Ли Чайлд Новая личность Джеймса Пенни

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями. Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми — случайность.

События, обратившие Джеймса Пенни в совершенно другого человека, начались тринадцать лет назад в городке Лэйни, штат Калифорния, в послеполуденные часы понедельника, пришедшегося на самую середину июня. Знойное время дня, знойное время года в знойной части страны. Городок притулился на обочине дороги, ведущей из пустыни Мохаве в Лос-Анджелес. Взглянув на запад, можно различить кусочек Берегового хребта. К востоку от городка пряталась в знойной дымке пустыня Мохаве. В Лэйни редко происходило хоть что-нибудь. А после того тринадцатилетней давности июньского понедельника стало происходить еще реже.

Промышленность в Лэйни была представлена только одним предприятием. Правда, места оно занимало довольно много. Построенное в шестидесятые годы и обитое теперь уже обшарпанным металлическим листом здание. На северном его конце, в тени, — контора. На первом этаже кабинеты попроще. В них выполнялась разного рода канцелярская работа. Бухгалтерские расчеты, составление отчетов, телефонные звонки. На втором этаже — побогаче. Здесь обитали менеджеры. Угловой офис, с правой стороны, прежде занимал отдел кадров. Теперь — отдел персонала. Табличка на двери сменилась, человек, сидевший за ней, остался тот же самый.

В длинном коридоре второго этажа к этой двери тянулась череда стульев. Утром в понедельник их притащила сюда и расставила секретарша начальника отдела. Теперь на стульях сидели люди. Все они молчали. Каждые пять минут человека, сидевшего в очереди первым, вызывали в офис. Все остальные пересаживались со стула на стул — очередь двигалась. Люди молчали. Говорить им было не о чем. Все и так знали, что происходит.

За несколько минут до часу дня Джеймс Пенни, сдвинувшись на одно место, стал в этой очереди первым. Прождав долгих пять минут, он услышал свое имя и встал. Вошел в офис. Закрыл за собой дверь. Управлял персоналом человек по фамилии Оделл.

Когда Джеймс Пенни начал здесь работать, Оделл только-только выбрался из пеленок.

— Мистер Пенни, — произнес Оделл.

Пенни ничего не ответил — просто сел и осторожно кивнул.

— Нам необходимо поделиться с вами кое-какой информацией, — сказал Оделл.

Пенни пожал плечами. Он знал, к чему идет дело. Как и все остальные.

— Давайте короткий вариант, хорошо? — сказал он.

Оделл кивнул:

— Мы освобождаем вас от работы.

— На лето? — спросил Пенни.

Оделл покачал головой:

— Навсегда.

Чтобы усвоить смысл сказанного, Пенни потребовалась целая секунда. Он знал, что услышит нечто подобное, и тем не менее эти слова поразили его словно гром среди ясного неба.

— А почему? — спросил он.

Оделл пожал плечами. Судя по его виду, происходившее ему большой радости не доставляло. Но с другой стороны, особо сильно оно его и не расстраивало.

— Сокращение штатов, — сказал он. — У нас нет выбора. Это единственный вариант.

— А почему? — снова спросил Пенни.

Оделл откинулся на спинку кресла, сцепил на затылке ладони. И приступил к произнесению тирады, которую он произносил в этот день уже не один раз.

— Нам необходимо уменьшить расходы, — сказал он. — Мы слишком много тратим. Прибыль у нас небольшая. Рынок сокращается. Да вы и сами это знаете.

Пенни смотрел в пространство, слушая тишину, которая просачивалась сквозь пол.

— То есть предприятие вы закрываете.

Оделл снова покачал головой:

— Просто сокращаем объем выполняемых работ, вот и все. Предприятие не закрывается. Мы будем осуществлять кое-какое техническое обслуживание. Ремонт, уход. Но не в таких масштабах, как прежде.

— Предприятие не закрывается? — повторил Пенни. — Тогда почему вы меня увольняете?

Оделл поерзал в кресле. Снял с затылка ладони, скрестил руки на груди, словно обороняясь. Начиналась самая сложная часть разговора.

— Дело в профессиональных навыках, — сказал он. — Нам необходимо собрать команду, обладающую правильным сочетанием профессиональных навыков. Мы очень долго искали верное решение. И боюсь, вы нашим требованиям не удовлетворяете.

— А что не так с моими профессиональными навыками? — спросил Пенни. — Навыки как навыки. Я тут семнадцать лет проработал. Что же не так с моими чертовыми навыками?

— Да, в общем, ничего, — ответил Оделл. — Просто у других они лучше. Нам приходится рассматривать картину в целом. Это будет компактная команда, поэтому нам необходимы самые лучшие профессионалы, способные быстро осваивать все новое, обладающие наилучшими табельными показателями — ну, вы же понимаете.

— Табельными показателями? — переспросил Пенни. — А мои-то вам чем не хороши? Я проработал здесь семнадцать лет. И теперь вы говорите, что на меня нельзя положиться?

Оделл прикоснулся к лежавшей перед ним на столе коричневой папке.

— Вы слишком часто болеете, — сказал он. — Ваш показатель невыходов на работу превышает восемь процентов.

Пенни в недоумении уставился на него.

— Болею? — произнес он. — Да я вообще не болею. Это последствия ранений. Полученных во Вьетнаме.

Оделл опять покачал головой. Он был слишком молод.

— Какая разница где? — сказал он. — Показатель невыходов все равно остается высоким.

Джеймс Пенни ошеломленно смотрел на него. Чувствовал он себя так, точно его переехал поезд.

— Нам необходима команда, обладающая правильным сочетанием профессиональных навыков, — повторил Оделл. — Мы потратили очень много времени, размышляя по поводу того, как нам оптимизировать производственный процесс. И считаем, что приняли верное решение. К вам лично нет никаких особых претензий. Мы увольняем восемьдесят процентов персонала.

Пенни смотрел на него, не отрывая взгляда.

— А вы остаетесь?

Оделл кивнул и попытался скрыть улыбку, однако не сумел.

— Бизнесом необходимо руководить, — сказал он. — Значит, нам понадобятся менеджеры.

В угловом кабинете наступило молчание. Снаружи кружил над металлическим зданием прилетевший из горячей пустыни ветер. Оделл открыл коричневую папку, вынул из нее голубой конверт. Протянул его через стол.

— Ваша зарплата до конца июля, — сказал он. — Деньги переведены в банк сегодня утром. Удачи вам, мистер Пенни.

Пятиминутный разговор закончился. Вошедшая в кабинет секретарша Оделла открыла дверь в коридор. Пенни вышел. Секретарша вызвала следующего. Пенни миновал длинную вереницу безмолвных людей и направился к парковке. Сел в свою машину. Это был красный «файерберд», купленный полтора года назад и полностью еще не оплаченный. Пенни проехал милю, отделявшую его от дома. Въехал на подъездную дорожку и остановился. Двигатель он глушить не стал. Сидел в машине и размышлял.

Он представлял себе, как кредиторы придут за машиной, о которой он мечтал всю жизнь. За единственной, черт побери, вещью, о которой он мечтал всю свою жизнь. Пенни помнил, какую радость он испытал, купив ее. Сразу после развода. Как-то утром он проснулся и вдруг понял, что может просто пойти к автомобильному дилеру, подписать документы и получить машину. Ни обсуждать ничего ни с кем не нужно, ни спорить. Он и поехал к дилеру, сдал ему свой старый драндулет, подписал документы на «файерберд» и вернулся на нем домой, радуясь как ребенок. Он мыл эту машину каждую неделю. Смотрел по телевизору рекламные передачи и покупал на пробу разные полировки. Машина каждый день стояла на заводской парковке, точно красный символ успеха. Сверкающая награда за тягомотину рабочих будней. У него много чего не было, но «файерберд» был.

Пенни почувствовал, как в душе у него закипает гнев отчаяния. Он вылез из машины, добежал до гаража и взял там запасную канистру с бензином. Бегом возвратился к дому. Отпер входную дверь. Вылил содержимое канистры на диван. Спички ему найти не удалось, поэтому он зажег на кухне горелку газовой плиты, взял рулон бумажных полотенец. Пристроил один конец бумажной ленты на плиту и побежал, разворачивая рулон, к дивану. И когда этот импровизированный запальный шнур загорелся, запрыгнул в машину и понесся на север, в сторону Мохаве.

Соседка Пенни заметила пожар, только когда пламя начало вырываться из-под крыши его дома. Она позвонила в пожарную часть Лэйни. Никто ей не ответил. Пожарная команда была добровольной, а все добровольцы сидели в это время в коридоре на втором этаже завода. Затем дующий из пустыни теплый воздух обратился в горячий ветерок, и ко времени, когда Джеймс Пенни отъехал от дома на тридцать миль, пламя успело подпалить сухие кусты на его лужайке. Когда же он добрался до городка Мохаве и обменял в банке последний свой зарплатный чек на наличные, пламя успело распространиться по лужайке и уже лизало крыльцо у задней двери соседки.

Как и любой калифорнийский городок, появившийся в пору экономического бума, Лэйни строился на скорую руку. Завод был построен примерно в начале первого срока правления Никсона. Бульдозеры сровняли с землей сотни акров апельсиновых рощ, население городка, состоявшего теперь из пятисот каркасных домов, выросло за год в четыре раза. Ничего такого уж плохого в этих домах не было, однако, простояв здесь тридцать один год, они увидели не больше дюжины дождей и высохли настолько, насколько вообще может высохнуть дом. Доски, из которых они были сколочены, пропеклись на солнце, сухие ветры пустыни начисто лишили их всякой влаги. Пожарных гидрантов на улицах не было. Дома стояли почти вплотную друг к другу, никакие зеленые противопожарные полосы их не разделяли. А с другой стороны, и серьезных пожаров в Лэйни никогда не случалось. Ну, то есть до этого июньского понедельника.

Когда огонь охватил заднее крыльцо дома соседки Джеймса Пенни, она позвонила в пожарную часть еще раз. Там в это время царила неразбериха. Диспетчер посоветовал ей выйти на улицу и ждать прибытия пожарной команды. К приезду пожарных от дома соседки уже ничего не осталось. Как, собственно, и от того, что стоял следом за ним. Пустынный ветер перенес огонь через разделявший их узкий проем, и жившая во втором доме пожилая чета выбежала, спасая свои жизни, на улицу. К тому времени в Лэйни уже мчались пожарные команды из Ланкастера, Глендейла и Бейкерсфилда. Те были хорошо экипированны и спасли положение. Они принялись поливать из шлангов разделявшие дома сухие кусты и дальше пламя не пустили. В итоге сгорели всего три дома. Один принадлежал Пенни, два других — его жившим с подветренной стороны соседям. Через два часа с паникой было покончено, и ко времени, когда Пенни отъехал от городка Мохаве на пятьдесят миль к северу, шериф Лэйни как раз принялся вместе с пожарными инспекторами по кусочкам восстанавливать картину случившегося.

Они начали с дома Пенни, который стоял с наветренной стороны, сгорел первым и потому уже успел немного остыть. Сгорел он практически до бетонных плит, на которые были настланы полы, однако разобраться в планировке дома было все-таки можно. Да и свидетельства того, что здесь произошло, просто-напросто бросались в глаза. С одного из боков прежней гостиной виднелось большое черное пятно. Глендейлский инспектор опознал в нем то, что видел уже множество раз. Это были остатки поролоновой набивки дивана или большого кресла, политого бензином и затем подожженного. Очевиднейший случай поджога. Дело довершили усилившийся ветер и близость других домов.

Шериф отправился на поиски Джеймса Пенни, намереваясь сообщить ему, что кто-то спалил дотла его дом и дома его соседей. Он доехал на своей черно-белой машине до завода, поднялся на второй этаж, миновал длинную очередь и вошел в кабинет Оделла. Оделл рассказал ему о состоявшемся около часу дня пятиминутном разговоре. От него шериф покатил к полицейскому участку Лэйни, крутя баранку одной рукой, а другой потирая подбородок. И пока Джеймс Пенни приближался к северному отрогу выраставшей перед ним горы Уитни, которая стояла в ста пятидесяти милях к северу от его дома, в полицейские участки страны полетели сообщения о том, что он разыскивается по подозрению в намеренном поджоге своего дома — преступлении, которое в сухой и жаркой Южной Калифорнии считается весьма и весьма серьезным.

На следующий день Джеймса Пенни разбудило утреннее солнце, пробившееся сквозь дырку в шторах комнаты, снятой им в мотеле. Он сдвинулся немного в сторону, полежал в тепле чужой постели, наблюдая за плясавшими в солнечном луче пылинками.

Он все еще находился в Калифорнии, неподалеку от Йосемитского национального парка. Но и не в такой близости к парку, чтобы в мотеле брали дорого. В бумажнике, который он засунул под матрас, лежали деньги — его зарплата за шесть недель. Зарплата за шесть недель минус стоимость горючего (полтора бака), чизбургера и 27,5 доллара за комнату. А под матрасом деньги лежали, потому что за 27,5 доллара в хорошем месте комнату не получишь. Дверь он, конечно, запер, однако в конторе мотеля имелся запасной ключ, а дежуривший там малый мог оказаться далеко не первым мотельщиком, который на часок ссужает запасные ключи человеку, желающему подзаработать в ночные часы лишнюю пару долларов.

Впрочем, ничего дурного не случилось. Матрас был так тощ, что Пенни ощущал: лежит его бумажник там, где лежал, прямо под почками. Бумажник был еще довольно пухлый. Приятное ощущение. Пенни смотрел на пляшущие в солнечном луче пылинки и производил мысленные арифметические выкладки, растягивая шестинедельную зарплату на обозримое будущее. Тратиться ему особо не на что — только на дешевую еду, дешевые мотели да бензин для «файерберда», — так что больших проблем он не предвидел. Двигатель у его машины современный, двадцать четыре клапана, сочетающий мощность с экономичностью. Он может уехать очень далеко, и у него еще останется достаточно денег, чтобы остановиться где-нибудь и без спешки оглядеться вокруг.

Вот что будет потом, сказать сейчас трудно. Но что-нибудь да подвернется. В этом он не сомневался. Какая ни на есть работа, пусть даже черная. Он же трудяга. Может и под открытым небом работать, это, пожалуй, будет даже переменой к лучшему. Простая работа на простых, честных людей — это тебе не на ухмыляющегося скользкого типа вроде Оделла ишачить.

Какое-то время он наблюдал за солнечным лучом, ползущим по его одеялу. Потом отбросил одеяло и выскочил из постели. Заглянул в уборную, ополоснул лицо и рот водой из-под крана, разобрал одежду, которую вчера кучей свалил на полу, натянул ее на себя. Одежду придется подкупить. Пока он располагал только той, что сейчас на нем. Все остальное сгорело вместе с домом. Он пожал плечами и повторил расчеты с поправкой на приобретение новых штанов и рабочих рубашек. А то и ботинок — если работать и впрямь придется под открытым небом. Время, на которое хватит его денег, несколько сократилось. И он решил ехать помедленнее, чтобы экономить на бензине и, может быть, поменьше есть. Вернее, не поменьше, просто кормиться подешевле. Не в туристских ресторанчиках, а на стоянках грузовиков. Калорий больше, затрат меньше.

Надо будет сегодня отъехать от мотеля подальше, прежде чем он остановится, чтобы позавтракать. Он позвенел в кармане ключами от машины, открыл дверь комнаты. И замер. Асфальтовый прямоугольник перед дверью был пуст. Старые пятна машинного масла — больше ничего. Он в отчаянии глянул вправо, потом влево. Красного «файерберда» нигде видно не было. Он вернулся на ослабевших ногах в комнату, тяжело опустился на кровать. И какое-то время просидел в оцепенении, думая, что делать дальше.

В контору он решил не лезть. Без дежурного дело не обошлось, тут и сомневаться нечего. Он словно видел, как все произошло. Этот малый дождался позднего часа и позвонил своим приятелям, а те заявились сюда и увели машину, замкнув накоротко провода зажигания. Выехали из мотеля и покатили себе по дороге. Мерзавцы, которые кормятся за счет не ожидающих подвоха проезжих. За счет лопухов, достаточно глупых, чтобы платить 27,5 доллара за привилегию лишиться самого дорогого, что у них есть. Вот он таким лопухом и оказался. И теперь на него попеременно накатывали то ярость, то тошнота. Его красный «файерберд» исчез. Украден. Обошлось без кредитора-дилера. Хватило и воров.

Ближайший полицейский участок находился в двух милях от мотеля. Пенни заметил его прошлым вечером, когда проезжал мимо, направляясь на север. Участок оказался маленьким, а народу в него набилось порядочно. Он встал в очередь, шестым. Сидевший за столом полицейский подробно расспрашивал пришедших с жалобами людей, записывал их рассказы, записывал медленно. А Пенни казалось, что сейчас на счету каждая минута. Может, его «файерберд» уже гонят к границе. Этот парень мог бы связаться со своими по радио, глядишь, они и задержали бы машину. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. В отчаянии озирался по сторонам. За спиной полицейского висела доска с приколотыми к ней бумажками. Нечеткими ксерокопиями телексов и факсов. Извещениями маршалов США. Пенни скользил по ним равнодушным взглядом.

Внезапно его взгляд за что-то зацепился. Прямо на Пенни смотрела его фотография. Взятая из водительских прав, скопированная на черно-белом ксероксе, увеличенная, зернистая. ДЖЕЙМС ПЕННИ. Из Лэйни, штат Калифорния. Описание машины. Красный «файерберд». Номер. Джеймс Пенни. Разыскивается за поджог и нанесение ущерба. Он смотрел на плакатик. И тот вырастал и вырастал в размерах. Пока лицо с фотографии не приобрело натуральную величину. Джеймс Пенни. Поджог. Нанесение ущерба. Общий розыск. Стоявшая перед ним женщина завершила рассказ о своей беде, теперь он оказался в очереди первым. Сидевший за столом сержант поднял на него взгляд.

— Чем могу вам помочь, сэр? — спросил он.

Пенни покачал головой, отступил от стола влево и направился к двери. Он неторопливо вышел из участка под яркое утреннее солнце, а выйдя, сразу же побежал что было мочи. И пробежал ярдов сто, прежде чем зной заставил его, запыхавшегося, перейти на шаг. А затем он инстинктивно свернул с асфальта и укрылся в густой березовой роще. Он продирался через заросли, пока не понял, что с дороги увидеть его уже нельзя. Тогда он плюхнулся на землю, привалившись к тонкому, жесткому стволу, и вытянул ноги в стороны. Грудь его ходила ходуном, руки сжимали голову, словно пытаясь не дать ей взорваться.

Поджог и нанесение ущерба. Ему никак не удавалось совместить эти слова с тем, что он сделал. Ну, спалил он свой собственный дом. Жгут же люди мусор. Какой тут поджог? Да и вообще, он все может объяснить. Он был сильно расстроен. Пенни выпрямился, задышал ровнее. Но ненадолго. Потому что вспомнил об адвокатах. Опыт у него имелся. Он уже оплачивал во время развода счета адвоката. И знал, что они собой представляют, адвокаты. Проблему, вот что. Даже если никакого поджога не было, ему придется заплатить адвокату приличные деньги, чтобы тот хотя бы начал доказывать это. И все обернется рекой долларов, которая будет утекать от него долгие годы. Долларов, которых у него нет и никогда больше не будет. Он сидел на твердой сухой земле, понемногу осознавая: все, что у него сейчас есть, находится на нем. Пара туфель, пара носков, трусы, джинсы, хлопковая рубашка, кожаная куртка. И бумажник. Он отнял руку от головы, нащупал в кармане бумажник. Шестинедельная зарплата минус вчерашние расходы.

Он встал. Ноги немного устали от непривычного бега. Сердце колотилось. Он привалился к стволу березы, сделал глубокий вдох. Потом возвратился сквозь заросли на дорогу и пошел на север. Он шагал, засунув руки в карманы, около получаса, прошел примерно милю и три четверти, мышечное напряжение спало, дыхание выровнялось. Да и в голове прояснилось. И он начал понимать, какой силой обладает повешенный на тебя ярлык. Человеком он был реалистичным и всегда говорил себе правду. Да, он поджигатель — просто потому, что его так назвали. И нечего злиться. Нужно принимать здравые решения, одно за другим. Возможность прояснить это недоразумение у него отсутствует. Значит, главное — не даваться им в руки. Это и стало его первым решением. Исходным пунктом. Основой стратегии. Из которой будут проистекать другие решения. Тактические.

Найти его можно тремя способами. По имени, по лицу и по машине. Он снова свернул с дороги, углубился ярдов на двадцать в лес. Вырыл ногой ямку в земле, вытащил из бумажника все, на чем значилось его имя. Сложил это в ямку, забросал землей и палой листвой, разровнял и то и другое. Потом достал из кармана ключи от «файерберда» и забросил их за деревья. И даже не посмотрел, где они упали.

Машины больше нет. В таких обстоятельствах оно и к лучшему. Однако машина оставила след. Ее могли видеть в Мохаве, у банка. Могли видеть на заправках, где он пополнял бак горючим. А со вчерашнего вечера ее номер значится в регистрационной книге мотеля. Вместе с его именем. След, пунктиром ведущий через Калифорнию на север.

Он помнил, чему его учили во Вьетнаме. Помнил все трюки. Если ты хотел уйти из стрелкового окопчика на восток, то уходил сначала на запад. Проделывал пару сотен ярдов, где-то наступая на сучок, где-то задевая плечом куст, пока не убеждал «Чарли», что ты двигаешься на запад тихо, как можешь, но недостаточно тихо. Потом ты разворачивался и возвращался, на этот раз действительно тихо, по-настоящему тихо, доходил до своего окопа и двигался дальше. Он проделывал это десятки раз. Первоначальный его план состоял в том, чтобы уехать подальше на север, может быть в Орегон. Он потратил на исполнение этого плана несколько часов. Именно поэтому красный «файерберд» и оставил скромный, но все-таки след, ведущий на север. Значит, теперь нужно повернуть на юг и исчезнуть. Он вышел из леса на пыльную обочину дороги и пошел назад, туда, откуда пришел.

Вот лицо он изменить не мог. А оно красовалось на всех розыскных плакатах. Он помнил, как это лицо смотрело на него в полицейском участке с доски объявлений. Аккуратный косой пробор, впалые серые щеки. Он с силой взъерошил волосы, водя руками взад и вперед, пока волосы не встали торчком. Прощай аккуратный пробор. Потом провел ладонью по суточной щетине. И решил отрастить бороду. Собственно говоря, тут и выбирать не приходилось. Бритвы у него не было, а тратиться на ее покупку он не собирался. Он шел, направляясь на юг, справа от него возвышалась гора Эксельсиор. И дошел до развилки, от которой уходила на запад — к Сан-Франциско, перевалу Тайога и нависающей над ним горе Дейна — другая дорога. Здесь он постоял, подумал. Продвигаясь на юг, он снова попадет в пустыню Мохаве. А это близко к его дому. Слишком близко. Опасно близко. И он придумал новый ход: отправиться автостопом на запад, а уж там решить, что делать дальше.

Под вечер он вылез из открытого джипа пожилого хиппи на южной окраине Сакраменто. Постоял на тротуаре, помахивая на прощание рукой удалявшейся машине. Потом огляделся во внезапно наступившей тишине по сторонам, прикидывая, куда идти дальше. Он увидел справа и слева от себя целый лес вывесок, ярких, неоновых, рекламирующих мотели с кондиционерами, бассейнами и кабельным телевидением, ресторанчики быстрого питания, закусочные всех возможных видов, супермаркеты, магазины автомобильных запчастей. Похоже на место, в котором человеку ничего не стоит затеряться. Мотелей хоть пруд пруди, вон они, стоят рядком, все конкурируют друг с другом, все предлагают «самые низкие в городе цены». Надо будет залечь ненадолго в одном из них и обдумать дальнейшие ходы. Но сначала поесть. Он проголодался. Выбрав ресторанчик, относящийся к сети, которой он раньше не пользовался, Пенни присел у окна и принялся лениво разглядывать ехавшие мимо машины. А когда подошла официантка, заказал чизбургер и две бутылки колы. В горле у него совсем пересохло от дорожной пыли.

Шериф городка Лэйни открыл атлас. Он думал, и думал напряженно. В Калифорнии Пенни оставаться не собирается. Сейчас он в пути. И скорее всего направляется в глухие места Орегона или штата Вашингтон. Или Айдахо, или Монтаны. Но не на север. Пенни — ветеран войны. И заметать следы умеет. Сначала он устремится на запад. Попытается миновать Сакраменто. Город не маленький — слева, не так уж и далеко, океан, справа горы. Больших дорог из него выходит ровным счетом шесть. Стало быть, достаточно будет шести дорожных постов, может быть, милях в десяти от границы города, чтобы не связываться с жителями пригородов, которые ездят в город на работу и возвращаются назад. Шериф кивнул сам себе и снял с телефона трубку.

Вот уже час, как Пенни шел на север. При наступлении сумерек полил дождь. Сильный, способный мигом промочить человека до нитки. Северная Калифорния, рядом горы, — совсем не тот климат, к какому привык Пенни. Он шагал понурый, усталый, павший духом, одинокий. И мокрый. И очень заметный. В Калифорнии никто на своих двоих не передвигается. Оглянувшись через плечо на поток машин, он увидел, что за ним неторопливо ползет тусклый оливковый седан, «шевроле». Вот он остановился, длинная рука водителя протянулась к пассажирской дверце, открыла ее. Щелчок, внутри машины вспыхнул, залив мокрую дорогу светом, плафон.

— Подвезти? — спросил водитель.

Пенни нагнулся, заглянул внутрь машины. Водитель ее был очень высокий мужчина лет тридцати, мускулистый, со сложением штангиста. Короткие светлые волосы, глубокие морщины на открытом лице. И форма. Армейская. Взглянув на знаки отличия, Пенни понял: перед ним капитан военной полиции. Он скользнул взглядом по оливковой краске машины и увидел на ее боку нанесенный по трафарету белый серийный номер.

— Да не знаю, — ответил он.

— Хоть от дождя укроетесь, — сказал водитель. — Зачем же ветерану мокнуть.

Пенни боком скользнул в машину. Закрыл дверцу.

— Как вы узнали, что я ветеран? — спросил он.

— По походке, — ответил водитель. — По возрасту, по облику. Человек ваших лет, с вашей внешностью и походкой явно не отсиживался всю войну в университете, уж это-то сразу видно.

Пенни кивнул.

— Нет, не отсиживался, — сказал он. — Я войну в джунглях провел.

— Ну так давайте я вас подвезу, — сказал водитель. — Окажу услугу как солдат солдату. Будем считать это ветеранской льготой.

— Хорошо, — согласился Пенни.

— Куда направляетесь? — спросил водитель.

— Не знаю, — ответил Пенни. — На север, наверное.

— Ладно, пусть будет север, — сказал водитель. — Я Джек Ричер. Рад познакомиться с вами.

Пенни промолчал.

— Имя-то у вас есть? — спросил назвавшийся Ричером человек.

Пенни поколебался.

— Не знаю, — сказал он.

Ричер оглянулся назад, стронул машину с места, вернул ее в поток. Потом щелкнул запиравшей дверцы кнопкой.

— И что же вы натворили? — спросил он.

— Натворил? — переспросил Пенни.

— Вы ведь в бегах, — сказал Ричер. — Покидаете город, идете под дождем, понурясь, без багажа, имени своего не знаете. Я видел немало ударившихся в бега людей, и вы — один из них.

— Собираетесь сдать меня?

— Я коп военный, — ответил Ричер. — Вы сделали что-нибудь, способное навредить армии?

— Армии? — переспросил Пенни. — Нет. Я был хорошим солдатом.

— Тогда зачем мне вас сдавать?

Такой ответ озадачил Пенни.

— А перед гражданскими вы в чем провинились? — спросил Ричер.

— Все-таки вы меня сдадите, — беспомощно произнес Пенни.

Ричер пожал плечами:

— Посмотрим. Так что вы натворили?

Пенни не ответил. Ричер повернулся, взглянул ему прямо в глаза. Да так и смотрел на протяжении ярдов ста дороги — молча, острым, полным гипнотической силы взором. Пенни вдруг понял, что отвести взгляд он не может. И обреченно вздохнул.

— Сжег свой дом, — сказал он. — Я жил неподалеку от Мохаве, проработал там семнадцать лет, а вчера меня выкинули на улицу, и я расстроился, потому что понял: следом у меня и машину отберут, ну и спалил дом. А теперь меня обвиняют в поджоге.

— Неподалеку от Мохаве? — переспросил Ричер. — Да, там это могут. Пожаров в тех местах сильно не любят.

Пенни кивнул:

— Я здорово разозлился. Семнадцать лет, и вдруг я оказался собачьим дерьмом на их башмаках. А машину у меня так и так украли, в первую же ночь.

— Тут вокруг блок-посты стоят, — сказал Ричер. — Я проехал через один такой к югу от города.

— Меня ловят? — спросил Пенни.

— Может быть, — ответил Ричер. — В тех местах не любят пожаров.

— Так вы меня сдадите?

Несколько секунд Ричер молча и пристально вглядывался в его лицо, потом спросил:

— Это все, что вы натворили?

Пенни снова кивнул:

— Да, сэр, это все, что я натворил.

На какое-то время наступила тишина, нарушавшаяся только шелестом кативших по мокрому асфальту колес.

— Я тут никаких проблем не вижу, — наконец сказал Ричер. — Человек воюет в джунглях, потом семнадцать лет работает, потом его увольняют. Полагаю, он вправе немного выйти из себя.

— Вот только что мне теперь делать?

— Начать заново в каком-нибудь другом месте.

— Они меня все равно найдут, — сказал Пенни.

— Вы ведь уже подумали о том, чтобы сменить имя, — отозвался Ричер.

Пенни кивнул:

— Я выбросил все документы. Зарыл их в лесу.

— Значит, вам нужно добыть новые. Несколько бумажек, больше никого ничто не волнует.

— Как?

Ричер помолчал, размышляя.

— Классический способ состоит в том, чтобы найти какое-нибудь кладбище, а на нем могилу скончавшегося в младенчестве ребенка и получить копию свидетельства о его рождении. Это начало. Потом вы обзаводитесь номером социального страхования, паспортом, кредитками и в итоге — новой личностью.

Пенни пожал плечами:

— Ничего этого я сделать не могу. Слишком сложно. А у меня нет времени. Впереди, по вашим словам, блок-пост. Как же я сумею проделать все это раньше, чем мы до него доберемся?

— Есть и другие способы, — сказал Ричер.

— Например?

— Например, найти человека, который уже завел фальшивые документы для себя самого, и отобрать их у него.

Пенни покачал головой:

— Вы с ума сошли? Как я это сделаю?

— Может быть, в этом и нет никакой необходимости. Может быть, я уже сделал это за вас.

— Вы раздобыли фальшивые документы?

— Не я, — ответил Ричер. — Человек, которого я разыскивал.

— Какой человек?

Ричер снял одну руку с руля, сунул ее в карман своего форменного кителя, достал оттуда какой-то документ.

— Это ордер на арест, — сказал он. — Офицер, представитель Пентагона, работавший на оружейном заводе под Фресно, приторговывал секретными чертежами. У него, как выяснилось, было три набора документов, причем превосходных, начиная со свидетельств об окончании начальной школы. Из этого следует, что изготовили их, скорее всего, русские, а из этого в свою очередь следует, что они еще и получше настоящих. Я отыскал его, мы побеседовали, теперь я возвращаюсь назад. Он тоже был в бегах и использовал второй комплект документов. Я их забрал. Они чисты. Лежат сейчас в его портмоне, а портмоне — в моем багажнике.

Шедшие впереди машины уже замедляли ход. Сквозь запотевшее лобовое стекло различался яркий красный свет. И вспышки голубого. И болтавшийся из стороны в сторону желтый луч фонаря.

— Блок-пост, — сказал Ричер.

— Так я могу воспользоваться документами этого человека? — взволнованно спросил Пенни.

— Конечно, можете, — ответил Ричер. — Выходите из машины и возьмите их. Портмоне лежит в багажнике, в кармане куртки.

Он сдал к обочине, остановил машину. Пенни вылез наружу, подошел, пригибаясь под дождем, к багажнику, открыл его. Вернулся он спустя несколько долгих секунд, сильно побледневший. С портмоне в руке.

— Там все, — сказал Ричер. — Любые документы, какие у вас могут спросить.

Пенни молча кивнул.

— Ну так положите их в карман, — сказал Ричер.

Пенни опустил портмоне во внутренний карман своей куртки. Ричер поднял правую руку. В ней был пистолет. А в левой — наручники.

— Теперь сидите спокойно, — негромко приказал он и, наклонившись к Пенни, защелкнул наручники у него на запястьях. После чего включил двигатель и неторопливо повел машину вперед.

— Зачем вы это? — спросил Пенни.

— Сидите тихо, — отозвался Ричер.

От блок-поста их отделяли две машины. Трое одетых в дождевики офицеров дорожной полиции направляли автомобили в подобие загончика, образованного стоявшими одна рядом с другой патрульными машинами со сверкавшими в темноте мигалками.

— Зачем? — снова спросил Пенни.

Ричер не ответил. Просто остановил машину там, где велел ему коп, и опустил в своем окошке стекло. В машину ворвался ночной воздух, холодный и влажный. Коп нагнулся к окошку. Ричер протянул ему свое армейское удостоверение. Коп посветил на документ фонарем и вернул обратно.

— Кто ваш пассажир? — спросил он.

— Задержанный, — ответил Ричер, вручая ему ордер на арест.

— Документы у него имеются? — спросил коп.

Ричер склонился к Пенни, и двумя пальцами, точно карманник, вытянул из кармана его куртки портмоне. Затем открыл его и передал в окно. Второй коп, вступив в свет фар Ричера, записал номер его машины на листке бумаги, закрепленном на папке с зажимом. Затем подошел к первому.

— Капитан Ричер из военной полиции, — сказал ему первый.

Второй записал это.

— С ним задержанный по имени Эдвард Хендрикс, — сказал первый.

Второй записал и это.

— Спасибо, сэр, — сказал первый коп. — Вы можете ехать.

Ричер провел свою машину между патрульными и, набрав скорость, полетел под дождем. Пролетев около мили, он снова сдал машину к обочине и остановился. Расстегнул наручники. Сунул их в карман. Пенни стал растирать запястья.

— Я думал, вы меня все-таки сдадите, — сказал он.

Ричер покачал головой:

— Я решил, что так будет лучше. Мне нужно было, чтобы все увидели в моей машине арестованного. — И он протянул Пенни бумажник: — Держите.

— Серьезно?

— Эдвард Хендрикс, — сказал Ричер. — Вот кто вы теперь такой. Документы чистые, все будет нормально. Считайте это ветеранской льготой. Услугой одного солдата другому.

Эдвард Хендрикс какое-то время смотрел на него, потом открыл дверцу машины. Он вылез под дождь, поднял ворот кожаной куртки и пошел на север. Ричер смотрел ему вслед, пока он не скрылся из виду, потом выехал на дорогу и воспользовался первым же поворотом на запад. Затем он снова повернул на север и вскоре остановил машину на пустынной, тянувшейся вплотную к океану дороге. Вернее сказать, на ее широкой гравийной обочине, около невысокого барьера, шедшего по верху отвесного берега. Футах в пятидесяти под ним вскипали и пенились волны Тихого океана.

Он вылез из машины, открыл багажник и взялся за отвороты куртки, о которой говорил Пенни. Набрал побольше воздуха в грудь, потянул. Труп был тяжелым. Ричер выволок его из багажника, забросил на плечо и, покачиваясь, подошел к барьеру. Там он чуть согнул ноги в коленях и перевалил тело через барьер. Мертвец ударился о стену утеса и полетел вниз, вращаясь и болтая руками и ногами. А затем с плеском врезался в волну прибоя и скрылся из глаз.