"Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана" - читать интересную книгу автора (Милошевич Сергей)

Глава 1

… - Пять минут, пять минут, бой часов раздастся вскоре… — бодро бубнил себе под нос Шура Холмов, расставляя на покрытом праздничной, почти белой скатертью столе тарелки с различными деликатесами: холодцом, дрожащим словно задница одетой в трико толстой одесситки, колбасой «с Привоза», сыром, копченым мясом и брынзой. Рядом с ним, высунув язык и скорчив довольную гримасу на лице, весело прыгал крепенький мальчуган лет шести. Это был Владик, сын Холмова. Шура, который, как вы помните развелся со своей женой несколько лет тому назад, с тех пор виделся с сыном весьма редко. Причин этому было несколько: и хроническая нехватка времени, и полное отсутствие желания лишний раз встречаться с бывшей супругой и ее мамашей, а главное — каждое расставание с Владиком расстраивало и угнетало Холмова настолько, что выбивало его из душевного равновесия минимум на день. Однако Новый год — любимый Шурин праздник — сын должен был обязательно встречать с отцом. Такой категорический ультиматум поставил Холмов после развода и бывшая жена не посмела ему в этом противиться. А сегодня было как раз 31 декабря — последний день уходящего года…

— Но, Владька, не балуй! — притворно нахмурившись прикрикнул на сына Холмов, когда тот, совсем расшалившись, едва не сшиб его с ног. — А то сейчас шелобан схлопочешь…

— Тэ-эк-с, вот и пирог готов! — торжественно провозгласил одетый в драный Мусин передник Дима Вацман, внося в комнату поднос с собственноручно испеченным бисквитным тортом. Шура тут же, жестом главы государства, вкушающего поднесенный ему хлеб-соль, отщипнул от пирога кусочек и принялся жевать с задумчивым выражением лица.

— Ну как? — с некоторой тревогой поинтересовался Дима, заметив, что особого восторга на лице Шуры, после того, как он проглотил пирог. не появилось.

— М-м-м… — неопределенно промямлил Холмов, сделав неопределенный жест рукой. — В общем, ничего, конечно…. Маленько суховат только…

— Я так и знал, — огорченно взмахнул рукой Дима. — Яйца, понимаешь, сильно мелкие были, поэтому необходимая пропорция не соблюдена….

— Плохому повару всегда яйца… не такие, — хохотнув, сострил Шура. — Ничего, сожрем и такой, за милую душу. Пропорция…

Вскоре стол был окончательно готов и все трое сели, чтобы проститься со старым годом. Однако не успел Холмов откупорить бутылку водки, как за дверью раздалось какое-то непонятное шебуршение, кто-то задергал ручку двери вверх-вниз. Затем ручка вдруг замерла, и через секунду послышался приглушенный шлепок, словно со шкафа упал мешок с картошкой. Переглянувшись, Дима и Шура, не сговариваясь, вскочили с мест и бросились к двери. Распахнув входную дверь настежь, друзья увидели странного человека, сидящего на полу и смотревшего прямо перед собой немигающим, осоловелым взглядом. Одет незнакомец был весьма нелепо: в какой-то непонятный, длинный балахон, грязный до такой степени, что его цвет оставался загадкой, шапку, вроде тех, которые носили древние стрельцы (тоже грязную, и съехавшую на один бок), и высокие сапоги, к которым прилипло по полтора пуда грязи. Щеки и нос пришельца были болезненно-оранжевого цвета, а на груди его топорщился какой-то непонятный клочок то ли ваты, то ли войлока грязно-серого цвета, в котором запутались корка хлеба, килька и засохший кусок сыру. Холмов и Вацман замерли в недоумении, вытаращив глаза на непонятное явление.

— Блин, да ведь это же Дед Мороз! — наконец вдруг сообразил Шура. — Вот так сюрприз! Ну, здравствуй, борода из ваты. Ты чего это на полу валяться вздумал?…

— Конечно Дед Мороз, — еле ворочая языком, подтвердил незнакомец. — А вы думали кто — папа Римский?

Ну че зенки пялите, помогите лучше подняться человеку…

Дима и Шура бросились поднимать с пола новогоднего гостя. Владик радостно прыгал вокруг, крича «Ур-ра, дед Мороз пришел!»

С огромным трудом встав на ноги, дед Мороз прислонился к стене и в такой позе простоял молча несколько минут. Затем он неуверенной рукой стал шарить в карманах балахона, извлек оттуда какой-то помятый листок бумаги, и вперив в него взгляд, с трудом произнес:

— Тэ-к-с… Стало быть, это у нас улица Заболотного шестнадцать, квартира номер…

— Какая еще улица Заболотного, это Молдаванка! — засмеялся Шура. — И где же ты, родимый, успел так нажраться?

Дед Мороз пробурчал что-то вроде «нажрешься тут..», громко икнул, и только сейчас заметил скачущего у него под носом с довольной физиономией Владика.

— А… мальчик, — попытался он потрепать по щеке Владика, но промахнулся и едва не заехал Диме ладонью по животу. — Хо-ороший мальчик. Как тебя зовут, мальчик?

— Владик! — крикнул Шурин отпрыск, с надеждой глядя на деда Мороза, который осторожно сполз по стене и поднял валявшийся на полу грязный холщовый мешок с приклеенными к нему звездами, вырезанными из фольги.

— А ну-ка отгадай загадку, Владик, — предложил дедушка Мороз, глядя на малыша мутным взглядом. (Видимо в нем заговорил профессиональный долг). — Отгадаешь — получишь подарок…

С этими словами дед Мороз извлек из мешка початую бутылку портвейна, горлышко которой было заткнуто свернутой трешкой. С недоумением посмотрев на бутылку, он тут же, зубами, вытащил трешку, небрежно выплюнул ее на пол и в один присест осушил содержимое бутылки. Отшвырнув пустой сосуд в сторону, дед Мороз начал снова рыться в мешке.

— Вот, — наконец достал он маленький игрушечный автомобильчик. — Если отгадаешь — твоя. А загадка у нас будет такая… Тут дед Мороз задумался и думал довольно долго.

— Ага, вот… — наконец вспомнил он. — Два конца, два яйца, а посередине… Или нет, конец там один был, кажется… Тьфу ты черт, забыл… Санта-Клаус снова напрягся и вскоре провозгласил.

— Во, вспомнил: «Может ли баба быть подполковником?» Владик обернулся, растерянно посмотрел на отца, который молча пожал плечами и стал часто-часто моргать глазами.

— Не знаешь! — торжественно провозгласил дед Мороз, выждав несколько минут. — Значит, машинка отправляется обратно в мешок. А отгадка тут проще пареной репы: «Может, ежели на нее уляжется полковник»…

— Да ты что, красноносый, совсем уже офонарел, ребенку такие загадки загадывать! — возмутился Холмов.

— А что, нормальная загадка, — сообщил дед Мороз, начав беспрерывно икать. — Эти байстрюки и не такое знают, смею вас уверить…

— Ну-ка быстро вали отсюда, обормот горбатый! — внезапно рассвирепел Шура, увидев, как Владик скривился и захлюпал носом. — Чтобы и духу твоего здесь не было….

С этими словами Шура схватил деда Мороза за шиворот и потащил к лестнице.

— Нехорошо… Нельзя деда Мороза под Новый год прогонять, — бормотал тот, пытаясь упереться ногами в пол. — Примета пло… Договорить Санта-Клаус не успел, так как загремел вниз по ступенькам.

— Идиот…. - проворчал Холмов, брезгливо отряхивая руки, которые он испачкал о грязный халат Сайта-Клауса. — Где только такого нашли, ему бы разве что в ЛТП дедом Морозом быть…

Друзья вернулись в комнату, оживленно обсуждая неожиданный новогодний визит. Лишь Владик угрюмо молчал, изредка всхлипывая. Он искренне сожалел, что приход деда Мороза закончился столь неожиданно, а новогодний подарок так глупо ускользнул из его рук.

— Ну-ну, сынок, подсыхай, нашел из-за чего расстраиваться, — ласково похлопал Шура сына по спине. — Неужели ты думаешь, что на Новый год ты останешься без подарка?…

С этими словами он достал из-под кровати большую коробку, в которой находился игрушечный электромобиль на батарейках. Естественно, через секунду от минорного настроения Владика не осталось ни следа. Он схватил электромобиль и попытался его включить, но безуспешно.

На помощь сыну пришел батька, но результата по-прежнему не было — что-то в автомобильчике заело. Пришлось Шуре вместо того, чтобы сесть за праздничный стол, достать из шкафа коробку с инструментами и заняться починкой своего подарка.

— Запомни, сынок, одну истину — все, что сделано в СССР, все сделано на редкость хорошо и добросовестно, — злобно говорил Шура Холмов, с раздражением ковыряясь отверткой во внутренностях игрушки. — Запомни сам и своим детям расскажешь….

За этими хлопотами время пролетело незаметно, и вот из приемника раздался суровый голос Юрия Владимировича Андропова, поздравлявшего весь советский народ с наступающим новым, 1983-м годом. Вытянувшись по стойке «смирно», Дима и Шура с серьезными выражениями лиц слушали Генерального секретаря ЦК КПСС, держа в руках стаканы, наполненные сухим вином (шампанского достать не удалось). Наконец выступление закончилось, на секунду-другую в эфире воцарилась тишина, после чего по комнате поплыли мелодичные и торжественные звуки кремлевских курантов.

— С Новым годом, Вацман! — провозгласил Холмов и голос его дрогнул.

— Пусть нам в этом году повезет…

Друзья чокнулись, осушили стаканы и стали слушать гимн. Обоим стало грустно, как становится, несомненно, грустно каждому взрослому человеку в этот момент. Вот и еще один год прожит, и стал короче к могиле наш путь, и неизвестно, что год грядущий нам готовит — радость либо совсем наоборот. Дима немигающим взглядом смотрел в черный проем окна, где тусклым красным и зеленым светом вспыхивали традиционные сигнальные ракеты, освещавшие занесенные снегом крыши соседних домов… Он подумал, что наверное его родные в далекой Америке тоже в этот миг поднимают бокалы с каким-то импортным, и без сомнения, очень вкусным шампанским. Но тут Дима вспомнил о 13-часовой разнице во времени и судорожно вздохнул.

— Да, вот и еще один год тю-тю, — задумчиво произнес Шура, плюхнувшись на стул и швырнув в рот кусок копченой колбасы. — Но скорбеть по этому поводу, я думаю, не следует, жизнь идет дальше, и отвертеться от этого факта, как говорил Бендер, невозможно. Давай-ка по такому случаю водочки оприходуем, по пятьдесят капель…. Дима очнулся от своих невеселых дум и протянул Шуре свой стакан. В этот момент дверь их комнаты резко распахнулась и на пороге возникла веселая, улыбающаяся Муся Хадсон. В руке ее также был стакан, почти доверху наполненный какой-то светлой, полупрозрачной жидкостью.

— С Новым годом, мужики! — торжественно провозгласила она, высоко подняв свой стакан, отчего приобрела некое сходство с американской статуей Свободы. — Чтоб у вас в этом году все было путем…

— С Новым годом, Муся, — засуетился Шура, приглашая квартирную хозяйку жестом к столу. — Присаживайтесь. Ну, вздрогнули! С Новым годом, с новым счастьем…

На следующий день друзья проснулись, когда старенький будильник, стоявший на шифоньере показывал четверть второго дня. Опухшие и помятые после бурно проведенного новгоднего веселья, они молча посмотрели друг на друга и прямо в трусах, не одеваясь, уселись за стол, с остатками праздничного пиршества. Однако опохмелка почему-то не принесла ни одному, ни второму желаемого облегчения.

— Предлагаю пойти на улицу, проветрить физиономии, — предложил Холмов. — Тем более, мне все равно надо малого отвезти мамаше…

Одевшись, Дима и Шура с Владиком вышли на улицу, где было настоящее царство ярко сверкающего в солнечных лучах свежевыпавшего снега. Снег подмерз и было чертовски скользко. Однако песком была посыпана одна лишь одинокая дорожка — от входа в подъезд соседнего дома, котором жил дворник Прокопыч до находившегося неподалеку, за углом ликеро-водочного магазина. На большее Прокопнча, а может быть, и песка не хватило. С удовольствием вдыхая свежий, морозный воздух, Шура и Дима чуть ли не физически ощущали, как под воздействием живительной прохлады их помятые с похмелья лица постепенно выправляются, приобретают правильные очертания, словно сжатая и смятая пластмассовая канистра, в которую наливают воду. Немного оклемавшись, друзья, под восторженные вопли Владика стали шутливо перебрасываться снежками. Забава продолжалась до тех пор, пока Дима ненароком не заехал Холмову куском смерзшегося снега в лоб с такой силой, что тот, крякнув, потерял равновесие и шлепнулся на задницу. — Ничего-ничего, — пробормотал Шура, когда перепуганный Вацман подскочил к нему, помогая подняться. — Бывало и хуже…

Наконец они дошли до остановки, сели в холодный и пустой трамвай с заидневелыми окнами и поехали на улицу Артема, где жила бывшая жена Холмова. Расставшись с сыном, Шура сразу помрачнел, ушел в себя, и стал неразговорчив. Дима тоже погрузился в невеселые мысли о своих таких далеких близких, о том, как здоровье его дедушки, Зиновия Ефимовича, и удастся ли Диме застать его в живых.

Так они и бродили молча по пустнынной и притихшей, погруженной в снег, словно укутанной ватой Одессе до тех нор, пока не стало смеркаться. Лишь тогда друзья заторопились домой, к теплу и уюту. Когда они подходили к своему дому на Пекарной 21 «Б», Холмов неожиданно остановился и, наклонившись, внимательно осмотрел освещенное уличным фонарем сплетение следов на снегу возле подъезда.

— Так, тут уже кто-то топтался в женских импортных сапогах 39-го размера, — проворчал он. — Причем топтался довольно продолжительное время — гляди, как снег утрамбован. Видимо, кого-то ждали. Уж не меня ли, часом? Блин, совсем отдохнуть не дадут человеку…

Едва друзья зашли в подъезд и стали подниматься по лестнице к себе наверх, как снизу их окликнула Муся Хадсон. — Шурик, к тебе какая-то баба приходила, — сообщила она, держа у лба мокрое полотенце. — Долго ждала, завтра обещалась с утра прийтить…

— Баба — это хорошо, — произнес Холмов свою коронную фразу и вздохнув, пошел дальше. Новогодний уик-энд подходил к концу…