"Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики" - читать интересную книгу автора (Никонов Александр)

Вечный двигатель

Мы за пять минут дошли до станции метро «Чистые пруды», за пятнадцать доехали до станции «Автозаводская», за три минуты дошли до нужного пятого подъезда (дом профессора находился метрах в десяти от выхода из метро), и за две минуты доехали в лифте до девятого этажа. Итого, от дверей до дверей мы оказались даже на пять минут раньше, чем предполагали. Дверь открыла приветливая женщина, похожая чем-то на молодую Раису Горбачеву, но без какой-либо манерности — это была жена профессора Тамара.

Тамар, накрой чего-нибудь закусить, а мы с коллегой-журналистом — его зовут Петровичем, зайдем в ванную! — скороговоркой дал указания жене Гулиа. Почему-то он сразу стал называть меня «Петровичем», а не так как в Европе — по имени. Объяснил это тем, что он, как истинно русский человек, придерживается исконно русских традиций. Я заметил, что профессор уже несколько раз настойчиво подчеркивал, что он «русский человек», несмотря на то, что русским у него было по сути дела только отчество. Имя — Нурбей — было явно турецкого толка, ну а фамилия, если делать ударение на последнем слоге — напоминала французскую. Еще я помнил двух писателей с такой же фамилией: один, Георгий, был москвичом и работал в «Литературной газете», а другой — Дмитрий, жил давно где-то в горах на Кавказе, и был чем-то ужасно знаменит. Но произведений его я не читал, и чем он был так знаменит — не представлял себе. Но к этому вопросу мы еще вернемся, а пока — о вечном двигателе — цели моего визита.

Профессор не теряя времени снял с антресолей большую — двадцати— или тридцати литровую пустую бутыль с резиновой пробкой и двумя торчащими из нее шлангами.

— Это «вечный двигатель», — пояснил он, и указав на обычную трехлитровую «четверть» с прозрачной жидкостью, добавил, — это чача, градусов восемьдесят, не меньше — из Грузии, — также пояснил Гулиа. Я сначала не понял, имеет ли чача отношение к вечному двигателю, но оказалось, что нет.

В руках у профессора оказался черный маркер, он завел меня в ванную, куда затащил и вечный двигатель (четверть с чачей унесла в комнату Тамара), и прямо на белой кафельной стене ванной нарисовал схему.

Вот бочка, обычная двухсотлитровая, выкрашенная в черный цвет, чтобы тепло притягивала, как говорят в народе. Располагаем ее над водоемом — маленьким бассейном, корытом и т. д., с водой, отверстием книзу. Отверстие заткнуто резиновой пробкой с двумя шлангами в ней; оба шланга имеют по клапану. Один шланг, который опускаем в водоем, имеет клапан впускной, позволяющий воде только входить в бочку, а другой, который идет в теплицу с огурцами, одним словом, для полива чего-нибудь, содержит клапан выпускной, то есть позволяет воде только выходить из бочки. Бочка частично заполнена водой, примерно на треть или четверть объема. Вот и все. Ночью, когда холоднее, чем днем, особенно летом, воздух в бочке сжимается, и вода из водоема входит в нее через впускной клапан. Днем, когда тепло, особенно, если светит Солнце, бочка и воздух в ней разогреваются, воздух расширяется и давление гонит воду через выпускной клапан в поливочный шланг. Объем выливаемый на огурцы воды — от одного до двух-трех ведер в зависимости от разности ночной и дневной температуры и яркости Солнца. Все! Чем не вечный двигатель? Зачем нарушать законы природы, если ими можно пользоваться? — закончил профессор.

Вот модель, где бочку заменяет бутыль, а вместо Солнца, которого нет у меня в ванной, мы будем разогревать ее горячим душем; ночной же холод заменим душем холодным. Всасывающий клапан опустим в ведро с водой, а поливочный повесим повыше и под него для понту подставим какое-нибудь растение. — Тамар, принеси какой-нибудь твой цветок в горшке! — закричал жене профессор.

Тамара принесла какое-то растение, свисающее к низу этаким пучком, аспаракус, что ли.

Вот принесла свою любимую «еврейскую бороду», я так это растение называю, а то «аспаракус» — это русскому человеку не произнести, — ворчал профессор.

Наконец, все было установлено, и профессор пустил горячий душ, направив его на бутыль. Воздух с шипением начал выходить из поливочного шланга через клапан. Когда шипение прекратилось, профессор включил холодный душ. Секунд через десять вода из всасывающего клапана начала активно заполнять бутыль, поднявшись примерно на треть ее высоты.

Вот, что происходит ночью, вода засасывается в бочку, — пояснил профессор, — а днем, когда припекает солнце, она выливается на растения.

Профессор пустил горячий душ, и вечный двигатель, немного поразмыслив, излил на бедную «еврейскую бороду» такой поток воды, что Тамара немедленно убрала свой любимый цветок обратно.

— Все, принцип подтвержден экспериментально, — заключил профессор и вытер руки полотенцем.

Петрович, а давай организуем фирму по выпуску вечных двигателей для дачников. Закупим по дешевке бочки, выкрасим их в черный цвет, снабдим клапанами, которые я сделаю из обычных резиновых трубок, и шлангами. А затем дадим рекламу и будем продавать их дачникам. Ну, кому охота ездить каждый день на дачу и поливать огурцы? А так они приедут на выходные, как обычно, а всю неделю их огурцы будет поливать вечный двигатель! Интересно, сколько с этого можно будет иметь? Хватит на то, чтобы пить каждый день хорошее красное вино, или нет? — И с этими словами профессор повел меня в комнату, где Тамара уже накрыла нехитрый стол.

А на столе стояли три рюмки и «четверть» чачи, а также две пластиковые бутылки с водой — для разведения чачи, которую только профессор мог пить неразбавленной. На тарелках лежала закуска — нарезанный сулугуни, зелень, лаваш. И здесь профессор не обошелся без дидактики.

Кто знает, почему эта бутыль называется «четверть»? Что, четверть литра или чего четверть? А ведь настоящий русский человек — и Гулиа ткнул себя в грудь, должен знать, что это — четверть ведра, которое содержит 12,3 литра, или что-то около 3,1 литров.

Профессор снял с себя пиджак и рубашку, под которой оказалась настоящая морская тельняшка, а Тамара принесла ему светло-кремовый парадный военный китель с погонами генерал-майора.

Он всегда, когда выпивает с гостями, то надевает генеральский китель, — пояснила Тамара, — говорит, что так он чувствует себя «в своей тарелке». На что профессор, надевая китель на тельняшку, но, не застегивая его, удовлетворенно кивал головой.