Мелисса де ла Круз Убежище

Все началось с фонаря. Ханна проснулась холодной февральской ночью, в три часа, и заметила, что один из старых медных фонарей, стоявших вдоль забора, испускает тусклый, едва заметный свет. Сначала он мигал, затем погас, потом внезапно снова загорелся. Ханна пеняла на испорченную проводку. Но вероятно, она сама забыла выключить фонарь и попыталась вспомнить, все ли погасила, прежде чем идти спать. Когда на следующую ночь и еще через два дня фонарь продолжил исправно вспыхивать, Ханна обратила на это внимание. На четвертую ночь она проснулась до того момента, как фонарь зажегся, поискала на ощупь свои очки, надела их, взглянула на светящуюся лампочку и нахмурилась: она точно помнила, что перед сном выключила все фонари. Ханна смотрела, как лампочка медленно гаснет и комната погружается во тьму, закрыла глаза.

Другая девушка на ее месте, наверное, испугалась бы и не смогла уснуть, но Ханна жила на острове Шелтер уже третью зиму и привыкла к звукам старого дома и всяким странностям. Летом задняя дверь с проволочной сеткой никогда не закрывалась, постоянно хлопала на ветру или когда кто-нибудь входил или выходил из дома — бой-френд матери, соседка, подружки Ханны, родители которых имели дома на острове и которые проводили здесь лето. На острове Шелтер никто не запирал двери на замок. Здесь не было преступности, если не считать таковой кражу велосипедов. Даже если у кого-то пропадал велосипед, потом выяснялось, что его просто одолжил сосед, чтобы сгонять на рынок, и на следующий день владелец находил свое имущество у крыльца. Последнее убийство произошло здесь в восемнадцатом веке.

Ханне было пятнадцать лет, ее мать работала барменшей в «Хорошем магазине» — кафе-баре, где подавали исключительно натуральную пищу и на полу хрустел песок. Кафе работало только три месяца в году, во время сезона летних отпусков, когда остров был «засорен» (выражение матери) городскими, приехавшими отдыхать. «Летние» (тоже мамино словечко) и их деньги позволяли сводить концы с концами постоянным обитателям острова вроде Ханны и ее матери. Зимой, в мертвый сезон, здесь оставалось так мало народу, что Шелтер походил на призрак.

Но Ханна любила зиму, любила смотреть, как ходит паром через ледяной пролив и как беззвучно падающий снег укрывает остров волшебным одеялом. Она гуляла одна по обдуваемому ветром пляжу, когда единственным звуком на многие мили было хлюпанье ее сапог по влажному песку. Зимой жители Шелтера часто поговаривали о переезде. Хватит с них жестоких снежных бурь, бушевавших по ночам, и ветра, воющего за окном, словно обезумевшая баньши [2]. Люди жаловались на одиночество, изоляцию от мира. Некоторым не нравилась тишина, но Ханна наслаждалась ею. Только в тишине она могла уловить свои мысли.

Сначала Ханна и ее мать тоже были отдыхающими. Когда родители еще жили вместе, семья проводила летние месяцы в одном из огромных колониальных особняков у пляжа, рядом с причалом для яхт и отелем «Сан-сет-Бич». Но после развода все изменилось. Ханна понимала, что разрыв матери с отцом ухудшил их положение в обществе и что теперь они стали «маленькими» людьми. С тех пор как отец сбежал со своим арт-дилером, она и мать стали для многих объектом жалости.

Не то чтобы Ханне было дело до мнения других. Ей нравился дом, в котором они жили: удобный, пусть и обветшалый коттедж в стиле «Кейп-Код» [3], окруженный верандой и с шестью спальнями — одна на чердаке, три на первом этаже и две в полуподвале. В отделанной деревянными панелями гостиной висели старинные гравюры с видами побережья острова и океана. Дом принадлежал семье, которая никогда им не пользовалась, и сторож охотно сдал его матери-одиночке. Сначала они бродили по просторным комнатам, словно два шарика, затерявшиеся на столе для игры в пинбол. Но со временем привыкли, и теперь дом казался теплым и уютным. Ханну не мучило одиночество или страх. Она всегда чувствовала себя в безопасности.

И все же следующей ночью, в три часа, когда фонарь снова замигал и дверь со стуком распахнулась, Ханна испугалась и села на постели, оглядываясь по сторонам. Откуда взялся ветер? Все окна были заперты, она не оставляла ни одной открытой форточки. Вдруг заметила в дверном проеме чью-то тень и вздрогнула.

— Кто здесь? — крикнула Ханна уверенным, серьезным голосом.

Так она разговаривала, когда летом работала продавщицей на рынке и городские жаловались на дороговизну овощей.

Она не испугалась. Ей просто было любопытно, почему мигает фонарь и распахнулась дверь.

— Никто, — ответил чей-то голос.

Ханна обернулась. В углу, в кресле, сидел какой-то парень. Ханна едва сдержала крик — к этому она была не готова. Ожидала увидеть кошку, может быть, какую-нибудь заблудившуюся белку. Но парень… Ханна стремительно приближалась к заветному рубежу «нецелованной шестнадцатилетней» и стеснялась мальчиков. Она терпеть не могла, когда другие девчонки поднимали шум вокруг этих поцелуев, но еще ужаснее то, что Ханна была с ними согласна.

— Кто ты такой и что здесь делаешь? — спросила Ханна, пытаясь казаться более храброй, чем на самом деле.

— Это мой дом, — спокойно ответил гость.

Насколько можно было разглядеть, он был ровесником Ханны или немного старше. Темные сальные пряди падали ему на глаза, одет в рваные джинсы и грязную футболку. Он был очень симпатичным, но казался печальным и болезненным. На шее виднелся глубокий порез.

Ханна подтянула одеяло к подбородку, чтобы скрыть пижаму — фланелевую, с рисунком в виде суши. Должно быть, это один из мальчишек О'Мэлли, которые живут в доме по соседству. Как он смог пробраться в ее комнату незамеченным? Что ему нужно? Может, надо закричать, чтобы мать услышала? Позвать на помощь? Эта рана на его горле — она плохо выглядит. С ним случилось что-то ужасное… При этой мысли Ханна почувствовала, как у нее мурашки бегут по коже.

— А ты кто такая? — внезапно спросил парень, поменявшись с ней ролями.

— Я — Ханна, — произнесла она тихо.

Зачем назвала настоящее имя? Хотя какая разница.

— Ты здесь живешь?

— Да.

— Как странно, — задумчиво произнес гость. — Ну хорошо. Приятно было познакомиться, Ханна.

С этими словами он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Вскоре фонарь перестал мигать.

Ханна долго лежала в постели, не в состоянии уснуть, и ее сердце бешено колотилось. На следующее утро она не стала рассказывать матери о парне, проникшем в ее комнату. Она убедила себя в том, что это был всего лишь сон. Да, сон. Она его просто придумала. Особенно насчет внешности — то, что он выглядел, как молодой Джонни Депп. Ей так хотелось, чтобы у нее появился бойфренд, что она его придумала. Нет, вряд ли он захочет стать ее бойфрендом. Но если парень у нее когда-нибудь появится, думала она, хотелось бы, чтобы он выглядел так, как ночной гость. Хотя обычно такие парни даже не смотрели в сторону девушек, подобных ей. Ханна знала, как выглядит. Невысокая. Обыкновенная. Молчаливая. Самая примечательная ее черта — глаза цвета морской воды, обрамленные темными пушистыми ресницами. Но большую часть времени они были спрятаны за очками.

Мать всегда упрекала Ханну за слишком живое воображение, — вероятно, в этом было все дело. Местные зимы наконец подействовали и на нее.

Однако ночью гость вернулся — вошел в ее комнату как к себе домой. Она уставилась на него, открыв рот, от испуга не в силах выговорить ни слова, а он, прежде чем исчезнуть, вежливо ей поклонился. На следующую ночь она решила не ложиться и стала ждать.

В три часа ночи фонарь загорелся. Что это — игра воображения или свет действительно становится все ярче? Хлопнула дверь. На этот раз Ханна не спала и была готова к появлению незнакомца. Она увидела, как парень встал перед ее комодом, словно материализовался из ниоткуда. Она моргнула, в ушах зашумело, но она постаралась подавить зарождавшуюся панику. Кто бы это ни был, он не был человеком.

— Опять ты! — окликнула она его, пытаясь говорить небрежным тоном.

Гость обернулся. На нем была та же одежда, что и две ночи назад. Он улыбнулся ей печальной и задумчивой улыбкой:

— Да.

— Кто ты? Что ты? — спросила она.

— Я? — На мгновение он, казалось, задумался, потом выпрямился.

Теперь Ханна смогла лучше разглядеть рану у него под подбородком: два отверстия, покрытые струпьями, и… синие. Темно-синего цвета, а не красно-коричневого, как она ожидала увидеть.

— Наверное, таких, как я, вы называете вампирами.

— Вампир? — Ханна отпрянула.

Если бы он оказался призраком, было бы совсем другое дело. Тетя Ханны, которая увлекалась спиритизмом и виккой [4], много рассказывала ей о призраках. Ханна их не боялась. Призраки, похожие на дым, эфир или оптический обман, не причиняли людям вреда — только полтергейсты.

Но вампиры… На острове Шелтер существовала легенда о семействе вампиров, которые много лет назад наводили ужас на всю округу. Монстры-кровопийцы. Бледные и неумирающие, холодные и липкие на ощупь порождения тьмы, способные превращаться в летучих мышей, крыс или кого похуже. Она задрожала и огляделась, соображая, как быстро ей удастся выскочить из постели и выбежать за дверь. Если у нее вообще будет на это время. Разве можно убежать от вампира?

— Не беспокойся, я не такой вампир, — миролюбиво произнес гость, словно прочитав ее мысли.

— Что значит «не такой»?

— Ну, не из тех, которые набрасываются на людей без предупреждения и кусают. Вся эта чепуха про Дракулу. Рога на голове. — Он пожал плечами. — Мы не такие уж и уроды.

Ханна чуть не рассмеялась, но решила, что это будет невежливо. Страх постепенно рассеивался.

— Зачем ты пришел?

— Мы здесь живем, — просто ответил он.

— Здесь уже много лет никто не живет, — возразила Ханна. — Джон Картер, сторож, сказал, что дом пустует целую вечность.

Парень хмыкнул и пожал плечами. Затем уселся в углу, напротив кровати.

Ханна осторожно разглядывала его, размышляя, не слишком ли близко он сидит. Может, он и был вампиром, но не выглядел ни холодным, ни липким. Скорее, усталым и изможденным. Под глазами виднелись темные круги. Он не походил на хладнокровного убийцу. Впрочем, откуда ей знать? Разве ему можно доверять? Хотя он уже дважды приходил к ней и, если бы хотел убить, мог бы это сделать в любой момент. К тому же он был таким красавчиком, что вызывал отнюдь не страх.

— Зачем ты это делаешь? — спросила она, когда снова смогла заговорить.

— Ты имеешь в виду штуки со светом?

Ханна кивнула.

— Не знаю. Долгое время я вообще не мог ничего делать. Просто спал в твоем комоде. Но ты меня не замечала. Потом я понял, что могу включать и выключать лампу раз за разом. Лишь когда ты стала замечать происходящее, я почувствовал себя лучше.

— Зачем ты сюда пришел?

Парень закрыл глаза.

— Я прячусь кое от кого.

— От кого?

Он зажмурился сильнее, и на его лице появилась гримаса боли.

— От одного плохого существа, которое хочет меня убить. Нет, даже хуже. — Он содрогнулся.

— Но если ты вампир, ты ведь уже мертв? — спросила Ханна со знанием дела.

Она почувствовала, что страх отступил. Как можно его бояться, если он сам испуган до смерти?

— Это не совсем так. Скорее, я прожил долгую жизнь. Очень долгую, — пробормотал гость. — Это наш дом. Я помню камин на первом этаже. Я сам разрисовал тарелку.

Должно быть, он имел в виду старую пыльную тарелку, висевшую рядом с камином; она была такой старой и грязной, что никто не обращал на нее внимания.

— Кто охотится за тобой? — спросила Ханна.

— Это слож…

Не успел он договорить, как оконная рама задрожала, словно кто-то или что-то изо всех сил пыталось прорваться внутрь.

Парень вскочил и на мгновение растворился в воздухе. Затем, тяжело и часто дыша, снова появился около двери.

— Что это? — дрожащим голосом спросила Ханна.

— Он здесь. Он нашел меня, — резко ответил гость, нервный, напряженный и готовый бежать, но все же оставался на месте, не сводя взгляда с дрожащего стекла.

— Кто?

— Плохое… существо…

Ханна встала и пристально посмотрела сквозь стекло. Снаружи было темно и тихо. Неподвижные голые деревья, похожие на скелеты, торчали на заснеженном берегу скованного льдом моря. Луна заливала пейзаж холодным голубоватым сиянием.

— Я никого не вижу… О! — Она отпрянула, словно ее ударили кинжалом.

Она увидела ЭТО. Нечто. Из темноты на нее смотрели багровые глаза с серебристыми зрачками. За окном парила какая-то темная масса. Она чувствовала его ярость и неистовое желание пробраться внутрь. Оно хотело войти, пожрать, насытиться. «Ханна… Ханна…» Оно знало ее имя! «Впусти меня… Впусти меня…»

Слова оказали на нее гипнотическое действие; она двинулась к окну и начала отодвигать щеколду.

— ОСТАНОВИСЬ!

Она обернулась. Парень стоял в дверях, на его лице застыло напряженное и безумное выражение.

— Не делай этого! — воскликнул он. — Он именно этого и хочет. Чтобы ты позволила ему войти. До тех пор пока окно закрыто, никто не может сюда проникнуть. И я в безопасности.

— Что это такое? — проговорила Ханна; ее сердце отчаянно билось.

Она отдернула руку от щеколды, но продолжала вглядываться в темноту. Там никого не было, но она чувствовала его присутствие. Он находился поблизости.

— Это тоже вампир. Как и я, только другой. Он… сумасшедший, — объяснил гость. — И пьет кровь у своих собратьев.

— Вампир, который охотится на вампиров?

Парень кивнул:

— Знаю, что это звучит глупо…

— Он… сделал это с тобой? — спросила Ханна, проведя пальцами по ранам у него на шее.

На ощупь раны оказались засохшими. Ей стало жаль его.

— Да.

— Но с тобой все в порядке?

— Думаю, да. — Он опустил голову. — Надеюсь.

— Но как ты смог войти? Ведь тебя никто не впускал, — удивилась она.

— Ты права. Но мне это не нужно. Когда я пришел, дверь была открыта. Во многих домах были открыты двери, но я смог войти только в этот. Поэтому я и решил, что нашел его — дом моей семьи.

Ханна кивнула. Это было разумно. Конечно, он мог войти в свой собственный дом. Стук в стекло прекратился. Гость облегченно вздохнул:

— Сейчас он ушел, но скоро вернется.

На его лице было написано такое облегчение, что она забыла обо всем.

— Чем я могу тебе помочь? — спросила Ханна. Она больше не чувствовала страха. Мать всегда говорила, что она создана для чрезвычайных ситуаций. Здравомыслящий и надежный человек. Из тех, кто способен вонзить кол в сердце монстра, но не будет звать на помощь, лежа на рельсах. — Что тебе нужно?

Он поднял брови и с каким-то новым выражением взглянул на нее:

— Мне нужно выбраться отсюда. Я не могу оставаться здесь вечно. Пора идти. Я должен предупредить остальных. Рассказать им о том, что со мной произошло и что опасность близка. — Он привалился к стене. — Я попрошу тебя кое о чем… Возможно, это причинит тебе небольшую боль, но ты вольна отказаться.

— Кровь, верно? Тебе нужна моя кровь. Ты ослаб, — догадалась Ханна. — Тебе надо выпить крови.

— Да.

На его лице залегли резкие тени, и она заметила, как сильно запали у него глаза и осунулось лицо. Похоже, некоторые легенды о вампирах все-таки были правдой.

— Но разве я не превращусь в…

— Нет, — покачал он головой. — Это так не действует. Никого нельзя сделать вампиром. Мы такими рождаемся. Проклятыми. Я не причиню тебе вреда. Может быть, ты почувствуешь усталость, небольшую сонливость, но все будет в порядке.

Ханна сглотнула ком в горле:

— А по-другому никак нельзя?

Ей не очень понравилась эта идея. Ему нужно укусить ее. Сосать ее кровь. При одной мысли об этом она почувствовала тошноту и вместе с тем странное возбуждение.

Парень медленно кивнул:

— Я понимаю твои чувства. Не каждый на такое согласится.

— Можно, я подумаю? — спросила она.

— Конечно, — ответил он и исчез.

На следующую ночь парень рассказал Ханне еще кое-что о существе, которое его преследовало. Один раз оно почти добралось до него, но ему удалось спастись. Теперь оно вернулось, чтобы закончить свою работу. Оно его выследило. Ханна слушала историю, и чем больше гость говорил, тем большую близость к нему она чувствовала. Он сказал, что у него мало времени. Он все больше слабеет и скоро уже не сможет сопротивляться зову вампира-безумца. Он выйдет из дома навстречу своей гибели, беспомощный, подчинившийся воле врага.

Что-то тяжело ударилось в стекло, развеяв чары его голоса. Оба подскочили на месте. Стекло задрожало, но выдержало, не разбилось. Ханна почувствовала, что существо вернулось. Оно было там, снаружи. Совсем близко. И хотело есть.

Она обернулась к парню, взяла его за руку. В его широко раскрытых глазах бился страх.

— Прости, но я… не могу.

— Ничего, я понимаю, — мрачно ответил он. — Я и не ждал, что ты согласишься. Я прошу слишком много.

Свет погас, и он исчез.

Весь следующий день Ханна думала о парне-вампире, вспоминала его слова и отчаянный страх перед существом из темноты. Каким одиноким и испуганным он был! Она была точно такой же в тот день, когда отец сказал ей, что бросает их, а мать превратилась в нищенку. В тот вечер, прежде чем пойти спать, она надела свою самую красивую ночную сорочку — черную, которую тетя привезла ей из Парижа. Она была шелковой и отделана кружевами. Тетя приходилась сестрой ее отцу и «плохо влияла» на Ханну (слова матери). Ханна приняла решение.

Когда гость снова появился в три часа, она сказала ему, что согласна.

— Ты уверена? — спросил он.

— Да. Но только давай быстрее, пока я не передумала, — велела Ханна.

— Ты не обязана мне помогать, — сказал он.

— Я знаю. — Она сглотнула ком в горле. — Но я хочу.

— Я не причиню тебе боли, — пообещал он.

Она приложила руку к горлу, словно защищаясь от него:

— Обещаешь? — Как она могла довериться чужому и странному парню? Почему рискует своей жизнью, чтобы его спасти? В нем было нечто такое, что влекло ее, — грустные темные глаза, тревога на лице… Ханна была из тех девушек, которые подбирают уличных собак и лечат птицам сломанные крылья. Еще это чудовище в темноте. Она должна помочь бедняжке спастись от него! — Давай, — решила она.

— Ты уверена?

Она быстро кивнула, словно сидела в кабинете у врача и давала согласие на очень сложную, но необходимую операцию. Ханна сняла очки, отодвинула правую бретельку сорочки и наклонила голову набок. Потом закрыла глаза и приготовилась к самому худшему.

Парень подошел к ней. Когда он положил руки на ее обнаженные плечи, они оказались теплыми. Он притянул ее к себе и наклонился.

— Подожди, — сказал он. — Открой глаза. Посмотри на меня.

Ханна повиновалась и пристально взглянула в его темные глаза, с удивлением размышляя о том, что он собирается делать.

— Они прекрасны, твои глаза. Ты красавица, — произнес он. — Я подумал, что нужно сказать тебе это.

Он погладил ее по щеке, и она со вздохом закрыла глаза.

— Спасибо тебе, — прошептал он.

Она чувствовала его горячее дыхание на щеке, а затем его губы на миг коснулись ее губ. Он крепко ее поцеловал. Она закрыла глаза и ответила на поцелуй. Его губы были горячими и влажными.

Это ее первый поцелуй, и ее целует вампир.

Она почувствовала, как он целует уголки ее губ, затем подбородок, наконец, шею. Вот оно! Она приготовилась к боли.

Но гость не солгал — боли почти не было. Лишь два крошечных укола, и затем сильная сонливость. Она слышала, как он сосет и глотает кровь, ее охватили головокружение и слабость. «Так бывает, когда сдаешь кровь в донорском центре, — подумала она. — Только сейчас за это вряд ли дадут пончиков».

Тело Ханны обмякло, и парень подхватил ее. Она поняла, что он несет ее на кровать, кладет на одеяло и накрывает покрывалом.

— Я еще увижу тебя? — спросила она, с трудом разомкнув глаза.

Она так устала. Но видела его отчетливо. Он выглядел более материальным и, казалось, светился.

— Может быть, — прошептал он. — Но для тебя будет безопаснее, если мы не увидимся.

Она сонно кивнула и упала на подушки.

Утром Ханна чувствовала себя изможденной и больной. Матери сказала, что у нее, кажется, начинается грипп и она не может идти в школу. Взглянув в зеркало, Ханна не увидела на шее никаких следов — ни ранок, ни шрамов. Неужели прошлой ночью ничего не было? Может, она и вправду сходит с ума? Ханна ощупала шею кончиками пальцев и нашла их — два уплотнения, два крошечных бугорка на коже. Почти незаметны, но они были там.

Прежде чем согласиться помочь, она попросила гостя назвать свое имя.

«Дилан, — сказал он. — Меня зовут Дилан Уорд».

Днем Ханна очистила от пыли тарелку, висевшую рядом с камином, и внимательно рассмотрела ее. На ней был изображен какой-то герб и под ним надпись: «Уорд-хаус». Раньше здесь был дом для сирот и бастардов, приют для одиноких и заблудившихся. Убежище на острове Шелтер.

Она подумала о чудовище, бродившем в ночи, и помолилась о том, чтобы Дилан добрался туда, куда ему нужно было дойти.