"Невозможное — возможно" - читать интересную книгу автора (Колберт Лилиан)

2

Прошел месяц, и Марион выяснила причину неожиданного визита Андроса Янаки к ее отцу на Корфу. Одна из школьных подружек показала ей газету, где в разделе «Бизнес» была напечатана статья о компании Андроса.

— Твой отец, Марион, продал этому парню несколько своих судов, а теперь его сделали, как пишут здесь, директором той самой греческой компании. Ты только взгляни на этого грека! — Мэгги шумно вздохнула, ткнув пальцем в фотографию посреди газетной полосы. — Если когда-нибудь встретишься с ним, передай ему, что он, на мой взгляд, очень сексуален.

Марион взяла газету и присела на траву рядом с теннисным кортом, где вскоре должна была играть. Мэгги стала следить за окончанием партии.

— Ну давайте же, вы, двое! Порезвее! Через пять минут начинается наше время, — покрикивала она на играющих.

Статья заинтересовала Марион, она читала ее со все нарастающим интересом. Мэгги верно передала ее суть: Андрос приобрел в начале этого года у ее отца два грузовых судна и транспорт для перевозки автомобилей. И теперь, говорилось в статье, Джеффри Бреннон стал членом совета директоров фирмы «Янаки — Кера», которую возглавляет Андрос.

В газете было еще кое-что неожиданное: Андрос и его брат Георгиес, оказывается, ведут свои дела совершенно независимо друг от друга и даже соперничают, организуя паромные переправы и грузовые перевозки между островами греческого архипелага и материком. По утверждению журналиста, оба брата стремились купить суда Джеффри Бреннона, и Георгиес, старший, был вне себя, когда его обошел младший брат. Так вот почему Георгиес звонил отцу Марион! Теперь понятна и странная улыбка Андроса в момент, когда он услышал об этом звонке.

Марион рассматривала фотографию Андроса, и сердце ее учащенно билось. Мэгги права: даже на серой газетной бумаге он выглядел сексуально. Видела бы его Мэгги в жизни! Тут Марион подметила в тексте подробность, которую упустила в первый раз. В начале статьи сразу после имени Андроса в скобках указывался его возраст — двадцать девять лет. В своих подсчетах она была близка к истине. Андросу еще нет тридцати.

Через два месяца Марион исполнится восемнадцать, тогда она станет всего на одиннадцать лет его моложе. Не такая уж большая разница! — подумала она, закусив губу.

Мэгги вернулась и села рядом на траву, расправив белую юбку: открылись ее длинные загорелые ноги.

— Ты в этом году снова собираешься на отцовскую виллу в Грецию?

— Видимо, да, — ответила Марион, загадывая в душе, чтобы желание исполнилось.

Мэгги застонала.

— Ты, наверное, увидишься с этим греческим парнем. Счастливица! Можно, я поеду с тобой?

— Руки прочь! — заявила Марион. — Он — мой.

Подружки расхохотались, но на самом деле Марион было не до смеха. Ее не оставляла уверенность: этим летом она снова увидит Андроса. Марион не могла дождаться, когда отправится на Корфу.

Не прошло и двух недель, как она получила письмо от отца. Он ставил дочь в известность о том, что продал виллу на Корфу и в настоящий момент занят покупкой квартиры в Монако. Джеффри предлагал провести это лето где-нибудь в Вест-Индии. Возможно, добавлял он, Марион там понравится, так как там будет много молодых людей ее возраста.

— Вест-Индия! — мечтательно проговорила Мэгги, читая письмо через плечо Марион. — Я хотела бы, чтобы мой папа взял меня туда, но он каждый год отправляется в Испанию. Как только я буду в состоянии сама оплатить свои расходы, слетаю в Вест-Индию.

Марион не слушала болтовню подруги. Она продолжала всматриваться в безупречный почерк отца. Взгляд ее золотисто-карих глаз становился все печальнее. Она прощалась с мечтой. Целый год Марион жила надеждой, что предстоящим летом увидится с Андросом и уже ничто им не помешает быть вместе.

Но это неожиданное известие нарушило все ее планы. У нее даже возникло подозрение, не нарочно ли отец продал виллу, чтобы исключить возможность их встречи? Он вел дела с Андросом, заседал в совете директоров, но для Марион не были секретом противоречия между Бренноном и Янаки. О причине их девушка могла только догадываться.

Может быть, отцу не дает покоя то, что Андрос намного моложе его, а уже возглавил собственную компанию и ему сопутствует удача? Марион легко могла себе представить, что должен чувствовать отец при появлении более молодого дельца, который успешно ведет собственное дело и способен в один прекрасный день обойти его.

Скорее всего это лишь плод ее воображения. Отец, вероятно, давно позабыл о дне, который она провела с Андросом. Он, возможно, имел свои личные причины для продажи виллы и приобретения недвижимости в Монако.

Но все это пустяки. Марион волновало лишь одно: она не увидит Андроса.

Мэгги с любопытством взглянула на подругу.

— Почему у тебя такой вид, будто только что сдох твой любимый ручной кролик? Тебе не хочется лететь в Вест-Индию?

— Не очень, — честно призналась Марион.

В общем, она так и не отправилась в это путешествие. Причиной явилась мать Марион. Она попала в аварию за день до намеченного вылета. На перекрестке проскочивший на красный свет автомобиль врезался в машину Элизабет Бреннон. Примчавшаяся в больницу Марион нашла мать в тяжелом состоянии. Предстояли недели, если не месяцы терпеливого ухода.

Марион телеграфировала отцу о случившемся, добавив, что не сможет присоединиться к нему в Вест-Индии. Тот прислал в больницу цветы и письмо, в котором приветствовал ее решение остаться с матерью. Как только с квартирой в Монако все будет улажено, она приедет к нему погостить.

Поправлялась Элизабет Бреннон медленно. Той осенью, вместо того чтобы поступить в колледж, Марион осталась дома ухаживать за матерью. Требовалось еще полгода для полного ее выздоровления.

В следующем году Марион поступила в колледж, находящийся в двух часах езды от дома — она не хотела надолго оставлять мать. Первый год она жила в общежитии в маленькой узкой комнате, напоминающей монашескую келью. Она обзавелась множеством друзей и стала завсегдатаем студенческих вечеринок.

В то лето Марион гостила две недели у отца в его изящно обставленной квартире с видом на дворцовые сады князя Монако, где цвели бугенвиллии и высились вечнозеленые кипарисы. Бреннон ни разу не упомянул ни одного из братьев Янаки, и Марион решила сама завести разговор на эту тему.

— Ты все еще состоишь членом совета директоров компании Андроса Янаки?

— Да, а почему ты спрашиваешь? — полюбопытствовал отец.

Марион пожала плечами, стараясь выглядеть равнодушной.

— Просто интересуюсь твоими делами. Я прочитала в газетах о том, что ты вошел в правление компании «Янаки — Кера». Вот и все… — Она сделала паузу, затем спросила: — А кто такой Кера?

— Ираклий Кера — то, что называется «спящий партнер». Он — финансист и вложил кое-какие средства в компанию, — нехотя проговорил Бреннон. — Ходят слухи, будто Андрос Янаки женится на его дочери. Благодаря этому фирма станет семейной.

Марион похолодела.

— Вот как? — Она с трудом перевела дух. — И как ее зовут?

Бреннон, казалось, не заметил, какое впечатление произвели на дочь его слова, и ответил как ни в чем не бывало:

— Зовут ее Олимпия. Она гречанка. Очень красивая: черные волосы, оливкового цвета кожа, темные глаза. К тому же она умна и работает вместе с Андросом. На заседаниях правления обычно я вижу ее сидящей рядом с ним. Тебе налить еще кофе?

Марион отрицательно покачала головой. Она была не в состоянии поддерживать этот разговор. Джеффри встал из-за стола, собрав газеты.

— Что ж, мне еще надо поработать, — сказал он и вышел, не взглянув на дочь. Марион почувствовала облегчение. Она боялась, что выражение лица выдаст ее переживания.

Она так надеялась на встречу с Андросом, но теперь ее мечта оказалась несбыточной. Марион прикусила нижнюю губу. Как глупо выглядят все ее страдания! Андрос, вероятно, забыл о ней уже через неделю после отъезда из Корфу.

Что же, в колледже немало привлекательных молодых людей. Когда она вернется домой, то будет развлекаться с ними и забудет Андроса Янаки.

Прошло еще два года. В колледже она оказалась среди лучших учениц, вокруг нее собирались интересные люди. Теперь она имела нескольких поклонников из числа самых крутых студентов, однако сама Марион так никого и не полюбила.

Двое молодых людей предлагали ей руку и сердце, но обоим она отказала, сохранив с ними добрые отношения.

Время от времени она читала об Андросе в газетах. Его компания, по-видимому, быстро набирала силы: он уже открыл круизную линию по Средиземному и Эгейскому морям. Марион постоянно натыкалась на рекламу его лайнеров. Одновременно Андрос продолжал осуществлять паромные переправы и грузовые морские перевозки между островами Эгейского архипелага, однако круизный флот стал теперь основной частью дела.

Говорили, что компания Андроса превосходила по размерам и фирму его старшего брата, и пароходство Джеффри Бреннона. Уж им-то, наверное, это было не по вкусу, думала Марион. Оба недолюбливали Андроса и, должно быть, места себе не находили, видя; как он вырвался вперед!

В год окончания колледжа ее пригласил на все лето в Америку молодой человек, с которым она встречалась несколько месяцев. Он возвращался домой, во Флориду, поработав около года в Англии.

Его родители имели дом на побережье, и он с восторгом рассказывал о коричневых пеликанах и гигантских морских черепахах, о густом бульоне из моллюсков и прославленном местном пироге из лимонника, о болотах, поросших манговыми деревьями, и лодках со стеклянным дном.

— Мне хочется познакомить тебя с родителями, — говорил он ей. — Они тоже ждут не дождутся, когда ты приедешь. Они столько о тебе слышали. Имей в виду, Марион, если ты не посетишь нас в этом году, мы с тобой можем никогда больше не встретиться.

Однако мать убедила Марион погостить у отца. В конце концов только летом они и видятся.

— Конечно, — говорила она дочери, — Бреннон — не идеальный отец, но он по-своему тебя любит и всегда старался добросовестно выполнять отцовские обязанности. Он всегда помнил твой день рождения. Думаю, надо слетать к нему. — Элизабет Бреннон лукаво посмотрела на дочь. — Судя по тому, что ты рассказывала мне о Крисе, его намерения в отношении тебя становятся все более серьезными, тогда как ты к нему почти равнодушна. Если ты проведешь с ним и его семьей целое лето, он будет иметь право думать, что ты питаешь к нему вполне определенные чувства.

Да, это действительно так, и Марион последовала совету матери. Крису она выразила сожаление, объяснив, что не может приехать во Флориду, и вместо этого отправилась в Монако.

За те двенадцать месяцев, что она не виделась с отцом, тот явно начал сдавать. Ему было уже под шестьдесят, волосы его совершенно поседели, а лицо избороздили глубокие морщины. Даже диета и спортивные упражнения были не в силах оградить его от воздействия времени. Марион стало немного грустно, она поняла, что ему не обойти соперников в бизнесе.

Характер отца мало изменился. Он по-прежнему был равнодушен и холоден к ней. Уж через пару дней Марион пожалела, что послушалась совета матери и приехала сюда. Почему отец продолжает приглашать ее, ведь в их отношениях нет ни тепла, ни симпатии?

Правда, погода стояла великолепная: можно было купаться и загорать. А квартира отца была удобна.

Как-то вечером он предложил съездить в Монте-Карло, в старинное казино «Дворец» с фасадом в стиле барокко, изобилующим украшениями и позолотой. Марион не испытывала священного трепета перед рулеткой. Самой ей играть в карты не хотелось, смотреть, как отец сидит за партией баккара, быстро надоело, и она принялась бродить по казино, заглядывая в двери залов, предназначенных для избранной публики, с креслами, обитыми шелком, и расписанными фресками потолками. Марион выпила бокал охлажденного белого вина, затем чашку кофе, съела немного орехов и хрустящего печенья, и понаблюдала за дамой в черном, проигрывавшей колоссальные суммы в рулетку. Как можно бросать такие деньги на ветер, с удивлением думала она, и не меняться при этом в лице?

Неожиданно она обнаружила, что отца нет среди игроков в баккара. Он стоял у главного входа в большой салон и разговаривал с двумя мужчинами и дамой, которых Марион никогда раньше не видела.

Один из джентльменов — пожилой, коренастый, в безупречно сшитом дорогом вечернем костюме. Его черные волосы на висках отливали серебром. Во всем его облике чувствовалась сила, жесткость и непреклонность.

Марион поспешила перевести взгляд на более молодого мужчину. Эти люди настолько похожи друг на друга, подумала она, что родство между ними невозможно отрицать. Может быть, они братья? Нет, разница в возрасте слишком велика. Должно быть, отец и сын.

Дама, стоявшая рядом с ними, больше всего подходила бы на роль жены старшего джентльмена. Однако вряд ли она приходилась матерью двадцатилетнему сыну.

Стройную грациозную женщину отличали черные шелковистые волосы и выразительные глаза. Белое элегантное платье подчеркивало женственность ее фигуры.

Марион обратила внимание на ее чувственную улыбку, обращенную к Джеффри Бреннону, заметила и ответный взгляд отца, такой же откровенный, и забеспокоилась. Прежде Марион никогда не видела, чтобы ее отец смотрел на какую-либо женщину подобным образом. Он был слишком холоден и привык контролировать свои эмоции.

Но сейчас сомнений не оставалось: выражение его лица выдавало его скрытые чувства.

Девушка торопливо взглянула на мужчину, которого приняла за мужа дамы в белом. Как он воспринимает недвусмысленные взгляды, которые ее отец бросает на его жену?

Впрочем, является ли дама его женой?

О да, решила Марион, видя зловещее мерцание глаз из-под тяжелых век и расползающийся по щекам гневный румянец. С такой злобой смотрит оскорбленный муж, когда жена уделяет чрезмерное внимание другому мужчине. Это — инстинктивная реакция владельца, на собственность которого посягает соперник. Но вдруг случилось что-то странное — муж смиренно опустил глаза, явно не желая, чтобы Джеффри заметил его недовольство.

Марион была поражена. Почему он не осмелился дать понять ее отцу о своем возмущении? Кто он? Какой-нибудь служащий из компании Бреннона? Заинтересованный в сотрудничестве потенциальный партнер?

Она испытывала странное чувство: в этом человеке было что-то очень знакомое. Может быть, она уже где-то встречалась с ним? Но где?..

Пока Марион тщетно пыталась воскресить в памяти хоть что-нибудь, отец повернулся к ней лицом, а следом за ним и его собеседники. Бреннон властным жестом подозвал ее к себе. Дочь со вздохом повиновалась. Она направилась к ним через многолюдную толпу, чувствуя что за каждым ее шагом внимательно наблюдают.

На Марион в этот вечер было ее единственное выходное платье из атласа терракотового цвета. Сильно открытое, оно оставляло руки и плечи обнаженными. Длинная юбка свободно ниспадала вниз. Цвет удачно гармонировал с ее пышными белокурыми волосами, еще ярче оттеняя золотисто-карие глаза девушки.

Это платье купил ей отец специально для раутов.

Светская жизнь в Монако разительно отличалась от той, которую Марион пришлось наблюдать на Корфу: она была более чопорной, менее непринужденной. Здесь, в Монако, в великосветских кругах каждый стремился чем-то блеснуть — драгоценностями, дорогими духами или туалетами, сшитыми у модного кутюрье. Женщины соперничали за право быть самыми элегантными, а мужчины — за право показываться с ними в обществе.

Неудивительно, что Бреннон сам поехал вместе с Марион покупать платье. Оно не изготавливалось по заказу, но фасон разработал один из законодателей французской моды. К счастью, нашелся нужный размер, и платье сидело на Марион великолепно. Тем не менее она не чувствовала себя в нем спокойно — уж слишком сильно оно было открыто. И сейчас, подходя к отцу, она чувствовала себя скованно.

— А, вот и ты, Марион! — произнес, слегка оживившись, Бреннон. — Я хочу познакомить тебя с моими друзьями… Ты слышала, я упоминал имя Георгиеса Янаки, не так ли?

Марион замерла. Ее глаза остановились на массивном лице с кожей оливкового цвета. Теперь ей стало понятно, почему этот человек показался ей знакомым!

Георгиес и Андрос — сводные братья, но у обоих несомненно есть сходство, несмотря на значительную разницу в возрасте. Она должна была сразу догадаться, кто этот человек.

Янаки взял руку Марион, и девушка вздрогнула от этого прикосновения. Крепкие загорелые руки сжали ее ладонь. Да отпустит ли он когда-нибудь ее руку? Похоже, этот человек вообще ничего не выпускал из своих рук. Их взгляды встретились. Рассматривая Янаки, Марион сделала заключение, что у него тяжелый характер. Желчный, упрямый, агрессивный. С ним непросто иметь дело, а тем более чувствовать к нему симпатию. Он как бы приготовившийся к атаке, подумала Марион. Однако она смутно ощутила за грубоватым обличьем хитрость и лукавство. Ей вспомнился гневный блеск в его глазах, когда отец жадно смотрел на жену Георгиеса. Да, этот человек кипит бешенством, но достаточно коварен, чтобы скрывать свои чувства.

— Очень рад с вами познакомиться, Марион. Надеюсь, вы позволите мне называть вас по имени? Вы удивительно похожи на вашего отца. У меня такое чувство, будто мы уже давно знакомы. И вы, должно быть, одного возраста с моим сыном Джозефом. Вот он, перед вами. — Янаки-старший доброжелательно улыбнулся, но поверить в его искренность было трудно. Тем не менее Марион изобразила подобие улыбки на своем лице. Невероятно! Она против своей воли подпала под обаяние этого человека.

Еще одна общая черта у сводных братьев: оба умеют быть обаятельными, подумала Марион. Только у Андроса обаяние искреннее, проникнутое теплом, а у Георгиеса, наоборот, чисто внешнее. В этом она не сомневалась.

— Марион, — пробормотала девушка, бросив взгляд на молодого человека. Значит, она была права — это действительно его сын.

— Какое чудесное платье. И этот цвет так идет вам! — произнес женский голос с сильным акцентом.

— Моя жена Стефания, — сказал Янаки-старший, отпустив наконец руку Марион. Женщины обменялись рукопожатием.

Стефания улыбнулась Марион такой же томной улыбкой, которую только что подарила Джеффри Бреннону.

— Я всегда завидую английским женщинам. Перед ними не стоит вечная проблема, как спрятаться от избытка солнца, которое портит нам кожу, награждает морщинами и старит прежде, чем мы достигаем среднего возраста. У нас солнце — враг женщины.

— Зато у вас не идут дожди! — улыбнулась Марион в ответ.

— Вы, англичане, всегда жалуетесь на погоду у себя дома, но дождь так благотворно действует на кожу, что мне остается только пожелать, чтобы он в Греции шел каждый день!

— Случись подобное, вы бы воздержались от таких пожеланий, — сухо заметила Марион. — Во всяком случае у вас чудесная кожа, и я хотела бы иметь загар вашего оттенка.

— Спасибо. — Стефания улыбнулась. Было видно, что она привыкла к комплиментам и принимала их как должное.

С гладкой, отливающей легким золотистым загаром кожей, почти лишенной морщин, Стефания могла бы сойти за особу любого возраста между тридцатью и пятьюдесятью.

Молодой человек, стоявший рядом, произнес:

— Моя мать никогда не бывает на открытом солнце. Она надевает шляпу всякий раз, когда выходит на солнцепек, и использует множество защитных лосьонов, но у нее всегда такой цвет кожи, природный.

Марион посмотрела на юношу, и ее сердце екнуло. Джозеф напомнил ей Андроса.

Черные волосы молодого человека красиво вились, в то время как у Андроса они были прямые. В лице его не было той суровости и мужественности, но сходство было несомненное. И конечно, он был также обаятелен. Причем у Джозефа обаяние сочеталось с сердечным теплом и добродушным юмором.

— Я много слышал о вас, — сказал он, и глаза Марион широко раскрылись от удивления.

— От кого? — спросила она удивленно.

Неужели Андрос рассказывал о ней?

— Разумеется, от вашего отца.

Марион явно была разочарована.

— Ну, понятно. Глупый вопрос, — притворно улыбнулась она.

Чего это ради Андрос стал бы упоминать ее имя в разговоре с племянником?

Джозеф посмотрел вокруг. Присутствующие были поглощены игрой. Атмосфера напряжена. Молодой человек поморщился.

— Дикая скука, верно? Почему нам не пойти куда-нибудь? Я знаю один ночной клуб неподалеку отсюда. Там можно потанцевать. Познакомитесь с моими друзьями, если захотите. Они все там будут сегодня вечером.

Глаза Марион загорелись.

— С удовольствием!

Но тут же улыбка померкла, и она с опаской посмотрела на отца. Тот не бывал в ночных клубах. Ему не нравилась громкая поп-музыка, да и вообще он не относился к числу любителей ночной жизни. Марион даже не рассчитывала на его согласие.

Однако вопреки ее ожиданиям он подхватил идею.

— Отличная мысль, почему бы нам не устроить веселую ночь? — сказал он, широко улыбнувшись.

— У вас здесь тоже квартира? — поинтересовалась Марион, когда они вышли из казино.

Он покачал головой.

— Мы воспользовались любезностью одного из друзей и получили возможность пожить здесь в течение месяца. А ваш отец говорил, что вы только что кончили колледж. Вы уже устроились на работу?

— Да, в Лондоне, на фирме отца, в отделе маркетинга и общественных связей. А вы чем занимаетесь?

— Тоже работаю у своего отца.

Они улыбнулись друг другу.

— То есть мы оба используем родственные связи, — заключила Марион, и оба рассмеялись.

— Я сейчас в отделе учета, — пояснил Джозеф. — Я получил диплом экономиста в Соединенных Штатах. Но когда-нибудь придет время взять на себя ведение компании, поэтому я перехожу с должности на должность, пока не разберусь, как работает вся система.

— Ну что ж, это разумно! Надеюсь, мне предстоит нечто подобное, хотя экономика меня мало привлекает.

Марион состроила рожицу, чем рассмешила Джозефа.

— Никому не дано преуспеть во всем. Наверное, у вашего отца и без вас хватает экономистов, а дочь у него одна.

— Верно, — согласилась Марион, уже не в первый раз задумываясь о своих отношениях с отцом. Он, должно быть, всегда хотел иметь сыновей — наследников своего бизнеса. Сожалел ли он, что родилась она, а не мальчик? И не потому ли в глазах отца всегда холод, когда он смотрит на дочь?

Ночной клуб выглядел сверхсовременно. Неоновая вывеска вспыхивала то и дело в темноте. Звучала самая популярная музыка. Диск-жокей оказался очень живым человеком, мастером своего дела. Он свободно говорил то по-английски, то по-французски, острил, чередуя английские и французские мелодии. Танцевальная площадка подсвечивалась снизу, свет пробивался сквозь облака табачного дыма, и на лицах танцующих отражались мелькающие блики.

Бреннон и родители Джозефа незаметно исчезли, но Марион едва заметила их отсутствие. Джозеф познакомил ее со своими друзьями, которые встретились им в клубе. Интернациональная ватага — англичане, французы, несколько греков, народ неугомонный, дружный: общаться с ними было легко и весело. Устроившись на кожаных диванах, они разговаривали, смеялись, пили, ели единственную еду, которую подавали в клубе, — слегка залежавшиеся сандвичи со свининой или, проще говоря, кусочки сухого французского хлеба, проложенные тонким ломтиком ветчины.

Марион танцевала с новыми знакомыми, но главным образом с Джозефом. Она забыла о времени. Когда молодые люди уходили из клуба, уже наступил рассвет. Куда же делась ночь?

Джозеф остановился на главной площади, непривычно тихой и безлюдной. Уличное движение наконец-то замерло. Жалюзи на окнах были опущены. Монте-Карло сладко спал. Глядя на Марион влюбленными глазами, молодой человек произнес:

— Мне еще не хочется домой, а вам? Давайте позавтракаем в каком-нибудь кафе на террасе. Я знаю одно место, где подают чудесные рогалики с кофе, лучше которого не бывает.

Марион тоже желала бы, чтобы эта ночь не кончалась. Они побежали по улице, взявшись за руки, словно дети. Встретивший молодых людей полицейский внимательно проводил их взглядом, так как они были еще в вечерних костюмах, громко смеялись и могли быть пьяны, а здесь это считалось недопустимым. На квадратный дюйм территории Монако имеет больше служителей порядка, чем какое-либо иное государство в мире. Вот почему так много богатых людей живет здесь, чувствуя себя в полной безопасности.

Марион и Джозеф сидели за столиком, выставленным на тротуар. Они пили крепкий кофе, объедались хрустящими воздушными рогаликами и любовались восходом солнца. Машин на улице прибавлялось, по мере того как окружающий мир пробуждался, включаясь в трудовой ритм жизни.

А Джозеф и Марион продолжали смеяться, обсуждать фильмы и любимых звезд эстрады, и книги, которые стоит прочитать. Янаки-младший блистал остроумием и умел быть забавным. Улыбка не сходила с лица Марион.

Наконец девушка с явной неохотой посмотрела на часы.

— Думаю, мне пора идти домой, пока мой отец не позвонил в полицию, — с грустью произнесла Марион.

Джозеф ухмыльнулся.

— Готов побиться об заклад, что он так и сделает. Ваш отец наводит на меня ужас.

Марион понимала, что это шутка. Джозеф был явно не из пугливых. В жизни не так уж много вещей могло бы его испугать.

— Что будем делать сегодня вечером? — спросил Джозеф.

Он считал само собой разумеющимся, что Марион захочет с ним встретиться. Но его самоуверенность ни капли ее не задела. Она не стала делать вид, будто у нее уже назначено другое свидание, а лишь засмеялась ему в лицо.

— Вы уверены в своем успехе, не так ли?

Он ответил улыбкой, глядя ей прямо в глаза.

— Мы же славно повеселились этой ночью, правда? И нам обоим хочется новых радостей, ведь правильно? У меня есть машина. Почему бы нам не съездить в Хуан-ле-Пайн, там поужинать, а потом мы можем совершить круиз по кафе — «Пам-пам», «Кристалл», «Убежище». В Хуан-ле-Пайн всегда ведь весело, верно? Если посидеть за столиком в «Пам-пам» достаточно долго, то в конце концов увидишь всех, кого знаешь.

— Всех, кого знаете вы, может быть! Но мои друзья никогда не ходят туда. И я сама тоже ни разу в жизни там не была.

— Я просто потрясен. В таком случае мы обязательно должны посетить сегодня этот уголок. Вам понравится. Там дурачатся без всяких стеснений, как на ярмарке, так что скучать не приходится никогда.

— Как это подходит вам! — поддразнила Марион, и он расхохотался.

Марион нервничала, пока добиралась до отцовской квартиры на бульваре Сент-Пол. Она открыла парадную дверь, стараясь не шуметь. Если бы осуществилась ее надежда, и отец бы спал, он мог бы вообще не узнать, что дочь не ночевала дома.

Удача ей сопутствовала. В квартире стояла тишина, дверь отцовской комнаты оставалась закрытой. Марион на цыпочках прокралась к себе в спальню, разделась, легла в постель и мгновенно заснула.

Марион проснулась в середине дня. В комнате стоял сумрак, так как она не поднимала жалюзи, но сквозь щели пробивались лучи яркого солнца. Взглянув на часы, она ужаснулась: почти три! За окном стоял ясный день! Сначала Марион не могла ничего понять. Почему она в постели до сих пор?

Постепенно память восстановила события прошедшего дня, и она едва не свалилась с кровати. Боже, что она скажет отцу?! Приняв душ, Марион еще больше разнервничалась. Она опасалась гнева Бреннона. Но отца, по счастью, не было дома.

Он появился час спустя и совершенно ни о чем не расспрашивал. Марион лишь услышала, что отцу позвонил кто-то из друзей и пригласил на ужин.

— Нет ли у тебя желания составить мне компанию? — спросил он ее, повесив трубку.

— Джозеф пригласил меня в… — неуверенно начала Марион. К ее удивлению, лицо отца приняло довольное выражение.

— Прекрасно, тогда я пойду один. Рад, что тебе нравится Джозеф!

Хуан-ле-Пайн пришелся Марион по душе с первого взгляда. Они выехали ближе к вечеру. Их маршрут пролегал через Корниш, Ниццу, затем по автостраде до мыса Антиб, где обитает избранная публика, и жизнь стоит дорого. Антиб утопает в садах и рощах. За высокими стенами прячутся белоснежные виллы миллионеров. А на самой высокой точке мыса стоит старый маяк, откуда можно полюбоваться живописными окрестностями. Джозеф рассказал об этом Марион, сделав остановку поблизости. Они наслаждались теплым вечерним воздухом, потягивая кока-колу под платанами.

— Там внизу Хуан-ле-Пайн, — указал Джозеф. — Когда-то здесь росло множество сосен, целые сосновые рощи.

Только теперь Марион поняла, откуда это место получило свое название. Сейчас сосен осталось не так много, но можно легко представить дивный пейзаж прежних времен: только сосны и песок, сосны и песок. Деревья сохранились лишь у казино, все остальное застроено. Жилые дома, отели и кафе стоят так тесно друг к другу, что днем движение останавливается, зато вечерами вспыхивает целая гирлянда уличных огней, на каждом шагу звучат веселые поп-оркестры.

Короткие извилистые улицы полны машин. Тротуары забиты туристами, ищущими развлечений. В кафе и барах гремит музыка, смех, не умолкают разговоры.

Марион и Джозеф встретили нескольких знакомых по вчерашнему ночному клубу. Вскоре Марион выяснила, что это не случайность — Джозефу было известно, что сегодня его друзья проводят время в Хуан-ле-Пайн. Оказывается, молодые люди каждую ночь посещали различные курорты, перебираясь из одного бара в другой, танцуя, разговаривая за чашкой кофе или бокалом вина.

Они вернулись в Монако лишь к рассвету, но теперь Марион знала: отец не скажет ей ни слова, даже бровью не поведет. Он был на седьмом небе от того, что она встречалась с Джозефом.

Так проходили дни и ночи. По утрам Марион спала. В середине дня занималась плаванием, загорала. По вечерам появлялся Джозеф, и они уезжали куда-нибудь. Оглядываясь впоследствии на это время, Марион вспоминала сплошное солнечное сияние, смех и пьянящее чувство свободы после выпускных экзаменов. Ей нравилось бывать с Джозефом, превосходным спутником в поисках развлечений. Из всех, с кем Марион встречалась прежде, она находила его самым интересным.

Единственным желанием девушки было, чтобы эти дни никогда не кончались, чтобы проза жизни не вытеснила их в прошлое! Этот счастливый период она будет долго вспоминать. Хорошо бы Джозеф жил в Лондоне, и они могли бы встречаться и дальше. Или в сером, дождливом, слишком реальном Лондоне их отношениям не будет доставать веселой беззаботности? Ей будет очень не хватать Джозефа, когда они разъедутся по домам. Но Марион никогда не приходило в голову, что он может попросить ее руки.

За два дня до отъезда из Монако, входя в гостиную, она услышала, как отец говорил по телефону сухо и отрывисто:

— Вчера вечером умер Ираклий. Мне только что позвонил О'Нил. Сразу после похорон… На следующем заседании совета директоров…

Марион застыла на пороге. Не с Андросом ли говорил он? Она рассердилась на себя за то, что слишком разволновалась. А если это был Андрос? Ну и что? Не будь такой дурой! — приказала она сама себе.

Было слышно, как отец повесил трубку и вышел на балкон. Марион сделала глубокий вдох и отправилась следом за ним. Бреннон стоял под палящими лучами солнца, глядя на розовое здание дворца рода Гримальди, наследных князей Монако. Он отнюдь не любовался красивым пейзажем. Судя по мрачному выражению его лица, отец был погружен в невеселые мысли.

Когда Марион появилась на балконе, желая присоединиться к нему, он вздрогнул и посмотрел на нее без всякого выражения.

— Ах, это ты, Марион! Я только что говорил по телефону с Георгиесом…

— Георгиесом? — повторила она.

Неужели он лгал? Но зачем ему это нужно, в самом деле?

— Да. Я пригласил его со Стефанией и Джозефом на ужин. Ты ведь завтра уезжаешь. — Отец вытащил бумажник из внутреннего кармана пиджака, отсчитал несколько банкнот и вручил Марион. — Я хочу, чтобы ты хорошо выглядела по этому случаю. Купи себе что-нибудь элегантное.

Она машинально взяла деньги. Все ее мысли были об Андросе. Собирается отец или нет сказать ей о смерти партнера Янаки? Успел Андрос жениться на дочери Ираклия Олимпии? И что, черт возьми, за личность О'Нил?

Едва ли имеет смысл спрашивать у отца. Известно, какой последует ответ — только холодный пустой взгляд да новое унижение в наказание за ее беспокойство. Джеффи всегда все скрывает.

Всякий раз, затевая званый ужин, Бреннон нанимал профессионального повара с помощниками, поэтому ни Марион, ни самому отцу не надо было беспокоиться об организации стола. Они могли всецело посвятить себя гостям.

Вечер проходил гладко, как обычно. Правда, Марион все время чувствовала напряжение за столом. Бреннон и Янаки вели себя странно: они были взволнованы и в то же время раздражены. Стефания, напротив, оставалась совершенно спокойной. За весь вечер она едва ли произнесла пару слов. Зато Джозеф выглядел расстроенным. Он выпил подряд несколько бокалов вина. Затем, когда подали кофе, добавил в него большую дозу коньяка, чем вызвал недовольство своего отца.

— Ты уже достаточно выпил!

Марион видела, как Стефания мягко положила свою загорелую руку на плечо мужа, как Георгиес повернул к ней свою бычью голову и гневно посмотрел на жену сверху вниз. Та промолчала, но глаза ее, должно быть, выражали просьбу, потому что Янаки-старший громко хмыкнул и умолк.

— Джозеф, почему бы вам с Марион не выйти на балкон подышать свежим воздухом? — спокойным голосом предложил Бреннон.

Молодые люди стояли в темноте на балконе, а внизу, куда ни взгляни, сверкали огни Монте-Карло. Далеко в море они увидели большой красивый пароход, украшенный, словно новогодняя елка. На его палубе можно было даже различить танцующие пары и людей с бокалами в руках.

— В один прекрасный день я обзаведусь собственной большой яхтой, — произнес Джозеф с каким-то отчаянным вызовом.

— Не забудьте пригласить и меня в плавание, — пошутила Марион. Джозеф внезапно повернулся к ней. Его лицо раскраснелось, он громко дышал.

— Если вы выйдете за меня замуж, вы всегда будете на борту! — И затем, прежде чем Марион поняла смысл произнесенных им слов, он торопливо продолжил: — Давайте сделаем это… Давайте поженимся, Марион.

Секунду она смотрела на него в упор отсутствующим взглядом.

— Это что — одна из ваших шуток? — спросила девушка, готовая рассмеяться. Она не верила своим ушам, но в то же время понимала, что Джозеф не намерен ее разыгрывать.

— Конечно нет! Неужели я стал бы шутить подобными вещами? — Его голос звучал расстроенно. Он определенно не собирался смеяться. В глазах молодого человека не было ни намека на шутку. Он выглядел серьезным. Лицо строгое, залито густым румянцем, голос охрипший.

Марион была слишком ошеломлена, чтобы сообразить, как ответить.

Джозеф схватил ее руку, поднес к губам, поцеловал ладонь и зашептал:

— Умоляю, Марион… Скажи «да»… Скажи, что ты выйдешь за меня… Ты должна выйти за меня замуж…

Никто никогда не смотрел на нее такими беспомощными, молящими глазами. Никто не взывал к ней столь искренне, никто не нуждался в ней так сильно. Горячность его чувств возбуждала в ней нежность и сострадание.

— О, Джозеф… — начала Марион трепещущим голосом.

Впоследствии ей не удавалось вспомнить, какие слова она, собственно, произнесла, но, видимо, это было равноценно согласию, ибо Джозеф затем поцеловал ее с таким жаром, что едва не задушил. Потом, крепко держа Марион за руку, он потащил ее назад в гостиную, где родители сидели за кофе и разговаривали. Молодой человек взволнованно выкрикнул:

— Марион и я обручены!

На секунду воцарилось молчание, и Марион увидела, как повернулись к ней лица сидящих за столом мужчин. Оба отца вскочили, просияв улыбками, и бросились целовать Марион и Джозефа.

Стефания тоже присоединилась к поздравлениям, но она, кажется, была изумлена не меньше Марион.

— Дорогой Джозеф, Марион — чудесная девушка! Надеюсь, к вам придет настоящее счастье, — сказала Стефания, обнимая сына. Но глаза ее при этом оставались беспокойными, и Марион ничуть не осуждала ее за то, что та испытывает неуверенность.

Ведь Марион сама не была ни в чем уверена.

Джеффри достал охлажденное шампанское и наполнил хрустальные бокалы. Они выпили за счастье молодых. Марион посмотрела на Джозефа — уж не снится ли ей все это? Ведь эта помолвка для нее — полная неожиданность, как гром с ясного неба.

Обручение. Она обручена. Она выходит замуж за Джозефа. Это звучит невероятно. Но одно ясно — ее отец и Георгиес Янаки очень и очень рады. Джозеф вне себя от восторга, говорит, словно в бреду, смеется без всякого повода, пьет шампанское, причем чрезмерно.

Марион наблюдала за ним с теплым чувством, улыбаясь всякий раз, когда их глаза встречались. Она была тронута, что Джозеф принял их помолвку так близко к сердцу. Он такой милый. На этот счет у нее никаких сомнений. И она любит его. Любит по-настоящему.

Только почему она чувствует замешательство при мысли о предстоящем замужестве с ним?