"Впереди вражеский берег" - читать интересную книгу автора (Гибсон Гай Пенроуз)

Глава 3. На ошибках учатся

Мы долго будем помнить начало января 1940 года. Начались сильнейшие снегопады, и снег лежал буквально повсюду. Он засыпал взлетные полосы и завалил двери ангаров, он забивался в кабины самолетов и сделал нашу жизнь почти невыносимой. Дорога на Линкольн была закрыта на целую неделю. В столовой кончилось пиво. По нашей просьбе прилетел дальний бомбардировщик «Уэлсли» и сбросил на парашюте несколько ящиков, однако парни быстро выпили все.

Как-то вечером мы вместе с Маллом решили отправиться в кино в Линкольн. Сквозь непроглядную пургу мы покатили по шоссе на моем автомобиле. Различить что-либо за ветровым стеклом было просто невозможно. Маллу пришлось идти рядом с автомобилем, держа в руке фонарь, пока я сидел за рулем. Мы еле ползли. Совершенно неожиданно мы снова оказались перед воротами базы. В темноте и метели мы где-то ухитрились сбиться с пути, описали круг и вернулись в то место, откуда выехали. В этим вечером в кино мы так и не попали.

Пара офицеров, которые воевали еще в прошлую войну, сказали, что в такую скверную погоду нам остается лишь одно — собираться вокруг пианино и петь хором. Поскольку собственных идей у нас все равно не было, мы решили попробовать. Поэтому мы собрались все вместе, Джекки Уитерс барабанил по клавишам, а парни сидели вокруг с кружками пива в руках. Впрочем, у меня был апельсиновый сок. И мы пели, старательно надрывая глотки. Было исполнено множество песен, кое-какие получились хорошо, кое-какие (точнее, большинство) — плохо.

Как-то вечером Оскар ввалился в столовую, покатываясь со смеху. Это было настолько непохоже на Оскара — смеяться во все горло, — что мы поинтересовались, не плохо ли ему. Он с трудом выдавил:

«Идите в бильярдную, сами все увидите».

Мы помчались туда, и действительно, то, что я увидел, едва не заставило меня рухнуть на пол. Вокруг пианино сидели три священника с кружками пива, сохраняя при этом исключительно серьезный вид. Они распевали: «Следующий, кто отлетит».

Как обычно, в армии любое подразделение, которое не находится на линии огня, очень быстро превращается в красную тряпку для вышестоящих командиров, которые стремятся что-то изменить. Вот и сейчас пришел приказ превратить нашу эскадрилью в летную школу. Каждое утро нам приходилось выслушивать 3-часовые лекции. Мы уже сами начали называть себя 83-м учебно-боевым подразделением. Это были лекции по штурманскому делу, по вооружению, по метеорологии, словом, все то, что мы давно уже знали. Каждое утро в 8.30 проходил строевой смотр. Устраивались поверки личного состава, чтобы командиры звеньев могли убедиться, что все в наличии. Жизнь превратилась в кошмар, его скрашивали только двухсуточные увольнения. За это время я успел побывать в Шеффилде, чтобы повидаться с Евой, которая выступала там вместе со своей труппой.

В конце января снег начал таять, и по аэродрому заструились настоящие реки. Казармы женской вспомогательной службы залило, что породило несколько противоречивых слухов. Обе эскадрильи должны были перебазироваться на север, в Килносс и Лоссимут, чтобы охотиться за германскими подводными лодками, а в случае необходимости — нанести удар по германским кораблям. Наконец эти слухи стали фактом, и началась подготовка к перебазированию. Я договорился с Вилли Снайтом, что мой самолет перегонит Джекки Уитерс. А сам отправился на поезде в Глазго и сумел нанести еще один визит Еве, так как ее труппа перебралась туда.

Это была жуткая поездка. Большинство людей, которым привелось ехать ночью в военное время третьим классом, не станут этим хвастать. Поезда вечно опаздывают, и потому по пути в Лоссимут мне пришлось заночевать в Перте.

Наконец я добрался до Лоссимута. Парни встретили меня в местном гольф-клубе и рассказали, что перелет прошел прекрасно. Вот только все самолеты вышли из строя, потому что мокрый снег со льдом, набившись в щели закрылков, вывел их из строя, и сейчас самолеты ремонтировались. Прошло несколько дней, прежде чем обе эскадрильи вернули боеспособность.

Жизнь в Лоссимуте была очень приятной. В заливе Морей-Фёрт проходила ветвь Гольфстрима, и потому даже в феврале здесь было довольно тепло. День за днем мы проводили в прогулках по пляжам, глазели на рыбаков и торговцев свежей рыбой. Иногда нам удавалось немного полетать. Командир базы и завканцелярией иногда присоединялись к нам. Почему — не знаю, может быть, им тоже хотелось немного пострелять.

Как обычно, поползли слухи, куда нас направят. Но самой распространенной версией было то, что мы застряли здесь надолго. Перспектива была недурной, так как Шотландия была очень симпатичным местом.

День за днем мы упражнялись в полетах всей эскадрильей и наконец добились определенных успехов. Но мы с трудом избежали нескольких серьезных происшествий. Однажды мы практиковались во взлетах с минимальным разбегом, и Вилли Снайт посоветовал до отказа выпускать закрылки. Это означало, что следует выпустить закрылки на 30 градусов — обычный режим на взлете. Но старик Питкэрн-Хилл, который вел мое звено, понял его буквально и выпустил закрылки действительно до отказа. В результате его самолет с огромным трудом набрал скорость и поднялся в воздух, проскочив над самым забором базы. Я старался держаться как можно ближе к своему ведущему и вообще не успел оторваться от земли. Колеса моего самолета зацепили изгородь, и мы едва не врезались в землю.

Но вершиной всего стало противолодочное патрулирование, когда группой командовал Сэм Триплтон. Это была неудачная операция, причем никого конкретно обвинить нельзя. В летописи эскадрильи она останется черной страницей.

Мы дежурили в комнате отдыха, когда поступил приказ взлететь и направиться к берегам Норвегии, так как там обнаружена германская океанская подводная лодка, возвращающаяся из похода в Атлантику. Нам приказали не бомбить никаких других лодок, поскольку рядом могли оказаться английские подводные лодки, охотящиеся за фашистами. Приняв специальные бомбы, мы взлетели. Через несколько часов самолет Сэма выпустил сигнальную ракету, и мы поняли, что он кого-то заметил. Почти немедленно Джекки Уитерс закричал:

«Вот она, вот она! Там подводная лодка, конечно, немецкая».

Немедленно все самолеты открыли створки бомболюков и ринулись в атаку. Мы все дружно промазали, бомбы упали в воду в нескольких футах от борта лодки, которая спешно погрузилась. Потом мы возобновили патрулирование. Немного позднее мы обнаружили еще одну лодку, но постарались обойти ее подальше. Ведь у нас был приказ не атаковать другие подводные лодки, потому что они могли оказаться английскими. Потом мы вернулись на базу.

Там нас уже ждал адмирал. Едва мы приземлились, как он обрушился на нас с руганью. Выяснилось, что мы атаковали подводную лодку Его Величества, и ее экипаж спасся лишь потому, что мы плохо целились. Тогда Сэм густо покраснел, и тут до нас дошло, что вторая замеченная лодка, которую мы старательно обошли, как раз и была вражеской. Такого рода происшествия совершенно неизбежны на войне, и нам оставалось лишь возблагодарить бога за то, что мы не утопили своих товарищей.

В Лоссимуте нас не раз приглашали на вечеринки, и местные жители не скупились на шотландское виски. Впрочем, дел у нас тоже было более чем достаточно. Мы не раз взлетали, чтобы патрулировать над Северным морем, но, проведя в воздухе несколько часов, возвращались, ничего не обнаружив. Я никогда в жизни не видел столь пустынного моря. Однако мы были благодарны судьбе хотя бы за то, что держалась хорошая погода.

К счастью, прежде чем нас утомили эти бесплодные вылеты, пришел приказ возвращаться в Скэмптон. Мы все были страшно рады, когда 19 марта 1940 года колеса наших самолетов коснулись доброй старой скэмптонской грязи.

Когда тем же вечером мы заглянули в «Сарацен Хед», там было необычно пусто. Сначала мы ничего не поняли, но потом узнали причину. На следующий день газеты сообщили, что несколько эскадрилий «Хэмпденов» совершили вылет к Зильту в отместку за налет германской авиации на Скапа Флоу и Фёрт-оф-Форт. Наша операция оказалась неудачной. Немцы заявили, что не понесли вообще никаких потерь. Они даже пригласили американских журналистов лично в этом убедиться, но не показали им северную базу гидросамолетов в Хорнуме, на которую была сброшена большая часть бомб. Один наш летчик по ошибке сбросил бомбы на датский остров Борнхольм, но это была вполне объяснимая ошибка. Наши самолеты бомбили с высоты 2000 футов, и прожектора Хорнума, находящегося на расстоянии всего 2 мили, ослепили пилота. Большая часть пилотов, участвовавших в этом налете, еще ни разу не была в настоящих боевых операциях. Читать их рапорты оказалось очень занятно. Они нашли зенитный огонь очень интересным и забавным, лучи прожекторов нарядными, и вообще все было расчудесно. Вот только в цель никто не попал…

На следующей неделе снова начались ночные учебные полеты. Мы должны были летать над заснеженными полями Англии на высоте 2000 футов, используя карты. Иногда мы сбивались с курса, но с каждым новым полетом чувствовали себя все увереннее. Нам начинало казаться, что теперь командование будет использовать «Хэмпдены» только для ночных рейдов. Днем они были слишком беззащитны.

В это время немцы начали использовать против Англии новое секретное оружие — магнитные мины. Сначала все гадали, как им удается ставить эти мины так близко к нашим портам и устьям рек. Флот хорошо охранял все подходы к острову и не подпускал даже быстроходные катера. Поэтому было решено, что мины ставят гидросамолеты.

Большинство гидросамолетов взлетали с баз между Зильтом и Боркумом на северо-западном побережье Германии. Поэтому глава Бомбардировочного Командования отдал секретный приказ. Наши бомбардировщики должны были по ночам патрулировать между этими островами и сбрасывать бомбы на любую световую дорожку на воде, чтобы помешать самолетам-минным заградителям взлетать и садиться. Как ни странно, эти полеты оказались довольно успешными. Мы даже сумели сорвать действия гидросамолетов по постановке мин. Но потом они начали использовать для этой цели модернизированные Не-111. Эти бомбардировщики взлетали с аэродромов в Германии, поэтому в первые дни мы ничего не могли с ними сделать.

За последнее время мы приобрели серьезный опыт ночных полетов, и потому нас начали направлять для ведения разведки над германской территорией. Я сам ни разу не участвовал в операциях по разбрасыванию листовок, но многим нашим пилотам повезло. Я говорю «повезло» без тени иронии. Первый полет над вражеской территорией всегда будет нервным занятием, и разбрасывание листовок — самая подходящая работа, чтобы немного успокоиться и привыкнуть к подобным полетам. Но всегда найдется кто-нибудь, кто заявит, что эти полеты были совершенно бесполезны.

Тем временем эскадрилью покинул Сэм Триплтон. Мы очень жалели об этом, так как жизнерадостный йоркширец запомнился нам своим чувством юмора. Однако майор Деннис Филд, который заменил его, оказался ничуть не хуже. Он немедленно постарался подтянуть свое звено, чтобы обойти нас.

Началась весна. Эскадрилья была отлично подготовлена и полностью укомплектована экипажами. Судя по всему, война собиралась рвануть галопом, но нам пока оставалось только сидеть и ждать. Мы были благодарны за эту передышку, так как 3 сентября мы были совершенно не готовы. Теперь ситуация изменилась. Мы научились летать по ночам, наши штурманы работали почти без ошибок, мы научились класть бомбы в круг радиусом полмили с высоты 12 000 футов. Мы даже научились сажать самолет на брюхо. Да, передышка оказалась очень кстати, и мы как можно лучше использовали ее.

Весенние дни улетали прочь, и мы с гордостью смотрели, как в нашем садике всходят и распускаются цветы. Мы знали, что ждать осталось недолго, но мы были готовы.