бы, где упал, соломки бы подстелил...

— Оставим конунга, — сказал Эгмонт; не то он уже был знаком с выражением «ан керворт», не то ему хватало классического на-

бора из двух фразеологизмов вкупе с усечениями. — Зачем ты пошел в Лыкоморье, если мог спокойно уйти домой?

Сигурд сначала не понял вопроса, потом изумился:

— А зачем бы я домой пошел, ежели меня в Лыкоморье и посылали?

Ага. Это я вовремя проснулась.

Все знали, что оборотни не любят путешествовать. На дорогах нашей весьма обширной родины можно встретить кого угодно — от эльфа-прорицателя до банковского гнома, — но оборотней за все двадцать лет я встретила только двух. Второй сейчас сидел передо мной.

— Сигурд, так вы же из своих городов почти не выезжаете! Или это не так?

— Почему же не так? Так... — Оборотень вдруг запнулся и посмотрел на меня внимательнее. — А-а, Яльга, откуда ж вам это знать! Выехать может любой, только недалеко и ненадолго. Потому как ежели дара у тебя нет, вскорости станет тебе очень плохо. Не больно, нет, но жутко одиноко. Тут словами-то и не опишешь, просто слишком. Дома ведь завсегда хорошо... Но иногда, очень-очень редко, родятся те, кто может ездить так далеко и так долго, как это надобно. Это, Яльга, дар, такой же почетный, как любой другой. К примеру, прясть, детей учить, скот лечить или что иное.

— То есть для вас странствовать — это нечто вроде ремесла?

— Нет, — терпеливо сказал оборотень. — Это дар. У каждого есть свой дар, и покуда волчата совсем маленькие, с ними работает всякий лучший в своем деле мастер. Работает и отбирает тех, в ком видит дар, сообразный своему, чтобы после, когда подрастут, смогли заниматься тем, к чему душа лежит.

Я заинтересовалась. Общественное устройство волкодлаков, очевидно, сильно отличалось от нашего.

— А если, допустим, кого определили... ну... скажем, горшки лепить, а он не хочет? Он стихи писать хочет... и прозу. Что тогда?

Сигурд подергал себя за ухо. Видно было, что он находится в полной растерянности.

— Ну, не знаю... — выдавил он наконец. — Что-то такое я слышал, но бывает оно очень редко. Все одно ничем хорошим закончиться не может, коли человек супротив самого же себя пойдет. Да и то такое только по молодости бывает. Как повзрослеет ивум войдет — сам поймет, что ему хорошо и что худо.

37

Волкодлак был явно доволен тем, что с блеском вышел из непростой ситуации.

Эгмонт потер воспаленные глаза.

— Да, это так, — подтвердил он. — Я мало знаю об оборотнях, но слышал только об одном случае, когда ваш волкодлак пошел против самого себя. Там все кончилось действительно печально. Противоречить своей сути не просто глупо, но еще и очень опасно... — Он встряхнул головой и помассировал виски. — Так, Сигурд. Тебя послали в Лыкоморье, насколько я понял, в первый раз.

— Да, — сказал оборотень с видом человека, которому надоело повторять одно и то же. — В первый раз. В Солец. Раньше я туда с отцом ездил, теперь поехал один. Я свой талант от отца унаследовал, такое редко бывает... Ну, по дороге с гномами встретился. Этот... дар получил, чтоб его! Приехал в Солец, сделал все как надо. Не в первый же раз! Этот купец — он давно с Конунгатом дело имеет, да и я знал, с которой стороны здесь морда, а с которой — хвост. Подписали договор, пошли к городскому магу. Заходим. Очередь. Дожидаемся в приемной. Маг, он занятый был, но вежливый, этого не отнимешь. «Подождите, — говорит, — минуточку, я одно дельце решу и вернусь». Он и вернуться не успел — дверь распахнулась, а оттуда эти... ковенские. С эмблемами. Человек пять, а может, больше, и у каждого по пульсару. А у меня на ножнах ремешок, да еще и печать поверх шлепнули. В волка перекидываться в одеже — тоже песня долгая. Ну и все... очнулся в камере. Забрали все, только одежу и оставили. Ни меча, ни денег, ни аррского знака, ни этой... штуки гномской. За нее особенно обидно, — мрачно добавил Сигурд. — Я ее сам добыл. В первый раз поехал, а уже такая удача! В город хотел привезти, конунгу отдать...

Кубик молчал и не отсвечивал. Оборотень говорил чистейшую правду.

— И что, на этом все и кончилось? — спросила я, пораженная нашей системой судопроизводства. — Ты так три года и просидел?

— Ага, с перерывами. На допросы водили... вежливые такие. То по одному, то парой, то по трое. Один раз привели... — Сигурд усмехнулся, — не знаю, кто это был, но его еще и охраняли. Я сперва подумал — от меня берегут, а потом понял: наоборот, это чтобы он не сбежал. Мы с ним, может, в соседних камерах сидели. Он, кстати, тоже только про штуку спрашивал.

Рихтер насторожился:

— И больше на темную магию упирал?

Оборотень кивнул.

— А как выглядел?

Сигурд немного подумал.

— Странный такой, — осторожно сказал он. — Не поймешь — не то человек, не то эльф. И пахнет странно.

«После ковенской тюрьмы чем только не запахнешь!» — философски подумала я.

— Ну, насчет запаха не знаю, — задумчиво сказал Эгмонт, — но я, кажется, понял, про кого ты говоришь. Не знал, правда, что КО-ВЕН до него добрался... — Я преисполнилась было к неизвестному магу симпатии (наш человек!), но Рихтер жестко добавил: — И хорошо, что добрался. Сколько веревочке ни виться...

— Предпочту, чтобы наша вилась подольше, — ехидно заметила я. Но Эгмонт не принял шутки:

— Это разные вещи, Яльга. Сейчас не до того, а потом я расскажу, это весьма полезный пример. Ковенцы — те еще перестраховщики, однако есть случаи, в которых сколько ни перестраховывайся — все одно будет мало. Последний вопрос, Сигурд... Как выглядела та штука, которую тебе подарили гномы?

— Думаешь, это из-за нее?

— Пока других вариантов нет.

— Круглая такая блямба. — Оборотень показал, какая именно, соединив большой и указательный пальцы в кружочек. — Золотая, кажется, но тут я не знаток. Тяжелая. На крышке гравировка, эльфийский такой рисунок, а сверху шарик приделан. На него ежели нажать, штука открываться должна, но не открывалась. Механизм, наверное, обветшал. Вот и все.

С минуту мы смотрели друг на друга — учитывая, что нас было трое, взгляды перемещались с одного лица на другое. Потом Эгмонт сгреб кубик и встал.

— Утро вечера мудренее. Давайте спать.

Не знаю что там насчет мудрености — спать действительно хотелось, но спать на голодный желудок в мои планы никак не входило.

— Ты, хозяин, покормил бы нас, — сказала я противным голоском, цитируя читанную давеча книжку Полин. — На голодном пайке держишь, нехорошо это.

От неожиданности Рихтер чуть не выронил кубик. Сигурд тоже уставился на меня странным взглядом, но, надобно отметить, опомнился гораздо быстрее:

— Эгмонт, там справа по коридору у тебя, часом, не кухня?

— Кухня, — мрачно ответил Рихтер, который, похоже, спать хотел гораздо больше, чем есть.

Но нас было все-таки двое, и естественные желания одержали победу над здравым смыслом.