"Предназначение" - читать интересную книгу автора (Дункан Дэйв)

Глава 3

— Достал! — объявил Шестой.

— Не было! — закричал Ннанджи.

— Я не видел, — сказал судья. Второй судья поколебался и подтвердил:

— Не было касания! Продолжайте.

Большой двор ложи голубел предутренними тенями. Голые ветки темнели на серебристом небе. Только звон двух рапир разносился по нему в этот час да еще тяжелое дыхание фехтующих. Никого вокруг, кроме тех, кто непосредственно приглашен на это состязание.

Уолли уже в третий раз наблюдал экзамен на продвижение своего подопечного. Первые два дались ему легко, теперь же он испытывал некоторые затруднения. Тиваникси выполнил приказ и пригласил хороших Шестых проэкзаменовать Ннанджи.

Но Уолли ничего не мог сказать о судьях. Будучи вассалом кандидата, Тиваникси чувствовал свою зависимость и весьма осторожно выбрал судей. Может, он ничего им и не говорил, достаточно было лишь намека, а может, он нашел таких людей, которым и намеки-то были не нужны. Он встретил Уолли в дверях, свежий и элегантно одетый, несмотря на ранний час, представил своих четырех Шестых — двоих судей и двоих для фехтования. Клеймовщик и портной тоже были подняты с постелей. Он салютовал Ннанджи как старшему. Потом предложил начать с сутр, сославшись на недостаточность света, прекрасно зная, что Ннанджи силен в них. Судьи проявили понимание, спрашивая самые легкие. Если экзаменаторы фехтования еще не поняли намека, то им должно было стать все ясно, когда они увидели, что во дворе не сняты перегородки, значит, соперники будут стеснены в движениях и поединок пройдет не в полную силу.

Первый экзаменатор был и вправду хорошим Шестым, но он был гораздо старше Ннанджи, и тот просто замотал его, откровенно протянув время, кроме того, он не привык к таким поединкам, ему откровенно не хватало места.

Второй противник разгадал тактику экзаменуемого и повел и вправду тяжелый бой, в котором-то и прозвучали упомянутые слова, когда поединок дошел до спорной точки. Такое встречается часто — для того и нужны судьи. Но Уолли был бы в этом случае не на стороне Ннанджи.

И все же это были тяжелые поединки, раз он обратил внимание на их детали, — в голове его кружились тысячи мыслей, пока он стоял у изгороди, испытывая непреодолимое желание походить между статуй и скамей. Сонные зрители стали появляться на балконах, разбуженные звоном металла.

— Достал! — крикнул Ннанджи.

Судьи согласились.

Ннанджи добился шестого ранга! Уолли шагнул вперед, чтобы поздравить его, недовольный откровенной подтасовкой. Одновременно его забавляло то, что только для его названого брата были сделаны исключения из правил. Это был наглядный урок разницы между долгом и предпочтением — Тиваникси выглядел очень довольным собой.

Портной с поклоном поднес зеленый килт. Ннанджи примерил его и удивился, что он сшит прямо по нему. Портной склонился ниже и улыбнулся:

— Лорд Тиваникси привел Второго, который был сложен как ваша честь.

Так, значит, его специально сшили ночью? Уолли посмотрел в глаза Тиваникси, и тот отвел взгляд. Ннанджи скинул свой красный и облачился в зеленый, улыбаясь, польщенный таким вниманием. Потом он сел на скамью перед клеймовщиком, поставившим перед ним свой стул. Уолли не мог выразить своих чувств, не устраивая скандала, поэтому он ограничился тем, что поблагодарил и отпустил судей.

— Твои приказы на день, мой сеньор? — невинно спросил Тиваникси. — С чего начать?

— Я бы хотел встретиться с советом как можно скорее, — сказал Уолли, — потом с Шестыми. Улицы патрулируются как всегда, я надеюсь? — Он подумал. — В городе должны быть воины в отставке?

Кастелян озадаченно кивнул:

— Они все время крутятся возле ложи.

— Найди среди них похожего на нашего колдуна, срочно приведи к присяге и доставь на борт «Сапфира».

Тиваникси расхохотался:

— Провести его в цепях по улице? Оркестр играет. Толпа свистит.

Уолли кивнул. Этот человек быстро соображает.

— Как думаешь, может, еще одного двойника посадить в тюрьму?

Уолли усмехнулся и сказал, что этого делать не стоит.

— Входит ли кто-нибудь из этих воинов в совет старшин? Или город управляется другими людьми?

— Один из таких — портовый комендант, мой сеньор.

— Великолепно! — Уолли и не надеялся на подобное. — Приведи его тоже к присяге. Если нужно, мечом.

Кастелян нахмурился, стараясь понять.

— Мы должны узнать официальный размер платы за стоянку, — объяснил Уолли. — Такой корабль, как «Сапфир», платил два золотых за стоянку в колдовских портах и пять — у воинов. Разница существенная.

— Мой сеньор? — Тиваникси все еще не понимал.

— Колдуны вынуждены были позаботиться о честности своих портовых служб, они стремятся поддерживать торговлю, а корабли не очень жалуют их порты. Мы же просто соберем портовый налог Касра. Нам нужно только узнать официальные отчисления городу. Если, например, они — два золотых, то мы отдадим их городу, а три заберем на нужды сбора. Это решит финансовую проблему.

Тиваникси тихонько охнул. И чуть не хлопнул своего сеньора по плечу, но удержался и хлопнул себя по бедру:

— Блестяще, мой сеньор! Я присмотрю за этим! Досточтимый Фиендори годится для такой работы!

Он ушел почти подпрыгивая. Уолли посмотрел ему вслед. Дело могло оказаться не таким простым, но, может, у него будет время придумать, как выцарапать совсем уж скрытые доходы. Подошел Ннанджи, улыбаясь и потирая лоб тыльной стороной ладони.

— Мои поздравления еще раз, Досточтимый Ннанджи, — сказал Уолли. — Ты выглядишь вполовину младше, чем нужно для такой должности, но, думаю, ты с ней справишься.

— Спасибо, брат! — Потом спросил:

— Теперь нельзя сказать, что мне сделали поблажку?

— Думаю, нет, — осторожно сказал Уолли, — ты был выдающимся Пятым и теперь дотянулся до Шестого. Что же касается спорного касания, — добавил он, — то не берусь оспаривать утверждения.

Глаза Ннанджи холодно вспыхнули.

— Спасибо, брат, — сказал он, — заверяю тебя, что я не ощутил укола.

Уолли почувствовал раскаяние. Ннанджи никогда не лгал в таких вопросах. И по этой причине он мог и не заметить махинаций Тиваникси.

— Тебе нужна рапира подлиннее, — сказал он примиряюще.

Ннанджи покачал головой:

— Она длиной с мой меч.

Он поднял, как положено при измерении длины, свой меч так, чтобы на вытянутой руке тот коснулся его груди, и удивленно уставился на Уолли.

А Уолли замер потрясенный.

— Когда мы покупали тебе этот меч в оружейной храма, твои глаза ведь не были на одном уровне с моими?

Он не заметил, как прибавил в росте его подопечный, во-первых, потому, что это происходило постепенно, а во-вторых, потому, что вместе с увеличением длины тела наросли и мускулы, раздались плечи. Все эти ежедневные упражнения в фехтовании дали свой результат.

— Скажи, Ннанджи, в вашем Мире всегда так растут?

Ннанджи снова покачал головой. Его глаза теперь были не только на одном уровне с глазами Уолли, но и сияли тем же скрытым светом.

— Нет! Конечно, нет! Это, должно быть, чудо, сотворенное для меня, брат!

— Это все Линина кухня! — Уолли хотел было показать, что не видит в этом ничего необычного, но он чувствовал вину перед Ннанджи за то, что усомнился в нем. — Пойдем, — сказал он, — я достану тебе новый.

И тут же подпрыгнул от звуков «Воинов Прекрасным Утром», которые выводил горнист.

Уолли направился в музей, задержавшись на полдороге, чтобы прихватить трех заспанных, протирающих глаза юнцов из ближайшей спальни. Они были нужны ему, чтобы отодвинуть стол от дверей. Потом он их отослал, исполненных почтения к его рангу и недоумевавших, зачем нужно было двигать этого монстра. Дверь агонизирующе заскрипела, и Уолли ввел Ннанджи внутрь.

Длинная комната была еще холоднее, чем раньше, темнее и пыльнее и производила еще более угнетающее впечатление. Глаза Ннанджи расширились, когда он увидел, куда они пришли.

— Здесь есть Чиоксин, — сказал Уолли, — полагают, что рубиновый. Но думаю, остальное неизвестно кому принадлежало. Выбери себе меч.

Ннанджи уставился на длинную стену, увешанную мечами.

— А это не будет воровством, брат?

— Не думаю! Кому все это принадлежит?

— Ложе? Касте? Богине?

— Ну? — вопросил Уолли. — А ты лорд-сеньор Ее сбора. Я уверен, что Она хочет, чтобы у тебя был хороший меч. Выбирай же.

— О! — воскликнул Ннанджи, зубы его сверкнули во мраке, когда он улыбнулся. — Ладно, я оставлю здесь свой старый меч, победивший при Ове, — очень исторический. Ну, давайте посмотрим.

Они несколько раз померили его рост, чтобы прикинуть длину оружия, и разбрелись вдоль стен. Как Уолли заметил еще раньше, здесь было удивительно много длинных мечей. Некоторые были покрыты ржавчиной, но лучшие клинки были не повреждены и сохранились неплохо. Довольно скоро Ннанджи сказал:

— Этот!

Уолли поднес его к окну, повертел во все стороны, проверил сталь, наконец сказал «да». Меч этот был, пожалуй, даже получше предыдущего.

— Теперь нам надо найти кого-нибудь, кто бы тебе его вручил. Думаю, любой почтет за честь. Тиваникси, Боарийи… даже Катанджи, если хочешь. Может быть, Тана?

— Ты мне не показал еще знаков Шестых, наставник, — застенчиво сказал Ннанджи.

— Правда! Их шесть, — Уолли принялся перечислять:

— Вызова, обета, тревоги, готовности помочь, знания и тайного смысла.

Естественно, ему потребовалось их показать лишь раз.

— Это все! — закончил он. — Тайных знаков седьмого ранга не существует. Если Седьмой хочет подать сигнал Седьмому, он использует эти.

— А почему? — спросил Ннанджи, явно имея что-то на уме.

— Думаю, потому что Седьмые не так часто встречаются.

Ннанджи усмехнулся:

— Ну что ж! Теперь я — Шестой, и ты не наставник мне больше. — Вторая клятва прекращала свое действие, когда подопечный двигался дальше. — Ты разрешишь мне присягнуть тебе снова?

— Конечно, почту за честь! Я уверен, что ты станешь Седьмым, может быть, сразу же после сбора.

— Спасибо! — Ннанджи не имел на этот счет никаких сомнений, — Но сейчас ты не мой наставник и можешь вручить мне этот меч… если согласишься. Мне бы хотелось этого, брат.

— Хорошо, — сказал Уолли, хотя он подозревал, что это и нарушает сложившиеся традиции — он только временно перестал быть наставником Ннанджи.

Он опустился на одно колено и протянул меч, сказав, как требовал древний ритуал:

— Живи с ним. Служи Ей им. Умри, сжимая его.

Он подумал о юном Арганари, которому вручали топаз Чиоксина.

— Он станет моей честью и гордостью. — Традиционные слова, но для Ннанджи они были наполнены смыслом, как ни для кого другого.

Он вложил меч в ножны, потом взял свой старый и укрепил на стене.

— Могу я принести вторую клятву. Лорд Шонсу?

— Попозже, Досточтимый Ннанджи, — сказал Уолли, — и еще нам с тобой нужно будет подумать о новых подопечных. И телохранителях. Колдуны очень скоро начнут отвечать.

Когда они спустились вниз, во дворе ложи уже царила суета. Рабы качали два насоса, наполняя две большие лохани, в которых мылись голые воины. Другие рабы разводили огонь в железных печурках, собираясь готовить завтрак. Ннанджи нужен был точильщик — наострить новый меч — и он послал Первого привести его. Большая партия воинов, ведомая Боарийи, его дядей и дюжиной Шестых, вошла с улицы.

Возле локтя Уолли возник Тиваникси.

— Я поговорил с Фиендори, мой сеньор. Портового коменданта скоро доставят сюда с эскортом. — Он рассмеялся. — Думаю, старшинам найдется, что сказать по поводу этого акта.

— Почему же? — спросил невинным голосом Уолли. — Мы предоставляем им услуги.

Тиваникси усмехнулся. Потом кивнул в сторону вошедших:

— Деньги защитят тебя от другого сбора, мой сеньор. Лорд Боарийи не может обеспечить пищей своих людей. Может, пригласишь их к завтраку?

— Совершенно ясно. Дадим им еще несколько дней. Пока ничего не говори.

Но это было приятно. С деньгами он сможет удержать Боарийи.

Боарийи подошел поздороваться и салютовал как равному. Его бесстрастное лицо украшала голубая повязка с семью мечами, нарисованными на ней углем. Уолли ответил ему. Потом принял салют Зоарийи, во взгляде которого читались отпор и подозрительность. Ннанджи был все еще занят с точильщиком. Тиваникси проследил взгляд Уолли.

— Мы сейчас можем пройти в совет, мой сеньор, если хочешь, — сказал он, — нас ждут. К сожалению, Ннанджи не может появиться прилюдно с Седьмыми, пока они не принесут ему клятвы.

Уолли согласился. Тиваникси показывал дорогу. Они вошли в здание через дверь, ближайшую к выходу на улицу, и прошли через другую в длинную анфиладу комнат. С одной стороны были окна, заваленные кухонным мусором, с другой — панели, в основном, старого дерева. Потолок покрывала паутина трещин.

Все комнаты уже были полны стоящих, сидящих на скамьях и стульях, ругающихся и смеющихся воинов. Когда входили старшие, они вставали, гремя стульями и сапогами. Среди этих среднеранговых, к удивлению Уолли, оказался Катанджи.

Его белый килт был грязен и измят, волосы выбились из-под заколки, глаза красны, но, увидев Уолли, он улыбнулся, и вид у него был совершенно спокойный. Все еще оставаясь мальчиком-героем, он, похоже, развлекал компанию рассказами, хотя наверняка и не спал всю ночь. Чем сейчас занят этот дьяволенок? Не испытывая никакого желания расспрашивать, Уолли просто кивнул ему, улыбнулся и прошел дальше.

Это все было еще вестибюлем. Дверь в дальнем углу вела в меньшую по размерам квадратную комнату, хотя она тоже была огромной. В дальнем углу ее находился громадный каменный очаг, забитый доверху старой золой. Три стены покрывали панели, на четвертой находились окна. Грязный серый ковер только частично закрывал пол с выбитыми плитками. В центре был составлен круг из семи стульев. Возле стены, находящейся против окон, стояли громадный сундук, парчовое кресло… и, как ни удивительно, кровать, покрытая старым меховым одеялом. Тусклые бронзовые зеркала висели возле двери. Совершенно очевидно, что эта запущенная, душная комната использовалась в разных целях.

Три Седьмых поднялись и салютовали. Самым примечательным был престарелый Чинарама, сгорбленный и забавно смотрящийся рядом с его более молодыми товарищами. Его хвостик был бел и редок, перевязь плохо держалась, но быстрые глаза смотрели ясно. Движения его были угловатыми, возможно из-за артрита. Старик мог оказаться дельным советчиком. Хотя его лицо отнюдь не выражало дружеских чувств. Значит, сторонник Боарийи.

Потом там еще был Джансилуи, тридцатилетний, с квадратным подбородком, грубосколоченный, с еще не зажившей последней лицевой меткой. Он выглядел менее враждебно, не исключено, что ему было все равно, кто будет сеньором.

Линумино был старше, около пятидесяти, начавший полнеть. Одна половина его лица была изуродована шрамом от удара меча, который разворотил его бровь и скулу и, возможно, еще часть нижней кости. Кожа в этом месте была воспаленной и покрытой белыми разводами. Чудо, что еще его глаз остался цел. Он не был так равнодушен к предводительству, салют его был холоден и формален. Еще один сторонник Боарийи. Уолли подумал, кого бы из этих Седьмых можно попросить проэкзаменовать Ннанджи; если откинуть старого Чинараму, оставались этот громобой Линумино и, возможно, Зоарийи, который был близок к отставке.

Уолли пригласил их сесть. Подозрение висело в воздухе, как тяжелый запах. В судилище поединка Богиня доказала его невиновность, но при этом бой был почти смертельным, да и суд поединком в любом случае не был удовлетворен. Они не доверяли ему полностью; они должны ему подчиняться, но подчиняться можно и по доброй воле, и вынужденно — как, например, Тиваникси помог продвижению Ннанджи.

Он подумал, что хотя Ннанджи и получил новое звание и скоро придет сюда выслушать присягу, в совете он все равно, будучи Шестым, заседать не сможет. Но Уолли предполагал поручить ему несколько особых дел.

Сразу же он приступил к разговору о деньгах, объяснив, каким образом воины смогут извлечь пользу из неофициальных поборов за корабельную стоянку. Все заулыбались.

— Так, значит, ты одним махом разрешил эту проблему, мой сеньор? — спросил Чинарама.

— Подождите, — сказал Уолли. Он должен был вернуться к более трудным вопросам. — Лорд Боарийи, ты принес только первую клятву. Я хотел бы видеть тебя полноправным членом этого совета, а твоих вассалов — членами сбора. Я прошу…

Ннанджи никогда не стучал в двери. Он решительно прошагал вперед, оставив за собой болтаться и скрипеть очередную. Он был хмур. Седьмые поднялись с помрачневшими лицами.

Он вытер руки о свой новый килт. Потянулся за своим мечом. Отдал Лорду Боарийи салют, как старшему, потом в замешательстве посмотрел на Уолли и замер в ожидании.

Кто кому должен салютовать? Проклятая четвертая клятва спутала все ритуалы. Поколебавшись, Уолли представил Ннанджи Чинараме, они обменялись салютами и ответами.

— Теперь позволишь принести тебе третью клятву, Досточтимый Ннанджи? — проскрипел Чинарама.

— Это смущает меня, милорд, — сказал Ннанджи высоким голосом, — принять подобную клятву от такого почтенного сеньора, как ты, но похоже, что положение Лорда Шонсу…

Уолли увидел ужас в глазах Боарийи и Тиваникси. Он проследил их взгляды и увидел, что Ннанджи дотронулся до мочки левого уха, засунул большой палец правой руки за пояс и чуть согнул правое колено.

Ннанджи показывал секретный знак вызова Чинараме.

Что? Он в своем уме? Нет, конечно, — он должен был бы сначала пригласить судей, да и простая вежливость требовала, чтобы он хотя бы спросил того, кого вызывает, да и в любом случае это было не дозволено…

Ннанджи все еще продолжал нести какую-то чушь о клятвах. Чинарама не обращал никакого внимания на знак. Потом почувствовал вокруг себя какое-то напряжение и тревожно огляделся.

Уолли выхватил левой рукой свой меч и приставил его к горлу старика.

— Подними руки! — взревел он, отводя Ннанджи в сторону свободной рукой. — Говори, Ннанджи!

— Я обвиняю этого человека в самозванстве.

Чинарама скривил губы в усмешке:

— Неужели и у некоторых воинов есть мозги?

И тут же прорвался фонтаном ругательств и проклятий, в которых вылилась вся застарелая вражда к воинам, словно гной потек из раны, когда он выкрикивал о насильниках и убийцах, ворах, извращенцах и тупоголовых громилах… Это было противно до тошноты, но Уолли позволил ему выговориться до конца; и он не отводил меча. Допрашивать никого не было нужно — человек сам себя выдал.

— Лорд Зоарийи, — сказал Уолли. — Встань сзади него, остальные — по бокам. Теперь снимите с него перевязь. И килт.

— Это необходимо? — поморщился Боарийи.

— Да, — сказал Уолли, не отрывая взгляда от полных ненависти глаз, устремленных на него. — Его заколку тоже! Покажи руки!

Самозванец показал.

— Много доблести здоровенным молодым воинам издеваться над стариком, — криво усмехнулся он.

Только лишь когда Чинарама оказался голым и все вещи колдуна были отброшены так, чтобы он до них не дотянулся, Уолли опустил свой меч. Он огляделся. На лицах окружающих были написаны ужас, страх, стыд и ярость.

— Позже я покажу вам кое-какие колдовские фокусы, — пояснил он им свои действия, голос его охрип. Это становилось смешным — заниматься подобными объяснениями второй раз еще до конца недели. — Как ты узнал, Ннанджи?

Ннанджи взирал на Чинараму со смесью брезгливости и презрения.

— Катанджи сказал мне, брат.

— Катанджи? Но как…

— Помнишь, на «Грифоне» ты показывал нам кое-какие из колдовских штучек. Ты испачкал тогда пальцы. Вчера Катанджи был со мной, когда я представлялся этому… человеку. У него оказались такие же метки на пальцах. Я не заметил, а Катанджи ничего не сказал, но потом пошел за ним. Он направился в лавочку и пробыл там достаточно долго. Там, во дворе, — голубятня…

— Голубятня? — непонимающе повторил Боарийи.

— Мы не понимаем, но благодарим, мой сеньор Ннанджи, — сказал Тиваникси, — тебя и твоего брата. И тебя, мой сеньор Шонсу. Мы перед тобой в большом долгу.

— Что с ним делать? — поинтересовался Зоарийи.

— Для начала поместим в безопасное место, — сказал Уолли, повернулся и пошел к двери. Его угнетала мысль, что шпион проник в совет, впрочем, почему бы и нет? Все, что Чинараме было нужно, — это выучить салюты и клятвы, которые общеизвестны. От него не требовалось воинского мастерства. А ошибки он всегда мог списать на провалы старческой памяти. Совершенно ясно, что молодые должны были относиться к нему как к старому младенцу. Они, не ведая, сами же защищали его. Он и передавал Ротанкси все о сборе, а также о значении седьмого меча. Теперь, когда его разоблачили, все стало ясно. И кто же? Катанджи, конечно! Вот зачем он, оказывается, брал его в экспедицию на «Грифоне»: его глаза ничего не оставляют без внимания, даже запачканные чернилами пальцы.

Уолли уже дотронулся до дверной ручки, как вдруг услышал какой-то шум за спиной и мгновенно обернулся уже с мечом в руках. Чинарама упал на пол, сраженный рукой Ннанджи. Нож звякнул об пол у ног Уолли.

Все молчали, пораженные. Какое-то мгновение единственными звуками в комнате были предсмертные хрипы колдуна. Затем по телу пробежала судорога, и он затих. Боарийи стоял с обнаженным мечом, Тиваникси держал руку на рукоятке.

Уолли сказал:

— Спасибо, Ннанджи. — Голос его дрожал.

Ннанджи поднял глаза от тела. Он посмотрел на Уолли и улыбнулся. С его нового меча еще капала кровь.

Уолли наклонился поднять нож. Он был маленький и выглядел смертельно острым, но Уолли не стал пробовать его пальцем, потому что лезвие было чем-то вымазано. Вроде того, что он нашел у Ротанкси. Обычные колдовские принадлежности?

Мрачная комната с ее покрытыми грязью окнами, гобеленами на панелях, старым очагом — все это внезапно невероятно резко предстало перед его глазами. Уолли побывал на пороге смерти. Они бы положили его на эту грязную кровать. Может быть, это была комната Шонсу и на этой кровати лежала Доа, дожидаясь, когда ее любовник вернется из борделя. Он надеялся, что его дрожь не слишком заметна, хотя, скорее всего, скрыть ее не удалось.

Он едва избежал опасности, только невероятная быстрота реакции Ннанджи спасла его.

— Лорд Шонсу! — сказал Боарийи, покраснев. — Я был не прав, очень не прав! Я хочу принести тебе третью клятву.

Ннанджи вытер меч о килт Чинарамы. Все улыбались, подозрения были забыты. Досточтимый Ннанджи сорвал маску со шпиона, а шпион пытался убить Лорда Шонсу, — теперь не оставалось никаких сомнений в их честности.

— Досточтимый Ннанджи, — продолжал Боарийи, — я никогда не видел такого поразительного примера воинского мастерства. Я на год отстаю от тебя.

Он перешагнул через тело и протянул руку в восхищении. Ннанджи убрал свой меч и пожал ему руку, ослепительно улыбаясь гиганту снизу.

— Присоединяюсь к этим словам, — сказал Тиваникси, — я еще только дотронулся до меча. Потрясающе! Нож — это колдовство?

— Думаю, он был у него в сапоге, — сказал небрежным тоном Ннанджи.

— Могу я принести тебе третью клятву. Лорд Шонсу? — спросил Боарийи.

— Подождите! Милорды! — Зоарийи сиял. — Разве сейчас не время для тысяча сто тридцать девятой?

Наступила пауза, во время которой все пятеро спешно пересчитывали клятвы. Потом лица расцвели улыбками и раздался хор согласия.

Ннанджи, озадаченный и растерянный, смотрел на улыбающиеся лица и на Уолли. Уолли совсем не хотелось улыбаться. Седьмые нашли способ обойти их дурацкие иерархические проблемы ценой обращения Ннанджи в посмешище. Он было попытался сохранить бесстрастное выражение лица, но все с надеждой ждали его решения. И совершенно не было возможности обмануть это ожидание. Ннанджи снова спас ему жизнь.

Он должен согласиться.

Он повернулся к Ннанджи и поднял свой меч. Ннанджи удивленно сморгнул.

Уолли помолчал, а потом начал:

— Я — Шонсу, воин седьмого ранга, лорд-сеньор сбора в Касре, и я благодарю Высочайшую…

Его прервал удивленный вопль Ннанджи, остальные же захохотали.

Это было приветствие равному.