"Пираты. Остров демона" - читать интересную книгу автора (Пронин Игорь Евгеньевич)

Глава восьмая Любовь и предательство

Корабль, который повстречался нам по пути от Тортуги, назывался «Пантера». Это тоже было трехмачтовое судно, но короче и уже, чем «Ла Навидад». Мне сразу показалось, что оно очень быстроходно, и боцман Янычар подтвердил мою догадку.

– «Пантеру» прозвали неуловимой. Только один раз ее догнали, и то потому, что она была перегружена. В бою мы старались ее не повредить, красавицу. Хотя две мачты пришлось потом менять… Тогда Ван Дер Вельде ходил с помощником, Гомешем. И много проиграл ему в карты. Вот Гомеш и взял «Пантеру» в счет долга. Теперь уже второй год сам себе капитан.

Корабли сблизились и вдруг среди матросов, толпящихся у борта и обменивающихся с нашей командой приветствиями, я увидел Дюпона. Мсье Клод даже помахал мне рукой. Я немедленно кинулся к Моник, чтобы предупредить ее о неожиданной встрече. Когда я постучал, она открыла не сразу, и я заметил, что на столике лежит нечто, быстро прикрытое платьем.

– Вот неудача! – поморщилась она с досады. – Я знала, что он отправится на Тортугу, но мы покинули остров так быстро. Боюсь, мой талисман помогает мне не всегда!

Капитаны кораблей сохраняли дружеские отношения, поэтому между «Ла Навидад» и «Пантерой» перекинули трап и к нам пожаловали гости. Конечно же, явился и Дюпон, как выяснилось, хорошо знакомый с Ван Дер Вельде. Нас, оставивших его на острове Каменистом, он лишь коротко поприветствовал.

– Что случилось с экипажем «Устрицы», мсье Клод? – спросил любопытный Роб. – Надеюсь, вы их не убили?

– Зачем же, Роберт? – буканьер потрепал его по плечу. – Мы не убийцы. Их продадут на плантации, ну, а пока они помогают моим товарищам коптить мясо.

– А как вы оттуда выбрались?

– На каноэ, как же еще? Я знаю места в море, где легко встретить корабли. Мне повезло: «Пантера» очень быстра. Иначе мы могли бы разминуться, не так ли, Моник? – Дюпон церемонно поцеловал жене руку. – Тебе чертовски идет мужское платье! Как ты поживаешь, дорогая?

– Прекрасно, – сухо ответила Моник. – Как и ты, к сожалению.

Дюпон рассмеялся. Я смотрел на эту пару, щеголявшую разноцветными глазами – Моник, похоже, вовсе перестала снимать с шеи цепочку с дельфином, и просьбу «прозрачного» я выполнить никак не мог. Что-то было в них общее, но не то, что обычно делает похожими мужа и жену. На миг мне показалось даже, что они скорее могли бы быть братом и сестрой, чем супругами. Я потряс головой, прогоняя наваждение: Моник и жгучий брюнет Клод были совершенно разными. Разве что разноцветные глаза.

Всех нас пригласили в кают-компанию на обед по случаю встречи. Всех, кроме бедняги Роба – меня Ван Дер Вельде теперь выделял из команды, а вот Роберту пришлось заняться починкой бизань-мачты вместе с простыми матросами. Не скрою, мне эта ситуация немного льстила. Впрочем, я бы с удовольствием помог парням, если бы мне не было так интересно происходящее за обедом.

Ван Дер Вельде любил вкусно поесть и за кока своего, по слухам, заплатил немалые деньги. По древней традиции, на пиратских кораблях капитан ест тоже самое, что и вся команда, а нарушение этого правила чревато бунтом. Но некоторые мелочи капитану все же прощаются, в знак уважения со стороны команды. К тому же, корабль только что побывал на Тортуге, где истомившиеся от однообразия морской пищи пираты успели запастись свежим мясом и фруктами. Одним словом, я никогда прежде на таком роскошном ужине не был, включая даже памятный визит к губернатору Ле Вассеру. Там было много золота, рома и пьяных, но не было таких вкусных блюд.

И все же я старался не столько жевать, сколько смотреть и слушать. За столом я оказался рядом с Кристин, которая то и дело кидала насмешливые взгляды на Дюпона. Тот наконец не выдержал и произнес тост за ее здоровье, заодно принеся извинения.

– Милая Кристин, ну как я мог узнать тебя? Мы не виделись года три, и ты очень выросла. Только иногда мне казалось, что.

– Ты был занят! – хихикнула Кристин. – Сторожил жену. Так что скорее ты меня прости: я увезла леди Моник!

– Моник – твоя жена? – изумился Ван Дер Вельде. – А я и не слышал! Почему ты мне не сказала, крошка?

– Боюсь, наш союз оказался неудачен, – холодно произнесла Моник и посмотрела на капитана Гомеша, который весь обед не сводил с нее глаз. – Мсье Дюпон оказался слишком ревнивым и грубым человеком.

– Вот как? – беспечно усмехнулся буканьер. – Ну, я надеюсь, мы скоро все это обсудим с глазу на глаз и, глядишь, помиримся! Она у меня красавица, правда, друг Гомеш?

Капитан Гомеш молча перевел взгляд на француза и как-то криво усмехнулся. Я заметил, что тарелка его осталась полна. Моник с громким хрустом откусила от яблока и пират снова уставился на нее. Мне показалось, будто он глазами готов слизать сок, текущий по ее подбородку. Моник воспользоваться салфеткой не торопилась, их взгляды встретились и я с досады скрипнул зубами.

– Страдай, страдай! – хихикнула мне на ухо Кристин. – Что тебе еще остается?

Этот Гомеш мне не понравился с самого начала. В противоположность неряшливому Ван Дер Вельде, он одевался с исключительным пиратским шиком. Дорогие, не сбитые сапоги с широкими отворотами сияли начищенными золотыми пряжками, не отставал и красный камзол со своим золотым шитьем – казалось, портной только что выпустил его из рук. За широким алым кушаком торчали пистолет и длинный кортик. Был ли Гомеш красив? Не знаю. Дюпон, широкоплечий, с широкой открытой улыбкой, мне кажется, должен был вызывать у женщин куда более глубокую симпатию, чем этот португалец. Но Моник, как я успел убедиться, была цинична. Вот только зачем ей очаровывать Гомеша?

Между тем Ван Дер Вельде наконец отвлек от Моник внимание своего приятеля-капитана. Он заговорил о совместном рейде на Кубу, чтобы ограбить тамошних плантаторов. Гомеш обещал подумать, но в свою очередь предложил устроить набег на Эспаньолу – там, по его словам, можно было легко захватить множество рабов и продать их в другие испанские колонии.

– Торговать людьми. – пробормотал я себе под нос. Меня раздражало в Гомеше все. – Что может быть гаже?

– Что же плохого в его предложении? – не поняла Кристин.

– Джон, эти люди уже рабы! И большинство из них захвачены или куплены в Африке. Неграм совершенно все равно, где гнуть спину. Да и у белых положение не лучше. Какой грех в том, чтобы отнять их у плантаторов с Эспаньолы и продать, скажем, в Венесуэлу?

– Все равно, это неправильно, – уперся я. – Грязное дело, хуже грабежа. Мне и перед старухой губернаторшей до сих пор стыдно. И матросов с «Устрицы» продадут, как сказал Дюпон.

– Ну, такова жизнь! Свободные люди запросто попадают в рабство за долги. А миссис Блейк… Знаешь, не заведи она моду лупить меня по щекам, ее судьба сложилась бы счастливее! И без того муж скоро ее выкупит, нашел тоже, кого жалеть.

Она надулась и более не смотрела в мою сторону. Я решил уйти – все равно разговоры перешли на обычные пиратские темы. Но в дверях мне пришлось остановиться, чтобы пропустить Гомеша и Моник. Из долетевших до меня слов я понял, что португалец пригласил Моник осмотреть его корабль. Она попросила минуту обождать и ушла в их с Кристин каюту. Я, красный от стыда за нее, хотел было пойти помогать Роберту, когда на палубу выскочил разгневанный Дюпон.

– Гомеш! Позволь мне кое-что тебе сказать!

– И что же? – пират скрестил руки на груди. – Если это касается твоей жены, то уточни сразу, о которой пойдет речь.

– Поговорим спокойно, – тут же сбавил тон француз. – Мне нужно наедине пообщаться с Моник, прямо сейчас.

– А она сказала, что не хочет с тобой разговаривать. Послушай, Клод, мы знакомы немало лет. И ты знаешь, что обидел меня, не рассказав о Моник. Я думал, мы друзья, я согласился ради тебя завернуть на Тортугу. Теперь ты не имеешь права ничего от меня требовать. Да, и еще: когда мы с Ван Дер Вельде пойдем в рейд, я не хочу видеть тебя на своем корабле. Иначе – пеняй на себя.

– Хорошо… – выдохнул, набычившись, Дюпон. – Хорошо, Гомеш.

Минуту спустя вернувшаяся Моник, поддерживаемая Гомешем, перешла по трапу на «Пантеру». Я стоял у борта, надеясь хотя бы поймать ее взгляд, но Моник не оглянулась. Вечером в трюме я увидел, как Дюпон вешает свой гамак. Вид у него был такой, что спрашивать о чем-либо я его не стал. Меня лишь удивило, что ревнивый француз так легко, без боя стерпел слова Гомеша. Впрочем, тут, среди пиратов, буканьер был бы обречен – нападение на капитана всегда карается смертью.

Но самое интересное я узнал, поднявшись на палубу. Корабли уже разошлись и теперь двигались параллельными курсами на север, к западному побережью Кубы. Полностью планов Ван Дер Вельде я не знал, да и не слишком ими интересовался – если уж я невольно стану участником пиратского набега, то никто не сможет обвинить меня в том, что я делал это с удовольствием. Участвовать в грабежах я не намеревался и вообще хотел опять поговорить с Моник о возможности бежать. Я следил за красавицей «Пантерой», которой приходилось немного сдерживать свой ход, чтобы не оторваться от «Ла Навидад». Ко мне подошли Кристин и Роберт.

– Скучаешь по ней, бедный мистер Джон? – капитанская дочка все еще сердилась на меня.

– По кому? – не понял я сразу.

– По Моник, – объяснил Роб. – Я же говорил тебе, Кристин, что она с ним даже не попрощается! Моник осталась на «Пантере», с Гомешем. Но мы думаем, это к лучшему. От такой женщины, как Моник, только беды ждать.

Я просто не знал, что сказать. Одно дело – постоянные заигрывания Моник то с Бриджисом, то с Гаррисом, то с Ле Вассером и даже, кажется, с капитаном Ван Дер Вельде, но вот так открыто уйти к едва знакомому мужчине…

– Да, его каюта в ее полном распоряжении! – подначила меня Кристин. – Так что ты можешь заняться изучением навигации, как и собирался. Тебе больше ничто не помешает!

Я ударил кулаком по борту. На глаза навернулись слезы – мое отношение к Моник давно уже было неоднозначным, но я верил, что она считает меня другом. Это было очень обидно. Я ушел, чтобы не слышать новых колкостей от Кристин, и она просто рассмеялась мне в спину.

Так или иначе, я твердо решил закончить с этой историей и покинуть корабль на Кубе, улучив подходящий момент. Больше меня не интересовали ни тайна меняющих цвет глаз, ни странный талисман, ни даже сны о прозрачном человеке – хотя они повторялись с пугающим постоянством. Поговорив с Робертом, я понял, что с ним мне придется расстаться. Романтика пиратской жизни окончательно покорила его сердце. Ну, и конечно, свою роль сыграла Кристин. Теперь она частенько гуляла с Робом по палубе, приглашая третьим Дюпона. Буканьер был хмур, но иногда, подвыпив, рассказывал смешные истории из своей охотничьей жизни. Несколько уроков у Ван Дер Вельде я все же взял и немного научился разбираться в картах, однако былой интерес к морскому делу померк.

Ветер нам не слишком благоприятствовал, но примерно через восемь дней мы достигли Кубы. У первой же попавшейся рыбацкой деревушки высадили десант на шлюпках, чтобы узнать новости и пополнить запасы пресной воды. К счастью, крови не пролилось – брать у рыбаков было нечего, а тем, что они все же имели, бедные люди делились без принуждения, из страха. Корабли в это время снова сблизились, и в каюте Ван Дер Вельде состоялся военный совет, на который ни меня, ни даже Кристин не пустили. По-видимому, пираты получили какие-то интересные известия и пришли к единому мнению, потому что сразу же после окончания совещания мы подняли якоря и поспешили на север. Команда болтала что-то о караване судов, прибывшем из Европы и штормом посаженном на мели, но точной информацией, кажется, владели только капитаны.

Мы отдалились от берега в открытое море, и смело шли под парусами всю ночь, но утром оказалось, что удача изменила Ван Дер Вельде. Едва рассвело, как марсовый закричал о парусах прямо по курсу. Может быть, рыбаки каким-то образом смогли передать испанским властям информацию о нас? Но скорее всего, это была просто случайность, и три линейных испанских корабля караулили здесь кого-то другого.

– Проклятье! – Ван Дер Вельде рассмотрел врагов, выстраивающихся в линию для атаки. – Окажись мы между двумя такими молодцами, и чиниться нужно будет очень долго! Придется поработать парусами, просыпайтесь, ребята!

– Ветер нам в корму, – осторожно заметил ему Мерфи. – Мы могли бы попробовать проскочить мимо и оторваться – у нас на корме шесть пушек! Они разве что втроем могут соперничать с нами огнем с баков, но два корабля немного отстанут, да и «Пантера» нас поддержит.

– Чушь! – оттолкнул его с дороги Ван Дер Вельде. – Сигнальте «Пантере»: мы принимаем бой! Ты, Черный Мерфи, совсем постарел: это же добыча сама идет нам в лапы! Попробуем погнать их к берегу. Еще сигнальте Гомешу: правого берем в клещи, пусть заходит бортом ему в корму, а я с носа!

Я был потрясен: значит, даже три военных корабля пиратам не помеха, а добыча? Скорее, Ван Дер Вельде, с его слепой верой в удачу, немного переоценивал свои силы. Тем не менее, команда встретила его решение без страха, пираты приготовились сражаться. Они были так увлечены, что я первый заметил, как «Пантера» поднимает дополнительные паруса.

– Что это значит? – спросил я у Кристин, которая, высунув кончик языка, засыпала в пистолет порох с таким видом, будто готовилась к празднику. – Они и так шли быстрее нас!

– Ах, тысяча чертей! – порох серой струйкой просыпался на палубу. – Папа, они уходят!

То, что сказал Ван Дер Вельде вслед удаляющейся «Пантере», передать просто невозможно. Впрочем, долго этим заниматься он себе позволить не мог: удобный момент мы упустили и теперь просто вынуждены были принять бой против трех испанцев. Следовать за «Пантерой» никто из них не решился – уж слишком быстро она шла. Пушки военных кораблей, установленные на баках, уже начали нас обстреливать, но пока неточно.

– Лево руля! – крикнул Ван Дер Вельде и сам поспешил к штурвалу. – Круче, еще круче к ветру! Отсохни мой язык, зачем я говорил, что между них попадать не стоит?!

– Капитан, они сделают из нас решето! – взмолился Мерфи, видя, куда направляет «Ла Навидад» голландец.

– А мы попробуем схитрить! Кристин! Учись, пока я жив, только уйди ради морского дьявола с палубы!

Испанцы, наверное, были немало удивлены, когда «Ла Навидад» пошел прямо между двумя из них. Я видел, как один за другим открываются пушечные порты в бортах, как высовываются дула пушек. Это походило на две голодных челюсти, меж которых Ван Дер Вельде собирался нас поместить.

– Он вообще соображает, что делает? – мрачно спросил Дюпон, изготавливаясь к стрельбе. На его лице не было и следа страха. – Оказаться под двойным огнем! Или мы собираемся взлететь в последний момент, чтобы испанцы перебили друг друга?

– Знаешь, я давно с ним хожу, – серьезно ответил Янычар. – Все может быть.

Конечно, мы не взлетели. И все же мастерство нашего капитана потрясло меня: в самый последний момент он взял круто право руля. Залп нашего левого борта по еще не готовому к стрельбе испанцу был направлен прямо в пушечные порты. Я видел, как одно из их орудий после взрыва пробило настил и вылетело на палубу! Не только капитан, но и канониры у нас были что надо. Насколько я мог понять, дать полноценный залп с обращенного в нашу сторону борта испанский корабль уже не мог.

Мы должны были врезаться в того испанца, что оказался справа. Столкновения избежать не удалось, но Ван Дер Вельде исхитрился сделать так, что «Ла Навидад» своим более высоким носом начисто снес врагу бушприт. Кливера испанца беспомощно обвисли, однако тут же наш корабль сотряс страшный удар. Заскрипели, раскачиваясь, мачты, но даже недавно починенная бизань каким-то образом выстояла. Ломая борта, мы все же разошлись, чему немало способствовала специально посланная капитаном на бак команда с баграми. Все это сопровождалось отчаянной ружейной перестрелкой в которой, конечно, отличился Дюпон.

Положение наше все равно было не из легких, но испанцы сами помогли нам: они оказались не готовы к залпу левым бортом, ожидая нас справа от себя. «Ла Навидад» успел подставить врагу корму и даже отойти на порядочное расстояние. По крайней мере, мы понесли от их огня куда меньший урон, чем от батарей Ла Вассера.

– Вот так мы и побеждаем! – сказала мне, ошалевшему, чумазая от пороховой гари Кристин. – Один маневр, зато какой! Два корабля уже не смогут нас догнать, а третий еще должен их обогнуть! Если, конечно, у нас нет пробоины. Пойду посмотрю.

Я остался у борта вдвоем с Дюпоном. Буканьер чистил шомполом ружье, но думал, кажется, совсем о другом.

– Это великолепно, правда? – я действительно был потрясен, и даже очередное ядро испанцев, добравшееся до нашей кормы, меня не расстроило. – Я и подумать не мог, что есть такие капитаны!

– Это везение, Джон… – хмуро ответил он. – Мы могли развалиться, могли остаться без мачт, могли зацепиться оснасткой и тогда нас расстреляли бы не спеша. Если у тебя нет везения, ты не сможешь стать капитаном. Это первое требование, которое выдвигает команда. Невезучего капитана низлагают.

– Ван Дер Вельде это не грозит!

– Похоже на то. Лучше скажи мне, Джон, что ты чувствуешь к Моник? Чтобы тебе было легче, признаюсь: она мне не жена. Мы не похожи, но мы брат и сестра.

В горячке короткого боя я совсем забыл о «Пантере»! А она еще не скрылась из глаз, белея парусом на горизонте. Я смотрел на него и не знал, что ответить Дюпону.

– Мсье Клод, я очень привязался к вашей. сестре. Но зачем вам понадобилось выдавать ее за жену?

– Так мы с ней договорились! – буканьер отвел меня за мачту, подальше от суетящихся матросов и продолжил: – Видишь ли, у моей сестры психическое заболевание. Симптомов много. Один из них – ненависть к близким, страх, стремление бежать от них любой ценой. Ты ведь заметил, наверное, как она меня боится? Мы договорились, что поплывем в качестве супругов – это и вопросов вызывает меньше, и власти у меня над ней было бы больше, в глазах капитана, например. Я вез бедняжку Моник в Панаму. Там есть знаменитый индейский колдун. Конечно, обращаться к ним грешно, но и врачей и священников обошли наши родственники во Франции, ничего не помогло. Поверь мне, Джон, я просто не мог рассказывать об этом. Семейная честь – дело такое. Во время путешествия, как я и ожидал, Моник стало хуже, а тот бой с испанцами стал последней каплей. Она дважды пыталась меня убить. Я хотел найти понимание у Гарриса, но Моник умеет очаровывать мужчин – это врожденный, животный магнетизм, возможно, связанный с болезнью. Так же, как ее жестокость, склонность к преступлению. Гаррис отказался позволить мне связать сестру. Я обратился за помощью к друзьям-буканьерам, а что еще мне оставалось? Потом началась перестрелка.

Я не знал, верить ему или не верить. Слова Дюпона многое объясняли, и тогда Моник – не преступница, а жертва. Мне хотелось ему верить. Но как говаривал дед Джон, котелок у меня варит.

– Скажите, мсье Клод, почему вы убили Бриджиса, если не ревновали Моник?

– Потому что он надругался над ней! – француз даже глазами завращал от негодования. – Она пришла к нему сама, она, может быть, даже вынудила его, но я ведь говорил этому пьянице, что Моник больна!

– Откуда вы могли это знать? – мне тоже было больно слышать такие слова, но на корабле трудно что-либо скрыть. – Бриджис. Он был офицером, черт возьми!

– Откуда? – Дюпон на миг задумался, а потом вытащил из-под воротника рубахи цепочку, на которой висела фигурка лягушки. Мне сразу бросилось в глаза ее сходство с дельфином Моник: такой же металл, такая же тщательная работа. – Вот откуда. Возьми ее в руку.

Я взял фигурку и ощутил уже знакомое легкое покалывание в пальцах.

– А теперь возьми это ружье! – Дюпон сунул мне оружие. – Держи его и, прикрыв глаза, постарайся услышать, что оно тебе расскажет!

Я, немного сомневаясь, попытался исполнить его просьбу и зажмурился. Сначала не происходило ничего, но уже через несколько секунд я заметил, что перед моими веками проносятся какие-то неясные, смутные картинки. Рокот волн, шум ветра, топот матросов и команды боцмана – все исчезло и я услышал звуки леса, рев раненых животных, смех охотников. Все это сопровождалось соответствующими сценами охоты, привалов у костра, чистки оружия. Последнее ожившему ружью было очень приятно. Я ничего толком не мог разобрать, так быстро сменялись картины, но постепенно мы с ружьем вроде бы начали понимать друг друга. Оружие Дюпона готово было рассказать мне все, что с ним происходило.

– Хватит! – Дюпон вырвал лягушку у меня из пальцев. Я открыл глаза, он заглянул в них и выругался. – Проклятье, как быстро! Да, это непростой предмет. Теперь ты знаешь мою тайну, знаешь, как я говорю с вещами. А теперь представь, что я держал в руках ночную рубашку Моник! Я убил Бриджиса, это животное, не просто так! Ты поступил бы точно так же.

Я вспомнил лихого, самоуверенного буканьера, вонзившего нож в спину спящего капитана, и поразился, как изменился с тех пор Дюпон. Как бы там ни было, Моник значила для него очень много. Он словно постарел.

– У Моник есть похожий предмет.

– Ты видел его? – оживился Дюпон. – А в руках держал? Что происходило?

– Ничего. Только глаза меняли цвет.

– Глаза меняли цвет! – обрадовался он. – Что ж, тогда еще не все потеряно, возможно, мы еще спасем Моник. Ты мне поможешь?!

Он говорил это так страстно и искренне, что я окончательно поверил Дюпону.

– Конечно, помогу, мсье Клод! Я относился к вашей сестре всегда только с уважением, и. Но как вы могли молчать и позволить Гомешу увезти Моник?!

– Она бежит от меня, своего брата, – вздохнул Дюпон. – Мне стыдно это признать, но такова ее болезнь. Я позволил ей уйти на корабль Гомеша, получив с него обещание, что он к ней не притронется. Теперь я сомневаюсь, что он его исполнил. Похоже, он предал меня! Мне стыдно, очень стыдно, Джон. Но есть один способ.

Ругаясь на чем свет стоит, мимо нас грузно прошагал капитан. Следом бежала Кристин, почти плача. Возле меня она остановилась.

– Я ему говорю – испанцев надо добивать, брать в трофеи корабли! Они же сами сдадутся! А он, якорь ему в луженую глотку, хочет гнаться за Гомешем, за его-то «Пантерой» на нашем истерзанном корабле! – Кристин схватила француза за руку. – Дюпон, ну хоть вы с ним поговорите!

– Поговорю, – неожиданно легко согласился он и кивнул мне. – Скоро мы продолжим, Джон. Скоро ты узнаешь все. Но прошу: не выдавай никому моих секретов! Сейчас я должен переговорить с капитаном с глазу на глаз.