"Милая моя..." - читать интересную книгу автора (Берристер Инга)

7

Он вернулся только в десять часов. Люси уже давно спала в своей постели.

Трейси сошла вниз, чтобы впустить его. При свете уличных фонарей лицо Джеймса казалось еще более осунувшимся и измученным.

– Извините, что так задержался. Необходимо было выполнить кое-какие официальные процедуры. Мне пришлось подождать, пока Николас заберет мальчиков из школы и приедет подтвердить свое согласие на то, чтобы Клариссу положили в частную клинику, где, я надеюсь…

Он замолчал, и Трейси, испытывая некоторую неловкость, предложила:

– Вы выглядите усталым. Я собиралась ужинать. Не хотите ли?..

– Нет, спасибо. Если только чашечку кофе…

– Да, конечно. Пойдемте наверх. Мы можем поговорить в гостиной. Люси спит и, без сомнения, видит во сне щенка, которого вы ей обещали подарить, – с кривой усмешкой добавила она.

– Извините. Мне надо было сначала спросить у вас… но после того как она стала свидетелем истерики Клариссы, это было единственное, что я мог придумать, чтобы отвлечь ее. Бедное дитя, она, должно быть, пришла в ужас.

– Не думаю, чтобы Люси по-настоящему понимала, насколько… насколько неестественным было поведение Клариссы, – осторожно ответила Трейси, поднимаясь по лестнице. – Все дети такие. Они обычно считают, что поведение взрослых должно отличаться от их собственного. Она только сказала, что после вашего появления Кларисса сильно плакала.

– Действительно? Что ж, это можно описать и такими словами.

Сумрачное выражение его глаз сменилось таким отчаянием, что Трейси, инстинктивно шагнув к нему, коснулась руки Джеймса жестом симпатии и понимания.

На мгновение ощутив, как напряглось его тело под этим прикосновением, Трейси покраснела от смущения и попыталась убрать руку. Джеймс придержал ее своей ладонью, как бы пытаясь продлить этот физический контакт.

– Я снова и снова мысленно возвращаюсь ко всей этой истории… Вижу, как вхожу в дом и нахожу там вашу дочь, играющую с Рупертом… – Он потряс головой. – Да простит меня Бог, но в этот момент мне показалось, что вы уже… Тут появилась Кларисса и принялась причитать, что заставит вас пожалеть… заставит отказаться от Николаса. Даже тогда до меня еще не все дошло. Однако когда она сказала, что я должен помочь ей спрятать Люси так, чтобы ее никто не смог найти, я испугался за ее рассудок… Вина во всем лежит на мне. Я должен был понять раньше, что сестра больна. У Клариссы всегда было неладно с нервами. После гибели наших родителей у нее произошел нервный срыв…

Видя, как ему тяжело, Трейси попыталась остановить его своеобразную исповедь, но Джеймс устало покачал головой и продолжил:

– С тех пор прошло пятнадцать лет, и я никогда не думал… Да нет, наверное, просто не хотел думать… К счастью, в тот момент, когда я пытался объяснить ей, что должен отвезти Люси домой, приехал Николас. Тут он признался, что специально представил все так, будто у вас с ним любовная связь. Не думаю, что это был правильный ход с его стороны, но ему не с кем было посоветоваться. Николас действовал на свой страх и риск. Хотя поведение Клариссы все больше и больше выходило за рамки нормы, я приписывал это неудовлетворенности семейной жизнью. И справедливому чувству обиды, если хотите. Именно поэтом я и поддерживал Клариссу.

Сегодня стало ясно, что дальше так продолжаться не может. Еще до того как я увез Люси, мы вызвали врача. Он порекомендовал одну частную клинику, которая специализируется на подобных случаях. Есть все основания считать, что при тщательном лечении и хорошем уходе психическое состояние Клариссы стабилизируется.

– Для вас, наверное, это стало страшным потрясением, – пробормотала Трейси, не зная, что еще сказать.

Было очевидно, что случившееся подействовало на Джеймса очень сильно, иначе – Трейси была в этом совершенно уверена – он никогда бы не стал высказываться перед ней с такой откровенностью. Как ни странно, но создавалось впечатление, что сегодняшний инцидент, сопутствующие ему муки и боль каким-то образом объединили их, проложили мостик через разделяющую их бездну.

– Да, это так, но стоит мне подумать, через что прошли вы…

– Странно, но мне и в голову не пришло, что исчезновение Люси могло быть делом рук Клариссы. Хотя в сложившихся обстоятельствах…

– Очевидно, это было импульсивное решение. Она проезжала по улице, увидела Люси одну и…

– Это моя вина. Я хотела зайти за ней, но как раз в это время вошла покупательница. Сколько ни слушай о разных ужасных происшествиях с детьми, всегда есть моменты, когда по той или иной причине мы не можем быть с ними. И если случается нечто подобное, начинаешь казнить себя, тем более что остается надеяться только на милосердие Божье…

К горлу Трейси подступили слезы, она закрыла глаза, но тотчас открыла их, почувствовав, как пальцы Джеймса, успокаивающе скользнув по щеке, легли ей на затылок.

– Если бы с Люси что-нибудь случилось, я никогда не простил бы себе этого. А хуже всего то, что именно я поддерживал Клариссу в ее заблуждении насчет вашей мнимой любовной связи, – внезапно охрипшим голосом сказал он.

– Не казните себя. Николас должен был рассказать вам правду. Я очень разозлилась на него за то, что он ввязал меня в эту историю. Идея была просто дурацкая.

– Полностью с вами согласен. Прежде чем мы продолжим разговор, я хочу принести вам свои извинения. Вместо того чтобы действовать под влиянием эмоций, мне нужно было прислушаться к голосу разума.

– В этом вас нельзя винить. В конце концов, Кларисса – ваша сестра. Желание защитить ее, ваша эмоциональная реакция на ее беспокойство вполне естественны и…

– Моя реакция была вызвана совсем не эмоциями по поводу Клариссы, – прервал он ее почти грубо.

В недоумении Трейси пристально посмотрела на Джеймса.

– Когда мы впервые встретились, я пришел сюда, чтобы урезонить вас, убедить спокойно, без истерик подумать над тем, что вы творите… Если хотите, попросить вас, пока еще не поздно, положить конец вашим взаимоотношениям с Николасом.

– Короче говоря, чтобы покончить с неугодным вам романом «цивилизованным способом», вы собирались заплатить мне? – сухо поинтересовалась Трейси.

– Нет, поначалу не собирался. У меня этого и в мыслях не было, но стоило мне увидеть вас, как все, что я хотел сказать… вылетело у меня из головы.

– Лично у меня создалось впечатление, что я вам сразу же не понравилась, – возразила Трейси как можно более непринужденным тоном.

Его рука по-прежнему лежала у нее на затылке, уже не успокаивая, а, скорее, тревожа.

– Не понравились? Неужели вам так показалось? Нет, агрессивным меня сделала отнюдь не неприязнь, а страсть… страсть и обыкновенная мужская ревность. Стоило мне взглянуть на вас, и я захотел вас так сильно, что одна мысль о вашей связи с другим мужчиной – тем более моим зятем – чуть не свела меня с ума. К моему стыду, намерение разлучить вас с Николасом было вызвано не столько стремлением сохранить семью Клариссы, сколько желанием видеть вас свободной… – Он помолчал, устало качая головой. – Я не должен обременять вас этими объяснениями. Особенно сейчас. Но мужчины моего возраста, когда влюбляются, становятся утомительно сентиментальными. Видите ли, мы к этому просто не привыкли. Мы считаем, будто знаем о роде человеческом все, что только можно о нем знать, особенно касательно нас самих. Мы слишком опытны и мудры, чтобы быть затянутыми в водоворот эмоций, с которыми, как мы полагаем, расстались еще в ранней юности. Поэтому-то это и бьет по нам так сильно. И именно из-за этого мы и ведем себя… так глупо.

Джеймс… влюблен в нее? Не может быть… Но прежде чем Трейси успела сказать ему это, он тихо продолжил:

– Вы не должны после всего случившегося позволять мне оставаться с вами наедине. Прогоните меня прочь, пока я еще могу держать себя в руках и не сделал чего-нибудь такого, о чем мы впоследствии оба пожалеем.

Может быть, Джеймс был прав, но сейчас Трейси была не в состоянии мыслить рационально, анализировать, вести себя логично. Ее мозг никак не мог до конца воспринять то, что сказал Джеймс. Она только подсознательно отметила, что расстояние между ними сократилось, да почувствовала исходящий от него жар, вызвавший ответную реакцию ее тела.

– Прикажите, чтобы я ушел, Трейси, – не совсем уверено произнес он. – Иначе…

Приказать, чтобы он уходил? Но ей совсем не хотелось этого. Более того, она должна быть с ним, внезапно поняла Трейси и, повинуясь внезапному импульсу, сократила дистанцию между ними и подняла лицо для поцелуя.

Это был ее первый настоящий поцелуй, догадалась она несколькими мгновениями позже, слыша, как отдается в ушах биение сердца. Трагические события дня как будто заставили ее освободиться от всех условностей, забыть о привычной осторожности. Внутренний голос соблазнял взять то, что ей предлагают. Снять с плеч Джеймса груз вины и боли. Принять единственную непреложную истину, имеющую сейчас значение, – рядом с ней мужчина, которого она хочет, которого могла бы даже полюбить.

И хотя общество, вероятно, осудило бы поспешность, с которой они бросились друг другу в объятия, для нее это ровным счетом ничего не значило. Важно было одно – жизнь внезапно предоставила Трейси шанс пережить нечто чудесное, на что она уже не надеялась после долгих лет одиночества. Перед ней открылась возможность почувствовать себя желанной женщиной. И если она не воспользуется неожиданным подарком судьбы, то, возможно, будет жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

Неохотно оторвав от нее губы, Джеймс прошептал:

– Если ты хочешь, чтобы я ушел…

В ответ женские руки еще крепче сомкнулись вокруг него.

– Нет… не хочу.

Каким-то непонятным образом, ей удавалось оставаться спокойной. Тогда Джеймс взял ее лицо в ладони и пристально взглянул в глаза.

– Но ты не слишком возбуждена, – мягко заметил он.

– Наверное, да, – призналась она. – Я не очень привыкла к таким вещам. У меня не было…

– Даже с отцом Люси?

Трейси похолодела. Стараясь, чтобы голос ее звучал как можно ровнее, она сдержанно ответила:

– Отец Люси фактически изнасиловал меня. Хотя нельзя винить в этом только его. Я была такой наивной… Вряд ли он догадывался, насколько я неопытна.

Джеймс нахмурился и немного отодвинулся от нее. Если ее признание оттолкнут от нее Джеймса, пусть будет так, обреченно подумала Трейси. Между ними было достаточно недопонимания, полуправды и откровенной лжи. Было очевидно, что в сексуальном отношении Джеймс – человек опытный, и если он ожидает этого же от нее, пусть лучше узнает правду…

– И насколько же неопытна ты была? – осторожно спросил он, наблюдая за выражением ее лица.

– Абсолютно.

– А потом?

– Потом… – Трейси помедлила с ответом, а затем, отважно глядя ему в глаза, призналась: – Потом у меня не было ни времени, ни желания завязывать с кем-либо отношения. И меньше всего с женатым человеком, имеющим двоих детей.

Минуту он хранил молчание, и Трейси охватила паника – не слишком ли она разоткровенничалась. Однако Джеймс был человеком умным, ему не понадобится долгих раздумий, чтобы понять: после столь долгого воздержания ее податливость, охота, с которой она шла на сближение с ним, выдает нечто большее, чем обыкновенное желание утолить физиологический голод тела.

– Значит, я был вдвойне не прав по отношению к тебе?

– Если тебя отталкивает отсутствие у меня… опыта… – запинаясь, прошептала Трейси.

– Отталкивает… – простонал Джеймс и, опустив руки ей на талию, прижал к себе так, что она смогла почувствовать, насколько он возбужден. – Существует ли на свете что-нибудь, что могло бы оттолкнуть меня от тебя? Я давным-давно понял, что секс ради секса не имеет никакого смысла, не доставляет истинного удовольствия. Я занимался любовью только с теми женщинами, которые не только мне нравились и вызывали желание, но и внушали уважение. Однако я давно уже перестал верить в то, что когда-нибудь найду женщину, которую смогу полюбить. И вот встретил тебя.

Джеймс поднял руку и нежно провел пальцем по ее полуоткрытым губам. Трейси слушала его, затаив дыхание.

– Ты не можешь представить, какой удар по самолюбию я получил, когда понял, что влюбился в женщину, которая, по моему мнению, представляла собой полную противоположность моему идеалу. И оказался не прав, нужно было больше доверять инстинктам. Ты любишь меня?

– Не знаю, – призналась Трейси, губы ее дрожали, язык слегка заплетался. – Знаю только, что ты нужен мне, что я хочу тебя… Мне трудно свыкнуться с этой мыслью. Я никогда не ожидала…

– Мне не надо тебя торопить… Я должен подождать…

– Нет! – пылко воспротивилась Трейси. – Нет!

Она подняла на него умоляющий взгляд, и в ее глазах Джеймс прочел то, что Трейси не могла заставить себя сказать.

– Что ж, – сказал он наконец, как будто отвечая на невысказанный вопрос, – возможно, сегодняшний день предназначен стать для нас самым замечательным в жизни. Хотя… – Джеймс внезапно нахмурился, и она доверчиво и вопросительно взглянула на него.

– Что такое?

– Ничего, – мягко сказал он, улыбнувшись. – Абсолютно ничего.

Внезапно Трейси почувствовала странную неловкость и неуверенность в себе. Она совершенно не знала, что делать дальше. Может быть, он ждет от нее предложения пойти в ее спальню?

Она проклинала себя за отсутствие опыта, казавшегося ранее абсолютно ненужным. Как следует вести себя в подобной ситуации? Ведь это ее дом. Ведь она взрослая женщина в расцвете лет, которая только что, не испытывая ни малейших угрызений совести, признаваясь в том, что хочет заняться с ним любовью. Так откуда же эта нерешительность, эта робость?

– Трейси!

Услышав свое имя, она подняла на него взгляд. Взяв Трейси за руку, Джеймс улыбнулся и переплел ее пальцы со своими. Его рука была сильной и надежной.

– Знаешь, ты ведь не должна этого делать, – тихо сказал он, – не должна, если не хочешь.

– Я хочу, – заверила она его дрожащим от волнения голосом. – Хочу, но никак не могу избавиться от страха.

– Если тебе это поможет, знай, что я тоже боюсь.

Трейси недоверчиво посмотрела на него.

– Ты? Чего?

– Мне так хочется доставить тебе удовольствие, дать то, чего ты никогда не знала, что я просто в ужасе – вдруг мне это не удастся… Если я не смогу… и это оттолкнет тебя.

Губы Джеймса были совсем рядом с ее губами. Трейси ощущала на них его дыхание. Ее охватили непреодолимое желание коснуться их. Как будто прочитав ее мысли, он наклонил голову и прильнул к ее рту.

Тотчас по телу Трейси прокатилась сладостная волна томления, губы раскрылись. Джеймс привлек ее к себя, и, издав негромкий горловой стон, она в нетерпении прижалась к нему еще крепче. Хотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался. Ее изголодавшееся тело впитывало незнакомые ощущения, как вы сохшая земля впитывает долгожданную дождевую влагу. Когда его руки скользнули вверх, Трейси инстинктивно отстранилась, предоставляя им доступ к своей груди. Однако Джеймс неожиданно остановился, и у Трейси вырвался стон, в котором слышалось разочарование и мучительное желание.

– Тише… все в порядке, – сказал он и, осторожно отбросив упавшие на ее лицо пряди волос, покрыл его легкими ласковыми поцелуями.

Почувствовав его пальцы на пуговицах своей блузки, Трейси затрепетала от возбуждения. И прежде чем Джеймс обнажил шелковистую белоснежную кожу грудей, соски ее отвердели, а лицо и нежную шею залила краска пульсирующего в крови желания.

Ласки его становились все более страстными. И Трейси чуть не задохнулась от блаженства. Ни один мужчина еще не ласкал ее, да она и не думала, что когда-нибудь захочет этого. Но вот Джеймс рухнул в ближайшее кресло, усадив Трейси к себе на колени. Теплое дыхание коснулось нежной обнаженной кожи, и трепещущую от восторга женщину наполнил водоворот таких чувственных ощущений, что не оставалось ничего другого, как только сжать его голову в ладонях и притянуть к своей жаждущей ласки груди.

Сам Джеймс совершенно не пытался скрыть переполняющего его возбуждения. Казалось, он лучше нее знал, чего именно хочет Трейси. Проведя губами линию по напрягшейся шейке, он помедлил у ее основания, пока сердце Трейси не затрепетало, а тело не задрожало от вожделения.

Потом, взяв одну из грудей в ладонь, он нежно потер большим пальцем отвердевший сосок, заставив Трейси застонать. Но сладострастный стон быстро замер, – склонив голову, Джеймс обхватил губами темно-розовый торчащий сосок.

Трейси и не подозревала о существовании подобных ощущений, таких насыщенных, таких острых… настолько неподдающихся контролю разума, что она непроизвольно вцепилась ставшими вдруг непослушными пальцами в его волосы, чувствуя бешеное биение своего сердца, как будто стремящегося прочь из грудной клетки.

Наслаждение, испытываемое ею, пока Джеймс ласкал губами сначала одну грудь, а потом другую, сломало последние внутренние барьеры. Мужчина, который не любит, не был бы способен на такую ласку. И он никогда не возбудил бы ее до такой степени, если бы Трейси, в свою очередь, не любила его.

Наконец Джеймс поднял голову и, щекоча ее шею своим дыханием, хрипло произнес:

– Боже мой, женщины, подобной тебе, у меня никогда еще не было. Это что-то невообразимое.

Почувствовав, как он содрогнулся, Трейси обняла его извечным жестом, символизирующим женскую нежность и умудренность, говорящим о понимании того, что в ее руках он слаб и беззащитен как маленький ребенок. Но в то же самое время, ощущая, насколько он возбужден, она испытали жгучее нетерпение. Ее тело жаждало удовлетворения, внутри него словно нарастала требующая разрешения боль.

Слегка отстранившись, Джеймс торопливо снял с себя пиджак и рубашку. Его грудь была широкой и загорелой, на плечах рельефно проступали мышцы, по которым так и хотелось пройтись пальцами. Трейси увидела дорожку темных волос, вертикально пересекающую торс и, постепенно утончаясь, уходившую под пояс брюк.

– Перестань смотреть на меня так, – нервно прошептал он и, вновь заключив ее в объятия, яростно поцеловал. Вздымающаяся от прерывистого дыхания мощная грудь возбуждающе сдавливала мягкие округлости ее собственной.

Окутанная невидимым покрывалом томительного блаженства и немного смущенная, Трейси замерла, пока он медленно раздевал ее. Оценивающим и восхищенным взглядом следила за тем, как он разделся сам. Потом она почувствовала, как Джеймс поднял ее с кресла, осторожно положил на ковер и лег рядом.

Инстинктивно Трейси потянулась, желая коснуться его, но, взяв ее руки в свои, он покрыл их поцелуями.

– Нет, подожди еще. – Голос звучал глухо и напряженно. – Если ты сейчас…

Его била дрожь, которая передалась ей. Не отпуская рук Трейси, Джеймс нагнулся и поцеловал ее мягкий округлый живот.

Пораженная всплеском чувственных ощущений, вызванным этим поцелуем, она даже вскрикнула. А тело ее уже предлагало себя для более интимных ласк.

Джеймс, отпустив ее руки, положил ладонь на мягкий холмик, сосредоточение женственности; другая его рука скользнула под нее, в то время как губы, не спрашивая никакого позволения, жадно искали все новые и новые интимные уголки.

Блаженство казалось почти непереносимым, жаждущее ласки тело трепетало под его прикосновениями. Она шептала его имя, ей хотелось касаться его, полностью раствориться в нем. И Джеймс, поняв ее нетерпение и покрывая Трейси поцелуями, осторожно, но решительно вошел в нее.

Догадывался ли он, как ей было страшно, как боялась она этого мгновения? Ведь ее память хранила малоприятные воспоминания о том первом и единственном мужчине, грубо и безжалостно овладевшем ею. Открыв глаза, Трейси испуганно посмотрела на Джеймса, но он прошептал:

– Не волнуйся. Я не собираюсь причинять тебе боль. Если хочешь, чтобы я прекратил, только скажи…

Хотела ли она этого? Нет, не хотела. Хотя никогда раньше не испытывала подобных ощущений и даже не подозревала об их существовании. Но ее тело, казалось, инстинктивно знало, что следует делать. И постепенно страх отступил.

Трейси ощущала тяжелое, неровное биение сердца Джеймса, слышала его хриплое, прерывистое дыхание, чувствовала растущее возбуждение, эхом отдающееся в ее собственной плоти. Охваченная все нарастающим желанием долгожданного высвобождения, она впилась ногтями в спину Джеймса и выгнулась ему навстречу, заставляя ускорить и без того быстрый ритм его движений, помимо которого для нее сейчас во всем мире не существовало больше ничего.

Понимая, что подобное состояние не может длиться долго, Трейси что-то умоляюще выкрикивала. Хотя в этих неразборчивых звуках нельзя было уловить никакого смысла, они говорили обо всем. И вдруг она очутилась на вершине блаженства, испытав при этом такой восторг и потрясение, что на глазах ее выступили слезы. Трейси слышала об этом, читала, но не мечтала когда-нибудь пережить. Когда Джеймс обессилено рухнул рядом с ней, у нее хватило сил только на то, чтобы уткнуться лицом ему в грудь и замереть в его объятиях.

Некоторое время спустя, Джеймс осторожно повернул Трейси лицом к себе, запечатлев на ее устах долгий и благодарный поцелуй. Истомленное тело ее было полно какой-то сладкой истомы и насыщенности, достичь которых, как она полагала прежде, не дано было никому, не говоря уже о ней самой.

– Я хотел бы провести эту ночь с тобой, – нежно сказал Джеймс. – Хотел бы проснуться, держа тебя в своих объятиях, чтобы знать, что все это не было сном, мечтой о невозможном… Но может быть, как-нибудь в другой раз. Надо помнить о Люси.

Трейси сонно кивнула. Да, надо было помнить о Люси. Как бы ни была заманчива перспектива встретить новый день, лежа рядом с ним, здравый смысл и осторожность не дали ей поддаться искушению. А кроме того, в данный момент… в данный момент она чувствовала себя слишком ошеломленной, слишком утомленной, слишком… Сладко зевнув, Трейси закрыла глаза и уснула глубоким сном.

Почувствовав, как обмякло в его объятиях женское тело, Джеймс посмотрел на Трейси. Все произошло так неожиданно, стремительно, как будто помимо его воли, – внезапное желание, страсть, переполнивший его наплыв эмоций.

Он понимал, что действовал слишком поспешно, вероятно даже воспользовавшись ее смятением, моментом наибольшей уязвимости. И именно это преимущество позволило ему вовлечь Трейси в отношения, гораздо более интимные, чем она, возможно, сама хотела. А ведь ему даже не пришло в голову принять меры предосторожности, обезопасить Трейси от нежелательной беременности!

Теперь Джеймс мог рассуждать более здраво. Что она почувствует, когда проснется? Ему очень хотелось остаться, но он обещал Николасу, что будет ждать его возвращения из клиники.

Джеймс вздохнул, ощутив острый укол возмущения, направленного на зятя и саму Клариссу за их столь эгоистичную зависимость от него. Не просто сестре будет смириться с присутствием в его жизни другой женщины, особенно, если эта женщина будет стоять для него на первом месте. Тем более именно эта женщина.