"Том 2. Карусель. Дым без огня. Неживой зверь" - читать интересную книгу автора (Тэффи Надежда Александровна)У гадалкиНа окошке фуксия. Над фуксией верещит в клетке канарейка. Круглый стол покрыт филейной салфеткой. Облупленные кресла. Из дверей тянет жареным луком. Все это вещи и явления самые обыденные, но здесь они кажутся необычайными и полными какого-то особого значения, высшего и тревожного, потому что находятся в приемной комнате у гадалки Пелагеи Макарьевны. Канарейка как будто не совсем так попрыгивает, как их сестре полагается. Уж, видно, недаром у гадалки живет. Филейная салфетка выглядит так серьезно, что хочется извиниться перед ней за суетное перо на шляпе. А что луком пахнет — так уж это, видно, так нужно. Уж раз Пелагея Макарьевна, женщина, видящая как на ладони всю судьбу всего мира, находит нужным жарить лук, — тут есть над чем призадуматься. Принимает Пелагея Макарьевна своих клиенток по одной персоне. Мужчин совсем не пускает. — Мужчинская судьба известно какая, — объясняет она любопытствующим. — Все больше насчет девиц. А меня за этакую судьбу живо полиция прикроет. В приемной у нее всегда полно, как у модного врача. Влюбленная девица с подругой, взятой для храбрости. Прислуга, на которую хозяева «грешат» из-за пропавшей ложки. Две тетки в бурнусах — насчет Машенькиной свадьбы, — быть ей или не быть. Толстая лавочница с дутым браслетом на отекшей руке. Сидит и тупо думает: — А шут меня знает, чего меня сюда понесло. И как это так, возьмет нелегкая и понесет человека, и шут его знает, зачем? Чесался, видно, полтинник в моем кармане. Три гимназистки хихикают под канарейкой. — Нет, она удивительно говорит! Она всю правду говорит. Она мне в прошлом году сказала, что я выйду замуж за Григория. Прямо удивительно! — Так ведь ты же не вышла. — Ну да, потому что я еще не знакома ни с одним Григорием. Но ты только подумай, как она может так все знать. — Мне ужасно неловко, у меня полтинник не целой деньгой, а мелочью. Она может обидеться… — Действительно, неприлично. — Ничего, она все равно по картам увидит, что ты ворона… Хи-хи-хи! — Перестань! — Хи-хи-хи! Тетки в бурнусах бросают на них негодующие взгляды и шепчутся про свои дела. Изредка, из уважения к месту, в котором находятся, произносят слова, не выдыхая, а, наоборот, втягивая воздух в себя. Получается как бы свистящее всхлипывание, полное таинственности и значения. — И не быть тебе, — грит, — за ним, а быть тебе, — грит, — за каронным брунетом. И што п вы думали? Пост проходит, а в мясоеде за чиновника выскочила. Ведь как по писанному. — Господи, помилуй! Ведь даст же Бог человеку! — А намедни Силова тоже к ней ходила. И што п вы думали?.. Дверь, ведущая в комнату гадалки, с треском раскрывается. Через комнату, ни на кого не глядя, сконфуженно проходит в переднюю дама в трауре. — Пожалуйте, кто следующий по очереди, — говорит певучий, сдобный голос. Прислуга, «на которую грешат», вскакивает, испуганно оглядывается и, украдкой крестясь, на цыпочках идет к заветной двери. — Пожалте-с! — приглашает клиентку Пелагея Макарьевна. — Присядьте на стулик. И тут же, разом прикончив с официальной частью приема, говорит просто: — Садись, что ли. Полтинник принесла? Клиентка развязывает узелок платка сначала дрожащими руками, потом щелкающими зубами. Гадалка, внимательно оглядев монету, опускает ее в карман. — Чем антиресуешься? — Ложкой! — лепечет клиентка. — Мы ложкой антиресуемся. Ложка ихняя пропала, а они на меня. На что мне их ложка? Не видала я ложки! Я ложек очень даже много видала. Даже большое множество. Гадалка берет со стола пухлую колоду карт, приобретшую от постоянного общения с потусторонним миром особый, очень неаппетитный вид. Точно смазанные чем-то липким, карты с трудом отставали одна от другой, и гадалка часто, многозначительно скосив глаза на клиентку, облизывала большой палец правой руки. — Н-да-с. Посмотрим твою ложку. На бубновую кралю… Девица? — Девица, — виновато отвечает клиентка. — На бубновую кралю… На сердце у тебя трефонный разговор… Трефонный разговор про червонную дорогу, а может, это и не дорога, а просто к тому выйдет, что бубенный король перечит. Ну, однако, перечить ему это самое не выйдет, потому из трефонного дому через вечерний разговор по утренней дороге вот при своих хлопотах амурное свидание с денежным, значит, антиресом, — ну, только гли кого, еще не известно. Ну, а теперь, все тридцать шесть карт, скажите всю правду, что бубновой крале ждать. Ну-с, гли дому твоего жди семерку трефей — вечерний разговор. Разговаривать, значит, вечером будешь с кем-нибудь. Гли сердцу твоего пиковая дама будет с бубенным королем про свои дела разговаривать. Чем кончится?.. Кончится утренним разговором. Будешь, значит, утром с кем-нибудь разговаривать. На чем сердце успокоится?.. Успокоится твое сердце на всяких хлопотах, и болезнь близкого человека, и деньги, быдто, потеряешь. Что удивит?.. Удивишься ты на собственных слезах. Ну, вот и все. Благодарить не надо, а то не исполнится. Ну, чего еще? — Да я насчет ложки бы. Ложка у меня на душе! — тоскливо лепечет клиентка — Ложка? Так бы и говорила! Насчет ложки скажу я тебе, что оченно я это дело хорошо вижу, только не по картам — карты ложку не говорят, — а через воздух. И скажу я тебе прямо, что, кто ложку взял, до поры до времени не узнаешь, потому взял ее человек хитрый, и ни руки своей, ни ноги на месте том не оставил, чтобы никто, значит, его, вора, то есть, узнать не мог. Так, вот, значит, и понимай, что взял твою ложку хитрый человек, на хитрого, значит, и думай, за хитрым, значит, и примечай! Кто следующий? Пожалуйте, чья очередь! Прислуга, «на которую грешили», на цыпочках прошла через приемную, и все, затихнув, с благоговением смотрели на ее растерянное, покрытое красными пятнами лицо и на ее круглые, испуганные глаза, только что так дерзко заглянувшие в сокровенные тайны будущего. — Пожалуйте, чья очередь! |
||
|